Скворцов и свящ<енник> Николо
низской церкви Н.Варушкин при и<сполняющем> д<олжность> секретаря А.Звере
ве слушали:
1) Присланный при отношении пристава 3 части г. Казани от 16 сего декабря за №
4868-м акт дознания о покушении на самоубийство Нижегородского цехового А
лексея Максимова Пешкова, проживавшего по Бассейной улице в д<оме> Степа
нова. Из акта видно, что Пешков, с целью лишить себя жизни, выстрелил себе в
бок из револьвера и для подания медицинской помощи отправлен в земскую б
ольницу, где при нем была найдена написанная им, Пешковым, записка следую
щего содержания: (полностью приводится цитированная выше записка. Ц
П.Б.).
2) Отношение смотрителя Казанских земских заведений обществе
нного призрения, от 30 сего декабря за № 723, коим он уведомил Консисторию, на о
тношение ее от 24 декабря за № 9946, что цеховой Алексей Максимов Пешков из бол
ьницы выписан 21 декабря, почти здоровым и ходит в больницу на перевязку. В
о время его пребывания в больнице никакого психического расстройства з
амечаемо не было.
Закон: 14 правило Св<ятого> Тимофея, архиепископа Александрийского. Приказ
али: цехового Алексея Максимова Пешкова за покушение на самоубийство на
основ<ании> 14 прав<ила> Св<ятого> Тимофея, арх<иепископа> Александрийского, п
редать приватному суду его приходского священника, с тем, чтобы он объяс
нил ему значение и назначение здешней жизни, убедил его на будущее дорож
ить оною, как величайшим даром Божиим, и вести себя достойно христианско
го звания, о чем к исполнению и послан указ (на полях пометка: «исполн<ен> 15 я
нв<аря> № 269». Ц П.Б.) благочинному первой половины Казанских гор
одских церквей, протоиерею Петропавловского собора Петру Малову».
Протокол подписан 13 января 1888 года. С этого момента Алексей Пешков вступае
т с церковью в бурные отношения, которые, без сомнения, оказали влияние на
всю его жизнь. Но прежде задумаемся о самом этом документе. На современны
й взгляд, он производит туманное впечатление. Какой-то осколок непонятн
ой цивилизации. В самом деле: «цеховой Алексей Максимов Пешков», да еще и н
е местный, да еще и не своим прямым делом занимающийся, по каким-то причин
ам вздумал себя застрелить. Ну и что такого?! Одним «самострельщиком» бол
ьше, одним меньше. Сколько народу ежедневно приезжало в Казань и уезжало
из нее. Сколько людей умирали, и сколько из них неестественной смертью. Пи
негин в книге «Казань в ее прошлом и настоящем» приводит печальную стати
стику самоубийств в Казани и губернии в целом. На 100 самоубийств в губерни
и в целом 34,5 приходилось на Казань. Это и понятно: город, много пьяниц, босяк
ов, наконец Ц студентов и вообще «умственной» молодежи, вроде Латышевой
и Пешкова. В период с 1882 по 1888 год, пишет Пинегин, в Казани было: самоубийц Ц м
ужчин 77, женщин 54; умерших от пьянства Ц мужчин 120, женщин 28. Мужчины чаще «опи
вались», чем кончали с собой (быть может, из-за того же пьянства), женщины Ц
наоборот. Пинегин с грустью называет это «темной стороной жизни Казани»
.
Но при этом только номерных документов по поводу поступка Алеши Пешкова
было подписано четыре! Это те, о которых мы знаем. Смотритель земских заве
дений общественного призрения по обязанности доносит о Пешкове в духов
ную консисторию. Тотчас собирается синклит из двух протоиереев и просто
иереев, двух настоятелей и двух священников. Они выносят постановление о
предании юноши епитимий. Непосредственным вразумлением должен Ц и сно
ва по обязанности Ц заняться священник его прихода по месту жительства
. Если бы земский смотритель со слов врачей сообщил, что Пешков пребывает
в психическом расстройстве, дело бы усложнилось. Самоубийство (или попыт
ка) в состоянии помешательства могло рассматриваться не как духовное пр
еступление, а как несчастный случай. Но Пешков в записке как будто специа
льно указал, что он в «здравом уме».
