Впрочем, для Лайама тонкости светских взаимоотношений, и особенно здесь – на юге, всегда были темным лесом. В Мидланде владетельные вельможи мало общались между собой и встречались друг с другом разве что на турнирах или в кровавых стычках. От родного поместья Лайама до замка ближайшего лорда нужно было скакать около суток. Сам Лайам видел соседа всего три раза. В первый раз – когда тот приезжал требовать от Ренфордов вассальной присяги, во второй – когда армия этого наглеца осадила отцовский замок, и в третий – когда Лайам его убил.
«Если Окхэм считает, что письменная рекомендация чем-то хуже личной протекции тайному соглядатаю, то и пусть. Главное – проникнуть во вражеский стан», – подумал Лайам.
А лорд между тем все расхаживал по кабинету, яростно теребя усы.
– Все складывается отлично, только с Фурзеусами, пожалуй, выйдет загвоздка. Сам я с ними почти не знаком – они приятельствуют с Дуэссой и только. Придется как-то договориться с ней насчет них, но попозже – сейчас она не совсем здорова. Как бы там ни было, у нас под рукой Ульдерик и Кэвуд. Надеюсь, этого для начала достаточно?
– Более чем, милорд, – Лайам почтительно поклонился. – Много больше, чем то, на что я рассчитывал, – он поклонился еще раз.
– Погодите-ка! – Окхэм подошел к Лайаму. – Вы ведь еще не собираетесь уходить?
– Я…– начал было Лайам, но Окхэм его перебил:
– Нужно же мне знать, как вы планируете вести расследование? И что собираетесь делать дальше? – Он заговорил так горячо, что Лайам даже несколько растерялся. А собеседник, чуть не насильно усадив его в кресло, продолжил: – Я должен это знать, я, возможно, смогу оказаться вам еще в чем-то полезным. Эта кража стала ужасным потрясением для Дуэссы, и мне просто не терпится отыскать негодяя.
– Конечно, милорд, – Лайам кивнул, удивляясь такому пылу. – Но, собственно, все уже сказано. Двери склепа открыл вор-профессионал. Мы с эдилом попытаемся взять его след. И одновременно начнем с вашей помощью выяснять, кто помог ему проникнуть в ваш дом. Вот и весь план. Ничего другого мне пока что в голову не приходит.
Окхэм присел рядом с Лайамом. Его лицо выражало крайнюю заинтересованность.
– Но как? Я имею в виду, как вы собираетесь напасть на след взломщика?
– Есть определенные способы… – сказал Лайам и, осознав, как туманно это звучит, пояснил: – Есть люди, которые сами ничего не воруют, но часто общаются с охотниками до чужого добра. Скупщики из закладных лавок, содержатели кабачков, женщины определенного сорта… Мы их обойдем и, возможно, что-нибудь разузнаем.
– Скупщики… – повторил лорд Окхэм, откидываясь на спинку кресла. Его интерес заметно угас. – Уличные девки… Понимаю, понимаю. Тогда, разумеется, вам надо идти. Такую уйму народа не опросишь в какой-нибудь час…
В ближайшее время Лайам намеревался опросить только одну особу, причем воровку, а не девку с панели, но лорду Окхэму незачем было об этом знать.
– Да, милорд. Не могу ли я просить вас еще об одной малости?
– Ну разумеется, – сказал Окхэм, хотя и не очень охотно.
– Может быть, вы согласитесь описать мне ваших вчерашних гостей?
– Я не совсем понимаю, чего вы хотите. – Лорд выпрямился в кресле и с подозрением воззрился на Лайама.
Лайам тоже сел прямо и с невиннейшим видом продолжил:
– Я всего лишь прошу рассказать, как они выглядят, милорд. Мне известны только их имена, а люди, которых я буду расспрашивать, могут этих имен и не знать. Зато они могут описать внешность людей, с какими общались в последнее время.
– Ах, вот в чем дело, – облегченно сказал Окхэм. Его подозрительность рассеялась так же быстро, как и недавний энтузиазм. – Тогда я к вашим услугам. Начнем, пожалуй, опять с Ульдерика…
Лорд Окхэм описывал своих знакомцев в общих чертах, словно стараясь покончить со всем побыстрее. Он явно предпочитал галоп рыси, но Лайам всеми силами старался придерживать проворную лошадку его речи, чтобы выудить у собеседника как можно больше подробностей. Правда, преуспеть ему в этом не удалось. Впрочем, пару раз лорд все-таки не сдержался и высказался кое о ком довольно крутенько, и Лайам взял эти случаи на заметку. Сообразив, что большего ему от Окхэма не добиться, он стал сворачивать разговор.
