По-
этому, скажем, аналогия между глазом и камерой-обскурой, будучи в
определенном отношении плодотворной объяснительной моделью,
обеспечившей первые крупные успехи в области детерминистического
познания механизма зрения, в то же время помогла раскрыть только
один аспект этого механизма, оставив во мраке другие его аспекты,
выражающие то, что отличает процесс зрительного чувственного от-
ражения от отражения в оптических приборах. И неудивительно, что
Для наиболее значительных в 20-х годах прошлого века работ по фи-
зиологическому исследованию зрительной чувствительности, принад-
лежащих Я. Пуркинье и И. Мюллеру, характерно обостренное вни-
мание к так называемым субъективным зрительным феноменам, мно-
"ие из которых давно были известны под именем "обманы зрения",
случайные цвета" и т. д.
Для тех, кто хотел понять зрение как жизненный акт, особый ин-
Рес представляли моменты, не выводимые из физических законо-
мерностей. Оптика бессильна разъяснить происхождение указанных
r
феноменов. Но и к умозрительной психологии обращаться за их есте-
ственнонаучным объяснением было бесполезно.
Пуркинье, обсуждая вопрос, какой науке изучать чисто субъектив-
ные зрительные явления - психологии или физиологии, считал, что
ими могла бы заняться эмпирическая психология, если бы для этого
не требовалось более точного определения материальных и динами-
ческих отношений внутри индивидуального организма. Он поэтому
и предлагал отнести эти явления к описательному учению о природе.
Мюллер также указывал на необходимость подвергнуть иллюзии фи-
зиологическому анализу и искать их причину в условиях функциони-
рования органа чувств.
Различие в исходных мировоззренческих позициях направило, од-
нако, Мюллера и Пуркинье по разным путям.
Физиологического объяснения иллюзий Мюллер добивается це-
ной отрицания различий между ощущениями, правильно отражаю-
щими внешний мир, и чисто субъективными сенсорными продукта-
ми. И одни и другие он трактует как результат актуализации зало-
женной в органе чувств "специфической энергии". Реальность тем
самым превращалась в мираж, созданный нервно-психической орга-
низацией. Он называет зрительные фантомы основными зрительны-
ми истинами, считая, что физиологу важно сосредоточиться только
на одной зависимости - зависимости субъективного факта от физио-
логического субстрата безотносительно к тому, с чем коррелирует этот
факт во внешнем мире.
Если чувственное качество имманентно присуще органу, то сама
проблема отграничения ощущений, адекватных предмету, от неадек-
ватных (иллюзорных) оказывается иллюзорной. Ведь она имеет
смысл, пока признается, что между ощущениями и определенными
реальными признаками вещей существует отношение подобия. По
Мюллеру же, у ощущений нет другого коррелята, кроме свойства
нервной ткани, при актуализации которого специфические особен-
ности внешнего воздействия не имеют значения.
У нас не может возникнуть посредством внешнего влияния ни один
модус ощущений, который не мог бы проявиться и без него, утверж-
дал Мюллер. Он не отрицал, что причиной ощущений является воз-
действие извне на соответствующий телесный орган, но он отрицал,
что полученная в результате информация воспроизводит по своему
качеству что-либо иное, кроме свойств нервной ткани.
Придав представлению о "специфической энергии" смысл уни-
версального закона, Мюллер стал зачинателем направления, которое
впоследствии Л. Фейербах назвал физиологическим идеализмом.
В предшествующую эпоху определяющую роль в физиологии иг-
рало материалистическое воззрение находжизненных и психических
процессов. Нервная деятельность мыслилась по образцу механиче-
ского движения, ее носителем считались мельчайшие тельца, обозна-
чающиеся терминами "животные духи", "нервные флюиды" и т. д.).