Можно по-разному отнестись к этому документу. Понятно, что это Ц Система
. Закон. Правило Святого Тимофея, архиепископа Александрийского, о самоу
бийцах было принято еще в четвертом веке и неуклонно исполнялось правос
лавной церковью. Самоубийц не хоронили на православных кладбищах, а на в
ыживших накладывали епитимью. Епитимья не наказание, а воспитание. Она м
огла выражаться в более продолжительных молитвах, в усиленном посте, в п
аломничестве… Форму епитимьи и продолжительность ее назначал духовник
или приходской священник. В данном случае Петр Малов.
Можно воскликнуть: негодяи! сатрапы! духовные инквизиторы! бедный юноша
запутался сам в себе, чуть не убил себя, а его еще и подвергают суду! лезут в
душу с бюрократическими законами! Именно так, без сомнения, воспринимала
обязательные указы духовной консистории радикально настроенная казан
ская молодежь. Именно так воспринял ее и виновник этого дела.
Получив от полиции постановление консистории, Алеша отказался идти на п
окаяние к Малову. Тогда Пешкову пригрозили привести его силой, но в резул
ьтате привели уже не в приходскую церковь, а в Феодоровский монастырь. Эт
о было сделано ввиду особого случая. Ведь духовный преступник упорствов
ал в своей гордыне, а кроме того, нанес оскорбление церкви.
Сам Горький в письме к И.А.Груздеву вспоминал так:
«Постановление суда Духовной консистории было сообщено мне через поли
цию, и был указан день, час, когда я должен явиться к протоиерею Малову для
того, чтоб выслушать благопоучения, кои он мне благопожелает сделать. Я с
казал околоточному надзирателю, что к Малову не пойду, и получил в ответ: «
Приведем на веревочке». Эта угроза несколько рассердила меня, и, будучи в
ту пору настроен саркастически, я написал и послал Малову почтой стихи, к
оторые начинались как-то так:

Попу ли рассуждать о пуле?

Через несколько дней студент Дух<овной> академии диакон Карцев сообщил м
не, что протопоп стихи мои получил, рассердился и направил их в Дух<овную>
консисторию и что, вероятно, мне «попадет за них». Но Ц не попало, и лишь ве
сною, в селе Красновидове, урядник предъявил мне бумагу Дух<овной> консис
тории, в которой значилось, что я отлучен от церкви на семь лет».
Это письмо написано не ранее 1929 года. Возможно, Горький еще не знал, что в 1928 г
оду в Казани вышла книга местного краеведа Н.Ф.Калинина «Горький в Казан
и. Опыт литературно-биографической экскурсии». Но в любом случае, в 1934 году
Горький уже знал об этой книге, читал ее и потому описал свое отлучение от
церкви в письме к тому же Груздеву гораздо более подробно.
«Правильнее, пожалуй, будет сказать, что меня не судили, а только допрашив
али, и было это не <в> Духовной консистории (как написал И.А.Груздев. Ц
П.Б), а в Феодоровском монастыре. Допрашивал иеромонах, «белый»
священник, а третий Ц Гусев, проф<ессор> Казанск<ой> дух<овной> академии. Он
молчал, иеромонах сердился, поп уговаривал. Я заявил, чтоб оставили меня в
покое, а иначе я повешусь на воротах монастырской ограды».
Только после всех этих фактов становится понятным довольно темный моме
нт в биографии юного Пешкова, его «отлучение» от церкви. Ведь как громко з
вучит: отлучение от церкви! На семь лет! Впрочем, в том же письме к Груздеву
Горький пишет: «…в 96 г. протоиерей Самар<ского> собора Лаврский, Ц «друг До
бролюбова», называл он себя, Ц сообщил мне, пред тем, как венчать с Е<Катер
иной> П<авловной>, что срок отлучения давно истек, ибо отлучен я был на четы
ре года». Но все равно. Отлучен! Раньше Толстого!
Илья Груздев в книге «Горький и его время» иронизирует над профессором Д
уховной академии Гусевым: «Какого рода был этот профессор, можно судить
по тем брошюрам, которыми он наводнял Казань: «Необходимость внешнего Бо
гопочтения», «О клятве и присяге», «Религиозность Ц опора нравственнос
ти» и т. п.».
