Вот если бы книга была целой…»Новая мысль пришла ему в голову столь внезапно, что он чуть было не высказал ее вслух, но вовремя спохватился и только спросил:– Скажите, ведь признание в содеянном является доказательством виновности, так? В том случае, если нет никаких других доказательств?Вдова с подозрением глянула на него, захваченная вопросом врасплох.– Конечно. Признание – это лучшее из доказательств. Если бы все преступники не запирались, а признавались, судебные разбирательства стали бы вообще не нужны! И если эта парочка вздумает вдруг сознаться, я прикажу их просто повесить – и все. Чтобы они умерли без мучений, а уж все остальное проделают с их телами потом. – Затем, видя, как оживилось лицо собеседника, она сурово добавила: – Но, квестор Ренфорд, учтите признание должно быть добровольным. Мы не устраиваем допросов с пристрастием. Ни испанского сапога, ни дыбы, ни тому подобных вещей. Ареопаг в них не нуждается.– Да я никого и не собирался пытать, – сказал озадаченно Лайам. – Просто мне показалась дельной идея коллеги Эласко. Хандуиты вполне могут дрогнуть, узнав, что мы обнаружили книгу. Им ведь не известно, что она уже ни о чем не может нам рассказать…Вдова нахмурилась, обхватив себя руками за плечи.– Это дурно попахивает, квестор. Мне не по вкусу признания, полученные нечестным путем. Кроме того, что будет, если обвиняемые раскроют обман? Они начнут отпираться, вопить, поливая суд грязью, – и у них будет на то полное право!Лайам поморщился. Он не предполагал, что госпожа председательница копнет так глубоко. Еще немного, и она докопается до вещей, о каких он и сам предпочитал пока что не думать.– Это не будет обманом, – быстро сказал он. – Я не стану им лгать, просто кое о чем умолчу. Пусть сами сделают вывод, пусть сами себя обманут. Ареопаг, как недавно вы мне говорили, не отвечает за то, что творится в чужих головах.– Все равно это смахивает на хитрость, – сказала женщина, но в голосе ее слышалось колебание. – Позволить заключенному строить предположения – это одно, а подталкивать его к нужному выводу – совершенно другое. Дорожка скользкая, а речь ведь идет о репутации герцогского суда.Лайам прижал руки к сердцу.– Госпожа председательница, я клятвенно обещаю – репутация ареопага не пострадает.– Как и ваша? – спросила она, приподняв бровь.– Как и моя! Никакой лжи, одна лишь правда – только поданная определенным образом, вот и все. Они сами сунут голову в петлю, поверьте!Его искренность, очевидно, произвела впечатление на вдову, поскольку та, после минутного раздумья, кивнула.– Ну хорошо! Делайте то, что считаете нужным. Но только чтобы потом горожане не поливали мой суд грязью на каждом углу!Лайам поклялся, что такого не будет, и двинулся было к выходу, но затем, резко обернувшись, спросил:– Госпожа председательница, а как поступают с запрещенными книгами? С теми, что попадают в руки ареопага?– Их сжигают, – сказала она. – А пепел пускают по ветру.– Отличное правило! – кивнул Лайам и побежал к тоннельчику, выводящему за стены тюрьмы.Колокола пробили девять, когда Лайам добежал до гостиницы. Он, не снижая темпа, тут же кинулся в свою комнату, не обращая внимания на изумленные взгляды служанок и слуг. Эласко трусил следом. «Время не ждет, время не ждет!» – стучало у Лайама в голове. Ему не терпелось вернуться в Водяные Врата и взять в оборот Хандуитов, но излишняя торопливость – плохой помощник в делах. На обвиняемых следовало произвести впечатление.Он быстро скинул грязное платье и стал обмываться над тазиком возле камина. Эласко ахнул, увидев его покрытый шрамами торс, но ничего не спросил, а Лайаму некогда было давать пояснения. Мозг его сейчас занимался только одним – выработкой тактики поведения с Хандуитами.«Лучше поговорить с ними поодиночке, – думал он. – Сначала с Эльзевиром». Оставшись один, тот скоро скиснет, ведь Ровиана уже не сможет подсказывать ему, что говорить. Если мужчина сломается, то его показания помогут припереть к стенке и женщину, и таким образом ловушка захлопнется для обоих супругов. Брать книгу с собой или не брать? А ну как они не поверят, что именно этот чистенький экземпляр и был обнаружен в подвале? Тогда им нетрудно будет сообразить, что у их дознавателя имеется запрещенный учебник. Ну и пусть себе соображают, кому они могут о том рассказать? Могут или не могут, а риск все-таки есть.