По механическому же образцу мыслилась и познавательная деятель-
ность. Обе схемы разрушались развитием естествознания, в недрах
которого зарождались новые представления о свойствах нервной си-
стемы (концепция "нервной силы") и о характере ее участия в про-
цессе познания. Окончательно было сокрушено представление о том,
что процесс чувственного познания состоит в передаче по нервам не-
телесных копий объекта. Прежнее мнение о вещественном составе
этих копий давно уже пало. Но неотвратимая потребность понять, ка-
ким путем в образе может быть воспроизведен объект, вынуждала ду-
мать о нетелесных копиях.
Подчеркнем в данной связи, что необходимо различать гносеоло-
гический и конкретно-научный подходы к образу. Первый касается
трактовки его сущности в плане отношения субъекта к объекту, оценки
познаваемого с точки зрения достоверности чувственного знания.
Второй касается конкретного психофизиологического механизма, по-
средством которого это знание приобретается.
Древняя концепция образов (по которой были нанесены сокру-
шительные удары сперва номиналистами, а затем в XVII веке при-
чинной теорией ощущений), верная по своей гносеологической на-
правленности, была заблуждением с точки зрения естественнонауч-
ной. Ложные выводы происходили от смешения двух аспектов. От-
бросив ошибочные воззрения на механизм построения чувственного
образа, естествоиспытатели отбросили вместе с ними и единственно
верную гносеологию, ради которой из-за ограниченности конкрет-
но-научных знаний предшествующие мыслители, начиная от Демо-
крита, вынуждены были придерживаться идеи о перемещении образа
по воспринимающим нервам в мозговой центр.
В период ломки прежних объяснительных принципов зародился
"физиологический идеализм". Концепцию "нервной силы" Мюллер
преобразует в учение о "пяти специфических энергиях органов
чувств", а из специфического характера функционирования нервной
ткани делает ложные гносеологические выводы, отрицающие отра-
жательную природу образа.
Под влиянием Канта Мюллер и его школа защищали мнение о при-
Рожденности чувственного образа пространства. (Эта концепция была
названа нативизмом.) Однако прогресс психофизиологии имел дру-
гой вектор. Ссылка на прирожденность снимала с повестки дня во-
прос о формировании сенсорного образа под влиянием опыта, то есть
контактов организма с внешней средой, представленной в этом об-
разе. (Нативизму были противопоставлены эмпиризм как учение о
возникновении ощущений из опыта контактов чувствующих нервных
"приборов" с воздействующими на них внешними стимулами и гене-
тизм, видящий в образе продукт развития.)
Следует иметь в виду, что переход от физико-математического ана-
лиза зрительной рецепции к психофизиологическому столкнулся с
проблемами, потребовавшими новых объяснительных принципов,
Уже простейший факт различия между сетчаточным и видимым
образом предмета говорил, что наряду с оптическими закономерно-
стями должны быть какие-то другие причины, в силу которых пере-
вернутый под действием этих закономерностей образ на сетчатке все
же дает возможность воспринять действительную позицию предме-
та. Не находя объяснений в категориях физики, исследователи дея-
тельности глаза полагали, что вмешательство сознания производит
операцию "переворачивания" образа, возвращая его в положение, со-
ответствующее реальным пространственным отношениям. Иначе го-
воря, на сцене вновь появлялся загадочный психологический "гомун-
кулюс" - причинное объяснение подменялось указанием на неопре-
деленные психологические факторы.
Ч. Белл поставил на место последних деятельность глазных мышц.
Он приходит к выводу, что видение - это операция, в которой пред-
ставление ("идея") о положении объекта соотносится с мышечными
реакциями.
Опираясь на клинические факты, Белл настаивал на существен-
ном вкладе мышечной работы в построение сенсорного образа. В раз-
личных модальностях ощущений, прежде всего кожных и зрительных,
мышечная чувствительность (и, стало быть, двигательная активность)
является, согласно Беллу, непременным участником приобретения
сенсорной информации. В дальнейшем Белл выдвигает положение о
том, что и слуховые восприятия тесно связаны с упражнением соот-
ветствующих мышц.