Они уговорились о встрече, и Окхэм вызвал Тассо, чтобы тот проводил посетителя к выходу.
– Значит, увидимся в восемь?
– Да, ваша светлость, – ответил Лайам и, поклонившись, вышел из кабинета. Тассо почтительно сопроводил его вниз по лестнице, но в прихожей вновь показал норов. Он захлопнул за гостем дверь с такой поспешностью и с таким стуком, словно выгнал из дома надоедливую собаку.
Сойдя с крыльца, Лайам остановился, прикидывая, все ли он выжал из ситуации. Конечно, не все. Ему следовало осмотреть комнаты, где спали гости, и можно было также еще раз попробовать поговорить с леди Окхэм…
«Так почему же ты этого не сделал?» – спросил себя Лайам, хотя прекрасно понимал почему. Ему помешал лорд Окхэм, он подавил его своей ухоженностью, родовитостью, изысканностью манер. «Ты и сам не из захудалого рода», – укорил себя Лайам, но это не помогло. С тех пор как враги разграбили замок отца, юный лорд Ренфорд стал бездомным скитальцем – как в самом Таралоне, так и за пределами королевства. И дружбу он уже водил преимущественно с простыми людьми. Солдаты, моряки, контрабандисты, шпионы, караванщики, воры, бродяги – среди них Лайам чувствовал себя своим, с ними он знал, как себя держать. А тут вдруг словно бы оробел, столкнувшись с холеным представителем высшего класса.
«Боги, как свободно он держит себя! И как прост в общении! – мысленно восхитился Лайам. – Впрочем, он может себе это позволить. Всю простоту и приветливость господина с лихвой компенсируют наглые слуги. Да и потом – приятны в общении далеко не все титулованные особы. Взять, хотя бы, того же Квэтвела…» Лайам подумал, что Кессиасу приходится тяжко, если ему хоть раз на дню встречается подобный наглец. «И как он только все это выносит?» Да, собственно говоря, никак – ответил он сам себе. Раздражается, конечно, но принимает выходки знати как данность. И уж точно – ни о чем не задумывается. Считает, что таково положение вещей.
Он пожал плечами и твердо решил следовать достохвальному примеру приятеля, после чего повернулся и двинулся к дому госпожи Присциан.
Но внезапно остановился, почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд.
Лайам вскинул голову, и глаза его встретились с глазами лорда. Тот, отдернув занавеску в окне, явно за ним наблюдал. Увидел, что Лайам его заметил, лорд улыбнулся и сделал рукой жест – дружелюбный и снисходительный одновременно, так машут тому, с кого все получено и чье присутствие делается докучным.
Лайам еще раз поклонился и зашагал к зданию, очень похожему на то, где он только что побывал.
Дверь ему открыл Геллус, который сообщил, что госпожи Присциан сейчас нет.
– Леди Окхэм болеет, – сказал слуга, многозначительно кивнув в сторону соседнего дома. – И моя госпожа присматривает за ней. Может быть, вы подождете, господин Ренфорд?
– Нет, ждать я не буду, – решил Лайам. – Но передай госпоже, что сегодня я еще зайду.
Слуга почтительно поклонился, подождал, пока Лайам спустится с крыльца, и только тогда закрыл дверь.
«Я должен составить какой-нибудь план, – думал, неспешно продвигаясь по улице, Лайам. – Это не дело – вот так отираться вокруг места происшествия, ожидая, что все как-нибудь само собой разрешится». Еще он обдумывал вопросы, которые следует задать гостям Окхэмов, но лениво, понимая, что диктовать ход и форму беседы будет ситуация, а вовсе не то, что он сейчас напридумывает. «А как славно было бы их огорошить прямым ударом. Сразу же после того, как Окхэм меня представит. Добрый вечер, граф Ульдерик! Неплохая сегодня погода. Знаете ли, мне кажется, что сокровище Присцианов украли именно вы!»
