А то, что на периферии зрителей не было… Ну так известно, что там живут некультурные люди.
А вот другой автор, тоже уехавший по израильской визе и тоже не в Израиль – П. Леонидов. Тоже написал воспоминания о себе, но, будучи двоюродным братом В. Высоцкого, назвал книжку «Владимир Высоцкий и другие». Леонидов был администратором в артистической среде и прекрасно ее знал, дав в книге, возможно, сам того не подозревая, массу интересных штрихов об этой публике. Вот у него сентенция о великой роли еврейских талантов в музыке:
«Тогда в советской песне процветала яркая, самобытная еврейская провинция, впущенная в две столицы. Был Мотя, был Моня – Модест Табачников, был Зига – Сигизмунд Кац, был Ледя – Леонид Утесов, был Исачок – Исаак Дунаевский – они „делали погоду в легкой музыке“, впрочем, евреи и сегодня удерживают эти позиции, но нет уже Моти, Мони, Зиги, Леди, а есть Марк Фрадкин, Ян Френкель, Оскар Фельцман, Владимир Шаинский, однако времена – смешно! – стали мрачней, и композиторы сделались важными и скучными. Они ходят в ЦК КПСС. Ян Френкель – первый человек у заведующего идеологией товарища Шауро. Ян оркестровал гимн СССР по личному заданию Шауро. За аранжировку гимна ему дали все, но премии Ленинской Шауро дать ему не смог, хотя обещал. Так и сказал, упирая на отчество Яна: „Не могу, Ян Абрамович, время крутое. Как-нибудь в другой раз“. Другого раза ни у Френкеля, ни у остальных евреев в той стране не будет. И у русских не будет. Блеснул для них шанс малый – Никита, но они его пропустили, и – все…»
Вот такая грустная история о «еврейской провинции», делавшей погоду в многонациональной советской эстраде и выпрашивающей Ленинскую премию не за многолетний цикл своих песен и даже не за одну песню, а всего лишь за оркестровку чужого произведения. Не дали. Трагедия. Все еврейские жиды в трауре. Антисемитизм сплошной.
Между тем Леонидов, создавая этот некролог гибели советской эстрады из-за отсутствия в музыке «еврейской провинции», как-то забыл, что он написал незадолго до этого. А незадолго до этого ему надо было обгадить СССР как таковой, и он злорадствовал: «Советской песне на Западе не слишком повезло. Мировых шлягеров в СССР не написано, но песни нескольких композиторов „попали в десятку“ усилиями всего русского народа. Это „Катюша“ М. Блантера, „Темная ночь“ Н. Богословского и „Подмосковные вечера“ В. Соловьева-Седого». Но надо сказать, что в этом списке только М. Блантер является представителем «еврейской провинции», и будь эта«провинция» поскромней, то ведь не исключено, что и мировых «шлягеров» в советском песенном искусстве было бы побольше.
(После уничтожения СССР эта провинция, монопольно завладевшая эстрадами и эфиром, 10 лет бьется, чтобы написать гимн России. И как выяснилось, «оркестровать» она может, а вот написать… За 10 лет не создали ни единой песни, которую кому-либо захотелось бы спеть просто так, не за деньги).
Отметьте жидовский способ действия – профессии, которые оплачиваются из денег народа, занимаются жидами, затем ими же устраивается реклама своим «выдающимся талантам», и ошарашенные этой рекламой государственные учреждения платят и платят охамевшему жидовству давно уже неизвестно за что.
Дворянские жиды были очень уязвимы из-за своего происхождения, еврейские же жиды действовали нагло и уверенно. Вернемся к цитате Леонидова. Френкель приперся в ЦК к завотделом Шауро и потребовал Ленинскую премию ни за что. И что – Шауро дал ему пинка под зад, как он это сделал бы с любым русским? Нет, Шауро начал оправдываться, что, дескать, сам он не антисемит, что это наверху антисемиты не дали Френкелю премию, а не он – «культурный Шауро».
