Посмотрела на светлую сестру и на темную, на молодую и на старую.
– Я не стану говорить с вами так, чтобы вы могли услышать. И не покажусь вам, чтобы вы могли видеть меня. Ибо дитя должно быть свободным и найти свою судьбу, хотя бы мать определила эту судьбу заранее.
И сделала Великая Альта прямые тропы кривыми, а кривые – прямыми. И усеяла путь ямами и ловушками, чтобы сестры радовались, избегая их, и помнили о любящем сердце Великой Альты.
ПОВЕСТЬ
Дорога при луне серой лентой вилась между деревьев. Пять женщин стояли на ней, вслушиваясь в прощальный крик позади.
Две, Катрона и Катри, были уже пожилые, и морщины пролегли у них на челе, словно руны. Коротко остриженные, они носили свои мечи с привычной легкостью.
Самая младшая, Петра, стояла, расправив плечи и выпятив подбородок, но в глазах ее не было твердости, и язык беспокойно облизывал губы.
Дженна была необычайно высокой девушкой, еще не превратившейся в женщину, хотя ее волосы при луне белели, как снег. Вторая девушка, темноволосая Скада, была чуть-чуть пониже и чуть-чуть потоньше.
– Мне будет недоставать их голосов, – сказала Дженна.
– А мне – нет, – ответила Скада. – Власть голосов слишком сильна, и лучше, если мы будем смотреть вперед. Мы вестницы и не должны предаваться воспоминаниям.
– И путь наш далек, – сказала Катрона. – Хеймов впереди много. – Она извлекла из кармана карту и с помощью Катри разгладила хрустящий пергамент на земле. – Вот он, Селденский хейм. Кратчайшая дорога ведет вдоль реки и через мост – в город Селден. Так мы повернемся спиной к Высокому Старцу и снова пойдем вдоль реки, не сводя глаз вот с этих двух вершин. – Катрона показала их на карте.
– Груди Альты, – подсказала Скада.
– Ты хорошо заучила свой урок, – заметила Катри.
– Что знает Дженна, знаю и я.
Катрона вела пальцем все дальше.
– Дорога, никуда не сворачивая, ведет вот в этот хейм. – Она постучала пальцем по карте, и Катри тоже.
– Калласфорд, – сказала Дженна. – Оттуда начали свои странствия Селинда и Альна. Хорошо будет их повидать – я по ним соскучилась.
– Не так уж сильно, – проворчала Скада.
– Нам непременно нужно начинать с этого хейма? – спросила Дженна. – Не лучше ли будет пройти подальше, поближе к королевскому двору?
– Хеймы стоят большим кругом, – улыбнулась Катрона. – Вот смотри. – И она стала указывать один за другим, перечисляя их названия, словно в песне: – Селден, Калласфорд, Перекресток Вилмы, Джосс, Каламери, Карпентерс, Крисстон, Западная Долина, Аннсвилл, Кримерси, Ларин Колодец, Саммитон, Восточный Хеймс, Джон-о-Милл, Картере, Северный Ручей и Нилл. Королевский двор находится как раз посередине.
– Поэтому никому не будет вреда, если мы первым делом пойдем в Калласфорд, как самый ближний, – сказала Катри, упершись, как и Катрона, пальцем в последний хейм.
– Притом там наши девочки, – добавила Катрона.
– Однако мы должны торопиться, – напомнила Дженна.
Катрона и Катри кивнули одновременно. Катрона сложила карту по старым сгибам, вложила в кожаный футляр и вручила Петре.
– Возьми, дитя, – на случай, если нам придется расстаться.
– Но ведь я из вас самая недостойная. Быть может, Дженна…
– Раз Дженна видела эту карту, она ее запомнила навсегда. Она обучена игре «Духовный Глаз» и может хоть сейчас сказать тебе, где что лежит. Верно я говорю, Дженна?
Дженна немного помедлила, припоминая карту, и медленно заговорила, притопывая в такт ногой:
– Селден, Калласфорд, Перекресток Вилмы, Джосс…
– Я верю тебе, – сказала Петра. – Хорошо, пусть карта будет у меня. – Она спрятала футляр и обвязала его тесемки вокруг пояса.
И они двинулись по дороге мерным шагом, одна на расстоянии вытянутой руки от другой. Шума они почти не производили, и Катрона справа, а Дженна слева оглядывали всю дорогу. Юная Петра, идущая в середине, держалась спокойно и лишь пару раз оглянулась назад, где затихал прощальный привет Селденского хейма.
ПЕСНЯ
Анна на перекрестке
Трава под солнцем – зелена.
Сереет, как взойдет луна,
С зарею – розово-бледна,
А нет луны – лишь тьма видна.
О, Анна на перекрестке!
Весною зацветут луга,
Под осень – вымокнут слегка.