Он свернул на улицу Герцогов, гадая, как отреагировали бы на такое Фурзеусы, а потом вдруг вспомнил, что где-то тут должен проживать Рейф Кэвуд. Особняк Фрейхетта Неквера Лайам узнал, он тут неоднократно бывал, он какое-то время даже дружил с торговцем и его очаровательной юной супругой. Но обстоятельства сложились так, что дружба распалась. Кессиас, кажется, говорил, что Кэвуд живет ниже по улице – через пару домов. Лайам пошел медленнее, отсчитал два здания от дома Некверов и присмотрелся к третьему повнимательнее.
Простенький особнячок из красного кирпича, с узким и лишенным каких-либо украшений фасадом не слишком бросался в глаза на фоне соседних внушительных зданий, от которых за милю веяло богатством и роскошью. Он казался паузой в вычурной речи, запятой в длинном предложении из больших и значительных слов. Мимо такой малости взгляд праздного наблюдателя просто проскальзывает, если вообще ее замечает.
Со стороны моря повеяло холодом. Лайам зябко передернул плечами и двинулся дальше.
«Может быть, этот Кэвуд мечтает о доме побольше? И тоже хочет, чтобы в нем был театр?» – подумал он. Но продать в Саузварке фамильную реликвию Присцианов нельзя, а если продать ее где-нибудь далеко, не стоит рассчитывать потратить здесь выручку. В таком захолустье не скроешься от завистливых глаз. Доходы каждого распрекрасно известны соседям. Так что же надеялся выгадать похититель?
Может быть, впрочем, им руководила лишь жажда этим сокровищем обладать. Лайам знавал людей, которые делались одержимыми от желания овладеть чем-нибудь, для них недоступным, – женщиной, кораблем, королевством. И, как верно заметил Кессиас, скряги вовсе не строят себе золотых дворцов.
Сокровище Присцианов могли, конечно, украсть и из других побуждений. Например, чтобы отомстить за какую-нибудь обиду или чтобы повредить торговым делам вдовы. Но это казалось Лайаму не очень-то вероятным. Вряд ли Трэзия Присциан могла кому-нибудь так насолить, да и доля ее дела в общем торговом обороте города была невелика. И потом, утрата символа торгового дома мало сказалась бы на его прибылях или убытках. Символике этого рода в Саузварке придают гораздо меньше значения, чем, скажем, во Фрипорте. Там потеря торговой марки означала бы полный крах предприятия. Там, но не здесь.
Постепенно дома становились все ниже, а улицы – уже. Погруженный в свои раздумья, Лайам не заметил, как миновал границу Макушки и спустился в район, где обитали горожане со средним достатком. За какой-то квартал до храма Повелителя Бурь он свернул с улицы Герцогов и направился к городской площади.
Лайам опять думал о Кэвуде и о его более чем скромном по меркам Макушки особнячке. Если камень украл этот торговец, то вряд ли он поспешит с ним расстаться, даже если у него на примете есть покупатель. Сначала ему следует озаботиться поисками надежной легенды, объясняющей, откуда на него свалилось такое богатство, – как, впрочем, и любому другому участнику вечеринки. Правда, Ульдерику там или Квэтвелу в этом смысле полегче. Они владеют землями в других частях герцогства и могут сослаться на них, как на источник доходов. Но все равно продать украденный камень они где-то должны. А это сделать ой как непросто.
Хотя бы потому, что в Саузварке ни у кого из частных лиц таких денег нет. В сокровищницах некоторых храмов достаточные средства, может быть, и нашлись бы, но ни одно святилище не станет связываться с крадеными вещами. Камень Присцианов можно сбыть с рук только в каком-нибудь большом городе – например во Фрипорте, Харкоуте или Торквее. Но для этого нужно поддерживать с такими городами контакты. Допустим, Кэвуд ведет с ними торговлю… А остальные подозреваемые? Все они принадлежат к аристократии Южного Тира, а та не очень легка на подъем. Во всяком случае, за все годы учебы в Торквее Лайам никого из Южного Тира там не встречал. Хотя герцогство почти граничит с Торквеем, а в столичный университет съезжается молодежь со всего Таралона.
«Итак, если камень похитили ради денег, то Кэвуд выходит в подозреваемые номер один», – заключил Лайам и покачал головой. Что-то он слишком спешит с выводами… Такого рода умозаключения не строятся на песке. Нужно выждать, пока у него не накопятся сведения о каждом из гостей Окхэмов. А тем временем следует порыться в других местах.
