Но глаза Иэна горели бешенством, когда он встретил взгляд Элинор поверх головы Адама, и она поняла, что он пытался оправдать королеву только для того, чтобы Адам не слышал того, для чего еще был слишком мал.
— Ты умеешь хранить секреты, Адам? — прошептала Элинор. Мальчик взволнованно кивнул. — Очень хорошо. Может быть, Оуэн получит свой нож, а Джеффри — свою лютню в качестве подарков на Двенадцатый день. Только не рассказывай им об этом, иначе испортишь им удовольствие. А это нехорошо после всего, что они для тебя делают. А вот и наши долгожданные джентльмены. Ну как, Иэн? Как они выглядят?
Иэн пробормотал что-то вроде одобрения, более интересуясь тем, как они носят оружие, нежели их внешним видом. Элинор расправила складки туники на спине Оуэна и выровняла край туники у Джеффри. Иэн сразу же испортил старания Элинор, поправив на них обоих поясные ремни, и удовлетворенно отступил на шаг. Оуэн был со вкусом одет в два оттенка синего цвета, а Джеффри — в зеленое. Оба выглядели прекрасно и вполне гармонировали с нарядами главных действующих лиц.
— Спасибо вам, господин, — сказал Джеффри, став на колено и поцеловав руку Иэна.
Оуэн эхом повторил тот же жест и те же слова.
— Не мне спасибо, — заметил Иэн, ласково потрепав их головы. — К моему стыду, я даже не подумал, что вашу одежду нужно привезти в замок и почистить. Благодарите леди Элинор за заботу и старания.
Они оба снова хотели стать на колени, но Элинор предупредила их попытку, просто обняв их за плечи.
— Я очень счастлива, что вы вошли в мою семью и в мое сердце. Я знаю, что вы уже достаточно большие, чтобы нуждаться в матери, но есть некоторые вещи, которые мужчина хочет иногда поведать или спросить у женщины. И мать — самый надежный человек, чтобы выслушать ваши проблемы и истории. Если чем-нибудь смогу помочь вам, помните, что я буду всегда рада это сделать.
Иэн обвел глазами всю группу.
— Ты иди первым, Адам, потом Джоанна и Элинор. Оуэн, подставь мне плечо. Стоять я могу, но на лестнице чувствую себя не совсем уверенно. Джеффри, следуй за нами и будь готов подхватить меня за пояс, если мое колено не выдержит. Я не хочу влететь в зал головой вперед.
14.
Это была изумительная по красоте церемония, но у Элинор стало на душе тяжело. Она отчаянно боролась со слезами, наблюдая за Адамом, принимавшим присягу от своих вассалов. Он был такой маленький, его крохотные ручки утопали в ладонях мужчин, которые преклоняли перед ним колени. Боль из горла опустилась ей в грудь, и она почувствовала, что сердце ее вот-вот разорвется в буквальном смысле. «Саймон, — кричало ее израненное сердце, — Саймон!»
Но не было ни ответа, ни даже видения, чтобы успокоить душу, как раньше, когда ей становилось страшно и грустно. Был только голос Иэна, следовавший за дрожащим голоском Адама, подтверждавшим клятвы верности, голос Иэна, сильный и уверенный, повторявший вновь и вновь:
— Я, Иэн, лорд де Випон, даю гарантию и ручаюсь за моего сына по браку.
К счастью, Элинор так часто приходилось принимать присягу от своих подданных, что нужные слова и жесты лились из нее автоматически, а что касается оруженосцев, то, как бы ни был забывчив Иэн в отношении их нарядов, он, конечно, не забыл проинструктировать их насчет обязанностей.
Во время принесения присяги каждым вассалом и кастеляном Оуэн или Джеффри по очереди выходили вперед, чтобы принять и перенести в надежное место знак верности, который вассал дарил господину. Дар сэра Джона из Мерси состоял из пяти рыб, трех угрей и двух устриц; сэр Джайлс из Айфорда подарил две пары охотничьих собак; сэр Генри из Кингслера — длинное копье; сэр Уолтер из Форстала преподнес ястреба-перепелятника. Элинор все время думала об умершем Саймоне — видит ли он своего сына сейчас? Она даже не слышала оглушительные возгласы «Fiat! Fiat!», вырывавшиеся из всей массы глоток после каждой клятвы.