Зимой – оденутся в снега,
А летом – снега ни следа.
О, Анна на перекрестке!
Взгляни же на холмы, на берег,
На горных речек резвый бег.
На свет, что, как и прежде, бел.
И мирно пашет человек –
И ждет, когда Анна вернется!
ПОВЕСТЬ
Они остановились на ночлег под терновым деревом у быстрого ручья. Караулили поочередно – Петра меньше всех, да и то перед рассветом, когда все равно пора было вставать. Ведь при луне, как напомнила всем Катрона, все, кроме Петры, могли караулить парами.
Ничто не нарушало их покоя, кроме уханья сов над ручьем да неумолчного лепета воды. Однажды, когда караулили Дженна и Скада, из леса донесся шорох.
– Заяц, – шепнула Дженна своей темной сестре.
– Заяц, – согласилась та, и обе на время успокоились.
К вечеру следующего дня они прошли через пахотные земли Слипскина, очищенные от камней и кореньев многими поколениями крестьян. Каждая пядь здесь буйно зеленела, а на одном из лугов щипали синевато-зеленую траву двадцать лошадей.
– Здешний хозяин продает лошадей, – сказала Катрона, – быть может, даже королю. Если мы позаимствуем пару, он даже и не заметит.
– В нашем хейме держали и лошадей, и скотину – и уж поверь мне, наши пастушки знали каждое животное наперечет, – возразила Петра.
– Да ведь я это просто так, девочка, – фыркнула Катрона.
– Ни за что не сяду больше на лошадь, – заявила Дженна. – Хватит с меня.
– Ну, трех все равно увести не получится, – сказала Катрона. – Но если взять одну, кто-то из нас мог бы поехать вперед. Ведь быстрота для нас главное.
Дженне волей-неволей пришлось с этим согласиться.
– Давай я поговорю с хозяином, – предложила Катрона. – Я много времени провела с мужчинами и знаю, как с ними обращаться.
– А я вот их совсем не знаю, – призналась Петра. Дженна промолчала, но ее пальцы невольно устремились к губам, и она порадовалась тому, что теперь день и Скада не напомнит ей о том, что она сказала – и не сказала – Каруму, когда он ее поцеловал. Она знала двоих мужчин: одного она поцеловала, другого убила. Ей известно о них не больше, чем Петре.
– Хорошо, говори ты, – сказала она Катроне. – Мы будем держаться сзади.
– Только глазками не забывайте играть, – сказала Катрона.
– Как это? – опешила Дженна.
– Мужчинам это нравится. – Катрона запрокинула голову и звонко расхохоталась. Не совсем понимая, как можно играть глазами. Дженна с Петрой все-таки улыбнулись хозяину усадьбы, когда он открыл им дверь. Какой-то миг он смотрел на них, словно не веря собственным глазам, а после крикнул через плечо:
– Мартина, Мартина, поди-ка сюда.
– Что там такое? – спросил чей-то голос, и к ним вышла женщина, розовотелая великанша, на голову выше лысеющей макушки своего супруга.
– Погляди-ка вот на эту, большую. Погляди хорошенько, женщина.
Женщина поглядела.
– Мы – дочери Альты, – начала было Катрона, но умолкла, видя, что они и не смотрят на нее, а пялят глаза на Дженну. – Я Катрона из Селденского хейма, – снова заговорила она, уже погромче. – Мы с сестрами…
– Ей-ей, Гео, ведь ты прав. Больше и быть некому. – Щеки хозяйки раскраснелись. – Кабы не волосы, точь-в-точь бы моя покойная бедняжка сестра.
Катрона внезапно поняла, о чем речь.
– Вы думаете, Дженну взяли из вашей семьи? И надо же нам было зайти именно к вам.
– Да-а. – Хозяин затряс головой, словно конь у него в загоне. – У жены одиннадцать сестер, и все-таки… Лет пятьдесят назад на горных склонах было полно таких малюток. Но теперь у нас тут девочек мало, и они ценятся. Если б вы захотели остаться, я нашел бы вам хороших мужей. Во всяком разе, племяннице и этой другой малышке. Нам нужны женщины, способные рожать – поэтому всех сестер Мартины рано разобрали. Славная порода. Нет такой усадьбы по эту сторону Слипа, где не жила бы одна из них. «Легче пропустить кого-то, чем найти», – как говорят про черных дроздов в стае…
Тут женщина отпихнула своего мужа и мимо Катроны прошла к Дженне. Вблизи их родство не вызывало сомнений.
– Ростом она в Дугала, а глаза как у Хиат: помнишь, Гео, когда мы женихались, ты говорил, что у меня глаза темные, как весенняя ночь? Притом у моей сестры Ардин волосы побелели, когда ей еще и пятнадцати не минуло, а у сестры Джарден – когда ей не было и двадцати. Обними свою тетку, девочка.