5
Дух всеобщего веселья на площади ощущался еще сильнее, чем утром. Гуляк вокруг палаток, где торговали подогретым вином, прибавилось. Из окон таверн лилась громкая музыка. Лайам поначалу даже чуть растерялся, он совсем позабыл, что сегодня праздник, причем самый развеселый в году. Что с того, что кому-то под окна море вынесло мертвеца, что кого-то там обокрали, – горожане ничего не желали об этом знать. О мертвецах и о кражах пусть болит голова у эдила.
«И как только Кессиас не свихнется? – спрашивал себя Лайам, направляясь к ларьку, где торговали жареными каштанами. – Ведь он сталкивается со всем этим почти ежедневно. Драки, кражи, убийства. Все празднуют, Кессиас разбирает помойную кучу». Продавец взял у него монетку и насыпал ему полную горсть лакомства, радушно улыбнувшись и пожелав веселых пирушек. Лайам кивнул в ответ и отошел от прилавка, пересыпая горячие каштаны из ладони в ладонь.
Продавец понятия не имел о том, что заботит его покупателя. Он знал только, что сегодня – пиры побирушек и что ему надо успевать поворачиваться, чтобы получить хорошую прибыль. Лайам вдруг ощутил некоторую неприязнь к беззаботным гулякам, гомонящим вокруг, одновременно проникаясь сознанием собственного превосходства. «Они не знают, что случилось, а я – знаю», – подумал Лайам и тут же устыдился своей мысли. Он ничем не лучше этих людей. Даже участие в расследовании не дает ему перед ними никаких преимуществ. Вот Кессиас, тот – да. Тот в Саузварке – весьма значимая фигура. Эдил стоит на страже порядка, и делает это, кстати, очень неплохо. Эдил несет службу, а для Лайама это расследование – всего лишь забава, игра. Конечно же, не пустячная, но все же забава.
«Для госпожи Присциан в этом нет ничего забавного. Как и для того злосчастного моряка», – укорил себя Лайам. Мертвый моряк, впрочем, не был его заботой. А вот украденный камень – был. И ему придется с ним разбираться. Точнее, с теми, кто украл или имел возможность украсть эту вещь. Лайам осторожно разгрыз первый каштан. Еще горячий, он немного обжег нёбо, но Лайам быстро и с удовольствием его разжевал и взялся за следующий.
Прямо сейчас он с гостями Окхэмов разобраться не мог. С этим придется подождать. До вечера или до того времени, когда лорд Окхэм сочтет нужным его им представить. Эдил проверяет скупщиков, на тот случай если кто-то уже пытался сбыть украденный камень или хотя бы разузнавал, можно ли его сбыть. (Лайам понимал, что опрос скупщиков вряд ли что-нибудь даст, но поспрашивать все-таки стоило.) А значит, пока что на его долю остается только одно – попытаться вычислить вора, который вскрыл замки госпожи Присциан. И тут ни Кессиас, ни Окхэм ему не помощники.
«Тут способны помочь либо Оборотень, либо Мопса».
За годы странствий Лайам перепробовал много занятий. Он успел побывать и писарем, и солдатом, и судовым лекарем, и капитаном. Однажды ему довелось освоить и ремесло охотников до чужого добра. Случай свел Лайама с Палицей – легендарным харкоутским вором, и тот счел нужным обучить юношу кое-чему. Лайам крайне редко потом использовал приобретенные навыки. Однако, когда месяц назад кто-то забрался в дом мастера Танаквиля и унес оттуда кое-какие вещи, полученных знаний ему хватило, чтобы войти в контакт с воровской гильдией Саузварка и убедить ее главаря, что Лайам и сам – удалившийся от дел декламатор (так на преступном жаргоне именуются опытные воры).
Местная воровская гильдия была не особенно мощной, скорее даже она являлась не гильдией, как таковой, а небольшой бандой, правда, неплохо сколоченной. В конце концов, оказалось, что к происшествию в доме Тарквина никто из преступного клана касательства не имел. Но, тем не менее, Лайам умудрился оказать этим людям что-то вроде услуги (с его помощью душа одного убитого вора по кличке Двойник смогла обрести покой) и потому рассчитывал на некоторую признательность с их стороны. Правда, из всей гильдии более-менее приятельские отношения у него установились лишь с Мопсой – дерзкой, но смышленой девчонкой, которую Оборотень (главарь клана) тогда приставил к нему. Ее-то Лайам и решил теперь разыскать. Однако как это сделать, он мог только гадать.
У воровской братии не имелось постоянно действующего представительства, куда можно было бы обратиться с запросом, а тайный притон клана, известный Лайаму, уже не существовал. Поэтому ему оставалось одно – бродить по улицам в надежде на случайную встречу.
