– У нас может не получиться, но стоит попробовать. Костасоль – это тюрьма, все равно что Сарсуэлья. Мы строим тюрьмы по всему миру, но называем их роскошными жилищами. Самое удивительное в том, что все они запираются изнутри. Я могу помочь их обитателям сломать замки и снова вдохнуть воздух настоящей жизни. Подумайте, Чарльз, если это сработает, вы сможете написать книгу, которая станет предостережением всему остальному миру.– Предостережением, которого никто не услышит. Ну и чем же я должен заниматься?– Присмотрите за этим клубом. Бетти Шенд взяла его в аренду. В ближайшие три недели мы открываем его снова. Кто-то должен им управлять.– Я не гожусь для этого. Вам нужен опытный менеджер. Я не умею нанимать и увольнять сотрудников, заниматься бухгалтерским учетом и заведовать рестораном.– Вы быстро научитесь. – Уверенный в том, что уже завербовал меня, Кроуфорд пренебрежительно махнул рукой в сторону бара. – К тому же здесь нет ресторана, а наймом и увольнением будет заниматься Бетти. Да и бухгалтерией вам не придется заниматься. Дэвид Хеннесси держит все под контролем. Присоединяйтесь к нам, Чарльз. Как только у нас заработает теннисный клуб, все остальное придет само собой. Костасоль проснется для новой жизни.– Просто сыграв несколько сетов на кортах? Даже если вы перетащите сюда Уимблдон, никто и не заметит.– Заметят, Чарльз. Конечно, одним теннисом мы не ограничимся. Когда строился Костасоль, упустили из виду одну важную деталь.– Работу?– Не работу, Чарльз. Нет.Я ждал ответа на свой вопрос, а он окидывал взглядом безмолвные виллы, окружавшие площадь, и камеры на фонарных стойках, следившие за уезжающими от супермаркета автомобилями. В его открытом энергичном лице была решительность, которая могла заинтриговать Фрэнка, как заинтриговала сейчас меня. Заурядный спортклуб с запущенными кортами и высохшим бассейном не шел ни в какое сравнение с клубом «Наутико», но, притворившись, что я согласен стать его менеджером, я смогу сблизиться с Кроуфордом и Бетти Шенд. Возможно, тогда мне удастся выйти наконец на путь истины и я узнаю, кто сжег особняк Холлингеров и почему Фрэнк сознался в преступлении, которого не совершал.
В гавань на моторном ходу вошла яхта, белый шлюп с убранными парусами. У штурвала стоял Гуннар Андерсон, его худощавая фигура возвышалась над палубой, словно еще одна бизань-мачта, рубашка на плечах раздувалась, точно лоскут порванного паруса. Судно казалось неухоженным, на корпусе поблескивали разводы дизельного топлива, и я предположил, что Андерсон провел его по акватории глубоководных каналов, которыми обычно плывут танкеры из Марокко. Потом я заметил желтую полоску, развевавшуюся на переднем леерном ограждении, последний обрывок полицейской ленты.– Это «Безмятежный». Шлюп Фрэнка… Что он здесь делает?– Так надо. – Кроуфорд встал и помахал Андерсону, который снял в ответ с головы кепку. – Я говорил с Данвилой. Фрэнк согласился, что в порту Костасоль его яхта будет в безопасности. Никакие туристы не срежут что-нибудь из такелажа. Гуннар будет работать здесь на лодочной верфи. Скоро он начнет обслуживать все эти дряхлые двигатели. Если нам немного повезет, мы устроим костасольскую регату. Это будет самое шикарное шоу на всем побережье. Поверьте мне, Чарльз, морской воздух – вот что нужно людям. А вот и ее величество Элизабет, хорошеющая с каждым днем. Франкфуртские сосиски явно идут ей на пользу…На автомобильную стоянку клуба сворачивал необычной длины «мерседес». На его кожаном сиденье полулежала Бетти Шенд, скрывая лицо широкополой шляпой, рукой в перчатке подергивая ремень безопасности, словно напоминая громадному автомобилю, кто его законная хозяйка. За рулем сидел все тот же смуглый марокканец, на откидных сиденьях позади него – двое молодых немцев. Когда машина остановилась возле ступеней, Махуд посигналил, и спустя мгновение из тайского ресторана вышли Дэвид Хеннесси и сестры Кесуик. Они всей компанией направились к спортивному клубу, каждый зажав под мышкой стопки красочных проспектов земельной собственности.