Однако она довольно быстро пришла в себя, когда почуяла странную интонацию в голосе кастеляна из Клиро-Хилла, сэра Питера. В одно мгновение она вспомнила об Иэне, стоявшем по левую руку от него. Хотя правая рука его не шевельнулась, левая ухватилась за ножны меча, словно он готовился выхватить оружие.
Даже Джоанна вспомнила о своей причастности к этой церемонии и придвинулась ближе к матери, почувствовав что-то неладное. Элинор сказала свое слово, наклонилась вперед и одарила кастеляна поцелуем мира, но, не встретив его взгляда, встревожилась еще больше.
Кастелян передал оруженосцу знак почтения к хозяйке — фазаньи яйца и пять луковиц, — и Элинор приняла его, произнеся нужные слова. Свидетели прокричали «Fiat!». Сэр Питер сошел с помоста, но глаза Элинор продолжали внимательно следить за ним, пока перед ней не предстал сэр Алфред из Иленда.
Тут она отступила на шаг. Настала очередь Иэна. Это принятие присяги было, конечно, совершенно необязательным в том смысле, что ничего не меняло в общественном положении Иэна или в его отношениях со своими вассалами. Однако идея как можно более частого обновления клятвы верности была хороша в принципе — постоянное повторение вроде бы укрепляло лояльность. К тому же обновление присяги в такой момент отведет возможные жалобы, что Иэн, дескать, слишком занялся землями своей супруги и оставил в небрежении собственные, не предупредив вассалов о новой ответственности. Элинор все это мало занимало. Хотя теоретически она была наследницей Иэна, поскольку у него больше не было родных, ее не слишком волновала мысль о присоединении его земель к своим, если с ним что-то случится.
Примерно на середине церемонии принесения присяги в дальнем конце зала произошло какое-то замешательство. Элинор резко вскинула голову, но, видимо, воины, толпившиеся в той стороне зала, либо разъяснили нарушителям покоя, что происходит впереди, либо Как-то иначе утихомирили их. Совершенно избавившись от прежнего плохого настроения, Элинор почувствовала, как заколотилось ее сердце от радостного ожидания. Если это был королевский гонец, то благослови ее Господь. Лучшего времени для его появления и придумать было нельзя.
Элинор, конечно, надеялась, что это произойдет именно таким образом, но у нее не было времени подготовить все как следует. Она знала, что егеря оставят этого человека в лесу только после рассвета из опасения, что он станет жертвой хищных зверей, но все остальное было лишь на уровне догадок.
Сколько времени ему понадобится, чтобы освободиться? Сколько времени он будет добираться до Роузлинда? Как долго ему придется уламывать стражу впустить его в замок, такого потрепанного и грязного, каким он должен предстать? Глаза Элинор остановились на стоявшем чуть впереди и слева от нее Иэне. Если это в самом деле гонец короля, то Бог действительно благословил их брак. Иэн будет защищен свидетельскими показаниями могущественных очевидцев от обвинений в презрении к пожеланиям короля. В конце концов, откуда он мог знать, что у короля есть другие планы в отношении леди, на которой он женился, если гонец с такой информацией явился только после свадьбы.
Быстро просчитав другие возможности для беспокойства, Элинор почти не сомневалась, как ей теперь нужно действовать. Как только затих последний «Fiat!», она сделала шаг вперед.
— Кто нарушил порядок во время церемонии? — отрывисто произнесла она. — Выведите этого человека сюда.
Иэн, который не сводил глаз со своего вассала, вообще не заметил кратковременного беспорядка в дальнем конце зала. По удивленным взглядам и взволнованно повернувшимся головам он понял, что если что-то и было, то заметили это немногие. Он положил ладонь на руку Элинор.
— Будь поласковей, — предупредил он ее, — сегодня неподходящий день для строгости.
— Я вовсе не сержусь, — заявила в ответ Элинор негромким, но четким голосом, который определенно донесся до важнейших свидетелей, стоявших перед помостом, — трех епископов, графов и лорда Ллевелина. — Я просто беспокоюсь. Вчера после обеда один из моих лесников передал мне королевскую печать и требование выкупа за королевского гонца. Он сказал, что человек, которого он не знает, набросился на него сзади и, угрожая ножом, потребовал отнести эту печать мне и попросить две марки за гонца и послание, которое было под этой печатью.
— Что?!