Ошеломленная Дженна не двинулась с места.
– Мать несла ее к нам, но в лесу женщину убила дикая кошка, – сказала Катрона. – Мои сестры похоронили твою сестру, как подобает, и произнесли над ней принятые у вас слова. Приемная мать девочки тоже умерла, не то я рассказала бы ей о тебе.
– Нет, нет. Ее мать умерла в родах, и крови из нее выхлестало, как из резаной свиньи, а девочку забрала повитуха. И раз ее удочерила твоя сестра, тогда… – Мартина сосчитала – три. С нами благая сила! И Мартина вдруг упала на колени, зажав руками рот. – Белая Дева, трижды удочеренная, – моя собственная плоть и кровь. Кто бы мог подумать!
Ее муж опустился на колени рядом с ней, медленно, как в помрачении, и закрыл лицо руками.
Дженна закатила глаза и вздохнула. Петра позади нее произнесла голосом заправской жрицы:
О Дочь Трех Матерей, о Дженна,
Навеки будь благословенна.
– Перестань, – шикнула на нее Дженна.
Но коленопреклоненная Мартина услышала только стих и вскричала, сложив руки перед собой:
– Да, да, воистину. О Белая Дева, чем мы можем служить тебе? Какие слова сказать?
– Что до услуги, – быстро молвила Катрона, – вы могли бы дать нам трех добрых коней, ибо на нас лежит великий долг милосердия, и Белой Деве не подобает ходить пешком. Что же до слов – скажите нам «да», а всем мужчинам, которые о нас спросят, говорите «нет».
– О да, да, – снова вскричала Мартина, пихнув локтем мужа, который замешкался с ответом. Он встал, по-прежнему избегал смотреть на Дженну, и пробормотал:
– Конечно же, я дам вам лошадей – и хороших. Никто не скажет, что у Гео Хосфеттера лошади плохие. – Он шмыгнул за дверь и бегом припустился прочь.
– Пойду помогу ему выбрать, – сказала Катрона.
– Пусть Белая Дева останется здесь еще немного, – взмолилась Мартина. – Ведь она – моя плоть и кровь. Пусть расскажет что-нибудь о себе. У меня есть чай и лепешки. – И Мартина пригласила путниц в опрятную, ярко освещенную кухню.
Дженна открыла было рот, чтобы ответить согласием, но Петра шепнула ей на ухо:
– Туда явятся темные сестры. Позволь мне ответить. Дженна закрыла рот и приняла суровый вид.
– Белая Дева не делит хлеба с простыми смертными. Она спешит исполнить свой долг и дала обет молчания до тех пор, пока не исполнит его. Я Ее жрица и говорю Ее устами.
Дженна опять закатила глаза, но смолчала.
– Конечно, конечно, – пролепетала Мартина, вытирая руки о передник.
– Лучше ты расскажи Ей все, что знаешь, и пусть Она судит об этом сама.
– Конечно, конечно, – повторила Мартина. – Ну, что я могу рассказать? Моя сестра, мать Белой Девы, была высокая, с рыжими волосами, и мы думали, что она, как и все мы, создана, чтобы рожать детей. Но она взяла да и умерла в родах, а злая повитуха украла малютку, не успели мы на нее и поглядеть. Мы только и знали, что родилась девочка, потому что повитуха сказала своей дочке, что отнесет дитя… в ваш дом.
– В хейм, – непроизвольно поправила Петра.
– Ну да, в тот, что поближе. По дороге, ведущей в горы.
– В Селденский, – заметила Петра, но женщина продолжала рассказ по-своему:
– Она, поди, хотела продать дитя – за повитухами такое водится. – И Мартина, спохватившись, добавила: – Я не хочу сказать, что женщины Альты скупают детей, вовсе нет.
– Мы собираем жатву на холмах, но не платим сеятелям, – сказала Петра.
– Ну да, я это самое и хотела сказать. – Мартина комкала передник.
– А что же отец?
– Он тоже умер, не прошло и года. От разбитого сердца – он ведь разом потерял жену и ребенка. И тронулся умом. Везде ему мерещились женщины Альты – в поле, у очага и в постели. Две зараз. Одно слово, свихнулся, бедняга.
– Бедняга, – эхом отозвалась Петра.
Дженна прикусила губу. Ее мать. Ее отец. Она не могла в это поверить. Неужто ее мать жила под такой же уютной соломенной кровлей и умерла в родовых муках, вся в крови? Нет, многочисленные матери Дженны жили в Селденском хейме, и она сделает все, чтобы они не умерли, залитые кровью. Дженна вышла за порог, предоставив Петре утешать Мартину, и направилась к амбару.