Компания сошлась на центральной площади Костасоль. Кроуфорд, Элизабет Шенд, Хеннесси и сестры Кесуик собирались вместе, чтобы обсудить планы вмешательства в судьбу Костасоль и его обитателей. Директор тайского ресторана махнул на прощанье рукой клиентам, покидавшим его заведение, вряд ли понимая, что меню его ресторана вскоре изменится.– Бетти Шенд и Кесуик…– заметил я. – Значит, морепродукты будут свежие.– Чарльз, стоит ли удивляться? Да, девочки Кесуик берут это тайское заведение под свое крылышко. Они знают, что нужно людям, умницы, – что бы мы без них делали. Ну, а вы уже надумали работать с нами?– Ладно, – сказал я, – останусь здесь до суда над Фрэнком. Но только гореть на работе я не собираюсь, даже не ждите.– Конечно, нет.Кроуфорд склонился над столом и обнял меня за плечи, улыбаясь с неподдельным восторгом. Несколько секунд меня не покидало ощущение, что я стал для него самым важным человеком в мире, другом, на которого можно положиться и который в трудную минуту пришел ему на помощь. Он гордо смотрел на меня: глаза у него сияли, лицо казалось почти юношеским, светлые волосы упали на лоб, в улыбке обнажились безупречно белые зубы. Сжимая меня сильными руками, он заговорил, обрушив на меня поток восторженного вздора:– Я знал, что вы согласитесь, Чарльз. Вы именно тот человек, который мне здесь нужен. Вы повидали мир, вы понимаете, как много нам предстоит сделать, чтобы помочь этим людям. Между прочим, вместе с работой вы получите и дом. Я подыщу для вас какую-нибудь виллу с кортом, мы с вами еще поиграем в теннис. Я знаю, что вы играете намного лучше, чем утверждаете.– Скоро вы сами убедитесь, что я не притворяюсь. Кстати, можете платить мне небольшое жалованье. На покрытие повседневных расходов, прокат машины и тому подобное. Поскольку я сейчас не зарабатываю ни цента.– Само собой разумеется. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с любовью, в то время Элизабет Шенд уже торжественно входила в клуб. – Дэвид Хеннесси уже выписал вам первый чек. Уверяю вас, Чарльз, мы все продумали. 20Поиск новых пороков Когда я нырнул в бассейн, блики солнечного света разбежались по взволнованной поверхности воды, словно высвободившись из прозрачных глубин. Я не спеша проплыл по всей длине, нащупал выложенный плиткой слив и выбрался на трамплин. Волны с плеском ударялись о стенки, не в силах успокоиться, словно встречали аплодисментами следующего пловца, которому захотелось нагулять аппетит перед завтраком.Однако, растираясь полотенцем, я уже догадывался, что пройдет и этот день, а я так и останусь единственным пловцом в этом бассейне, единственным игроком на теннисных кортах и единственным посетителем гимнастического зала. Убивая время возле бара на открытом воздухе, читая лондонские газеты и раздумывая о том, как будут слушать в суде дело Фрэнка, я ни секунды не сомневался, что в Костасоль время умерло задолго до моего приезда.Первую неделю я только числился менеджером спортклуба, а на самом деле бездельничал и наблюдал, как нанятые Элизабет Шенд рабочие приводят в порядок всю территорию: чистят и наполняют водой бассейн, подводят воду для полива лужаек и наносят белой краской разметку на кортах, полируют до зеркального блеска паркетный пол гимнастического зала, готовя его для первых занятий аэробикой.Несмотря на эти усилия и дорогую пляжную мебель, расставленную вдоль бассейна, чтобы жители Костасоль могли вытянуть утомленные руки и ноги, ни один из них так и не появился. Мой рабочий день, как уведомил меня Дэвид Хеннесси, продолжался с одиннадцати утра до трех часов дня, но он прибавил: «Дорогой мой мальчик, растягивайте ланч, как вам заблагорассудится; мы же не можем допустить, чтобы вы сошли с ума от скуки».