Еще места, где водятся жиды
Здесь я должен извиниться перед теми читателями, которым расследование дела в области «советской науки» покажется тяжелым и неинтересным из-за специфических проблем и терминов. Но провести такое исследование надо, поскольку обывателя завораживают слова «академик, профессор, ученый и т.д.», им кажется, что люди, причисляющие себя к категории ученых – это очень умные и порядочные люди: они все знают, они честные и не могут обмануть. Обыватель даже не догадывается, что нигде нет столько людей с моральным уровнем жида, как в этой области. Ведь недаром главной движущей силой «перестройки» были именно «ученые», они же составляют и основной контингент сегодняшних воров: от члена-корреспондента Академии наук СССР Березовского до кандидата экономических наук Чубайса.
Итак, наряду с областью развлечений еще больший доход жидам дает «занятие наукой». И вызвано это бюрократическим способом ее организации. Чиновники государства налогами собирают деньги с трудящихся, а потом целенаправленно отдают ее на науку – в руки ученых. Доход ученого состоит не из тех денег, которые он лично заработал, а из тех, которые он «выбил» у чиновника. Чиновник же боится ошибиться – дать деньги плохому ученому, – но кто из них хороший, он не знает, поскольку не понимает, чем они занимаются. Поэтому чиновники «хороших ученых» определяют только по формальным признакам – по наличию ученых степеней (кандидата, доктора наук), звания (доцента, профессора), должности (академика), наград (премий), лауреатства.
Отсюда следует: чтобы получить у чиновника деньги, искать научные истины и приносить пользу обществу не имеет смысла, главное получить научные степени, звания и т.д. А это при наличии в науке «своих людей» стало делом техники, т.е. перестало требовать хоть какого-то ума и хоть какой-то работы на пользу общества. И жиды начали ломиться в науку толпами. Во всех странах, но особый соблазн представлял СССР.
Дело в том, что во многих странах мира государство не единственная инстанция, которая содержит ученых. С государством конкурируют фирмы и частные фонды. А эти инстанции не могут платить деньги ученым просто так, они требуют от ученого полезного для общества результата – такого, чтобы его можно было продать. Ведь иначе эти фирмы и фонды просто разорятся. Поэтому для жида на Западе бывает очень трудно найти кормушку, у которой он бы сытно кормился, но никакой пользы не приносил. Глядя на фонды и частные фирмы, более строго ведут себя и госчиновники – тоже стараются деньги кому попало не давать и тоже стараются требовать результат.
Поэтому раем для жидов от науки являлся СССР – тут все деньги были только у чиновников, которые за экономический эффект от науки никакой ответственности не несли, и которые все эти деньги отдали самим же ученым. Но сначала несколько цифр. Исследователь советской науки Г. С. Хромов пишет:
«Упомянув об огромном объеме советской фундаментальной науки, я готов привести впечатляющие цифры. Так, во второй половине 1980-х гг., накануне эпохи радикальных экономических реформ, в системе одной только Академии наук СССР насчитывалось 332 научных учреждения и 170 вспомогательных организаций с 235 тысячами работников, из коих 64 тысячи – научных. Общий объем ежегодного финансирования АН СССР превышал 1,5 миллиарда рублей; 92% этих средств черпались из государственного бюджета и только 8% поступали за счет хозяйственных договоров с внешними организациями и из других источников.
Можно уточнить, что в понятие «советская фундаментальная наука» следовало бы включать республиканские академии наук, общая численность работников которых приближалась к таковой же в АН СССР. Эти академии финансировались из бюджетов союзных республик, но, в конечном счете, – из того же общегосударственного источника бюджетных доходов».
Если считать, что средняя зарплата всех, кто работал в системе Академии наук, и всех, кто обеспечивал ее деятельность в других отраслях, была такая же, как и в среднем по стране (130 руб. в месяц), то на академическую науку, союзную и республиканскую, работало 2 млн. человек. А контролировало пользу от этой работы даже не государство, а три сотни академиков, которые стали академиками потому, что тайным голосованием признали сами себя великими учеными. Г.С. Хромов пишет:
«Почитайте академический устав, с его акцентированием личных научных трудов членов академии, всеобщей выборностью и исключительно внутренней ответственностью, а значит – с клановой круговой порукой. Кстати сказать, в старой Императорской академии наук хотя бы президент не избирался академиками, а назначался свыше, т.е. был фигурой независимой…»
Добавлю, при царе хотя бы президент в Академии был фигурой ответственной. А советские академики ни за что не отвечали: ни за благосостояние людей, ни за их здоровье – ни за что! Тратили по своему усмотрению деньги, обещая народу молочные реки и кисельные берега. Когда-нибудь. Потом. Может быть.