Этот недоуменный вопрос не означал, что Иэн чего-то не дослышал, — он просто не поверил своим ушам. Элинор оставалось только торопливо рассказывать дальше в надежде, что у него хватит соображения не оспаривать публично ее слова.
— Я отдала ему деньги и убедилась, что он положил их туда, где ему было велено их оставить. Я не рассказала тебе об этом. Я… не хотела выглядеть дурой, если бы оказалось, что меня попросту надули.
Глаза Иэна расширились до такой степени, что едва не вываливались из орбит, и он конвульсивно сглотнул. Сама идея, что Элинор могла действовать или мыслить столь простодушно и пассивно, не укладывалась у него в голове. Было ясно как Божий день, что Иэна втянули в какую-то дьявольскую интригу, но он не осмелился сказать или сделать что-нибудь, что выдало бы его подозрение. Тем более что тот человек уже вышел вперед. Иэн выслушал поведанную им историю чрезвычайно недоверчиво.
Он оказался в руках у преступников. Каких преступников? Иэн знал, что расчистил единственное в окрестностях гнездо разбойников незадолго до приезда гонца. Конечно, вполне вероятно, что где-то в лесу могла жить небольшая шайка, промышляя дичью и несколькими грошами, которые они могли вытряхивать из путешественников-простолюдинов, боявшихся пожаловаться о своих злоключениях в замок. Это было возможно, но все же маловероятно.
Предположение, что егеря и лесники Элинор могли не заметить подобную шайку, казалось слишком неправдоподобным. Предположение, что они могли предать, свою хозяйку, как это сделали лесники короля Джона в Бирс, было просто смехотворным. Король Джон был слишком далеко и слишком занят — он мог наведываться в Бирский лес от силы раз в год. И его люди не слишком опасались, что он накроет их за бесчестные деяния. Элинор же находилась на расстоянии вытянутой руки и была хорошей хозяйкой, с готовностью выслушивавшей жалобы своих людей, — у нее было слишком много преданных слуг, которые немедленно сообщили бы ей об измене какого-то другого слуги.
У него отняли всю одежду, деньги, лошадь и оружие, страстно канючил гонец. Даже письмо отобрали, сорвав с него печать. Элинрр прервала его, чтобы подтвердить эти последние слова и заявить, на этот раз во всеуслышание, что печать принесли ей как свидетельство и что она заплатила требуемый выкуп, не посмев отказаться, когда речь шла о королевском гонце и письме от короля.
В ответ она получила слезную благодарность бедолаги. Они убили бы его, чтобы замести следы своего преступления, сказал гонец, если бы она не заплатила. Большой выкуп, сказали они ему, позволит им бежать из страны. Они посмеялись над ним, когда он заявил, что за ними начнется беспощадная охота по всей Англии за покушение на королевского гонца. Но не во Франции, сказали они ему презрительно — власть короля Джона не распространяется на Францию.
Наконец, очистив душу от пережитых страхов и унижений, он протянул свиток. Элинор попросила гостей простить ее и, развернув послание, сразу начала читать. Она пропустила пространное вступление, желая поскорее узнать, что угодно королю. Иэн закусил губу, чтобы не выдать своих чувств движениями рта, а затем тихонько приказал Оуэну проследить, чтобы гонцу обеспечили должное внимание, дав ему вымыться, поесть и отдохнуть, а также выдали приличную одежду взамен лохмотьев, которые были на нем.
Иэн был рад занять себя чем угодно, чтобы отвлечь свое внимание… Он не был уверен в том, что сумеет контролировать выражение своего лица, когда Элинор демонстрировала испуг и сожаление, наверняка вызванные посланием. Иэн даже не был уверен, что именно выразит его лицо, поскольку он раздирался между ужасом, беспокойством, облегчением и удовлетворением.
Он пропустил мимо ушей первые фальшивые сожаления Элинор, что она не сможет исполнить приказ короля, но ему не удалось открутиться полностью. Она повернулась к нему и взяла его за руку, великолепно изображая чисто женскую мольбу.
— Он ведь не может расторгнуть брак, правда, Иэн? Он не сможет разлучить нас?
Иэн готов был прибить ее в этот момент, не за то, что она сказала, а за то, как она лгала своим голосом и лицом, играя на сочувствии свидетелей, стараясь уверить их, какая она слабая и беззащитная женщина. Несколько человек стояли с окаменевшими лицами. Это были те, кто прекрасно знал, что такое Элинор, — Вильям Пемброк, сэр Джайлс из Айфорда, может быть, даже Роберт Лестерский, — но никто из них не выдал бы ее.