Небо отливало стальной синевой, и за амбаром и полем розовел закат. Скоро солнце уйдет за край земли, и останется еще час до сумерек. Потом взойдет луна, а с ней явятся темные сестры Скада и Катри. Петра поступила правильно, не дав ей войти в освещенную свечами кухню – свечи и пламя в очаге тоже вызвали бы темных сестер. К чему пугать этих бедных глупых чужих людей. Чужих людей? Дженна попыталась думать о них как о дяде и тетке, но не ощутила никаких кровных уз с ними. Здесь какая-то ошибка, но благодаря этой ошибке они получат лошадей. Лошади! Век бы больше не садиться на эту широкоспинную, твердую, скалящую зубы скотину.
Стоило Дженне подумать о лошадях, как они тут же появились – Катрона вывела из-за амбара двух стройных красновато-гнедых кобылок и белого мерина. У хозяина, идущего следом, похоже, отлегло от сердца. Катрона, увидев Дженну, ухмыльнулась, но тут же придала лицу более почтительное выражение.
– Подойдут ли они тебе, Белая Дева? – спросила она.
Дженна кивнула, и белый мерин заржал, запрокинув голову.
– Белый будет твоим, Анна, – сказала Катрона. – Хозяин настаивает на этом. – Она подала Дженне поводья. – И платы с нас не берет.
Дженна перевела дух, принуждая себя проникнуться к лошади теплым чувством. Она потянула за поводья, и конь приблизился к ней. Она потрепала его по шее, и он ткнулся мордой ей в ухо. Дженна нерешительно улыбнулась.
– Вот видишь, Белая Дева, – сказал Гео Хосфеттер, все еще не глядя ей в лицо и кивая головой, – конь знает, что он твой. Его зовут…
– Нам не нужно знать, как его звали раньше, – внезапно сказала Петра сзади. – Он получит новое имя. Ибо сказано в Пророчестве:
Помчится Анна дорогой лесной,
И сестры за нею – одна за одной,
И будут у Анны косы, как свет,
И лошадь белее, чем выпавший снег.
И путь, что ляжет пред Анною, долог,
И лошадь ее назовут… ДОЛГ!
– Да-да, – воскликнула Мартина, поспешая к ним. – Я знаю. Конечно же, Долг.
– Долг! – со смехом повторила Дженна, как только они отъехали от усадьбы. – Ну что это за имя такое?
– И где ты взяла это пророчество? – спросила Катрона. – Я слышу его впервые.
– Это все, что я могла придумать в ту минуту, – созналась Петра. – Прощу прощения, если вышло малость коряво.
– Так ты что же, сама это сочинила? – изумилась Катрона.
Петра с улыбкой закивала.
– Такой у нее талант, – сказала Дженна. – Она и в Ниллском хейме этим славилась – стихами на случай. Но Долг, Петра! Смилуйся!
– Ничего. Хозяева расскажут все соседям, история начнет передаваться из уст в уста, и скоро ты будешь ездить на Доле или Воле. А там мы услышим, что Белая Дева уехала с карманами, полными золота, а за ней следовали сто мужчин, сгорающих от любви к ней.
– Или же Долг станет Чушкой, а это непременно случится, потому что у нас не будет времени его чистить. – Дженна дернула себя за правую косу. – И зачем ты только выбрала мне белую лошадь, Катрона?
– Это он настоял. Белый конь для Белой Девы. А для ее служанок – пара гнедых, в масть.
– Служанок! – вскричала Петра. От ее крика гнедая кобылка шарахнулась, и потребовалось много усилий, чтобы ее унять. Петра виновато посмотрела на подруг.
– Этой лошади я бы в бою не доверилась, – заметила Дженна.
– Зато она резвая, – сказала Катрона. – Посмотри на ее ноги. Как говорят в Долинах, «дареный конь быстрее скачет».
– Ну так пришпорим их, – сказала Дженна. – У нас нет времени на болтовню.
Катрона кивнула, и они перевели лошадей на рысь.
Когда они пересекли город Селден с его опрятными домиками вдоль мощеных улиц и въехали на новый мост, взошла ущербная луна, и Скада с Катри заняли места позади своих светлых сестер.
Дженна поняла, что Скада здесь, по знакомому дыханию за спиной. Конь понял это еще раньше и приспособил свой шаг к удвоившейся тяжести, однако не дрогнул. – Хорошая лошадка, – шепнула Скада на ухо Дженне.
– Что ты понимаешь в лошадях, будь они хорошие или плохие?
– Может, и ничего, зато я не питаю к ним неприязни без всякой причины.
– Без всякой причины? Спроси об этом мою задницу и ляжки. – Дженна умолкла и сосредоточила все внимание на длинном мосту, по которому они ехали.
На той стороне Катрона сделала знак остановиться. Они спешились и пустили лошадей щипать придорожную траву.