Да какому ученому на Западе могла присниться такая халява даже в наркотическом сне?!
Жена академика Ландау К. Дробанцева неоднократно подчеркивает, что Ландау «принципиально» никогда не занимался практическими задачами физики (пишет в укор Сахарову, якобы создателю одного из вариантов термоядерной бомбы). Сам Ландау объяснял это тем, что практические задачи, дескать, не требуют творчества, поэтому он чистый теоретик. На самом деле творчества и ума требуют именно практические задачи, поскольку в них требуется результат, и если ты этот результат не получил, то объясняй это как хочешь, но всем понятно, что ты дурак. А быть «теоретиком», баловаться математическими формулами и рассуждать о черных дырах во Вселенной может любой придурок, поскольку поди ты докажи, есть эти черные дыры или нет и, главное, как это использовать на пользу гражданам твоей страны? Ландау занимался именно этой «чистой теорией» и никакими посулами нельзя было его заставить приносить пользу людям. Он боялся таких работ.
На Западе Ландау никому и даром был бы не нужен, никто бы не стал ему платить деньги за бессмысленные математические упражнения, и Ландау это прекрасно понимал. Вот Дробанцева приводит свой диалог с ним (ее воспоминания написаны в 1983 г., так что не надо удивляться некой «патриотичности» Ландау):
«– Дау, это правда, что англичане предлагали вам навсегда остаться работать в Лондоне?
– Не только англичане, меня и американцы очень старались соблазнить роскошными условиями жизни. К роскоши я совершенно равнодушен. Я им всем ответил так: «Работать на акул капитала? Никогда! Я вернусь в свою свободную страну, у меня есть мечта сделать в нашей стране образование лучшим в мире. Во всяком случае я этому буду способствовать!». Кора, я об этом очень много думаю. Сейчас здесь, в Харькове, я уже стал создавать свою школу физиков. На Западе ученому работать нелегко. Его труд оплачивают в основном попечители. В этом есть некая унизительность».
Согласитесь, что если стремиться деньги не зарабатывать, а «получать», то тогда без разницы у кого их получать – у государственного чиновника или попечителя. Дело в другом: попечитель никогда не стал бы платить Ландау не за нужный фонду или фирме результат, а просто за околофизическую болтовню. У попечителя денег на это не хватит. Вот Ландау и вернулся в СССР, денег здесь и у Академии наук было много. И именно на эти деньги накинулись «ученые жиды».
Дробанцева пишет о соавторе Ландау академике Е. М. Лившице:
«Привычку копить деньги Евгений Михайлович унаследовал от своего отца-медика. Когда сыновья подросли, их отец сказал так: „Раз „товарищи“ уничтожили у нас, врачей, частную практику, сделав в Советском Союзе медицинскую помощь бесплатной, мои сыновья станут научными работниками“. С большой гордостью об этом рассказывал сам Женька, восхищаясь прозорливостью своего отца. „Действительно, папа оказался прав, ведь самая высокая заработная плата у нас, у научных работников“. И, как ни странно, младший сын медика Лившица Илья тоже вышел в физики».
Но чтобы грести деньги лопатой, окончить институт и поступить в какую-нибудь лабораторию мало. Нужны степени и звания. А с ними ученые жиды дело поставили так.
Освоение кормушки
Еврейские жиды начали осваивать советскую науку как кормушку вместе с другими жидами и сначала они имели незначительное преимущество только лишь из-за обширных связей с жидами за рубежом.
Сейчас я процитирую довольно интересный документ с интересной судьбой. Это копия письма, которое 28 марта 1942 г. послал молодой профессор Андрей Владимирович Фрост члену ГКО В. М. Молотову. Сам А. В. Фрост (1906-1952 гг.) помимо теоретических работ в области термодинамики и кинетики являлся классиком химии фосфора и его органических соединений, занимался созданием промышленных катализаторов (ускорителей химических процессов), а в последние годы своей жизни – ракетным топливом. Умер внезапно, расследования его смерти не проводилось.