Лайам достал из сумок свой лучший костюм и оделся, жалея, что у него в гардеробе нет ничего повнушительнее – в поражающем воображение стиле. Какого-нибудь халата с длинными рукавами, расшитого рунами и иероглифами, в каких щеголяют на театральных подмостках актеры, играющие чародеев. «Еще бы мне длинную бороду и светящийся посох – для полного счастья».Однако у него имелись книга заклятий и Фануил, и Лайам решил, что этого хватит.Он сгреб свою перепачканную одежду в один бесформенный ком и повернулся к Эласко.– Уокен, окажите мне небольшую любезность. Поищите, пока я тут собираюсь, какую-нибудь служанку, чтобы она забрала все это почистить.– Конечно, – кивнул с готовностью юноша.Когда он ушел, Лайам бросился к своим сумкам и вскоре нашел в них то, что искал. Он сунул «Демонологию» в дорожную ташку и повесил ее на плечо. Как раз вовремя, ибо Эласко уже входил в комнату, сопровождаемый мрачного вида слугой. Тот привычными движениями скатал ворох грязной одежды в узел и пошел прочь, стараясь не смотреть в сторону Фануила.– Ну, все готовы? – спросил Лайам, хлопнув себя по плечу.Эласко кивнул, а Фануил вспорхнул на указанное местечко.«Куда мы, мастер?»«В тюрьму. Я хочу, чтобы ты кое-кого припугнул».«Не понимаю, почему люди меня боятся? Мне кажется, не такой уж я, в общем, и страшный».«А ты постарайся выглядеть пострашнее, – откликнулся Лайам. – Уж постарайся, хотя, безусловно, с такой милой внешностью трудно кого-нибудь напугать».По дороге в тюрьму Лайам усердно уворачивался от взглядов Эласко, чувствуя, что тот только и ищет повода заговорить. Он, правда, не знал, что юношу больше интересует – его шрамы или его замыслы в отношении Хандуитов, но и в том и в другом случае ему нечего было сказать. Шрамы есть шрамы, что про них скажешь? Памятки о неудачах или беспечности – хлеб наемника не очень-то легок. А с Хандуитами придется действовать по наитию. Лайам напустил на себя глубокомысленный вид, надеясь удержать молодого квестора на расстоянии, и, кажется, в том преуспел.Саузваркский эдил считал своего помощника большим докой в искусстве допроса, но Лайам придерживался противоположного мнения на собственный счет. Кессиас с его прямодушием предпочитал забрасывать подозреваемых ворохом случайных вопросов, то же самое делал и Лайам, но с внутренним отвращением, ибо он понимал, что любой секретный замочек открывается лишь подходящим ключом. Град беспорядочных ударов мечом не стоит единственного разящего выпада. Но чтобы разить без промаха, надо уметь фехтовать.Они вошли в крепость, пересекли внутренний дворик и спустились в мрачное подземелье, попутно забрав у стражника ключи и пару свечей. Лайам выбрал ближайшую к лестнице камеру и велел Эласко ее отпереть.– Приведите сюда Хандуита, а затем возвращайтесь к его жене. Присматривайте за ней, но ни на какие вопросы не отвечайте. И сами пока что не спрашивайте ее ни о чем.– Как скажете, квестор, – пробормотал Эласко разочарованно и ушел. Ему явно хотелось присутствовать на допросе. Лайам нашел нишу в стене, укрепил там свечу и встал перед ней в позу. Тень, исходящая от его долговязой фигуры, была выше всяких похвал. Довольно кивнув, Лайам достал из ташки «Демонологию». Поза, тень, книга заклятий – все это выглядело довольно зловеще, но сам он должен вести себя деликатно. Не стоит кричать или грозить, полезнее выказать Хандуитам сочувствие. Ему ведь придется балансировать между правдой и ложью, а убедительными бывают только сочувственные слова.Он отыскал в книге страницу с заклятием для вызова лорда-убийцы, и тут вернулся Эласко. За ним с большой неохотой плелся Эльзевир Хандуит.– Спасибо, квестор, сказал Лайам. – Оставьте нас на пару минут.Эласко втолкнул Хандуита в камеру и, немного помявшись возле решетки, ушел. Лайам повернул книгу так, чтобы узник видел ее обложку. Лицо его при этом оставалось в тени.«Фануил, ты готов?»«Да, мастер».«Когда я дам знак – выкинешь что-нибудь этакое. Сумеешь?»Воцарилось молчание. Дракончик словно бы размышлял.«Сумею», – пришел наконец ответ.