Он вздохнул и отправил в рот последний каштан, уже остывший. Потом отряхнул ладони и направился к Муравейнику.
Муравейником прозывался самый нижний из жилых городских районов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
«Если Окхэм считает, что письменная рекомендация чем-то хуже личной протекции тайному соглядатаю, то и пусть. Главное – проникнуть во вражеский стан», – подумал Лайам.
А лорд между тем все расхаживал по кабинету, яростно теребя усы.
– Все складывается отлично, только с Фурзеусами, пожалуй, выйдет загвоздка. Сам я с ними почти не знаком – они приятельствуют с Дуэссой и только. Придется как-то договориться с ней насчет них, но попозже – сейчас она не совсем здорова. Как бы там ни было, у нас под рукой Ульдерик и Кэвуд. Надеюсь, этого для начала достаточно?
– Более чем, милорд, – Лайам почтительно поклонился. – Много больше, чем то, на что я рассчитывал, – он поклонился еще раз.
– Погодите-ка! – Окхэм подошел к Лайаму. – Вы ведь еще не собираетесь уходить?
– Я…– начал было Лайам, но Окхэм его перебил:
– Нужно же мне знать, как вы планируете вести расследование? И что собираетесь делать дальше? – Он заговорил так горячо, что Лайам даже несколько растерялся. А собеседник, чуть не насильно усадив его в кресло, продолжил: – Я должен это знать, я, возможно, смогу оказаться вам еще в чем-то полезным. Эта кража стала ужасным потрясением для Дуэссы, и мне просто не терпится отыскать негодяя.
– Конечно, милорд, – Лайам кивнул, удивляясь такому пылу. – Но, собственно, все уже сказано. Двери склепа открыл вор-профессионал. Мы с эдилом попытаемся взять его след. И одновременно начнем с вашей помощью выяснять, кто помог ему проникнуть в ваш дом. Вот и весь план. Ничего другого мне пока что в голову не приходит.
Окхэм присел рядом с Лайамом. Его лицо выражало крайнюю заинтересованность.
– Но как? Я имею в виду, как вы собираетесь напасть на след взломщика?
– Есть определенные способы… – сказал Лайам и, осознав, как туманно это звучит, пояснил: – Есть люди, которые сами ничего не воруют, но часто общаются с охотниками до чужого добра. Скупщики из закладных лавок, содержатели кабачков, женщины определенного сорта… Мы их обойдем и, возможно, что-нибудь разузнаем.
– Скупщики… – повторил лорд Окхэм, откидываясь на спинку кресла. Его интерес заметно угас. – Уличные девки… Понимаю, понимаю. Тогда, разумеется, вам надо идти. Такую уйму народа не опросишь в какой-нибудь час…
В ближайшее время Лайам намеревался опросить только одну особу, причем воровку, а не девку с панели, но лорду Окхэму незачем было об этом знать.
– Да, милорд. Не могу ли я просить вас еще об одной малости?
– Ну разумеется, – сказал Окхэм, хотя и не очень охотно.
– Может быть, вы согласитесь описать мне ваших вчерашних гостей?
– Я не совсем понимаю, чего вы хотите. – Лорд выпрямился в кресле и с подозрением воззрился на Лайама.
Лайам тоже сел прямо и с невиннейшим видом продолжил:
– Я всего лишь прошу рассказать, как они выглядят, милорд. Мне известны только их имена, а люди, которых я буду расспрашивать, могут этих имен и не знать. Зато они могут описать внешность людей, с какими общались в последнее время.
– Ах, вот в чем дело, – облегченно сказал Окхэм. Его подозрительность рассеялась так же быстро, как и недавний энтузиазм. – Тогда я к вашим услугам. Начнем, пожалуй, опять с Ульдерика…
Лорд Окхэм описывал своих знакомцев в общих чертах, словно стараясь покончить со всем побыстрее. Он явно предпочитал галоп рыси, но Лайам всеми силами старался придерживать проворную лошадку его речи, чтобы выудить у собеседника как можно больше подробностей. Правда, преуспеть ему в этом не удалось. Впрочем, пару раз лорд все-таки не сдержался и высказался кое о ком довольно крутенько, и Лайам взял эти случаи на заметку. Сообразив, что большего ему от Окхэма не добиться, он стал сворачивать разговор.