Это его письмо достаточно известно в научных кругах, но оно никогда не печаталось и из его содержания ясно почему. Когда в 1997 г. его опубликовала «Дуэль», то позвонил сын А. В. Фроста с претензией, что мы материал за подписью его отца опубликовали без его разрешения. Я предложил ему дать место под любое его опровержение, но опровержения не последовало.
Возможно, не всем читателям будет легко читать это письмо из-за обилия уже забываемых имен «великих ученых» и специфической терминологии. Итак:
«Дорогой Вячеслав Михайлович!
В Советском Союзе существует группировка химиков, главным образом физико-химиков, возглавляемая академиком А. Н. Бахом и особенно энергично А. Н. Фрумкиным.
В этой группировке, известной мне с 1927 г., активную роль играет академик Н. Н. Семенов. Из членов-корреспондентов АН СССР в нее входят А. Н. Бродский, Я. К. Сыркин, С. С. Медведев, С. З. Рогинский, П. А. Ребиндер, Д. Л. Талмуд, Казарновский, В. Н. Кондратьев и ряд других, и профессора И. И. Жукова (ЛГУ), Темкин, Жуховицкий, Каргин, Ормонт, Ю. Б. Харитон, Я. Б. Зельдович, Д. А. Франк-Каменецкий, М. Б. Нейман и др.
Из физиков с этой группой тесно связаны академики А. Ф. Иоффе, Мандельштам и их сотрудники, математик академик Соболев; члены-корреспонденты Тамм, Френкель, Ландсберг.
В основном это сотрудники Карповского Института, Института Химической Физики, Днепропетровского Физико-химического института, Физико-технического института (Харьков).
С этой группой весьма сильно считаются и не решаются действовать самостоятельно в серьезных вопросах академики П. Л. Капица, С. И. Вавилов… (часть текста отсутствует. – Ю.М.)
…Многие из научных работников относятся к группе академика Фрумкина либо индифферентно, либо считают ее просто группой авантюристически настроенных людей, не отдавая себе полного отчета о вредной роли ее в советской науке.
* * *
Отличительными чертами группы академика Фрумкина являются:
1. Круговая порука и взаимная поддержка, маскируемые весьма поверхностным налетом неглубоких полемик между отдельными ее членами (Фрумкина с Ребиндером, Рогинского с Темкиным и Жуховицким).
Особенно показателен здесь Ребиндер, который лет 10 назад откровенно предлагал ряду ученых заключать союзы по взаимной рекламе выпускаемых работ; такой союз был у него, например, с Д. Л. Талмудом и заключить такой союз он пытался со мной.
2. Весьма (мягко выражаясь) осторожный стиль работ, заключающийся, главным образом, в повторении работ зарубежных ученых и их развитии, что избавляет от риска сделать ошибку. Все члены группы весьма ревниво берегут свою научную репутацию и обращают внимание на то, чтобы не сделать в своих статьях какого-либо опрометчивого и необычного по форме вывода. Поэтому они действуют не в сторону развития науки (это требует риска – можно ошибиться), а в сторону копирования апробированных на Западе образцов.
Я встретился с этой группой в 1927 г. и систематически мог наблюдать ее деятельность по пропаганде новых направлений в области физической химии, развиваемых в Германии, Англии и США. До 1932-1934 гг. я весьма высоко ценил эту деятельность, возглавляемую Бахом, Фрумкиным и Семеновым.