Тем не менее я обычно приезжал из клуба «Наутико» еще до завтрака: мне было любопытно, вдруг сонные обитатели Костасоль поддались искушению спуститься с балконов. Хеннесси приезжал в полдень, удалялся в свой кабинет и возвращался в Эстрелья-де-Мар, выдав заработную плату официантам и штату спортплощадок. Иногда к Хеннесси заглядывала Элизабет Шенд, приезжавшая на своем лимузине с двумя молодыми немцами. Это всегда сопровождалось забавной пантомимой: они оба открывали для нее по задней дверце, а она обозревала спортклуб, словно хищная вдова, осматривающая родовое имение, на которое вот-вот наложит лапу.Неужели она вдруг лишилась своей легендарной деловой сметки? Поглощая завтрак за столиком бара в окружении молчаливых официантов и пустых шезлонгов, я укреплялся в уверенности, что недалек тот день, когда она отзовет свои инвестиции и переведет их на более тучные пастбища в Калахонде.Ее караван откочует в пуэбло обосновавшихся на этом побережье пенсионеров и унесет с собой мою последнюю надежду докопаться до истинных причин пожара в доме Холлингеров.Как ни странно, Фрэнк по-прежнему настаивал на том, что он виновен, и я уже дважды откладывал поездку в тюрьму Сарсуэлья, убеждая себя, вопреки любым очевидным свидетельствам, что Костасоль может оказаться потайной дверью в кладовую секретов Эстрелья-де-Мар, куда я уже давно тщетно пытаюсь проникнуть. Слушание его дела было назначено на 15 октября, спустя ровно четыре месяца после трагедии, но, несмотря на все мои усилия, на этих слушаниях я мог оказаться лишь в роли свидетеля зашиты. Я постоянно думал о Фрэнке и годах нашего детства, но не находил в себе сил сесть напротив него за стол в тюремной комнате для свиданий. Меня не покидало чувство, что его признание распространялось на нас обоих, но теперь вина не объединяла нас, как в детстве.За моей спиной открылась дверь машины, и стих шум мотора. Я оторвал взгляд от «Файненшл таймс» и увидел на стоянке знакомый «БМВ». За рулем сидела Пола Гамильтон и разглядывала новые яркие солнцезащитные тенты, трепетавшие на ветру над окнами спортклуба. В доме одного из своих пациентов, которых здесь у нее было немало, она переоделась в желтый пляжный халат, накинутый поверх черного купальника.Она вышла из машины и поднялась по ступеням к бассейну. Не обращая на меня внимания, она направилась к его глубоководному концу, оставила халат и мешок на трамплине и стала, подняв руки, закалывать волосы, словно выставляя напоказ бедра и груди, которые я так страстно обнимал. Я неоднократно звонил ей домой, но, побывав у Фрэнка в тюрьме Сарсуэлья, она стала меня сторониться. Мне хотелось встретиться с ней снова и сделать все возможное, чтобы излечить ее от презрения к самой себе и от сарказма, за ширмой которого она таила страх, боясь проявить свои истинные чувства. Однако фильм, запечатлевший изнасилование Анны Холлингер, разделял нас, как может разделять только память о преступлении.Она проплыла бассейн десять раз, ее стремительное тело и четкие движения почти не нарушали гладь поверхности воды. Остановившись на мелководной стороне бассейна, где вода была ей по пояс, она вытерла пену с глаз и приняла у меня полотенце, которое я взял из стопки, сложенной возле бара. Опираясь на мою руку, она вышла из бассейна и теперь стояла рядом со мной, вся в каплях воды. У ее ног сверкали брызги. Я был рад ее видеть и даже не скрывал этого. Я накинул ей на плечи второе полотенце.– Пола, ты первый новый член нашего клуба. Надеюсь, ты к нам запишешься?– Нет. Я просто попробовала воду. По-моему, чистая.– Только что наполнили. Ты окрестила ее губами. Теперь она знает свое имя.– Я об этом подумаю. – Она одобрительно кивнула, окинув взглядом шезлонги и столики. – Возможно, это самый чистый бассейн на Коста-дель-Соль. Лучше, чем вся та мерзость, в которой мы обычно плаваем, ошибочно принимая ее за воду: моющие средства, крем от загара, дезодоранты, лосьоны после бритья, гели для увлажнения влагалища, моча и бог весть что еще. Судя по твоему виду, тебе здесь не так уж плохо, Чарльз.