Белл выступил против установки на то, чтобы искать основу ощу-
щений исключительно в микроанатомической структуре рецептора.
В докладе "О необходимости чувства мышечного действия для пол-
ного использования органов чувств" он настаивал на том, что спо-
собность ощущений зависит не только от количества нервных окон-
чаний. По Беллу, эта способность является результатом соединения
чувствительности и движения.
Исследование органов чувств побуждало рассматривать сенсорные
образы (ощущение, восприятие) как производное не только рецепто-
ра, но и эффектора.
образ и действие Психический образ и психическое действие
сомкнулись в целостный продукт. Предметность
образа и активность его построения объяснялись не интенцией со-
знания (как у Брентано), а реальным взаимодействием организма с
объектами внешнего мира,
Такой вывод получил прочное экспериментальное обоснование в
работах Гельмгольца и его последователя на этом пути Сеченова. Гель-
мгольц сделал принципиально важный шаг к новому объяснению об-
раза, предложив гипотезу, согласно которой работа зрительной си-
стемы при построении пространственного образа происходит по ана-
логу логической схемы.
Под влиянием главной методологической книги той эпохи "Логи-
ки" Джона Стюарта Милля Гельмгольц назвал эту схему "бессозна-
тельным умозаключением". Бегающий по предметам глаз, сравнива-
ющий их, анализирующий и т. д., производит операции, в принципе
сходные с тем, что делает мысль, следуя формуле: "если... то...".
Из этого следовало, что построение умственного (не имеющего чув-
ственной ткани) образа происходит по типу действий, которым орга-
низм первоначально обучается в школе прямых контактов с окружа-
ющими предметами.
Прежде чем стать абстрактными актами сознания, эти действия
испытываются в сенсомоторном опыте, причем не осознаваемом субъ-
ектом. Иначе говоря, осознавать внешний мир в форме образов субъ-
ект способен только потому, что не осознает своей интеллектуальной
работы, скрытой за видимой картиной мира.
Сеченов доказал рефлекторный характер этой работы. Чувственно-
двигательную активность глаза он представил как модель "согласова-
ния движения с чувствованием" в поведении целостного организма.
В двигательном аппарате, взамен привычного взгляда на него как
на сокращение мышц и ничего более, он увидел особое психическое
действие, которое направляется чувствованием, то есть психическим
образом среды, к которой оно прилаживается. Тем самым был обнажен
могучий пласт объективно данной работающему организму психиче-
ской реальности, служащий фундаментом процессов и феноменов со-
знания, какими они явлены способному к самонаблюдению субъекту.
Между тем исторически назревшая потребность
Интроспективная отграничить предмет психологии от предметов
трактовка образа других дисциплин получила отражение в тех на-
учных программах, которые приняли за ее уни-
кальную область феномены или акты сознания, какими они открыты
олько субъекту, способному их созерцать, а также представить о них
и самоотчет. На этой предпосылке базировалась новая дисциплина.
Расщепить "материю" сознания на "атомы" в виде простейших
психических образов, из которых она строится, - таков был исход-
ный план Вундта, автора первой версии экспериментальной психо-
логии. Брентано отверг схему и план Вундта, сохранив верность по-
стулату о том, что у психологии нет никакой иной области исследо-
вания, кроме сознания. Но последнее состоит из внутренних актов
субъекта, одним из которых является сосуществующий в этом акте
предмет. Не восприятие, а воспринимание, не представление, а пред-
ставливание - вот что должно занимать психологию во внутреннем
опыте. Иначе говоря - акты сознания, его действия или функции, а
не элементы.
В этой концепции своеобразно преломилось уже состоявшееся в
психофизиологии открытие сопряженности образа с действием, при-
том также и умственным действием (сравните концепцию "бессозна-
тельных умозаключений" Гельмгольца, соединенную Сеченовым со
взглядом на мышцу как орган предметного мышления). Но психофи-
зиологи объясняли эту сопряженность сенсомоторным механизмом,
скрытым от сознания. Брентано же и его многочисленные последо-
ватели утвердили ее в пределах сознания, впрочем отличая свое по-
нимание сознания от "непосредственного опыта" в том толковании,
которое придала ему вундтовская школа.
