Не говоря уже об этической стороне вопроса. Кем надо быть, чтобы обречь на умирание целую расу?
– Политиком? – попытался угадать я.
– Скорее, сумасшедшим, – сказал Федерик. – Эльфы пустили людей на свой континент. Разрешили строить города, возделывать поля, охотиться. Вели себя, как радушные хозяева, встречавшие дорогих гостей. А гости вдруг решились на убийство?
– Но что было бы с людьми в перспективе, если эльфы бы остались хозяевами континента и дальше? – спросил я.
– Кто знает? Я не буду врать. Конечно, в те времена все было не так благостно, как я только что описал, – сказал Федерик. – Были локальные стычки, без которых не обходится при столкновении двух разных культур. Но я думаю, что в итоге люди и эльфы нашли бы компромисс без большой войны. Эльфы многому научили людей, но они учились и сами. Когда человеческие корабли пристали к южному побережью Вестланда, у эльфов не было животноводства. А сельское хозяйство существовало на зачаточной стадии. Зато теперь на Зеленых Островах зеленеют луга и пасутся стада.
– Разве люди не чувствовали себя неполноценными при эльфах? – спросила Карин.
– С чего это? – удивился Ромарик.
– Ну, эльфы живут дольше, более искусны…
– Ты чувствуешь себя неполноценной в моем обществе? – спросил Ромарик. – Мне триста двадцать семь лет. Я могу создавать механизмы, устройство которых ты не в состоянии даже представить. Я жил до твоего рождения, и, возможно, буду жить после твоей смерти. На тебя не давит мое могущество, девочка?
– Нет, – сказала Карин.
– Почему? Потому что я ниже ростом?
Карин покраснела от смущения. Впервые я видел своего телохранителя в таком состоянии.
– Я открою тебе секрет, девочка, – сказал Ромарик. – Ты не выше меня, а я не выше тебя. И неважно, кто сколько лет и зим оставил за своей спиной, и сколько кому их еще осталось. Потому что все мы живем в настоящем, здесь и сейчас, и настоящее у нас одно на всех. Это ведь всего лишь один миг – настоящее. Мы разные, а он один.
– Трое стариков взялись поучать молодежь, – улыбнулся в бороду Сегерик. – Мы действительно разные, король. Мы рассуждаем о жизни, а они просто живут.
– Никакой субординации, – вздохнул Ромарик. – Я – твой король, а ты разговариваешь со мной, как со своим приятелем. Может быть, нам тоже стоит поучиться кое-чему у людей и взяться за укрепление вертикали власти?
– Только не забудь перевернуть всю пирамиду со скидкой на наши жизненные условия, – посоветовал своему королю Сегерик. – То, что у них на поверхности находится наверху, нам стоит закопать поглубже.
– Пора отменять эту демократию, – сказал Ромарик. – Совсем королей уважать перестали.
После ужина разобравшийся с делами Колин проводил нас с Карин в местный арсенал, чтобы мы могли выбрать себе оружие. Я сразу присмотрел себе короткий меч. Не люблю я длинные мечи – вечно в ногах путаются.
Карин выбирала долго и обстоятельно, брала мечи в руки, делала выпады и финты, пробовала баланс. Когда я уже начал скучать, она подобрала себе пару клинков, а также повесила на пояс короткий кинжал.
Потом Ромарик отсыпал мне сотню золотых из своих запасов, мы попрощались с Колином и Сегериком, погрузились в паровой автомобиль, наш кучер дернул за какой-то рычаг, машины вздрогнула, издала дикий рев, выпустила кучу дыма и поехала вслед за колонной Ромарика.
Познакомившись с автомобилем поближе, я подумал, что Ромарик большой оптимист. Хоть эту штуковину и не надо кормить, во всем остальном лошадь могла дать ей сто очков вперед.
Главными недостатками данного способа передвижения были:
Почти отсутствующая плавность хода. Колеса передавали нашим седалищам все неровности дороги. Для того, чтобы постоянно пользоваться автомобилями, нужно покрыть все тракты специальным дорожным составом, о котором говорил Ромарик.
Шум был невыносим. Привыкнуть к нему было невозможно, разговаривать в автомобиле – тоже. Уже через несколько минут подобного путешествия мне показалось, что я оглох на всю жизнь.
Сиденья были неудобные, но в принципе их можно доработать. Железным стульям, обитым кожей, явно не хватало подлокотников и подголовников. Кстати пришлись бы и ремни безопасности, крепящие пассажиров к их местах. Когда колеса телеги попадали в большие выбоины, мы чуть ли не вываливались из нее на дорогу.
Что-то надо делать с дымом. Дым от нашего автомобиля терялся где-то сзади, но поскольку мы ехали в самом хвосте колонны, нам приходилось нюхать дым всех автомобилей, которые ехали спереди. Думаю, что при большом распространении автомобилей и на поверхности могут возникнуть схожие проблемы.
Сложность управления. С лошадью все понятно – сел и поехал. В процессе езды можно отпустить поводья и даже дремать в седле. С автомобилем такой номер не пройдет, даже если не принимать во внимание его адский грохот. Управляющий транспортным средством гном постоянно дергал какие-то рычаги, нажимал на кнопки и крутил круглую штуковину, которую называл «баранкой». Думаю, каждому, кто захочет сесть на место кучера такой повозки, сначала предстоит несколько месяцев поучиться ей управлять. Я бы даже экзамены ввел. На право управления транспортным средством повышенной опасности.
По мелочи набегало еще кое-чего, но основные свои претензии я уже изложил. В общем, пока Ромарик не придумал свои существенные доработки, я выбираю лошадь.