– Согласен. Плаваю каждый день, иногда перекидываюсь мячами с рабочими кортов. Даже опробовал гимнастические тренажеры.– И теперь ты работаешь на Элизабет Шенд? Вот странно. Хорошо она тебе платит?– Это почетная должность, неоплачиваемая. Мои издержки берет на себя Хеннесси. Бобби Кроуфорд думает, что я смогу написать обо всем этом книгу.– На тему «Есть ли жизнь после смерти? Воскрешение жилого комплекса Костасоль». Как там наш теннисист-профессионал?– Я его не видел уже несколько дней. «Порше» мелькает то здесь, то там. Он мотается по каким-то таинственным поручениям – катера, дальние пляжи, наркотики. Я для него слишком тупой и скучный.Пола отвернулась, а когда мы подошли к трамплину, сказала:– Ты все больше втягиваешься в опасную игру. Будь осторожен, он может сделать с тобой все, что захочет.– Пола, ты к нему слишком сурова. Я знаю о фильмах, наркотиках и угонах. Он пытался меня придушить – почему, и сам, наверное, не до конца понимает. Но намерения у него добрые, или он так думает. Он стремится вернуть этих людей к жизни. Во многих отношениях он очень наивен.– Бетти Шенд наивной не назовешь.– Дэвида Хеннесси тоже. Но я все еще пытаюсь выяснить, что произошло в доме Холлингеров. Вот почему я играю здесь роль Фрэнка. А теперь расскажи мне, как он.– Бледный, очень усталый. Внутренне смирился со всем. Думаю, он уже осудил себя. Он спокойно отнесся к тому, что ты не хочешь его видеть.– Неправда, Пола, я хочу его видеть. Но я еще не готов. Я навещу его, когда у меня будет, что ему сказать. Есть шанс, что он откажется признать вину?– Конечно, нет. Он думает, что виновен.Я ударил кулаком по ладони.– Поэтому я и не могу его видеть! Что бы он ни скрывал за этой ложью, я не буду ему подыгрывать!– Ты уже подыгрываешь, если ты остался здесь. – Просовывая руки в рукава халата, Пола хмуро смотрела на меня, словно гадая: что, если этот загорелый и мускулистый мужчина рядом с ней лишь коварно притворялся мягкотелым журналистом, обнимавшим ее в постели Фрэнка? – Ты напрасно связался с Элизабет Шенд, Хеннесси и Бобби Кроуфордом. Этот клуб – просто штаб их заговора.– Пола… Здесь не Эстрелья-де-Мар. Это Костасоль, и здесь ничего не происходит. И не произойдет.– Господи, какой ты наивный.Сокрушаясь над моей глупостью и качая головой, она быстрым шагом направилась к машине. Я не отставал от нее. Она бросила сумку на заднее сиденье, а потом прижалась щекой к моей щеке и положила руки мне на грудь, словно хотела напомнить себе, что мы были любовниками.– Чарльз, дорогой, – сказала она, – здесь делаются большие дела, намного более серьезные, чем тебе кажется. Открой глаза…И тут, как по команде, на центральной площади появилась машина испанской полиции. Она остановилась возле порта, и один из полицейских в форме что-то крикнул Андерсону, который как обычно возился на лодочной верфи с катерами Кроуфорда. Я часто приходил на набережную, но мрачный швед избегал меня, не желая говорить о пожаре у Холлингеров и явно дорожа своими безмятежными воспоминаниями о Биби Янсен. Отдыхать он уходил на «Безмятежный», пришвартованный неподалеку от лодочной верфи, и сидел в каюте, не обращая внимания на то, что я прохаживался по палубе над его головой.Хеннесси ждал полицейских у входа в спортклуб, приветливо улыбаясь в усы, спокойный и уверенный в себе. Его толстенькое брюшко прикрывала пестрая гавайская рубашка, а сам он был олицетворением бизнесмена, занимающегося темными делишками, – самого что ни на есть желанного клиента испанской полиции. Он проводил гостей к себе в кабинет, где для ускорения расследования уже была приготовлена бутылка фундадора и поднос с испанскими закусками.