* * *
Однако, начиная с 1930 г., занимаясь решением практически важных проблем, я вынужден был убедиться, что в руках этих ученых «новая наука» не помогает, а тормозит развитие промышленно-исследовательских работ в Союзе. Все внимание ими обращалось на мелкие формально-теоретические вопросы. Применение науки в промышленности и народном хозяйстве страны, как и необходимость координации развития проблем далекого будущего с сегодняшними запросами, не интересовала этих людей, и в первую очередь я обратил внимание на то, что
а) «теории», развиваемые этой группой, не помогают мне решать практические вопросы, а отвлекают от них;
б) я и мои коллеги-практики, выдвигавшие перед немногими молодыми сотрудниками практически важные задачи, постепенно лишались сотрудников наиболее энергичных и сообразительных, так как для получения ученой степени от них требовалось решение практических вопросов, что заставляло их тратить много энергии и времени, тогда как в лабораториях «группы» они, подражая стандарту немецких или американских ученых, без особого напряжения, но, конечно, и без особого научного результата, могли решать «теоретические» вопросы и быстро делать научную карьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
А вот другой автор, тоже уехавший по израильской визе и тоже не в Израиль – П. Леонидов. Тоже написал воспоминания о себе, но, будучи двоюродным братом В. Высоцкого, назвал книжку «Владимир Высоцкий и другие». Леонидов был администратором в артистической среде и прекрасно ее знал, дав в книге, возможно, сам того не подозревая, массу интересных штрихов об этой публике. Вот у него сентенция о великой роли еврейских талантов в музыке:
«Тогда в советской песне процветала яркая, самобытная еврейская провинция, впущенная в две столицы. Был Мотя, был Моня – Модест Табачников, был Зига – Сигизмунд Кац, был Ледя – Леонид Утесов, был Исачок – Исаак Дунаевский – они „делали погоду в легкой музыке“, впрочем, евреи и сегодня удерживают эти позиции, но нет уже Моти, Мони, Зиги, Леди, а есть Марк Фрадкин, Ян Френкель, Оскар Фельцман, Владимир Шаинский, однако времена – смешно! – стали мрачней, и композиторы сделались важными и скучными. Они ходят в ЦК КПСС. Ян Френкель – первый человек у заведующего идеологией товарища Шауро. Ян оркестровал гимн СССР по личному заданию Шауро. За аранжировку гимна ему дали все, но премии Ленинской Шауро дать ему не смог, хотя обещал. Так и сказал, упирая на отчество Яна: „Не могу, Ян Абрамович, время крутое. Как-нибудь в другой раз“. Другого раза ни у Френкеля, ни у остальных евреев в той стране не будет. И у русских не будет. Блеснул для них шанс малый – Никита, но они его пропустили, и – все…»
Вот такая грустная история о «еврейской провинции», делавшей погоду в многонациональной советской эстраде и выпрашивающей Ленинскую премию не за многолетний цикл своих песен и даже не за одну песню, а всего лишь за оркестровку чужого произведения. Не дали. Трагедия. Все еврейские жиды в трауре. Антисемитизм сплошной.
Между тем Леонидов, создавая этот некролог гибели советской эстрады из-за отсутствия в музыке «еврейской провинции», как-то забыл, что он написал незадолго до этого. А незадолго до этого ему надо было обгадить СССР как таковой, и он злорадствовал: «Советской песне на Западе не слишком повезло. Мировых шлягеров в СССР не написано, но песни нескольких композиторов „попали в десятку“ усилиями всего русского народа. Это „Катюша“ М. Блантера, „Темная ночь“ Н. Богословского и „Подмосковные вечера“ В. Соловьева-Седого». Но надо сказать, что в этом списке только М. Блантер является представителем «еврейской провинции», и будь эта«провинция» поскромней, то ведь не исключено, что и мировых «шлягеров» в советском песенном искусстве было бы побольше.
(После уничтожения СССР эта провинция, монопольно завладевшая эстрадами и эфиром, 10 лет бьется, чтобы написать гимн России. И как выяснилось, «оркестровать» она может, а вот написать… За 10 лет не создали ни единой песни, которую кому-либо захотелось бы спеть просто так, не за деньги).
Отметьте жидовский способ действия – профессии, которые оплачиваются из денег народа, занимаются жидами, затем ими же устраивается реклама своим «выдающимся талантам», и ошарашенные этой рекламой государственные учреждения платят и платят охамевшему жидовству давно уже неизвестно за что.
Дворянские жиды были очень уязвимы из-за своего происхождения, еврейские же жиды действовали нагло и уверенно. Вернемся к цитате Леонидова. Френкель приперся в ЦК к завотделом Шауро и потребовал Ленинскую премию ни за что. И что – Шауро дал ему пинка под зад, как он это сделал бы с любым русским? Нет, Шауро начал оправдываться, что, дескать, сам он не антисемит, что это наверху антисемиты не дали Френкелю премию, а не он – «культурный Шауро».