Структурной интерпретации психического образа была противо-
поставлена функциональная. Но истинная функция образа обнажа-
ется не иначе как при обращении к реальному предметному действию,
которое строится исходя из диктуемого психическим образом "диаг-
ноза" о состоянии внешней среды. В теории же Брентано вся психи-
ческая активность замыкалась в кругу внутреннего мира субъекта.
Вместе с тем, отвергая вундтовскую версию о структуре сознания
как чувственной ткани, нити которой призван разъять эксперимент,
Брентано считал необходимым подвергнуть опытному изучению,
вслед за сенсорикой, процессы мышления.
Как уже говорилось, первым наметил такую перспективу ближай-
ший ученик Вундта О. Кюльпе. По его плану группа молодых психо-
логов из Вюрцбургского университета, сплоченная новой исследова-
тельской программой, занялась экспериментальным анализом того,
как субъект выполняет задания, требующие работы мысли. Методи-
ка исследования включала изощренное самонаблюдение (интроспек-
цию), призванное проследить шаг за шагом, что же происходит в со-
знании в процессе решения. Оказалось, что чувственная ткань (обра-
зы) не играют сколько-нибудь значимой роли. Испытуемые фикси-
ровали некие состояния, которые можно было просто назвать мыс-
лями как таковыми, лишенными сенсорной "примеси".
К сходным выводам и независимо от "кюльпевцев" пришли дру-
гие психологи - француз А. Вине, американец Р. Вудвортс.
Свободные от сенсорных компонентов мысли напоминали сверх-
чувственные идеи Платона. Сознание, в котором самая изощренная
и натренированная интроспекция была бессильна узреть нечто чув-
ственно "осязаемое", становилось призрачной "материей". Действи-
тельный смысл этих исканий запечатлело их столкновение с особой
психической реальностью, а именно - умственным образом предме-
та. Конечно, неединичного.
Следует в этой связи подчеркнуть, что во всех случаях, когда гово-
рится об образе, необходимо соединить этот термин с картиной пред-
метного мира, из которой отдельный штрих (в виде изолированного
объекта) может быть выделен только в целях научно ориентированной
абстракции. (Например, в условиях лабораторного эксперимента.)
Умственные образы издавна обозначались непси-
Целостность хологическими терминами - такими, как понятие
образа (в логике), значение слова (в филологии) и т. д.
В качестве компонента психической реальности
они стали выделяться благодаря тому, что в системе психологическо-
го мышления утвердился вывод об их несводимости к чувственным
образам, об их особой представленности в сознании, их неидентич-
ности тому, как осознается его - сознания - сенсорная ткань. Тем не
менее умственные образы являются важнейшим компонентом всего
строя психической жизни и тем самым системы научно-психологи-
ческого знания, а не только логической или филологической систе-
мы. Что же касается их особого, несводимого кдругим представитель-
ства в этом строе, то именно оно определило их роль в дальнейшем
развитии психологической категории образа. На сей раз - умствен-
ного образа, который совместно с чувственным создает один из це-
лостных блоков категориального аппарата психологической науки.
Важный вклад в его разработку внесла гештальттеория. Она фор-
мировалась в противовес обоим направлениям психологии созна-
ния - как структурализму, так и функционализму. Структурализм ори-
ентировался, следуя стратегии физики или химии, на поиск элемен-
тов - "атомов" психики, функционализм - на изучение функций, по-
добных биологическим.
Образ мысли гештальтистов складывается под впечатлением но-
вых направлений за пределами психологии. Не идеалы механики и
HS эволюционная биология, а революционные события в физике вдох-
новили их на изобретение своего плана реформы психологии.