Минут через двадцать полицейские ушли от него с порозовевшими и довольными лицами. Хеннесси помахал рукой вслед полицейской машине, сияя добродушной улыбкой, – ни дать ни взять Санта-Клаус на пороге универмага перед Рождеством. Он, несомненно, заверил полицейских, что лично обеспечит безопасность в Костасоль и таким образом освободит их от лишних забот; зачем им отвлекаться от своих прямых задач – избиения автостопщиков, интриг против непосредственного начальства и взимания поборов с владельцев баров Фуэнхиролы.– Они, кажется, не очень беспокоятся, – заметил я, обращаясь к Хеннесси. – Я-то думал, полиция оставила нас в покое.– Что-то случилось на дороге внешнего периметра. Кто-то проник прошлой ночью на территорию комплекса. В одном или двух домах украдены видеомагнитофоны. Нечего оставлять открытыми двери во внутренние дворики.– Грабежи? Разве это не странно? Мне казалось, что Костасоль – это место, где не бывает преступлений.– Хотелось бы, чтобы так и было. Как это ни печально, мы живем в современном мире. Я слышал об угоне автомобилей, хотя одному богу известно, как угонщики проходят через барьер безопасности. Знаете, такие вещи накатываются волнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
В гавань на моторном ходу вошла яхта, белый шлюп с убранными парусами. У штурвала стоял Гуннар Андерсон, его худощавая фигура возвышалась над палубой, словно еще одна бизань-мачта, рубашка на плечах раздувалась, точно лоскут порванного паруса. Судно казалось неухоженным, на корпусе поблескивали разводы дизельного топлива, и я предположил, что Андерсон провел его по акватории глубоководных каналов, которыми обычно плывут танкеры из Марокко. Потом я заметил желтую полоску, развевавшуюся на переднем леерном ограждении, последний обрывок полицейской ленты.– Это «Безмятежный». Шлюп Фрэнка… Что он здесь делает?– Так надо. – Кроуфорд встал и помахал Андерсону, который снял в ответ с головы кепку. – Я говорил с Данвилой. Фрэнк согласился, что в порту Костасоль его яхта будет в безопасности. Никакие туристы не срежут что-нибудь из такелажа. Гуннар будет работать здесь на лодочной верфи. Скоро он начнет обслуживать все эти дряхлые двигатели. Если нам немного повезет, мы устроим костасольскую регату. Это будет самое шикарное шоу на всем побережье. Поверьте мне, Чарльз, морской воздух – вот что нужно людям. А вот и ее величество Элизабет, хорошеющая с каждым днем. Франкфуртские сосиски явно идут ей на пользу…На автомобильную стоянку клуба сворачивал необычной длины «мерседес». На его кожаном сиденье полулежала Бетти Шенд, скрывая лицо широкополой шляпой, рукой в перчатке подергивая ремень безопасности, словно напоминая громадному автомобилю, кто его законная хозяйка. За рулем сидел все тот же смуглый марокканец, на откидных сиденьях позади него – двое молодых немцев. Когда машина остановилась возле ступеней, Махуд посигналил, и спустя мгновение из тайского ресторана вышли Дэвид Хеннесси и сестры Кесуик. Они всей компанией направились к спортивному клубу, каждый зажав под мышкой стопки красочных проспектов земельной собственности.Компания сошлась на центральной площади Костасоль. Кроуфорд, Элизабет Шенд, Хеннесси и сестры Кесуик собирались вместе, чтобы обсудить планы вмешательства в судьбу Костасоль и его обитателей. Директор тайского ресторана махнул на прощанье рукой клиентам, покидавшим его заведение, вряд ли понимая, что меню его ресторана вскоре изменится.– Бетти Шенд и Кесуик…– заметил я. – Значит, морепродукты будут свежие.– Чарльз, стоит ли удивляться? Да, девочки Кесуик берут это тайское заведение под свое крылышко. Они знают, что нужно людям, умницы, – что бы мы без них делали. Ну, а вы уже надумали работать с нами?– Ладно, – сказал я, – останусь здесь до суда над Фрэнком. Но только гореть на работе я не собираюсь, даже не ждите.– Конечно, нет.