Еще места, где водятся жиды
Здесь я должен извиниться перед теми читателями, которым расследование дела в области «советской науки» покажется тяжелым и неинтересным из-за специфических проблем и терминов. Но провести такое исследование надо, поскольку обывателя завораживают слова «академик, профессор, ученый и т.д.», им кажется, что люди, причисляющие себя к категории ученых – это очень умные и порядочные люди: они все знают, они честные и не могут обмануть. Обыватель даже не догадывается, что нигде нет столько людей с моральным уровнем жида, как в этой области. Ведь недаром главной движущей силой «перестройки» были именно «ученые», они же составляют и основной контингент сегодняшних воров: от члена-корреспондента Академии наук СССР Березовского до кандидата экономических наук Чубайса.
Итак, наряду с областью развлечений еще больший доход жидам дает «занятие наукой». И вызвано это бюрократическим способом ее организации. Чиновники государства налогами собирают деньги с трудящихся, а потом целенаправленно отдают ее на науку – в руки ученых. Доход ученого состоит не из тех денег, которые он лично заработал, а из тех, которые он «выбил» у чиновника. Чиновник же боится ошибиться – дать деньги плохому ученому, – но кто из них хороший, он не знает, поскольку не понимает, чем они занимаются. Поэтому чиновники «хороших ученых» определяют только по формальным признакам – по наличию ученых степеней (кандидата, доктора наук), звания (доцента, профессора), должности (академика), наград (премий), лауреатства.
Отсюда следует: чтобы получить у чиновника деньги, искать научные истины и приносить пользу обществу не имеет смысла, главное получить научные степени, звания и т.д. А это при наличии в науке «своих людей» стало делом техники, т.е. перестало требовать хоть какого-то ума и хоть какой-то работы на пользу общества. И жиды начали ломиться в науку толпами. Во всех странах, но особый соблазн представлял СССР.
Дело в том, что во многих странах мира государство не единственная инстанция, которая содержит ученых. С государством конкурируют фирмы и частные фонды. А эти инстанции не могут платить деньги ученым просто так, они требуют от ученого полезного для общества результата – такого, чтобы его можно было продать. Ведь иначе эти фирмы и фонды просто разорятся. Поэтому для жида на Западе бывает очень трудно найти кормушку, у которой он бы сытно кормился, но никакой пользы не приносил. Глядя на фонды и частные фирмы, более строго ведут себя и госчиновники – тоже стараются деньги кому попало не давать и тоже стараются требовать результат.
Поэтому раем для жидов от науки являлся СССР – тут все деньги были только у чиновников, которые за экономический эффект от науки никакой ответственности не несли, и которые все эти деньги отдали самим же ученым. Но сначала несколько цифр. Исследователь советской науки Г. С. Хромов пишет:
«Упомянув об огромном объеме советской фундаментальной науки, я готов привести впечатляющие цифры. Так, во второй половине 1980-х гг., накануне эпохи радикальных экономических реформ, в системе одной только Академии наук СССР насчитывалось 332 научных учреждения и 170 вспомогательных организаций с 235 тысячами работников, из коих 64 тысячи – научных. Общий объем ежегодного финансирования АН СССР превышал 1,5 миллиарда рублей; 92% этих средств черпались из государственного бюджета и только 8% поступали за счет хозяйственных договоров с внешними организациями и из других источников.
Можно уточнить, что в понятие «советская фундаментальная наука» следовало бы включать республиканские академии наук, общая численность работников которых приближалась к таковой же в АН СССР. Эти академии финансировались из бюджетов союзных республик, но, в конечном счете, – из того же общегосударственного источника бюджетных доходов».
Если считать, что средняя зарплата всех, кто работал в системе Академии наук, и всех, кто обеспечивал ее деятельность в других отраслях, была такая же, как и в среднем по стране (130 руб. в месяц), то на академическую науку, союзную и республиканскую, работало 2 млн. человек. А контролировало пользу от этой работы даже не государство, а три сотни академиков, которые стали академиками потому, что тайным голосованием признали сами себя великими учеными. Г.С. Хромов пишет:
«Почитайте академический устав, с его акцентированием личных научных трудов членов академии, всеобщей выборностью и исключительно внутренней ответственностью, а значит – с клановой круговой порукой. Кстати сказать, в старой Императорской академии наук хотя бы президент не избирался академиками, а назначался свыше, т.е. был фигурой независимой…»
Добавлю, при царе хотя бы президент в Академии был фигурой ответственной. А советские академики ни за что не отвечали: ни за благосостояние людей, ни за их здоровье – ни за что! Тратили по своему усмотрению деньги, обещая народу молочные реки и кисельные берега. Когда-нибудь. Потом. Может быть.