«Ну, хорошо».Лайам оторвал взгляд от книги и приветливо улыбнулся.– Доброе утро, сударь мой, доброе утро. Извините, что я вас потревожил, но нам с вами необходимо кое-что прояснить.– Как пожелаете, милорд, – заикаясь, пробормотал Хандуит. Он покосился на «Демонологию» и отвернулся, однако по лицу его невозможно было понять, знакома ли ему эта книга. Узник то мял в руках свою шляпу, то теребил концы засаленного шарфа.Лайам повернул книгу так, чтобы Хандуит увидел страницу.– Скажите, не это ли заклинание вы использовали в ту ночь? – Он ткнул пальцем в заголовок. Хандуит, шаркая ногами, подошел поближе. Продолжая мять в руках свою шляпу, он несколько мгновений разглядывал пентаграмму.– О нет, милорд, я уверен, что нет!«Фануил!»Дракончик выгнул спину и зашипел. Хандуит подскочил на месте, потом попятился, пока не уперся спиной в решетку. Лайам тоже был удивлен. На его памяти уродец ни разу не издавал подобного звука.«Отлично», – мысленно похвалил помощника он и подступил к Хандуиту.– Взгляните еще раз. На рисунок, на текст. Я ведь прошу вас опознать только это. Я знаю, что вы использовали отдельный листок.Хандуит кивнул и отодвинул книгу.– Да, милорд, просто листок, но это не то заклинание!Лайам закрыл книгу и сунул ее под мышку.– И демон забрал его?– Да.«Фануил!»Дракончик вновь зашипел, и Хандуит еще раз подпрыгнул.– И мел, и кошку?– Да, милорд.Лайам задумчиво покачал головой.– В том-то вот и загвоздка. Мел и кошку нашли, а листок куда-то пропал. Впрочем, тут нет ничего удивительного, если как следует поразмыслить. Демоны обычно стараются уничтожить тексты заклятий, которым они повинуются, чтобы никто больше не мог их потревожить. Вы ведь об этом знали?– Нет, милорд, я не знал, – Хандуит опасливо покосился на Фануила.– Ладно, как бы там ни было, они так поступают. Если сумеют выйти из власти призвавших их чародеев. А в вашем случае все ведь произошло именно так?Хандуит живо закивал.– Да, милорд, страшная тварь вырвала у нас тот листок и тут же исчезла!Фануил снова зашипел – на сей раз по собственной инициативе. Хандуит пискнул и сжался.– Тихо, – прикрикнул на дракончика Лайам, а про себя добавил: «Отлично, малыш!» – Тут, сударь мой, есть и еще одна закавыка. Понимаете ли, демоны – весьма своенравные существа. Они терпеть не могут, когда их вызывают. И расправляются с любыми наставлениями подобного рода. С теми, конечно, до каких они в состоянии дотянуться, – он постучал пальцем по «Демонологии». – Взять, например, эту книгу. Демон тут же бы ее уничтожил, будь у него такая возможность…– Он уничтожил не книгу, а листочек, милорд!Фануил вскинул голову, и Хандуит замолчал.– Теперь вот еще что, – продолжал Лайам, демонстративно не реагируя на восклицание Хандуита. – Такие книги дозволено иметь лишь чародеям. Им это разрешено по закону, но обычным людям такими вещами пользоваться запрещено.Хандуит потупил глаза. — Я знаю, квестор. Я сознаю свое преступление.Лайам помолчал, ожидая, что дракончик вмешается, но тот не издал ни звука.– Короче, вот этот экземпляр, в прошлом принадлежавший весьма искусному чародею, не подлежит конфискации и сожжению, как многие бумаги и книги, имеющие отношение к демонологии. Например, текст вашего заклинания, не забери его демон, суд непременно бы сжег. – Он улыбнулся, позволяя узнику поразмыслить над сказанным. – Теперь вы понимаете, в чем ваша беда?Согнув свою шляпу почти пополам, Хандуит покачал головой и уставился на свои башмаки.– Я бы помог вам, милорд, но никак не соображу, чего вы хотите. Мы ведь с женой уже признались, что преступили закон. Мы собирались лишь погадать, а обернулось иначе. Но у нас имелось только одно заклинание, и демон его унес…– Унес, вот именно, – перебил его Лайам, словно наконец-то услышал важную новость. – Но почему же тогда он не унес и книгу? Понимаете, мы еще раз обыскали ваш дом, точнее, подвал – и нашли там книгу заклятий. Очень похожую на ту, что я держу в руках. – Он помолчал, подбирая слова, понимая, что подошел к самому скользкому месту. Он не видел лица Хандуита – тот все еще не поднимал головы, однако шляпа в его руках замерла. – Я заглянул в водосборник и сам подивился тому, что там обнаружил. Раз уж демон вырвался на свободу, он должен был бы забрать и всю книгу, а не какой-то листочек, разве не так?