постановление президиума
сразу стало важнейшим прецедентом по многим аналогичным делам и вывело из-
под угрозы большой пласт руководителей.
Однако в адрес руководителей госпредприятий такие обвинения оставались
в силе. Ссылки в наших жалобах на то, что в связи с новым конституционным
положением о равноправности форм собственности, нельзя по-разному карать
руководителей разных форм собственности, на суды не производили
впечатления,
ибо они ждали ясного законодательного решения.
Такое решение последовало в 1996 году, когда был принят новый УК РФ с
компромиссным по этому вопросу определением должностного лица. С одной
стороны, руководители любых коммерческих предприятий и организаций не
признаются субъектами должностных преступлений, а с другой стороны, все
руководители таких коммерческих структур считаются теперь субъектами нового
для российского закона преступления - "коммерческий подкуп", т.е. лица,
согласно примечанию к ст.201 УК РФ, выполняющие управленческие функции в
небюджетных организациях. За коммерческий подкуп они могут быть приговорены
к более мягким уголовным наказаниям, чем за взятки, но при условии
доказанности причинения предприятию вреда или при согласии предприятия на
их
уголовное преследование лиц.
Что касается должностных лиц, которые могут быть осуждены за взятки
согласно примечанию к ст.285 УК РФ, теперь ими могут быть признаны только
служащие государственных и муниципальных органов, бюджетных организаций и
Вооруженных Сил.
Суды по делам о взятках в торговле
Дело торговки-идеалистки М.
(ОСП 6.10.1989 г.)
Для нашего Общества (а в 1989 году - еще Группы защиты осужденных
хозяйственников) оно было самым первым. С него начался наш Список жертв
экономических репрессий. От него пошли наши первые сборники судебных
материалов, первые публикации и первые общественные суды присяжных.
Сначала был план поставить дело завмага М. на обсуждение собрания
работников одной из секции столичного ГУМа, для чего была составлена
социологом Чесноковой В.Ф. специальная анкета. Слава Богу, из этого плана
ничего не вышло. Сейчас я понимаю, что и выйти путного ничего не могло,
потому что перепуганные торговцы на открытом собрании никак не могли
обсуждать дело коллеги по совести, а могли лишь "клеймить ее позором по
долгу службы".
Взамен несостоявшегося профсоюзного собрания в ГУМе мы и устроили
первое "обсуждение присяжных" в нашей квартире. В этом заседании еще не
было
выступлений сторон. Их роль сыграли заранее розданные участникам сборники
материалов по делу (там были приговор с доводами обвинения и письма с
доводами подсудимой и ее защитников). Впрочем, выступления двух первых и
спорящих друг с другом участников для остальных вполне заменили "прения
сторон".
Фабула дела
М., инженер по образованию, завмагазином "Культовары" по должности,
была осуждена в 1980 г. Харьковским облсудом за получение сотрудницами
магазина 154 руб. 40 коп. "взяток", в виде повышенной цены пары детских
колясок, и за "хищение" фломастеров на 656 руб. (по ее объяснениям запас
этого дефицитного товара для ритмичного выполнения плана надо было хранить
дома, подальше от проверок) на 8 лет лишения свободы с конфискацией
имущества.
Перед участниками были поставлены следующие вопросы:
1. Согласны ли вы с приговором суда по делу М. и почему?
2. Если бы вы были присяжным заседателем, то как ответили бы на вопрос
о виновности М.?
3. Если бы вы были судьей, то какую меру наказания выбрали для М.?
4. Нет ли тут вины других лиц, изъянов в хозяйственных законах,
экономической системе страны? Как их устранить?
Суждения 11 участников (присяжных)
1. Я.Л., 60 лет, заводской инженер, выступил как обвинитель: Общество
страдает прежде всего от неисполнения законов. Законы надо исполнять, даже
неправильные (пока они не изменены, иначе не будет правового государства).
Поэтому на главный вопрос я отвечаю: "Да, М. виновна!" Тут встал вопрос,
как
суд должен был расценить продажу этих колясок: как нарушение соцторговли,
спекуляцию или как взятку? Я считаю, что и как взятку.