Да какому ученому на Западе могла присниться такая халява даже в наркотическом сне?!
Жена академика Ландау К. Дробанцева неоднократно подчеркивает, что Ландау «принципиально» никогда не занимался практическими задачами физики (пишет в укор Сахарову, якобы создателю одного из вариантов термоядерной бомбы). Сам Ландау объяснял это тем, что практические задачи, дескать, не требуют творчества, поэтому он чистый теоретик. На самом деле творчества и ума требуют именно практические задачи, поскольку в них требуется результат, и если ты этот результат не получил, то объясняй это как хочешь, но всем понятно, что ты дурак. А быть «теоретиком», баловаться математическими формулами и рассуждать о черных дырах во Вселенной может любой придурок, поскольку поди ты докажи, есть эти черные дыры или нет и, главное, как это использовать на пользу гражданам твоей страны? Ландау занимался именно этой «чистой теорией» и никакими посулами нельзя было его заставить приносить пользу людям. Он боялся таких работ.
На Западе Ландау никому и даром был бы не нужен, никто бы не стал ему платить деньги за бессмысленные математические упражнения, и Ландау это прекрасно понимал. Вот Дробанцева приводит свой диалог с ним (ее воспоминания написаны в 1983 г., так что не надо удивляться некой «патриотичности» Ландау):
«– Дау, это правда, что англичане предлагали вам навсегда остаться работать в Лондоне?
– Не только англичане, меня и американцы очень старались соблазнить роскошными условиями жизни. К роскоши я совершенно равнодушен. Я им всем ответил так: «Работать на акул капитала? Никогда! Я вернусь в свою свободную страну, у меня есть мечта сделать в нашей стране образование лучшим в мире. Во всяком случае я этому буду способствовать!». Кора, я об этом очень много думаю. Сейчас здесь, в Харькове, я уже стал создавать свою школу физиков. На Западе ученому работать нелегко. Его труд оплачивают в основном попечители. В этом есть некая унизительность».
Согласитесь, что если стремиться деньги не зарабатывать, а «получать», то тогда без разницы у кого их получать – у государственного чиновника или попечителя. Дело в другом: попечитель никогда не стал бы платить Ландау не за нужный фонду или фирме результат, а просто за околофизическую болтовню. У попечителя денег на это не хватит. Вот Ландау и вернулся в СССР, денег здесь и у Академии наук было много. И именно на эти деньги накинулись «ученые жиды».
Дробанцева пишет о соавторе Ландау академике Е. М. Лившице:
«Привычку копить деньги Евгений Михайлович унаследовал от своего отца-медика. Когда сыновья подросли, их отец сказал так: „Раз „товарищи“ уничтожили у нас, врачей, частную практику, сделав в Советском Союзе медицинскую помощь бесплатной, мои сыновья станут научными работниками“. С большой гордостью об этом рассказывал сам Женька, восхищаясь прозорливостью своего отца. „Действительно, папа оказался прав, ведь самая высокая заработная плата у нас, у научных работников“. И, как ни странно, младший сын медика Лившица Илья тоже вышел в физики».
Но чтобы грести деньги лопатой, окончить институт и поступить в какую-нибудь лабораторию мало. Нужны степени и звания. А с ними ученые жиды дело поставили так.
Освоение кормушки
Еврейские жиды начали осваивать советскую науку как кормушку вместе с другими жидами и сначала они имели незначительное преимущество только лишь из-за обширных связей с жидами за рубежом.
Сейчас я процитирую довольно интересный документ с интересной судьбой. Это копия письма, которое 28 марта 1942 г. послал молодой профессор Андрей Владимирович Фрост члену ГКО В. М. Молотову. Сам А. В. Фрост (1906-1952 гг.) помимо теоретических работ в области термодинамики и кинетики являлся классиком химии фосфора и его органических соединений, занимался созданием промышленных катализаторов (ускорителей химических процессов), а в последние годы своей жизни – ракетным топливом. Умер внезапно, расследования его смерти не проводилось.
Это его письмо достаточно известно в научных кругах, но оно никогда не печаталось и из его содержания ясно почему. Когда в 1997 г. его опубликовала «Дуэль», то позвонил сын А. В. Фроста с претензией, что мы материал за подписью его отца опубликовали без его разрешения. Я предложил ему дать место под любое его опровержение, но опровержения не последовало.