– Почему мы остановились? – спросила Петра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Я не стану говорить с вами так, чтобы вы могли услышать. И не покажусь вам, чтобы вы могли видеть меня. Ибо дитя должно быть свободным и найти свою судьбу, хотя бы мать определила эту судьбу заранее.
И сделала Великая Альта прямые тропы кривыми, а кривые – прямыми. И усеяла путь ямами и ловушками, чтобы сестры радовались, избегая их, и помнили о любящем сердце Великой Альты.
ПОВЕСТЬ
Дорога при луне серой лентой вилась между деревьев. Пять женщин стояли на ней, вслушиваясь в прощальный крик позади.
Две, Катрона и Катри, были уже пожилые, и морщины пролегли у них на челе, словно руны. Коротко остриженные, они носили свои мечи с привычной легкостью.
Самая младшая, Петра, стояла, расправив плечи и выпятив подбородок, но в глазах ее не было твердости, и язык беспокойно облизывал губы.
Дженна была необычайно высокой девушкой, еще не превратившейся в женщину, хотя ее волосы при луне белели, как снег. Вторая девушка, темноволосая Скада, была чуть-чуть пониже и чуть-чуть потоньше.
– Мне будет недоставать их голосов, – сказала Дженна.
– А мне – нет, – ответила Скада. – Власть голосов слишком сильна, и лучше, если мы будем смотреть вперед. Мы вестницы и не должны предаваться воспоминаниям.
– И путь наш далек, – сказала Катрона. – Хеймов впереди много. – Она извлекла из кармана карту и с помощью Катри разгладила хрустящий пергамент на земле. – Вот он, Селденский хейм. Кратчайшая дорога ведет вдоль реки и через мост – в город Селден. Так мы повернемся спиной к Высокому Старцу и снова пойдем вдоль реки, не сводя глаз вот с этих двух вершин. – Катрона показала их на карте.
– Груди Альты, – подсказала Скада.
– Ты хорошо заучила свой урок, – заметила Катри.
– Что знает Дженна, знаю и я.
Катрона вела пальцем все дальше.
– Дорога, никуда не сворачивая, ведет вот в этот хейм. – Она постучала пальцем по карте, и Катри тоже.
– Калласфорд, – сказала Дженна. – Оттуда начали свои странствия Селинда и Альна. Хорошо будет их повидать – я по ним соскучилась.
– Не так уж сильно, – проворчала Скада.
– Нам непременно нужно начинать с этого хейма? – спросила Дженна. – Не лучше ли будет пройти подальше, поближе к королевскому двору?
– Хеймы стоят большим кругом, – улыбнулась Катрона. – Вот смотри. – И она стала указывать один за другим, перечисляя их названия, словно в песне: – Селден, Калласфорд, Перекресток Вилмы, Джосс, Каламери, Карпентерс, Крисстон, Западная Долина, Аннсвилл, Кримерси, Ларин Колодец, Саммитон, Восточный Хеймс, Джон-о-Милл, Картере, Северный Ручей и Нилл. Королевский двор находится как раз посередине.
– Поэтому никому не будет вреда, если мы первым делом пойдем в Калласфорд, как самый ближний, – сказала Катри, упершись, как и Катрона, пальцем в последний хейм.
– Притом там наши девочки, – добавила Катрона.
– Однако мы должны торопиться, – напомнила Дженна.
Катрона и Катри кивнули одновременно. Катрона сложила карту по старым сгибам, вложила в кожаный футляр и вручила Петре.
– Возьми, дитя, – на случай, если нам придется расстаться.
– Но ведь я из вас самая недостойная. Быть может, Дженна…
– Раз Дженна видела эту карту, она ее запомнила навсегда. Она обучена игре «Духовный Глаз» и может хоть сейчас сказать тебе, где что лежит. Верно я говорю, Дженна?
Дженна немного помедлила, припоминая карту, и медленно заговорила, притопывая в такт ногой:
– Селден, Калласфорд, Перекресток Вилмы, Джосс…
– Я верю тебе, – сказала Петра. – Хорошо, пусть карта будет у меня. – Она спрятала футляр и обвязала его тесемки вокруг пояса.
И они двинулись по дороге мерным шагом, одна на расстоянии вытянутой руки от другой. Шума они почти не производили, и Катрона справа, а Дженна слева оглядывали всю дорогу. Юная Петра, идущая в середине, держалась спокойно и лишь пару раз оглянулась назад, где затихал прощальный привет Селденского хейма.
ПЕСНЯ
Анна на перекрестке
Трава под солнцем – зелена.
Сереет, как взойдет луна,
С зарею – розово-бледна,
А нет луны – лишь тьма видна.
О, Анна на перекрестке!
Весною зацветут луга,
Под осень – вымокнут слегка.