Александр Федорович Гусев родился в 1842 году. В то время, когда Пешков жил в
Казани, он служил профессором апологетики христианства в Духовной акад
емии и был автором множества книг и статей: «Дж.Ст.Милль как моралист» (1875 г
.), «О Конте» (1875 г.), «Христианство в его отношении к философии и науке» (1885 г.), «Н
еобходимость внешнего благочестия (против Л.Н.Толстого)» (1890 г.), «Л.Н.Толсто
й, его исповедь и мнимо-новая вера» (1886Ц 1890 гг.), «Нравственный идеал буддизм
а в отношении к христианству» (1874 г.), «Нравственность как условие истинной
цивилизации и специальный предмет науки (Разбор теории Бокля)» (1874 г.), «Зав
исимость морали от религиозной или философской метафизики» (1886 г.) и др.
Из этого внушительного списка ясно, что цехового Пешкова, сироту без опр
еделенного места жительства, нахамившего (увы, это так!) в не очень остроум
ной форме пожилому протоиерею, настоятелю «половины казанских церквей
», «допрашивал» не самый последний в городе человек. Младший брат Гусева,
Федор Федорович Гусев, читал курс философии в Киевской духовной академи
и. Его сочинения Ц «Изложение и критический разбор нравственного учени
я Шопенгауэра», «Теистическая тенденция в психологии Фихте младшего и У
льрици» Ц тоже не оставляют сомнения в эрудиции их автора.
Что касается работы А.Ф.Гусева о «внешнем благочестии», направленной про
тив ереси Л.Н.Толстого, это действительно не лучшее из его сочинений. Одна
ко необходимость «наводнять» такими брошюрами Казань, очевидно, была. И
тому свидетель сам Горький. Именно он в «Моих университетах» вспоминает
о появлении в Казани «толстовца», который произвел на Пешкова очень плох
ое впечатление.
Насколько серьезно было противостояние церкви и Толстого, можно судить
по дневниковым записям отца Иоанна Кронштадтского:
«6 сентября. Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему все
х еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы, Кот
орую он похулил ужасно и хулит. Возьми его с земли Ц этот труп зловонный,
гордостию своею посмрадивший всю землю. Аминь».
Этот дневник Иоанна Кронштадтского не был предназначен для печати и впе
рвые опубликован недавно. Запись от 6 сентября (накануне дня рождения и юб
илея Толстого, которому 8 сентября 1908 года должно было исполниться восемь
десят лет, это событие широко отмечали в России и во всем мире) сделана в 9 ч
асов вечера. По сути, это вечерняя молитва, где отец Иоанн просит Бога о ск
орейшей кончине другого человека. Это кажется невероятным, но до такой с
тепени новая вера Толстого «взрывала» церковь.
В Феодоровском монастыре Пешкова не допрашивали, а уговаривали раскаят
ься, принести извинения оскорбленному протоиерею и принять епитимью. Ал
ексей упорствовал, тем самым загоняя всех в тупик. В сущности, за написанн
ые стихи он мог подлежать и гражданскому наказанию, вплоть до телесного.
Тем более что Пешков уже был под подозрением полиции.
Угроза повеситься в монастырской ограде стала, по-видимому, последней к
аплей в чаше терпения духовных лиц. Та мера наказания, которую избрали он
и, для Алексея была пустяком. На полученную уже в Красновидове бумагу об «
отлучении» Пешков откликнулся опять же ехидными стихами:

Только я было избавился от бе
д,
Как от церкви отлучили на семь лет!
Отлучение, положим, не беда,
Ну, а все-таки обидно, господа!
В лоне церкви много всякого зверья,
Почему же оказался лишним я?

Представьте себе огромный полиэтнический город, в котором невероятно с
ильна православная духовная миссия, потому что это город в прошлом татар
ский, мусульманский. Огромное множество церквей, академия, семинария, ко
нсистория. И вот в этой массе духовных преступников Ц убийц, воров, прелю
бодеев, вероотступников Ц точно Божий глаз обращается на юного Пешкова
. Какая вокруг него свистопляска! Газета «Волжский вестник» помещает об
этом сообщение:
«Покушение на самоубийство. 12 декабря, в 8 часов вечера, в Подлужной улице, н
а берегу реки Казанки, нижегородский цеховой Алексей Максимов Пешков 32 л
ет (газетчик переврал, Алексею было лишь 19 лет. Ц П.Б.) выстрелил
из револьвера в левый бок» и т.д.
Задействованы журналисты, доктора, земский смотритель, протоиереи, свящ
енники, профессор Духовной академии, монахи. А до этого еще и сторож-татар
ин, пристав, околоточный. Секретари, написавшие все эти бумаги.