Кроуфорд склонился над столом и обнял меня за плечи, улыбаясь с неподдельным восторгом. Несколько секунд меня не покидало ощущение, что я стал для него самым важным человеком в мире, другом, на которого можно положиться и который в трудную минуту пришел ему на помощь. Он гордо смотрел на меня: глаза у него сияли, лицо казалось почти юношеским, светлые волосы упали на лоб, в улыбке обнажились безупречно белые зубы. Сжимая меня сильными руками, он заговорил, обрушив на меня поток восторженного вздора:– Я знал, что вы согласитесь, Чарльз. Вы именно тот человек, который мне здесь нужен. Вы повидали мир, вы понимаете, как много нам предстоит сделать, чтобы помочь этим людям. Между прочим, вместе с работой вы получите и дом. Я подыщу для вас какую-нибудь виллу с кортом, мы с вами еще поиграем в теннис. Я знаю, что вы играете намного лучше, чем утверждаете.– Скоро вы сами убедитесь, что я не притворяюсь. Кстати, можете платить мне небольшое жалованье. На покрытие повседневных расходов, прокат машины и тому подобное. Поскольку я сейчас не зарабатываю ни цента.– Само собой разумеется. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с любовью, в то время Элизабет Шенд уже торжественно входила в клуб. – Дэвид Хеннесси уже выписал вам первый чек. Уверяю вас, Чарльз, мы все продумали. 20Поиск новых пороков Когда я нырнул в бассейн, блики солнечного света разбежались по взволнованной поверхности воды, словно высвободившись из прозрачных глубин. Я не спеша проплыл по всей длине, нащупал выложенный плиткой слив и выбрался на трамплин. Волны с плеском ударялись о стенки, не в силах успокоиться, словно встречали аплодисментами следующего пловца, которому захотелось нагулять аппетит перед завтраком.Однако, растираясь полотенцем, я уже догадывался, что пройдет и этот день, а я так и останусь единственным пловцом в этом бассейне, единственным игроком на теннисных кортах и единственным посетителем гимнастического зала. Убивая время возле бара на открытом воздухе, читая лондонские газеты и раздумывая о том, как будут слушать в суде дело Фрэнка, я ни секунды не сомневался, что в Костасоль время умерло задолго до моего приезда.Первую неделю я только числился менеджером спортклуба, а на самом деле бездельничал и наблюдал, как нанятые Элизабет Шенд рабочие приводят в порядок всю территорию: чистят и наполняют водой бассейн, подводят воду для полива лужаек и наносят белой краской разметку на кортах, полируют до зеркального блеска паркетный пол гимнастического зала, готовя его для первых занятий аэробикой.Несмотря на эти усилия и дорогую пляжную мебель, расставленную вдоль бассейна, чтобы жители Костасоль могли вытянуть утомленные руки и ноги, ни один из них так и не появился. Мой рабочий день, как уведомил меня Дэвид Хеннесси, продолжался с одиннадцати утра до трех часов дня, но он прибавил: «Дорогой мой мальчик, растягивайте ланч, как вам заблагорассудится; мы же не можем допустить, чтобы вы сошли с ума от скуки».Тем не менее я обычно приезжал из клуба «Наутико» еще до завтрака: мне было любопытно, вдруг сонные обитатели Костасоль поддались искушению спуститься с балконов. Хеннесси приезжал в полдень, удалялся в свой кабинет и возвращался в Эстрелья-де-Мар, выдав заработную плату официантам и штату спортплощадок. Иногда к Хеннесси заглядывала Элизабет Шенд, приезжавшая на своем лимузине с двумя молодыми немцами. Это всегда сопровождалось забавной пантомимой: они оба открывали для нее по задней дверце, а она обозревала спортклуб, словно хищная вдова, осматривающая родовое имение, на которое вот-вот наложит лапу.Неужели она вдруг лишилась своей легендарной деловой сметки? Поглощая завтрак за столиком бара в окружении молчаливых официантов и пустых шезлонгов, я укреплялся в уверенности, что недалек тот день, когда она отзовет свои инвестиции и переведет их на более тучные пастбища в Калахонде.Ее караван откочует в пуэбло обосновавшихся на этом побережье пенсионеров и унесет с собой мою последнюю надежду докопаться до истинных причин пожара в доме Холлингеров.