Они уговорились о встрече, и Окхэм вызвал Тассо, чтобы тот проводил посетителя к выходу.
– Значит, увидимся в восемь?
– Да, ваша светлость, – ответил Лайам и, поклонившись, вышел из кабинета. Тассо почтительно сопроводил его вниз по лестнице, но в прихожей вновь показал норов. Он захлопнул за гостем дверь с такой поспешностью и с таким стуком, словно выгнал из дома надоедливую собаку.
Сойдя с крыльца, Лайам остановился, прикидывая, все ли он выжал из ситуации. Конечно, не все. Ему следовало осмотреть комнаты, где спали гости, и можно было также еще раз попробовать поговорить с леди Окхэм…
«Так почему же ты этого не сделал?» – спросил себя Лайам, хотя прекрасно понимал почему. Ему помешал лорд Окхэм, он подавил его своей ухоженностью, родовитостью, изысканностью манер. «Ты и сам не из захудалого рода», – укорил себя Лайам, но это не помогло. С тех пор как враги разграбили замок отца, юный лорд Ренфорд стал бездомным скитальцем – как в самом Таралоне, так и за пределами королевства. И дружбу он уже водил преимущественно с простыми людьми. Солдаты, моряки, контрабандисты, шпионы, караванщики, воры, бродяги – среди них Лайам чувствовал себя своим, с ними он знал, как себя держать. А тут вдруг словно бы оробел, столкнувшись с холеным представителем высшего класса.
«Боги, как свободно он держит себя! И как прост в общении! – мысленно восхитился Лайам. – Впрочем, он может себе это позволить. Всю простоту и приветливость господина с лихвой компенсируют наглые слуги. Да и потом – приятны в общении далеко не все титулованные особы. Взять, хотя бы, того же Квэтвела…» Лайам подумал, что Кессиасу приходится тяжко, если ему хоть раз на дню встречается подобный наглец. «И как он только все это выносит?» Да, собственно говоря, никак – ответил он сам себе. Раздражается, конечно, но принимает выходки знати как данность. И уж точно – ни о чем не задумывается. Считает, что таково положение вещей.
Он пожал плечами и твердо решил следовать достохвальному примеру приятеля, после чего повернулся и двинулся к дому госпожи Присциан.
Но внезапно остановился, почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд.
Лайам вскинул голову, и глаза его встретились с глазами лорда. Тот, отдернув занавеску в окне, явно за ним наблюдал. Увидел, что Лайам его заметил, лорд улыбнулся и сделал рукой жест – дружелюбный и снисходительный одновременно, так машут тому, с кого все получено и чье присутствие делается докучным.
Лайам еще раз поклонился и зашагал к зданию, очень похожему на то, где он только что побывал.
Дверь ему открыл Геллус, который сообщил, что госпожи Присциан сейчас нет.
– Леди Окхэм болеет, – сказал слуга, многозначительно кивнув в сторону соседнего дома. – И моя госпожа присматривает за ней. Может быть, вы подождете, господин Ренфорд?
– Нет, ждать я не буду, – решил Лайам. – Но передай госпоже, что сегодня я еще зайду.
Слуга почтительно поклонился, подождал, пока Лайам спустится с крыльца, и только тогда закрыл дверь.
«Я должен составить какой-нибудь план, – думал, неспешно продвигаясь по улице, Лайам. – Это не дело – вот так отираться вокруг места происшествия, ожидая, что все как-нибудь само собой разрешится». Еще он обдумывал вопросы, которые следует задать гостям Окхэмов, но лениво, понимая, что диктовать ход и форму беседы будет ситуация, а вовсе не то, что он сейчас напридумывает. «А как славно было бы их огорошить прямым ударом. Сразу же после того, как Окхэм меня представит. Добрый вечер, граф Ульдерик! Неплохая сегодня погода. Знаете ли, мне кажется, что сокровище Присцианов украли именно вы!»
Он свернул на улицу Герцогов, гадая, как отреагировали бы на такое Фурзеусы, а потом вдруг вспомнил, что где-то тут должен проживать Рейф Кэвуд. Особняк Фрейхетта Неквера Лайам узнал, он тут неоднократно бывал, он какое-то время даже дружил с торговцем и его очаровательной юной супругой. Но обстоятельства сложились так, что дружба распалась. Кессиас, кажется, говорил, что Кэвуд живет ниже по улице – через пару домов. Лайам пошел медленнее, отсчитал два здания от дома Некверов и присмотрелся к третьему повнимательнее.