Хуже всего было то, что она манипулировала Иэном, и ему приходилось втягивать остальных в неразбериху, на которую у него уже открылись глаза и с которой, он чувствовал, должен был бы сражаться в одиночку. Тем не менее она была слишком умна для него. Если он не попадется в ловушку, которую расставила Элинор, добровольно, то погубит их обоих.
— Я не церковник, — ответил он скованно, — но я уверен, что брак — дело церкви, а не короля.
— Это правда, господа? — обратилась Элинор к трем епископам.
Прежде чем Иэн успел сообразить, что она собирается делать, Элинор выпустила его руку и сбежала с помоста. Иэн почувствовал, как лицо его заливается краской. Он считал себя достаточно умным, чтобы отвечать, не прося ни у кого подтверждения. Однако теперь он понял, что просто подыграл ей, как она и рассчитывала. Все три епископа громогласно уверили ее, что то, что соединил Бог, ни один человек, за исключением папы, наместника Бога на земле, разорвать не может.
— Для этого должна быть серьезная причина, не так ли? Кровосмешение, например, или что-нибудь в этом роде, чтобы папа мог аннулировать брак? Это ведь не может быть оправдано только политическими мотивами?
Питер де Рош Винчестерский заглянул в глаза этой женщине, которую, как он думал, он сейчас утешал. Счастье для Элинор, что он был умным человеком с развитым чувством юмора и любил красивых женщин. Он тоже понял, что его загоняют в угол. Перед такой толпой свидетелей он не мог сказать вслух то, что для каждого было очевидно: что политическая целесообразность гораздо чаще аннулирует браки, чем религиозные причины. Он едва заметно покачал головой, зная, что Элинор поймет его сигнал. Он давал ей понять, что она поймала его, и он сделает так, как та хочет, но что ей больше не следует вынуждать его играть в эту игру.
— В данном браке нет вопроса о кровосмешении или о какой-то другой религиозной причине, чтобы аннулировать его, — произнес он, милостиво уступая, потому что это действительно было снисхождением. — И хотя политические причины в некотором смысле также священны, этот брак не затрагивает судьбу нации. Следовательно, я могу сказать и думаю, что Лондон и Эли поддержат мои слова, что у короля нет оснований просить расторжения этого брака.
— Я нижайше признательна вашей светлости за то, что вы меня так успокоили, — звонко произнесла Элинор, чтобы все могли слышать. — Надеюсь, могу считать себя верной и лояльной подданной, и потому сердце мое наполняется радостью от того, что ему не придется противиться воле короля. Я не уверена, что он имеет право назначать мне мужа, но даже если это так, при всем моем желании подчиняться его воле я, по правде говоря, не смогла бы сделать это. Какими бы добрыми и преданными ни были его слуги Фулк де Кантелю и Генри Корнхилл, я не смогла бы принять ни одного из них в мужья.
Над всеми собравшимися мужчинами и женщинами пронесся изумленный вздох. Иэн стиснул зубы. Именно это было ее целью с самого начала. Она, конечно, не могла прочесть письмо короля вслух всем гостям и нашла способ поведать им информацию, которая, безусловно, взбесит каждого благородного мужчину и любую женщину, которая испытывала к ней какое-нибудь чувство, кроме черной ненависти. Сэр Фулк и сэр Генри были лизоблюдами и собаками короля. Это были низкие и жестокие развратники и садисты, которые занимались такими вещами, от которых отказался бы наотрез любой честный человек даже перед лицом короля.
По мнению гостей Элинор, предложение таких людей в качестве кандидатов в мужья для Элинор было чудовищным оскорблением. По правде говоря, большинство из присутствовавших мужчин меньше всего волновала жестокость предложенных женихов. Их оскорбляло то, что эти люди были презренными и грубыми простолюдинами, которых, однако, король предпочитал им самим. Именно на Фулка и Генри, как из рога изобилия, сыпались милости. Именно к ним король обращался в тяжелые минуты. И если бароны даже понимали, что подобная милость была связана с тем, что Фулк и Генри повиновались Джону без вопросов, без каких-либо сомнений насчет чести и законности, тем более оскорбительным был поступок короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55