Зимой – оденутся в снега,
А летом – снега ни следа.
О, Анна на перекрестке!
Взгляни же на холмы, на берег,
На горных речек резвый бег.
На свет, что, как и прежде, бел.
И мирно пашет человек –
И ждет, когда Анна вернется!
ПОВЕСТЬ
Они остановились на ночлег под терновым деревом у быстрого ручья. Караулили поочередно – Петра меньше всех, да и то перед рассветом, когда все равно пора было вставать. Ведь при луне, как напомнила всем Катрона, все, кроме Петры, могли караулить парами.
Ничто не нарушало их покоя, кроме уханья сов над ручьем да неумолчного лепета воды. Однажды, когда караулили Дженна и Скада, из леса донесся шорох.
– Заяц, – шепнула Дженна своей темной сестре.
– Заяц, – согласилась та, и обе на время успокоились.
К вечеру следующего дня они прошли через пахотные земли Слипскина, очищенные от камней и кореньев многими поколениями крестьян. Каждая пядь здесь буйно зеленела, а на одном из лугов щипали синевато-зеленую траву двадцать лошадей.
– Здешний хозяин продает лошадей, – сказала Катрона, – быть может, даже королю. Если мы позаимствуем пару, он даже и не заметит.
– В нашем хейме держали и лошадей, и скотину – и уж поверь мне, наши пастушки знали каждое животное наперечет, – возразила Петра.
– Да ведь я это просто так, девочка, – фыркнула Катрона.
– Ни за что не сяду больше на лошадь, – заявила Дженна. – Хватит с меня.
– Ну, трех все равно увести не получится, – сказала Катрона. – Но если взять одну, кто-то из нас мог бы поехать вперед. Ведь быстрота для нас главное.
Дженне волей-неволей пришлось с этим согласиться.
– Давай я поговорю с хозяином, – предложила Катрона. – Я много времени провела с мужчинами и знаю, как с ними обращаться.
– А я вот их совсем не знаю, – призналась Петра. Дженна промолчала, но ее пальцы невольно устремились к губам, и она порадовалась тому, что теперь день и Скада не напомнит ей о том, что она сказала – и не сказала – Каруму, когда он ее поцеловал. Она знала двоих мужчин: одного она поцеловала, другого убила. Ей известно о них не больше, чем Петре.
– Хорошо, говори ты, – сказала она Катроне. – Мы будем держаться сзади.
– Только глазками не забывайте играть, – сказала Катрона.
– Как это? – опешила Дженна.
– Мужчинам это нравится. – Катрона запрокинула голову и звонко расхохоталась. Не совсем понимая, как можно играть глазами. Дженна с Петрой все-таки улыбнулись хозяину усадьбы, когда он открыл им дверь. Какой-то миг он смотрел на них, словно не веря собственным глазам, а после крикнул через плечо:
– Мартина, Мартина, поди-ка сюда.
– Что там такое? – спросил чей-то голос, и к ним вышла женщина, розовотелая великанша, на голову выше лысеющей макушки своего супруга.
– Погляди-ка вот на эту, большую. Погляди хорошенько, женщина.
Женщина поглядела.
– Мы – дочери Альты, – начала было Катрона, но умолкла, видя, что они и не смотрят на нее, а пялят глаза на Дженну. – Я Катрона из Селденского хейма, – снова заговорила она, уже погромче. – Мы с сестрами…
– Ей-ей, Гео, ведь ты прав. Больше и быть некому. – Щеки хозяйки раскраснелись. – Кабы не волосы, точь-в-точь бы моя покойная бедняжка сестра.
Катрона внезапно поняла, о чем речь.
– Вы думаете, Дженну взяли из вашей семьи? И надо же нам было зайти именно к вам.
– Да-а. – Хозяин затряс головой, словно конь у него в загоне. – У жены одиннадцать сестер, и все-таки… Лет пятьдесят назад на горных склонах было полно таких малюток. Но теперь у нас тут девочек мало, и они ценятся. Если б вы захотели остаться, я нашел бы вам хороших мужей. Во всяком разе, племяннице и этой другой малышке. Нам нужны женщины, способные рожать – поэтому всех сестер Мартины рано разобрали. Славная порода. Нет такой усадьбы по эту сторону Слипа, где не жила бы одна из них. «Легче пропустить кого-то, чем найти», – как говорят про черных дроздов в стае…
Тут женщина отпихнула своего мужа и мимо Катроны прошла к Дженне. Вблизи их родство не вызывало сомнений.
– Ростом она в Дугала, а глаза как у Хиат: помнишь, Гео, когда мы женихались, ты говорил, что у меня глаза темные, как весенняя ночь? Притом у моей сестры Ардин волосы побелели, когда ей еще и пятнадцати не минуло, а у сестры Джарден – когда ей не было и двадцати. Обними свою тетку, девочка.