Простенький особнячок из красного кирпича, с узким и лишенным каких-либо украшений фасадом не слишком бросался в глаза на фоне соседних внушительных зданий, от которых за милю веяло богатством и роскошью. Он казался паузой в вычурной речи, запятой в длинном предложении из больших и значительных слов. Мимо такой малости взгляд праздного наблюдателя просто проскальзывает, если вообще ее замечает.
Со стороны моря повеяло холодом. Лайам зябко передернул плечами и двинулся дальше.
«Может быть, этот Кэвуд мечтает о доме побольше? И тоже хочет, чтобы в нем был театр?» – подумал он. Но продать в Саузварке фамильную реликвию Присцианов нельзя, а если продать ее где-нибудь далеко, не стоит рассчитывать потратить здесь выручку. В таком захолустье не скроешься от завистливых глаз. Доходы каждого распрекрасно известны соседям. Так что же надеялся выгадать похититель?
Может быть, впрочем, им руководила лишь жажда этим сокровищем обладать. Лайам знавал людей, которые делались одержимыми от желания овладеть чем-нибудь, для них недоступным, – женщиной, кораблем, королевством. И, как верно заметил Кессиас, скряги вовсе не строят себе золотых дворцов.
Сокровище Присцианов могли, конечно, украсть и из других побуждений. Например, чтобы отомстить за какую-нибудь обиду или чтобы повредить торговым делам вдовы. Но это казалось Лайаму не очень-то вероятным. Вряд ли Трэзия Присциан могла кому-нибудь так насолить, да и доля ее дела в общем торговом обороте города была невелика. И потом, утрата символа торгового дома мало сказалась бы на его прибылях или убытках. Символике этого рода в Саузварке придают гораздо меньше значения, чем, скажем, во Фрипорте. Там потеря торговой марки означала бы полный крах предприятия. Там, но не здесь.
Постепенно дома становились все ниже, а улицы – уже. Погруженный в свои раздумья, Лайам не заметил, как миновал границу Макушки и спустился в район, где обитали горожане со средним достатком. За какой-то квартал до храма Повелителя Бурь он свернул с улицы Герцогов и направился к городской площади.
Лайам опять думал о Кэвуде и о его более чем скромном по меркам Макушки особнячке. Если камень украл этот торговец, то вряд ли он поспешит с ним расстаться, даже если у него на примете есть покупатель. Сначала ему следует озаботиться поисками надежной легенды, объясняющей, откуда на него свалилось такое богатство, – как, впрочем, и любому другому участнику вечеринки. Правда, Ульдерику там или Квэтвелу в этом смысле полегче. Они владеют землями в других частях герцогства и могут сослаться на них, как на источник доходов. Но все равно продать украденный камень они где-то должны. А это сделать ой как непросто.
Хотя бы потому, что в Саузварке ни у кого из частных лиц таких денег нет. В сокровищницах некоторых храмов достаточные средства, может быть, и нашлись бы, но ни одно святилище не станет связываться с крадеными вещами. Камень Присцианов можно сбыть с рук только в каком-нибудь большом городе – например во Фрипорте, Харкоуте или Торквее. Но для этого нужно поддерживать с такими городами контакты. Допустим, Кэвуд ведет с ними торговлю… А остальные подозреваемые? Все они принадлежат к аристократии Южного Тира, а та не очень легка на подъем. Во всяком случае, за все годы учебы в Торквее Лайам никого из Южного Тира там не встречал. Хотя герцогство почти граничит с Торквеем, а в столичный университет съезжается молодежь со всего Таралона.
«Итак, если камень похитили ради денег, то Кэвуд выходит в подозреваемые номер один», – заключил Лайам и покачал головой. Что-то он слишком спешит с выводами… Такого рода умозаключения не строятся на песке. Нужно выждать, пока у него не накопятся сведения о каждом из гостей Окхэмов. А тем временем следует порыться в других местах.
5
Дух всеобщего веселья на площади ощущался еще сильнее, чем утром. Гуляк вокруг палаток, где торговали подогретым вином, прибавилось. Из окон таверн лилась громкая музыка. Лайам поначалу даже чуть растерялся, он совсем позабыл, что сегодня праздник, причем самый развеселый в году. Что с того, что кому-то под окна море вынесло мертвеца, что кого-то там обокрали, – горожане ничего не желали об этом знать. О мертвецах и о кражах пусть болит голова у эдила.