Вот я прихожу в магазин и хочу купить дефицитную коляску, и чтобы
исполнить свое желание, даю завмагу деньги сверх ее стоимости. Поскольку
дело происходит в государственном магазине, этот факт, конечно же, надо
назвать взяткой, а не "перепродажей дефицита". Вот если бы я, купив в
магазине вещь, затем перепродал ее по более высокой цене, это была бы
спекуляция. А в стенах магазина это была именно передача взятки за право
покупки.
Так же незаконно установление наценок на другие дефицитные товары в
этом магазине, хотя бы эти деньги и шли на нужды магазина. Наценки законны
лишь на рынке или аукционе. В государственной же торговле их быть не
должно.
Ведь и на Западе вряд ли продавец имеет право продавать автомобили по
"своей" цене, а не по той, какую назначила фирма.
Так же нельзя согласиться с утверждением: "Какое кому дело, где
торговец хранит свой товар?" Трудно представить ту анархию и разгул
беззакония, если раз решить торговцам и завмагам хранить товары у себя
дома.
Как провести тогда грань между украденным и якобы хранимым дома? Поэтому
назвать М. "честным хозяйственником" я не могу. Ее деятельность
хозяйственной можно называть лишь с большой натяжкой. Ведь хозяйственная
деятельность созидательна, а действия М. были скорее хозяйственно-
паразитические: покрыть недостатки торговли за счет кармана покупателя.
Ослабление вмешательства государственной власти в экономику уже сегодня
привело к "вымыванию дешевых товаров", к дороговизне, к коррупции, к
паразитической деятельности торгово-посреднических кооперативов.
Может быть, где-то и можно уже обходиться без контроля над
деятельностью хозяйственников, но в нашей стране с таким уровнем
нравственности на сегодняшнем этапе дать волю "хозяйственникам" типа М. -
значит, пустить народ по миру.
Ради Бога, не подумайте, что я против рынка и частного
предпринимательства. Я - за, потому что в капиталистических странах это
движущая сила общества. Но что происходит у нас? Вот дали социалистическим
предприятиям относительную свободу, и как они ее используют? Объемы
производства и ассортимент продукции снижаются, а цены и приплаты
повышаются. В итоге валовые показатели растут, а прилавки магазинов
пустеют.
Вот чем обернулась хозяйственная самостоятельность предприятий! И еще
повышением зарплаты ИТР. Групповой эгоизм - вот реальное достижение
предоставленной самостоятельности. Поменьше хлопот во имя погони за рублем
любой ценой - вот кредо большинства наших хозяйственников. Возможно, выход
состоит в изменении формы собственности, хотя и это может привести к
негативному результату. Как же быть? Я не знаю, но, видимо, надо возрождать
в обществе нравственность.
Если бы я был присяжным, то посчитал бы М. виновной, но с несоразмерно
жестоким приговором не согласен. Тут есть повод задуматься о жестокости
всего нашего общества. Учитывая мизерность сумм по делу, выбрал бы условное
наказание.
Что касается вины других лиц, то по большему счету вина лежит на
создателях дефицита по ширпотребу. Тут надо учиться у Запада. Весь мир так
работает, и все у них есть... Да, в ресторане приходилось давать на чай, но
это не взятка.
2. Сокирко В.В., 50 лет, научный сотрудник, выступил как защитник: На
главный вопрос отвечаю: "М. не виновна!" (хотя она сама признавала вину в
преступном нарушении "правил соцторговли"). Мои аргументы:
- Продажу дефицитного товара по цене, выше установленной, никак нельзя
считать взяткой. М. была не государственным деятелем, а торговцем, и ее
вина
только в том, что она допускала в работе цены, приближенные к свободным
рыночным, что у нас запрещалось как спекуляция, а в цивилизованных странах
считается просто торговлей. Тем более что эта торговая прибыль ею не
присваивалась, а передавалась базе и частью шла на внутримагазинные
расходы.
- Нельзя квалифицировать продажу фломастеров и прочей дефицитной мелочи
чуть выше госцены как обман покупателей. Ведь последний был согласен
платить
именно ту цену, которую ему предлагали, как это происходит на рынке или в
частном магазине. Нельзя называть хищением и хранение магазинного товара
дома, раз он оставался на учете и потом продавался в магазине.