Ошеломленная Дженна не двинулась с места.
– Мать несла ее к нам, но в лесу женщину убила дикая кошка, – сказала Катрона. – Мои сестры похоронили твою сестру, как подобает, и произнесли над ней принятые у вас слова. Приемная мать девочки тоже умерла, не то я рассказала бы ей о тебе.
– Нет, нет. Ее мать умерла в родах, и крови из нее выхлестало, как из резаной свиньи, а девочку забрала повитуха. И раз ее удочерила твоя сестра, тогда… – Мартина сосчитала – три. С нами благая сила! И Мартина вдруг упала на колени, зажав руками рот. – Белая Дева, трижды удочеренная, – моя собственная плоть и кровь. Кто бы мог подумать!
Ее муж опустился на колени рядом с ней, медленно, как в помрачении, и закрыл лицо руками.
Дженна закатила глаза и вздохнула. Петра позади нее произнесла голосом заправской жрицы:
О Дочь Трех Матерей, о Дженна,
Навеки будь благословенна.
– Перестань, – шикнула на нее Дженна.
Но коленопреклоненная Мартина услышала только стих и вскричала, сложив руки перед собой:
– Да, да, воистину. О Белая Дева, чем мы можем служить тебе? Какие слова сказать?
– Что до услуги, – быстро молвила Катрона, – вы могли бы дать нам трех добрых коней, ибо на нас лежит великий долг милосердия, и Белой Деве не подобает ходить пешком. Что же до слов – скажите нам «да», а всем мужчинам, которые о нас спросят, говорите «нет».
– О да, да, – снова вскричала Мартина, пихнув локтем мужа, который замешкался с ответом. Он встал, по-прежнему избегал смотреть на Дженну, и пробормотал:
– Конечно же, я дам вам лошадей – и хороших. Никто не скажет, что у Гео Хосфеттера лошади плохие. – Он шмыгнул за дверь и бегом припустился прочь.
– Пойду помогу ему выбрать, – сказала Катрона.
– Пусть Белая Дева останется здесь еще немного, – взмолилась Мартина. – Ведь она – моя плоть и кровь. Пусть расскажет что-нибудь о себе. У меня есть чай и лепешки. – И Мартина пригласила путниц в опрятную, ярко освещенную кухню.
Дженна открыла было рот, чтобы ответить согласием, но Петра шепнула ей на ухо:
– Туда явятся темные сестры. Позволь мне ответить. Дженна закрыла рот и приняла суровый вид.
– Белая Дева не делит хлеба с простыми смертными. Она спешит исполнить свой долг и дала обет молчания до тех пор, пока не исполнит его. Я Ее жрица и говорю Ее устами.
Дженна опять закатила глаза, но смолчала.
– Конечно, конечно, – пролепетала Мартина, вытирая руки о передник.
– Лучше ты расскажи Ей все, что знаешь, и пусть Она судит об этом сама.
– Конечно, конечно, – повторила Мартина. – Ну, что я могу рассказать? Моя сестра, мать Белой Девы, была высокая, с рыжими волосами, и мы думали, что она, как и все мы, создана, чтобы рожать детей. Но она взяла да и умерла в родах, а злая повитуха украла малютку, не успели мы на нее и поглядеть. Мы только и знали, что родилась девочка, потому что повитуха сказала своей дочке, что отнесет дитя… в ваш дом.
– В хейм, – непроизвольно поправила Петра.
– Ну да, в тот, что поближе. По дороге, ведущей в горы.
– В Селденский, – заметила Петра, но женщина продолжала рассказ по-своему:
– Она, поди, хотела продать дитя – за повитухами такое водится. – И Мартина, спохватившись, добавила: – Я не хочу сказать, что женщины Альты скупают детей, вовсе нет.
– Мы собираем жатву на холмах, но не платим сеятелям, – сказала Петра.
– Ну да, я это самое и хотела сказать. – Мартина комкала передник.
– А что же отец?
– Он тоже умер, не прошло и года. От разбитого сердца – он ведь разом потерял жену и ребенка. И тронулся умом. Везде ему мерещились женщины Альты – в поле, у очага и в постели. Две зараз. Одно слово, свихнулся, бедняга.
– Бедняга, – эхом отозвалась Петра.
Дженна прикусила губу. Ее мать. Ее отец. Она не могла в это поверить. Неужто ее мать жила под такой же уютной соломенной кровлей и умерла в родовых муках, вся в крови? Нет, многочисленные матери Дженны жили в Селденском хейме, и она сделает все, чтобы они не умерли, залитые кровью. Дженна вышла за порог, предоставив Петре утешать Мартину, и направилась к амбару.