Открытие рентгеновских лучей и радиоактивности, открытие
нком (у которого учился один из лидеров гештальтизма В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
этому, скажем, аналогия между глазом и камерой-обскурой, будучи в
определенном отношении плодотворной объяснительной моделью,
обеспечившей первые крупные успехи в области детерминистического
познания механизма зрения, в то же время помогла раскрыть только
один аспект этого механизма, оставив во мраке другие его аспекты,
выражающие то, что отличает процесс зрительного чувственного от-
ражения от отражения в оптических приборах. И неудивительно, что
Для наиболее значительных в 20-х годах прошлого века работ по фи-
зиологическому исследованию зрительной чувствительности, принад-
лежащих Я. Пуркинье и И. Мюллеру, характерно обостренное вни-
мание к так называемым субъективным зрительным феноменам, мно-
"ие из которых давно были известны под именем "обманы зрения",
случайные цвета" и т. д.
Для тех, кто хотел понять зрение как жизненный акт, особый ин-
Рес представляли моменты, не выводимые из физических законо-
мерностей. Оптика бессильна разъяснить происхождение указанных
r
феноменов. Но и к умозрительной психологии обращаться за их есте-
ственнонаучным объяснением было бесполезно.
Пуркинье, обсуждая вопрос, какой науке изучать чисто субъектив-
ные зрительные явления - психологии или физиологии, считал, что
ими могла бы заняться эмпирическая психология, если бы для этого
не требовалось более точного определения материальных и динами-
ческих отношений внутри индивидуального организма. Он поэтому
и предлагал отнести эти явления к описательному учению о природе.
Мюллер также указывал на необходимость подвергнуть иллюзии фи-
зиологическому анализу и искать их причину в условиях функциони-
рования органа чувств.
Различие в исходных мировоззренческих позициях направило, од-
нако, Мюллера и Пуркинье по разным путям.
Физиологического объяснения иллюзий Мюллер добивается це-
ной отрицания различий между ощущениями, правильно отражаю-
щими внешний мир, и чисто субъективными сенсорными продукта-
ми. И одни и другие он трактует как результат актуализации зало-
женной в органе чувств "специфической энергии". Реальность тем
самым превращалась в мираж, созданный нервно-психической орга-
низацией. Он называет зрительные фантомы основными зрительны-
ми истинами, считая, что физиологу важно сосредоточиться только
на одной зависимости - зависимости субъективного факта от физио-
логического субстрата безотносительно к тому, с чем коррелирует этот
факт во внешнем мире.
Если чувственное качество имманентно присуще органу, то сама
проблема отграничения ощущений, адекватных предмету, от неадек-
ватных (иллюзорных) оказывается иллюзорной. Ведь она имеет
смысл, пока признается, что между ощущениями и определенными
реальными признаками вещей существует отношение подобия. По
Мюллеру же, у ощущений нет другого коррелята, кроме свойства
нервной ткани, при актуализации которого специфические особен-
ности внешнего воздействия не имеют значения.
У нас не может возникнуть посредством внешнего влияния ни один
модус ощущений, который не мог бы проявиться и без него, утверж-
дал Мюллер. Он не отрицал, что причиной ощущений является воз-
действие извне на соответствующий телесный орган, но он отрицал,
что полученная в результате информация воспроизводит по своему
качеству что-либо иное, кроме свойств нервной ткани.
Придав представлению о "специфической энергии" смысл уни-
версального закона, Мюллер стал зачинателем направления, которое
впоследствии Л. Фейербах назвал физиологическим идеализмом.
В предшествующую эпоху определяющую роль в физиологии иг-
рало материалистическое воззрение находжизненных и психических
процессов. Нервная деятельность мыслилась по образцу механиче-
ского движения, ее носителем считались мельчайшие тельца, обозна-
чающиеся терминами "животные духи", "нервные флюиды" и т. д.).