Как ни странно, Фрэнк по-прежнему настаивал на том, что он виновен, и я уже дважды откладывал поездку в тюрьму Сарсуэлья, убеждая себя, вопреки любым очевидным свидетельствам, что Костасоль может оказаться потайной дверью в кладовую секретов Эстрелья-де-Мар, куда я уже давно тщетно пытаюсь проникнуть. Слушание его дела было назначено на 15 октября, спустя ровно четыре месяца после трагедии, но, несмотря на все мои усилия, на этих слушаниях я мог оказаться лишь в роли свидетеля зашиты. Я постоянно думал о Фрэнке и годах нашего детства, но не находил в себе сил сесть напротив него за стол в тюремной комнате для свиданий. Меня не покидало чувство, что его признание распространялось на нас обоих, но теперь вина не объединяла нас, как в детстве.За моей спиной открылась дверь машины, и стих шум мотора. Я оторвал взгляд от «Файненшл таймс» и увидел на стоянке знакомый «БМВ». За рулем сидела Пола Гамильтон и разглядывала новые яркие солнцезащитные тенты, трепетавшие на ветру над окнами спортклуба. В доме одного из своих пациентов, которых здесь у нее было немало, она переоделась в желтый пляжный халат, накинутый поверх черного купальника.Она вышла из машины и поднялась по ступеням к бассейну. Не обращая на меня внимания, она направилась к его глубоководному концу, оставила халат и мешок на трамплине и стала, подняв руки, закалывать волосы, словно выставляя напоказ бедра и груди, которые я так страстно обнимал. Я неоднократно звонил ей домой, но, побывав у Фрэнка в тюрьме Сарсуэлья, она стала меня сторониться. Мне хотелось встретиться с ней снова и сделать все возможное, чтобы излечить ее от презрения к самой себе и от сарказма, за ширмой которого она таила страх, боясь проявить свои истинные чувства. Однако фильм, запечатлевший изнасилование Анны Холлингер, разделял нас, как может разделять только память о преступлении.Она проплыла бассейн десять раз, ее стремительное тело и четкие движения почти не нарушали гладь поверхности воды. Остановившись на мелководной стороне бассейна, где вода была ей по пояс, она вытерла пену с глаз и приняла у меня полотенце, которое я взял из стопки, сложенной возле бара. Опираясь на мою руку, она вышла из бассейна и теперь стояла рядом со мной, вся в каплях воды. У ее ног сверкали брызги. Я был рад ее видеть и даже не скрывал этого. Я накинул ей на плечи второе полотенце.– Пола, ты первый новый член нашего клуба. Надеюсь, ты к нам запишешься?– Нет. Я просто попробовала воду. По-моему, чистая.– Только что наполнили. Ты окрестила ее губами. Теперь она знает свое имя.– Я об этом подумаю. – Она одобрительно кивнула, окинув взглядом шезлонги и столики. – Возможно, это самый чистый бассейн на Коста-дель-Соль. Лучше, чем вся та мерзость, в которой мы обычно плаваем, ошибочно принимая ее за воду: моющие средства, крем от загара, дезодоранты, лосьоны после бритья, гели для увлажнения влагалища, моча и бог весть что еще. Судя по твоему виду, тебе здесь не так уж плохо, Чарльз.– Согласен. Плаваю каждый день, иногда перекидываюсь мячами с рабочими кортов. Даже опробовал гимнастические тренажеры.– И теперь ты работаешь на Элизабет Шенд? Вот странно. Хорошо она тебе платит?– Это почетная должность, неоплачиваемая. Мои издержки берет на себя Хеннесси. Бобби Кроуфорд думает, что я смогу написать обо всем этом книгу.– На тему «Есть ли жизнь после смерти? Воскрешение жилого комплекса Костасоль». Как там наш теннисист-профессионал?– Я его не видел уже несколько дней. «Порше» мелькает то здесь, то там. Он мотается по каким-то таинственным поручениям – катера, дальние пляжи, наркотики. Я для него слишком тупой и скучный.Пола отвернулась, а когда мы подошли к трамплину, сказала:– Ты все больше втягиваешься в опасную игру. Будь осторожен, он может сделать с тобой все, что захочет.– Пола, ты к нему слишком сурова. Я знаю о фильмах, наркотиках и угонах. Он пытался меня придушить – почему, и сам, наверное, не до конца понимает. Но намерения у него добрые, или он так думает. Он стремится вернуть этих людей к жизни. Во многих отношениях он очень наивен.