Возможно, не всем читателям будет легко читать это письмо из-за обилия уже забываемых имен «великих ученых» и специфической терминологии. Итак:
«Дорогой Вячеслав Михайлович!
В Советском Союзе существует группировка химиков, главным образом физико-химиков, возглавляемая академиком А. Н. Бахом и особенно энергично А. Н. Фрумкиным.
В этой группировке, известной мне с 1927 г., активную роль играет академик Н. Н. Семенов. Из членов-корреспондентов АН СССР в нее входят А. Н. Бродский, Я. К. Сыркин, С. С. Медведев, С. З. Рогинский, П. А. Ребиндер, Д. Л. Талмуд, Казарновский, В. Н. Кондратьев и ряд других, и профессора И. И. Жукова (ЛГУ), Темкин, Жуховицкий, Каргин, Ормонт, Ю. Б. Харитон, Я. Б. Зельдович, Д. А. Франк-Каменецкий, М. Б. Нейман и др.
Из физиков с этой группой тесно связаны академики А. Ф. Иоффе, Мандельштам и их сотрудники, математик академик Соболев; члены-корреспонденты Тамм, Френкель, Ландсберг.
В основном это сотрудники Карповского Института, Института Химической Физики, Днепропетровского Физико-химического института, Физико-технического института (Харьков).
С этой группой весьма сильно считаются и не решаются действовать самостоятельно в серьезных вопросах академики П. Л. Капица, С. И. Вавилов… (часть текста отсутствует. – Ю.М.)
…Многие из научных работников относятся к группе академика Фрумкина либо индифферентно, либо считают ее просто группой авантюристически настроенных людей, не отдавая себе полного отчета о вредной роли ее в советской науке.
* * *
Отличительными чертами группы академика Фрумкина являются:
1. Круговая порука и взаимная поддержка, маскируемые весьма поверхностным налетом неглубоких полемик между отдельными ее членами (Фрумкина с Ребиндером, Рогинского с Темкиным и Жуховицким).
Особенно показателен здесь Ребиндер, который лет 10 назад откровенно предлагал ряду ученых заключать союзы по взаимной рекламе выпускаемых работ; такой союз был у него, например, с Д. Л. Талмудом и заключить такой союз он пытался со мной.
2. Весьма (мягко выражаясь) осторожный стиль работ, заключающийся, главным образом, в повторении работ зарубежных ученых и их развитии, что избавляет от риска сделать ошибку. Все члены группы весьма ревниво берегут свою научную репутацию и обращают внимание на то, чтобы не сделать в своих статьях какого-либо опрометчивого и необычного по форме вывода. Поэтому они действуют не в сторону развития науки (это требует риска – можно ошибиться), а в сторону копирования апробированных на Западе образцов.
Я встретился с этой группой в 1927 г. и систематически мог наблюдать ее деятельность по пропаганде новых направлений в области физической химии, развиваемых в Германии, Англии и США. До 1932-1934 гг. я весьма высоко ценил эту деятельность, возглавляемую Бахом, Фрумкиным и Семеновым.
* * *
Однако, начиная с 1930 г., занимаясь решением практически важных проблем, я вынужден был убедиться, что в руках этих ученых «новая наука» не помогает, а тормозит развитие промышленно-исследовательских работ в Союзе. Все внимание ими обращалось на мелкие формально-теоретические вопросы. Применение науки в промышленности и народном хозяйстве страны, как и необходимость координации развития проблем далекого будущего с сегодняшними запросами, не интересовала этих людей, и в первую очередь я обратил внимание на то, что
а) «теории», развиваемые этой группой, не помогают мне решать практические вопросы, а отвлекают от них;
б) я и мои коллеги-практики, выдвигавшие перед немногими молодыми сотрудниками практически важные задачи, постепенно лишались сотрудников наиболее энергичных и сообразительных, так как для получения ученой степени от них требовалось решение практических вопросов, что заставляло их тратить много энергии и времени, тогда как в лабораториях «группы» они, подражая стандарту немецких или американских ученых, без особого напряжения, но, конечно, и без особого научного результата, могли решать «теоретические» вопросы и быстро делать научную карьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91