«И как только Кессиас не свихнется? – спрашивал себя Лайам, направляясь к ларьку, где торговали жареными каштанами. – Ведь он сталкивается со всем этим почти ежедневно. Драки, кражи, убийства. Все празднуют, Кессиас разбирает помойную кучу». Продавец взял у него монетку и насыпал ему полную горсть лакомства, радушно улыбнувшись и пожелав веселых пирушек. Лайам кивнул в ответ и отошел от прилавка, пересыпая горячие каштаны из ладони в ладонь.
Продавец понятия не имел о том, что заботит его покупателя. Он знал только, что сегодня – пиры побирушек и что ему надо успевать поворачиваться, чтобы получить хорошую прибыль. Лайам вдруг ощутил некоторую неприязнь к беззаботным гулякам, гомонящим вокруг, одновременно проникаясь сознанием собственного превосходства. «Они не знают, что случилось, а я – знаю», – подумал Лайам и тут же устыдился своей мысли. Он ничем не лучше этих людей. Даже участие в расследовании не дает ему перед ними никаких преимуществ. Вот Кессиас, тот – да. Тот в Саузварке – весьма значимая фигура. Эдил стоит на страже порядка, и делает это, кстати, очень неплохо. Эдил несет службу, а для Лайама это расследование – всего лишь забава, игра. Конечно же, не пустячная, но все же забава.
«Для госпожи Присциан в этом нет ничего забавного. Как и для того злосчастного моряка», – укорил себя Лайам. Мертвый моряк, впрочем, не был его заботой. А вот украденный камень – был. И ему придется с ним разбираться. Точнее, с теми, кто украл или имел возможность украсть эту вещь. Лайам осторожно разгрыз первый каштан. Еще горячий, он немного обжег нёбо, но Лайам быстро и с удовольствием его разжевал и взялся за следующий.
Прямо сейчас он с гостями Окхэмов разобраться не мог. С этим придется подождать. До вечера или до того времени, когда лорд Окхэм сочтет нужным его им представить. Эдил проверяет скупщиков, на тот случай если кто-то уже пытался сбыть украденный камень или хотя бы разузнавал, можно ли его сбыть. (Лайам понимал, что опрос скупщиков вряд ли что-нибудь даст, но поспрашивать все-таки стоило.) А значит, пока что на его долю остается только одно – попытаться вычислить вора, который вскрыл замки госпожи Присциан. И тут ни Кессиас, ни Окхэм ему не помощники.
«Тут способны помочь либо Оборотень, либо Мопса».
За годы странствий Лайам перепробовал много занятий. Он успел побывать и писарем, и солдатом, и судовым лекарем, и капитаном. Однажды ему довелось освоить и ремесло охотников до чужого добра. Случай свел Лайама с Палицей – легендарным харкоутским вором, и тот счел нужным обучить юношу кое-чему. Лайам крайне редко потом использовал приобретенные навыки. Однако, когда месяц назад кто-то забрался в дом мастера Танаквиля и унес оттуда кое-какие вещи, полученных знаний ему хватило, чтобы войти в контакт с воровской гильдией Саузварка и убедить ее главаря, что Лайам и сам – удалившийся от дел декламатор (так на преступном жаргоне именуются опытные воры).
Местная воровская гильдия была не особенно мощной, скорее даже она являлась не гильдией, как таковой, а небольшой бандой, правда, неплохо сколоченной. В конце концов, оказалось, что к происшествию в доме Тарквина никто из преступного клана касательства не имел. Но, тем не менее, Лайам умудрился оказать этим людям что-то вроде услуги (с его помощью душа одного убитого вора по кличке Двойник смогла обрести покой) и потому рассчитывал на некоторую признательность с их стороны. Правда, из всей гильдии более-менее приятельские отношения у него установились лишь с Мопсой – дерзкой, но смышленой девчонкой, которую Оборотень (главарь клана) тогда приставил к нему. Ее-то Лайам и решил теперь разыскать. Однако как это сделать, он мог только гадать.
У воровской братии не имелось постоянно действующего представительства, куда можно было бы обратиться с запросом, а тайный притон клана, известный Лайаму, уже не существовал. Поэтому ему оставалось одно – бродить по улицам в надежде на случайную встречу.
Он вздохнул и отправил в рот последний каштан, уже остывший. Потом отряхнул ладони и направился к Муравейнику.
Муравейником прозывался самый нижний из жилых городских районов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36