- Нет и злоупотребления служебным положением, напротив, у М. было
ревностное желание служить добром людям, сделать "свой" магазин лучшим.
По-моему, М. должна быть полностью реабилитирована с возмещением ей
причиненного вреда за счет виновных милицейских дознавателей, следователей
и
судей, виновных в этом преступлении против правосудия. Ее осуждение - лишь
один из примеров судебной расправы над честным хозяйственником в эпоху
командной экономики. Чтобы избежать таких явлений в будущем, нужны не
декларации, а действительная свобода хозяйственной деятельности, когда
вмешательство милиции в хозяйственную деятельность будет запрещено.
Пересмотр статей Уголовного кодекса, по которым была осуждена М., надо
дополнить усилением уголовной ответственности за вмешательство государства
в
хозяйственную жизнь граждан и их организаций. Только так можно защитить
свободу частной торговли.
Главным виновником унизительного и якобы преступного поведения
советских торговцев и покупателей, по моему убеждению, является вся система
государственной торговли, претендующей на свободное распределение
дефицитных
товаров по низким госценам, что невозможно даже математически. Из этой
уродской системы возможны лишь два выхода: или перейти к твердому
карточному
распределению дефицита, сбалансировав с ним производство, или перейти к
чисто свободной рыночной торговле по свободным ценам, которые бы отсекли
малоденежных потребителей. В переходный период, по-видимому, нужны как
карточные распределители дешевых гостоваров для малоимущих, так и частные
магазины со свободными ценами для зарабатывающих людей. При этом работники
нынешней торговли разделились бы на чиновников в распределителях и на
частных торговцев. Этот выбор М. сделала самостоятельно уже в 70-е
застойные
годы, когда ушла из инженеров, потому что надоело "бумажки перекладывать",
хотелось работать для людей и "свой магазин сделать лучшим"... Уже в те
годы
она была пионером свободного частного дела, и потому "система" ее
рефлекторно наказала. Для меня она героиня нашего времени, перед которой
виновно все общество.
Все мы виновны за лагерные сроки диссидентов и хозяйственников, которые
на деле отстаивали свободу совести и свободу дела.
3. Р.Л., 56 лет, инженер: Я также однозначно отвечаю, что М. виновна,
но наказание ей избранно слишком жестокое, я бы ограничилась лишь
полугодовым вычетом из зарплаты. Неизвестно, может, она и больше украла.
Что
ничего не нашли дома - это ничего не значит. Сколько могла получать
заведующая маленьким магазином? 150 руб. в месяц, наверное? Значит, меньше
среднего инженера, которым она уже была. И вот если она из магазина брала
себе по 50 рублей в месяц, то, наверное, все на пропитание и одежду и
уходило. Вот вам и вся разгадка. Но какой ценой все это делалось? Хищения,
взятки, обман... Если М. честная, то должна была уйти из торговли... нет, я
не могу понять, почему, она, видимо, способный человек, ушла из инженеров в
торговлю, где, все знают, невозможно без нарушений и преступлений. Или она
совсем дурочка, или все же имела какие-то корыстные цели. Но не буду
гадать.
Ее мотивов не понимаю, виновной считаю. И взятки и спекуляцию я по совести
считаю большими преступлениями. Подумайте, за корыстные деньги лишать
других
права на товар по нормальной цене! Может, у такой же мало получающей матери
отрывать! Спекуляцию никак нельзя не наказывать. Что касается нашей
экономической системы, то, конечно, ее надо в корне менять. Нам надо
становиться капиталистическим государством с частными магазинами и
изобилием
в них всех товаров, в том числе и дешевых.
4. Л.Т., 50 лет, патентовед: Я очень сочувствую М., но ответить
однозначно на вопрос о ее невиновности мне непросто. Не считаю
преступлением
продажу товара по цене выше государственной. Ибо если мне это честно
говорят, а товар мне нужен, то куплю и по двойной цене, как покупаю книги.
Но я не люблю, когда мне недодают сдачи в магазине или просто обманывают -
противно. Поэтому в обвинениях М. меня неприятно задели именно эти наценки
на несчастные фломастеры. Но когда я сегодня услышала, что наши
хозяйственники не имеют свободных денег, необходимых в бизнесе, что им
приходится наскребать эти рубли, то решила, что буду теперь с большим
пониманием относиться к таким ситуциям.