До какой же степени ценилась единичная жизнь и душа человеческая в Росси
и в эпоху «свинцовых мерзостей жизни»! Насколько внимательной к единичн
ой личности была эта Система. Да, громоздкая, да, грубоватая. Да, не учитыва
вшая, что только что отошедшего от шока молодого человека нельзя вести в
церковь «на веревочке». Но это была Система, в которой каждый человек был
ценен и за каждым наблюдало «государево око».
Сегодня самоубийцу отвезут в морг или в больницу, и никто в городе об этом
не узнает.
Структуру имперской Системы простодушно разъяснил Пешкову городовой Н
икифорыч, позвавший Алешу «в гости»:
«Ц Незримая нить Ц как бы паутинка Ц исходит из сердца его императорс
кого величества государя-императора Александра Третьего и прочая, Ц п
роходит она сквозь господ министров, сквозь его высокопревосходительс
тво губернатора и все чины вплоть до меня и даже до последнего солдата. Эт
ой нитью все связано, все оплетено, незримой крепостью ее и держится на ве
ки вечные государево Царство. А полячишки, жиды и русские подкуплены хит
рой английской королевой, стараются эту нить порвать, где можно, будто бы
они Ц за народ!»
В Казани Алексей почувствовал на себе сильную руку этой империи, которая
приказывала ему (и всей интеллигенции) «не озорничать». Это простодушно
выразила деревенская девочка в романе «Жизнь Клима Самгина»: «Зачем вы о
зорничаете?»
Алеша Пешков после попытки самоубийства именно «озорничал». Скорее все
го, в Феодоровском монастыре церковь искала последней возможности конт
акта с ним, и как знать, окажись на его пути другие священники, сложись ина
че некоторые обстоятельства, и из Пешкова выскочил бы его «черт».
Возможно, он даже стал бы монахом. Хотя навряд ли.
Из «Практического руководства при отправлении приходских треб» священ
ника отца Н.Сильченкова читаем «Правило о епитимий»: «Все люди светского
звания, присуждаемые к церковному покаянию, проходят сие покаяние под н
адзором духовных их отцов, исключая тех епитимийцев, прохождение которы
ми епитимий на месте оказалось безуспешным и которые посему подлежат за
ключению в монастыри».
Вот о чем Пешкова «упрашивали» в монастыре. Понести монастырское покаян
ие. Искупить двойной грех: попытку наложения на себя рук и неприличный по
ступок в отношении священника. Вот почему он пригрозил им, что повесится
«в ограде монастыря». Если они его запрут.
Пешков отделался малым из возможных наказаний. Скорее всего, его отлучил
и от церкви (то есть наложили епитимью, состоящую во временном отлучении
от причастия Святых Тайн) действительно на четыре года, как сказал ему об
этом при его венчании с Е.П.Волжиной самарский батюшка.
Согласно «Правилам о епитимий», это церковное наказание назначается «о
тступникам от веры, судя по обстоятельствам, побудившим их на то», на срок
от четырех лет «до самой смерти». Все гражданские права у Пешкова сохран
ялись. Через восемь лет, венчаясь в самарском храме с Екатериной Павловн
ой Волжиной, он формально вернулся в лоно православной церкви. И никогда
потом церковь не отлучала его, как отлучила Толстого Ц до самой смерти и
ли до раскаяния, ибо великий писатель «явно пред всеми отрекся от вскорм
ившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою лит
ературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в
народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердца
х людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную,
которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка
была Русь святая» (из «Определения Святейшего Синода от 20Ц 23 февраля 1901 г. №
557 с посланием верным чадам Православной Греко-Российской Церкви о графе
Льве Толстом». Ц П.Б.).
Казалось бы, в сравнении с отлучением Толстого вопрос о временном отлуче
нии (епитимьи) молодого Пешкова маловажный.
Но это не так. В 1888 году будущий великий писатель сделал окончательный выб
ор. Отныне он жил вне церковных стен. Не «возле церковных стен», как В.В.Роз
анов, а вне их. Это было его самовольное «отлучение» Ц навсегд
а. Что это означало в духовном плане? Об этом пишет священномученик Влади
мир (Богоявленский), митрополит Киевский и Галицкий, в книге «Об анафеме, и
ли церковном отлучении»: «Внутренняя сущность последнего (отлучения. Ц
П.Б.) состоит в том, что оно подвергает грешника, и без того разо
бщенного с Богом, еще большей опасности и к одному его несчастию прилага
ет новое несчастие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40