По механическому же образцу мыслилась и познавательная деятель-
ность. Обе схемы разрушались развитием естествознания, в недрах
которого зарождались новые представления о свойствах нервной си-
стемы (концепция "нервной силы") и о характере ее участия в про-
цессе познания. Окончательно было сокрушено представление о том,
что процесс чувственного познания состоит в передаче по нервам не-
телесных копий объекта. Прежнее мнение о вещественном составе
этих копий давно уже пало. Но неотвратимая потребность понять, ка-
ким путем в образе может быть воспроизведен объект, вынуждала ду-
мать о нетелесных копиях.
Подчеркнем в данной связи, что необходимо различать гносеоло-
гический и конкретно-научный подходы к образу. Первый касается
трактовки его сущности в плане отношения субъекта к объекту, оценки
познаваемого с точки зрения достоверности чувственного знания.
Второй касается конкретного психофизиологического механизма, по-
средством которого это знание приобретается.
Древняя концепция образов (по которой были нанесены сокру-
шительные удары сперва номиналистами, а затем в XVII веке при-
чинной теорией ощущений), верная по своей гносеологической на-
правленности, была заблуждением с точки зрения естественнонауч-
ной. Ложные выводы происходили от смешения двух аспектов. От-
бросив ошибочные воззрения на механизм построения чувственного
образа, естествоиспытатели отбросили вместе с ними и единственно
верную гносеологию, ради которой из-за ограниченности конкрет-
но-научных знаний предшествующие мыслители, начиная от Демо-
крита, вынуждены были придерживаться идеи о перемещении образа
по воспринимающим нервам в мозговой центр.
В период ломки прежних объяснительных принципов зародился
"физиологический идеализм". Концепцию "нервной силы" Мюллер
преобразует в учение о "пяти специфических энергиях органов
чувств", а из специфического характера функционирования нервной
ткани делает ложные гносеологические выводы, отрицающие отра-
жательную природу образа.
Под влиянием Канта Мюллер и его школа защищали мнение о при-
Рожденности чувственного образа пространства. (Эта концепция была
названа нативизмом.) Однако прогресс психофизиологии имел дру-
гой вектор. Ссылка на прирожденность снимала с повестки дня во-
прос о формировании сенсорного образа под влиянием опыта, то есть
контактов организма с внешней средой, представленной в этом об-
разе. (Нативизму были противопоставлены эмпиризм как учение о
возникновении ощущений из опыта контактов чувствующих нервных
"приборов" с воздействующими на них внешними стимулами и гене-
тизм, видящий в образе продукт развития.)
Следует иметь в виду, что переход от физико-математического ана-
лиза зрительной рецепции к психофизиологическому столкнулся с
проблемами, потребовавшими новых объяснительных принципов,
Уже простейший факт различия между сетчаточным и видимым
образом предмета говорил, что наряду с оптическими закономерно-
стями должны быть какие-то другие причины, в силу которых пере-
вернутый под действием этих закономерностей образ на сетчатке все
же дает возможность воспринять действительную позицию предме-
та. Не находя объяснений в категориях физики, исследователи дея-
тельности глаза полагали, что вмешательство сознания производит
операцию "переворачивания" образа, возвращая его в положение, со-
ответствующее реальным пространственным отношениям. Иначе го-
воря, на сцене вновь появлялся загадочный психологический "гомун-
кулюс" - причинное объяснение подменялось указанием на неопре-
деленные психологические факторы.
Ч. Белл поставил на место последних деятельность глазных мышц.
Он приходит к выводу, что видение - это операция, в которой пред-
ставление ("идея") о положении объекта соотносится с мышечными
реакциями.
Опираясь на клинические факты, Белл настаивал на существен-
ном вкладе мышечной работы в построение сенсорного образа. В раз-
личных модальностях ощущений, прежде всего кожных и зрительных,
мышечная чувствительность (и, стало быть, двигательная активность)
является, согласно Беллу, непременным участником приобретения
сенсорной информации. В дальнейшем Белл выдвигает положение о
том, что и слуховые восприятия тесно связаны с упражнением соот-
ветствующих мышц.