Небо отливало стальной синевой, и за амбаром и полем розовел закат. Скоро солнце уйдет за край земли, и останется еще час до сумерек. Потом взойдет луна, а с ней явятся темные сестры Скада и Катри. Петра поступила правильно, не дав ей войти в освещенную свечами кухню – свечи и пламя в очаге тоже вызвали бы темных сестер. К чему пугать этих бедных глупых чужих людей. Чужих людей? Дженна попыталась думать о них как о дяде и тетке, но не ощутила никаких кровных уз с ними. Здесь какая-то ошибка, но благодаря этой ошибке они получат лошадей. Лошади! Век бы больше не садиться на эту широкоспинную, твердую, скалящую зубы скотину.
Стоило Дженне подумать о лошадях, как они тут же появились – Катрона вывела из-за амбара двух стройных красновато-гнедых кобылок и белого мерина. У хозяина, идущего следом, похоже, отлегло от сердца. Катрона, увидев Дженну, ухмыльнулась, но тут же придала лицу более почтительное выражение.
– Подойдут ли они тебе, Белая Дева? – спросила она.
Дженна кивнула, и белый мерин заржал, запрокинув голову.
– Белый будет твоим, Анна, – сказала Катрона. – Хозяин настаивает на этом. – Она подала Дженне поводья. – И платы с нас не берет.
Дженна перевела дух, принуждая себя проникнуться к лошади теплым чувством. Она потянула за поводья, и конь приблизился к ней. Она потрепала его по шее, и он ткнулся мордой ей в ухо. Дженна нерешительно улыбнулась.
– Вот видишь, Белая Дева, – сказал Гео Хосфеттер, все еще не глядя ей в лицо и кивая головой, – конь знает, что он твой. Его зовут…
– Нам не нужно знать, как его звали раньше, – внезапно сказала Петра сзади. – Он получит новое имя. Ибо сказано в Пророчестве:
Помчится Анна дорогой лесной,
И сестры за нею – одна за одной,
И будут у Анны косы, как свет,
И лошадь белее, чем выпавший снег.
И путь, что ляжет пред Анною, долог,
И лошадь ее назовут… ДОЛГ!
– Да-да, – воскликнула Мартина, поспешая к ним. – Я знаю. Конечно же, Долг.
– Долг! – со смехом повторила Дженна, как только они отъехали от усадьбы. – Ну что это за имя такое?
– И где ты взяла это пророчество? – спросила Катрона. – Я слышу его впервые.
– Это все, что я могла придумать в ту минуту, – созналась Петра. – Прощу прощения, если вышло малость коряво.
– Так ты что же, сама это сочинила? – изумилась Катрона.
Петра с улыбкой закивала.
– Такой у нее талант, – сказала Дженна. – Она и в Ниллском хейме этим славилась – стихами на случай. Но Долг, Петра! Смилуйся!
– Ничего. Хозяева расскажут все соседям, история начнет передаваться из уст в уста, и скоро ты будешь ездить на Доле или Воле. А там мы услышим, что Белая Дева уехала с карманами, полными золота, а за ней следовали сто мужчин, сгорающих от любви к ней.
– Или же Долг станет Чушкой, а это непременно случится, потому что у нас не будет времени его чистить. – Дженна дернула себя за правую косу. – И зачем ты только выбрала мне белую лошадь, Катрона?
– Это он настоял. Белый конь для Белой Девы. А для ее служанок – пара гнедых, в масть.
– Служанок! – вскричала Петра. От ее крика гнедая кобылка шарахнулась, и потребовалось много усилий, чтобы ее унять. Петра виновато посмотрела на подруг.
– Этой лошади я бы в бою не доверилась, – заметила Дженна.
– Зато она резвая, – сказала Катрона. – Посмотри на ее ноги. Как говорят в Долинах, «дареный конь быстрее скачет».
– Ну так пришпорим их, – сказала Дженна. – У нас нет времени на болтовню.
Катрона кивнула, и они перевели лошадей на рысь.
Когда они пересекли город Селден с его опрятными домиками вдоль мощеных улиц и въехали на новый мост, взошла ущербная луна, и Скада с Катри заняли места позади своих светлых сестер.
Дженна поняла, что Скада здесь, по знакомому дыханию за спиной. Конь понял это еще раньше и приспособил свой шаг к удвоившейся тяжести, однако не дрогнул. – Хорошая лошадка, – шепнула Скада на ухо Дженне.
– Что ты понимаешь в лошадях, будь они хорошие или плохие?
– Может, и ничего, зато я не питаю к ним неприязни без всякой причины.
– Без всякой причины? Спроси об этом мою задницу и ляжки. – Дженна умолкла и сосредоточила все внимание на длинном мосту, по которому они ехали.
На той стороне Катрона сделала знак остановиться. Они спешились и пустили лошадей щипать придорожную траву.
– Почему мы остановились? – спросила Петра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44