– Не могу знать, – пробормотал Хандуит и повторил, спохватившись: – Не знаю, милорд.Лайам внутренне возликовал. Он как раз и надеялся получить подобный ответ. Именно потому он и стал допрашивать первым этого недотепу. Его супруга еще могла бы что-то придумать и как-нибудь извернуться, но только не тугодум-Эльзевир.– А объясняется все между тем очень просто. Вы стояли не вне пентаграммы, господин Хандуит, вы стояли с книгой внутри пентаграммы. С книгой, очень похожей на эту, не правда ли? – Он сунул разворот «Демонологии» Эльзевиру под нос. Посмотрите-ка, господин Хандуит, не это ли заклинание вы сотворили?Какое-то время Хандуит стоял неподвижно, тупо разглядывая рисунок. Затем он медленно поднял голову и впервые взглянул Лайаму прямо в глаза.– Четыре месяца, милорд, долгий срок. А водосборник не чистили долгие годы. Разве книга в таких условиях могла сохраниться?Лайам медленно улыбнулся, скрывая растерянность. Хандуит задал вопрос, которого он боялся больше всего и на который у него не имелось ответа. Через мгновение в кольце осады образуется брешь и добыча выскользнет из ловушки. Он закрыл томик и побарабанил пальцами по корешку, лихорадочно размышляя, как отразить неожиданную атаку.«Она же магическая».Магическая! Вот именно! Молодец, Фануил!– Господин Хандуит, – сказал многозначительно Лайам, – такие книги пишутся магами. Спрашивается, зачем им нужны книги, плохо переносящие сырость?Рот Хандуита задергался, надежда в глазах погасла. Лайам понял, что победа близка.«Не перегни палку», – предостерег он себя.– Они и горят-то с трудом, но у стражи имеется опыт и ваше пособие непременно сгорит.– Я… мы…– Помолчите немного, – мягко перебил его Лайам. – Позвольте мне кое-что вам объяснить. До сего времени вам грозила лишь порка, однако сотню плетей выдержать может не всякий. Те, кому посчастливится, от этого наказания не умирают, но остаются калеками до конца своих дней. Впрочем, шанс выжить совсем невелик, он, можно сказать, просто ничтожен. Вы были весьма осторожны и придумали правдоподобную версию происшедшего, убедительно выглядела и болезнь вашей жены. Больная невольно внушала к себе сострадание, пока мы не поняли, что ее недуг вызван снадобьями, которые она принимает. – В глазах Хандуита мелькнул ужас, он снова начал что-то там бормотать, но Лайам остановил его жестом. – Вижу, вы понимаете, что ваше и без того шаткое положение начинает усугубляться. Ваша жена симулирует тяжкий недуг, чтобы добиться смягчения своей участи, в подвале вашего дома найдена запретная книга… Вас поймали на лжи, господин Хандуит! А словам лжецов суд вряд ли поверит!– Мы… то есть те снадобья…Лайам наклонился к нему и доверительно прошептал:– За ваше преступление полагается страшная казнь. Для начала вас вздернут всем в назидание. Потом полуживых вытащат из петли и бросят в воду, но не дадут окончательно захлебнуться. Ибо на очереди четвертование, колесование, сожжение и… что там еще? Законы жестоки. Если же вы чистосердечно признаетесь в совершенном, то, обещаю, ничего этого не случится. Вас просто повесят – быстро и безболезненно. Все остальное уже свершится без вас. Вы ничего не почувствуете, вы будете мертвы, понимаете? – Он заставил Хандуита поднять голову и увидел в глазах его бездну отчаяния. – Вы призвали демона, чтобы тот убил вашего брата, ведь так?Хандуит попятился, уперся спиной в решетку, из груди его вырвался не то кашель, не то сдавленный плач. Несчастный все продолжал глядеть в глаза Лайама, словно умоляя о помощи, а потому лицо его разом осунулось и помертвело. Соглашаясь на участие в работе ареопага, Лайам и думать не думал, что ему придется заниматься такими вещами. Отнимать у человека надежду в будничной обстановке много хуже, чем лишать его жизни в бою.– Да, – хриплым дрожащим голосом произнес наконец Хандуит и уткнулся лицом в свою мятую шляпу. Словно ребенок, пытающийся спрятаться от чего-то ужасного. Лайам ждал от него еще каких-нибудь слов или рыданий, но узник просто стоял, спрятав лицо, и даже не шевелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33