Белл выступил против установки на то, чтобы искать основу ощу-
щений исключительно в микроанатомической структуре рецептора.
В докладе "О необходимости чувства мышечного действия для пол-
ного использования органов чувств" он настаивал на том, что спо-
собность ощущений зависит не только от количества нервных окон-
чаний. По Беллу, эта способность является результатом соединения
чувствительности и движения.
Исследование органов чувств побуждало рассматривать сенсорные
образы (ощущение, восприятие) как производное не только рецепто-
ра, но и эффектора.
образ и действие Психический образ и психическое действие
сомкнулись в целостный продукт. Предметность
образа и активность его построения объяснялись не интенцией со-
знания (как у Брентано), а реальным взаимодействием организма с
объектами внешнего мира,
Такой вывод получил прочное экспериментальное обоснование в
работах Гельмгольца и его последователя на этом пути Сеченова. Гель-
мгольц сделал принципиально важный шаг к новому объяснению об-
раза, предложив гипотезу, согласно которой работа зрительной си-
стемы при построении пространственного образа происходит по ана-
логу логической схемы.
Под влиянием главной методологической книги той эпохи "Логи-
ки" Джона Стюарта Милля Гельмгольц назвал эту схему "бессозна-
тельным умозаключением". Бегающий по предметам глаз, сравнива-
ющий их, анализирующий и т. д., производит операции, в принципе
сходные с тем, что делает мысль, следуя формуле: "если... то...".
Из этого следовало, что построение умственного (не имеющего чув-
ственной ткани) образа происходит по типу действий, которым орга-
низм первоначально обучается в школе прямых контактов с окружа-
ющими предметами.
Прежде чем стать абстрактными актами сознания, эти действия
испытываются в сенсомоторном опыте, причем не осознаваемом субъ-
ектом. Иначе говоря, осознавать внешний мир в форме образов субъ-
ект способен только потому, что не осознает своей интеллектуальной
работы, скрытой за видимой картиной мира.
Сеченов доказал рефлекторный характер этой работы. Чувственно-
двигательную активность глаза он представил как модель "согласова-
ния движения с чувствованием" в поведении целостного организма.
В двигательном аппарате, взамен привычного взгляда на него как
на сокращение мышц и ничего более, он увидел особое психическое
действие, которое направляется чувствованием, то есть психическим
образом среды, к которой оно прилаживается. Тем самым был обнажен
могучий пласт объективно данной работающему организму психиче-
ской реальности, служащий фундаментом процессов и феноменов со-
знания, какими они явлены способному к самонаблюдению субъекту.
Между тем исторически назревшая потребность
Интроспективная отграничить предмет психологии от предметов
трактовка образа других дисциплин получила отражение в тех на-
учных программах, которые приняли за ее уни-
кальную область феномены или акты сознания, какими они открыты
олько субъекту, способному их созерцать, а также представить о них
и самоотчет. На этой предпосылке базировалась новая дисциплина.
Расщепить "материю" сознания на "атомы" в виде простейших
психических образов, из которых она строится, - таков был исход-
ный план Вундта, автора первой версии экспериментальной психо-
логии. Брентано отверг схему и план Вундта, сохранив верность по-
стулату о том, что у психологии нет никакой иной области исследо-
вания, кроме сознания. Но последнее состоит из внутренних актов
субъекта, одним из которых является сосуществующий в этом акте
предмет. Не восприятие, а воспринимание, не представление, а пред-
ставливание - вот что должно занимать психологию во внутреннем
опыте. Иначе говоря - акты сознания, его действия или функции, а
не элементы.
В этой концепции своеобразно преломилось уже состоявшееся в
психофизиологии открытие сопряженности образа с действием, при-
том также и умственным действием (сравните концепцию "бессозна-
тельных умозаключений" Гельмгольца, соединенную Сеченовым со
взглядом на мышцу как орган предметного мышления). Но психофи-
зиологи объясняли эту сопряженность сенсомоторным механизмом,
скрытым от сознания. Брентано же и его многочисленные последо-
ватели утвердили ее в пределах сознания, впрочем отличая свое по-
нимание сознания от "непосредственного опыта" в том толковании,
которое придала ему вундтовская школа.