Я понимаю, что в торговле работать много труднее, чем в НИИ, потому что
там практически не дают свободных денег. Понятно, что нам в НИИ нужды в них
нет, мы делаем лишь то, что велит начальство. Инициативный же торговец
должен искать нужный людям товар, рисковать, может, ошибаться, иметь
дополнительные деньги на скорый транспорт, грузчиков, штрафы, потери.
Сколько у него неожиданностей, особенно в нашем бедламе... Да еще если у
тебя горло не луженое, кулак не железный, а нервы женские? Откуда добывать
деньги? Есть два пути: от продажи дефицитных товаров по повышенной цене и
от
обмана покупателей. Считаю: первый путь - честный, второй - нет.
Но М. шла по первому пути, и потому считаю ее невиновной. Главная же
вина лежит на государстве, которое должно денационализировать большую часть
торговли и хозяйства, оставив себе только ту часть, где оно может держать
порядок. В частной же торговле отпадет сама возможность обвинений в
продажах
по повышенным ценам, хищениях у самого себя и т.д.
5. Е.Т., 50 лет, патентовед: Уверена: М. виновна. Ее объяснениям не
верю. Начитавшись лагерных писем, знаю, как они красноречивы. И объясните
мне, как она могла из инженеров попасть в завмаги - ведь на такое место
просто так не уст роишься. По набору? Ну не знаю. Я не утверждаю, что она
шла в торговлю с корыстными побуждениями, но, видимо, имела какие-то
определенные свойства, раз сознательно решила, что может ужиться в
торговле...
Она виновна в легком отношении к деньгам... Но, конечно, меру наказания ей
определили несуразно дикую. На первый раз надо было ограничиться штрафом.
Конечно, следствие было необъективным, ей попало, в основном, за
строптивость...
6. А.К., 50 лет, начальник техотдела завода: С приговором М. не
согласен ни по одному пункту. Налицо сведение счетов государственной машины
с честным человеком. Раз у нее дома не нашли никакого стоящего имущества,
значит, она пошла в торговлю не из-за корысти. А почему она пошла? Я верю
объяснению ее отца: сын пошел в школу, нужен был другой режим работы, рядом
с домом. Это честный человек. На месте присяжного я бы сказал: "Не
виновна!", на месте судьи вынес бы оправдательный приговор. Зато несомненна
вина сотрудников правоохранительных органов, соорудивших данное "уголовное
дело". Теперь оно само есть материал для обвинения нашей системы,
пронизанной сверху донизу коррупцией и рабской покорностью перед
начальником. Система должна быть изменена, магазины должны быть частными,
со
своими ценами, и тогда все будет честно.
7. Найшуль В. А., 40 лет, к.э.н. АН СССР: Не могу так однозначно
отвечать на вопрос о виновности всех хозяйственников, как это делает В.
Сокирко. И если человек за счет неразрешенных прибылей составляет личное
состояние, то я отвечу, что он виновен, но попрошу снисхождения, потому что
он действует в обстановке, провоцирующей правонарушения.
М. мне показалась искренним и бескорыстным человеком, и потому я с
гораздо большей уверенностью говорю: "Не виновна!", хотя и этот ответ
дается
непросто. Как ни плохи наши правовые нормы, нельзя призывать к их нарушению
оправдательными приговорами: ведь из-за этого наступит моральный хаос. Не
знаю...
В качестве судьи в случае обвинительного вердикта я бы ограничился
мерами экономического характера, без лишения свободы. А вот виновных
работников милиции надо наказывать вплоть до уголовных дел. И, наконец,
согласен, что все эти коллизии могут исчезнуть лишь при полном проведении
экономической реформы, включая развитие частной торговли.
8. О.О., 48 лет, редактор-химик: М. - очень симпатичный и талантливый
человек, и почему она попала в торговлю, понять не могу. Тем не менее, я не
могу отрицать ее виновность. Ведь существующие законы она нарушала. Если же
мы хотим жить в правовом государстве, то надо выполнять все существующие
законы, пока они действуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79