– Бетти Шенд наивной не назовешь.– Дэвида Хеннесси тоже. Но я все еще пытаюсь выяснить, что произошло в доме Холлингеров. Вот почему я играю здесь роль Фрэнка. А теперь расскажи мне, как он.– Бледный, очень усталый. Внутренне смирился со всем. Думаю, он уже осудил себя. Он спокойно отнесся к тому, что ты не хочешь его видеть.– Неправда, Пола, я хочу его видеть. Но я еще не готов. Я навещу его, когда у меня будет, что ему сказать. Есть шанс, что он откажется признать вину?– Конечно, нет. Он думает, что виновен.Я ударил кулаком по ладони.– Поэтому я и не могу его видеть! Что бы он ни скрывал за этой ложью, я не буду ему подыгрывать!– Ты уже подыгрываешь, если ты остался здесь. – Просовывая руки в рукава халата, Пола хмуро смотрела на меня, словно гадая: что, если этот загорелый и мускулистый мужчина рядом с ней лишь коварно притворялся мягкотелым журналистом, обнимавшим ее в постели Фрэнка? – Ты напрасно связался с Элизабет Шенд, Хеннесси и Бобби Кроуфордом. Этот клуб – просто штаб их заговора.– Пола… Здесь не Эстрелья-де-Мар. Это Костасоль, и здесь ничего не происходит. И не произойдет.– Господи, какой ты наивный.Сокрушаясь над моей глупостью и качая головой, она быстрым шагом направилась к машине. Я не отставал от нее. Она бросила сумку на заднее сиденье, а потом прижалась щекой к моей щеке и положила руки мне на грудь, словно хотела напомнить себе, что мы были любовниками.– Чарльз, дорогой, – сказала она, – здесь делаются большие дела, намного более серьезные, чем тебе кажется. Открой глаза…И тут, как по команде, на центральной площади появилась машина испанской полиции. Она остановилась возле порта, и один из полицейских в форме что-то крикнул Андерсону, который как обычно возился на лодочной верфи с катерами Кроуфорда. Я часто приходил на набережную, но мрачный швед избегал меня, не желая говорить о пожаре у Холлингеров и явно дорожа своими безмятежными воспоминаниями о Биби Янсен. Отдыхать он уходил на «Безмятежный», пришвартованный неподалеку от лодочной верфи, и сидел в каюте, не обращая внимания на то, что я прохаживался по палубе над его головой.Хеннесси ждал полицейских у входа в спортклуб, приветливо улыбаясь в усы, спокойный и уверенный в себе. Его толстенькое брюшко прикрывала пестрая гавайская рубашка, а сам он был олицетворением бизнесмена, занимающегося темными делишками, – самого что ни на есть желанного клиента испанской полиции. Он проводил гостей к себе в кабинет, где для ускорения расследования уже была приготовлена бутылка фундадора и поднос с испанскими закусками.Минут через двадцать полицейские ушли от него с порозовевшими и довольными лицами. Хеннесси помахал рукой вслед полицейской машине, сияя добродушной улыбкой, – ни дать ни взять Санта-Клаус на пороге универмага перед Рождеством. Он, несомненно, заверил полицейских, что лично обеспечит безопасность в Костасоль и таким образом освободит их от лишних забот; зачем им отвлекаться от своих прямых задач – избиения автостопщиков, интриг против непосредственного начальства и взимания поборов с владельцев баров Фуэнхиролы.– Они, кажется, не очень беспокоятся, – заметил я, обращаясь к Хеннесси. – Я-то думал, полиция оставила нас в покое.– Что-то случилось на дороге внешнего периметра. Кто-то проник прошлой ночью на территорию комплекса. В одном или двух домах украдены видеомагнитофоны. Нечего оставлять открытыми двери во внутренние дворики.– Грабежи? Разве это не странно? Мне казалось, что Костасоль – это место, где не бывает преступлений.– Хотелось бы, чтобы так и было. Как это ни печально, мы живем в современном мире. Я слышал об угоне автомобилей, хотя одному богу известно, как угонщики проходят через барьер безопасности. Знаете, такие вещи накатываются волнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37