Структурной интерпретации психического образа была противо-
поставлена функциональная. Но истинная функция образа обнажа-
ется не иначе как при обращении к реальному предметному действию,
которое строится исходя из диктуемого психическим образом "диаг-
ноза" о состоянии внешней среды. В теории же Брентано вся психи-
ческая активность замыкалась в кругу внутреннего мира субъекта.
Вместе с тем, отвергая вундтовскую версию о структуре сознания
как чувственной ткани, нити которой призван разъять эксперимент,
Брентано считал необходимым подвергнуть опытному изучению,
вслед за сенсорикой, процессы мышления.
Как уже говорилось, первым наметил такую перспективу ближай-
ший ученик Вундта О. Кюльпе. По его плану группа молодых психо-
логов из Вюрцбургского университета, сплоченная новой исследова-
тельской программой, занялась экспериментальным анализом того,
как субъект выполняет задания, требующие работы мысли. Методи-
ка исследования включала изощренное самонаблюдение (интроспек-
цию), призванное проследить шаг за шагом, что же происходит в со-
знании в процессе решения. Оказалось, что чувственная ткань (обра-
зы) не играют сколько-нибудь значимой роли. Испытуемые фикси-
ровали некие состояния, которые можно было просто назвать мыс-
лями как таковыми, лишенными сенсорной "примеси".
К сходным выводам и независимо от "кюльпевцев" пришли дру-
гие психологи - француз А. Вине, американец Р. Вудвортс.
Свободные от сенсорных компонентов мысли напоминали сверх-
чувственные идеи Платона. Сознание, в котором самая изощренная
и натренированная интроспекция была бессильна узреть нечто чув-
ственно "осязаемое", становилось призрачной "материей". Действи-
тельный смысл этих исканий запечатлело их столкновение с особой
психической реальностью, а именно - умственным образом предме-
та. Конечно, неединичного.
Следует в этой связи подчеркнуть, что во всех случаях, когда гово-
рится об образе, необходимо соединить этот термин с картиной пред-
метного мира, из которой отдельный штрих (в виде изолированного
объекта) может быть выделен только в целях научно ориентированной
абстракции. (Например, в условиях лабораторного эксперимента.)
Умственные образы издавна обозначались непси-
Целостность хологическими терминами - такими, как понятие
образа (в логике), значение слова (в филологии) и т. д.
В качестве компонента психической реальности
они стали выделяться благодаря тому, что в системе психологическо-
го мышления утвердился вывод об их несводимости к чувственным
образам, об их особой представленности в сознании, их неидентич-
ности тому, как осознается его - сознания - сенсорная ткань. Тем не
менее умственные образы являются важнейшим компонентом всего
строя психической жизни и тем самым системы научно-психологи-
ческого знания, а не только логической или филологической систе-
мы. Что же касается их особого, несводимого кдругим представитель-
ства в этом строе, то именно оно определило их роль в дальнейшем
развитии психологической категории образа. На сей раз - умствен-
ного образа, который совместно с чувственным создает один из це-
лостных блоков категориального аппарата психологической науки.
Важный вклад в его разработку внесла гештальттеория. Она фор-
мировалась в противовес обоим направлениям психологии созна-
ния - как структурализму, так и функционализму. Структурализм ори-
ентировался, следуя стратегии физики или химии, на поиск элемен-
тов - "атомов" психики, функционализм - на изучение функций, по-
добных биологическим.
Образ мысли гештальтистов складывается под впечатлением но-
вых направлений за пределами психологии. Не идеалы механики и
HS эволюционная биология, а революционные события в физике вдох-
новили их на изобретение своего плана реформы психологии.
Открытие рентгеновских лучей и радиоактивности, открытие
нком (у которого учился один из лидеров гештальтизма В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80