Глава восемнадцатая,
в которой главные герои покидают подземелья и почти сразу же подвергаются очередному нападению
– Хорошо! – сказал я. – Солнце, небо, деревья, ветер, свежий воздух… Как мне всего этого не хватало.
– И тишина, – добавила Карин. – Не знаю, как у тебя, красавчик, а у меня от этих автомобилей до сих пор стоит гул в ушах.
Вчера мы расстались с Ромариком и его свитой, и наш автомобиль свернул в туннель, ведущий наружу. Еще каких-то пять-шесть часов мучений, и кучер высадил нас у контрольно-пропускного пункта.
Это был выход из подземелья, не предназначенный для купцов с поверхности. Скорее, гномы держали его в качестве запасного варианта на крайний случай. Им очень давно никто не выходил, и шести стражникам стоило большого труда провернуть механизм, открывающий тяжелые створки стоявших без использования ворот.
И вот мы снова на поверхности.
– И как гномы всю жизнь проводят в своих подземельях? – вздохнула Карин.
– Сила привычки, должно быть, – сказал я.
– Зато коротышки показали себя неплохими костоправами, – сказала Карин. – Они не только вылечили мне ногу и простреленное плечо, но и умудрились избавить мое тело от старых шрамов, а их было совсем не мало, черт побери. Я чувствую себя…неважно, на сколько именно лет. Что еще они мне восстановили? Может быть, я теперь снова девочка?
– Э… хм… э… – сказал я. Есть ситуации, когда люди краснеют до корней волос. Боюсь, что я не отношусь к их числу. У меня покраснели и волосы. – Э… хрмпф… Я не выяснял такие подробности, но сомневаюсь…
– Это была просто шутка, красавчик, – сказала Карин, еле сдерживая хохот. – Этот вопрос совсем не требовал ответа. По крайней мере, серьезного ответа.
И она все-таки рассмеялась, а я в который раз почувствовал себя дураком.
Общение с женщинами не входило в курс моего обучения.
Предполагалось, что люди моего возраста способны решить эту проблему самостоятельно. Интересно, как это у них получается?
Письменные пособия существуют по всем предметам, кроме тех, которые действительно необходимы. Есть книге по истории, философии и культуре. Есть магические гримуары. Есть книги, на страницах которых изложено, как убивать других людей, и к этим статьям даже прилагаются иллюстрации.
Человек, который напишет книгу, которая поможет мужчинам хотя бы на шаг приблизиться к пониманию женщин, огребет немереные деньги и оставит свое имя в веках.
Я не умею общаться с женщинами. Всех моих способностей хватает только на то, чтобы поддерживать светскую беседу в течение пятнадцати минут. Еще я могу читать им лекции по магии или истории. Но не более того.
Полагаю, что основы этого умения закладываются в детском возрасте. То есть, сначала ты дружишь с девочками, еще не замечая разницы между полами, потом ты взрослеешь, видя, как взрослеют и девочки, ты превращаешься в мужчину, они превращаются в женщин, и поскольку это происходит постепенно и на твоих глазах…
Не знаю. У меня слишком мало фактов, чтобы выстраивать стройные теории. Я не знаю, как это происходит с нормальными людьми. Будучи приемным сыном высокорожденного дворянина и учеником чародея, мне поневоле приходилось поддерживать дистанцию со своими сверстниками обоих полов. И чем старше я становился, тем сильнее вырастала эта дистанция.
В детстве мои опекуны дозволяли мне играть с другими детьми. Но родители других детей не приходили от этой идеи в восторг. Сын барона, которого с детства готовили к профессии чародея… От такого надо держаться подальше.
Вот все и держались.
Исидро хотел, чтобы я вырос мудрым. Мигель хотел, чтобы я вырос сильным. Дон Диего просто хотел, чтобы я поскорее вырос. На мои личные чувства всем было наплевать.
Может быть, именно поэтому я с ними и расстался.
Чародеи – не рыцари в сверкающих доспехах, и не притягивают повышенного женского внимания. А если бы даже и притягивали, я все равно бы не знал, что мне с этим вниманием делать.
Я не знаю, когда именно понял, что Карин привлекает меня, как женщина. И я даже не был уверен, что она меня привлекает. Я имею в виду, если бы вы выросли в пустыне, откуда бы вы знали, как выглядит вода?
Правда, если бы вы не знали, как выглядит вода, вы бы просто не выросли. Даже в пустыне.
Ну, вы понимаете, что я имел в виду этой метафорой.
Случайные прикосновения Карин будили во мне чувственные ощущения, которых я ранее не испытывал. Но я никогда в жизни не проводил столько времени бок о бок с представительницей противоположного пола, исключая только мою кормилицу. Может быть…
Я не знаю.
Не знаю, как называется это чувство. Не знаю, что мне с этим делать и стоит ли делать с этим хоть что-нибудь. Зато я точно знаю одно – мне не стоит рассказывать о своих сомнениях Карин.
Она – воин. Она жесткая и решительная, у нее четко расставлены приоритеты и она знает, чего хочет от этой жизни, и что ее абсолютно не интересует.
Мне бы толику ее уверенности.
Мы выбрались из-под земли в районе предгорий, оставив подножие Серых гор в нескольких километрах за своей спиной. Местность была мне незнакома – когда я двигался с юга на север, я воспользовался Перевалом Трехногой Лошади, самым коротким и безопасным путем. Тогда у меня на хвосте не висела туча преследователей, и я мог себе это позволить.
По мере нашего продвижения на юг холмы плавно перетекали в равнину, поросшую лесом, и вечером следующего дня мы оказались по уши в природе.
Контраст по сравнению с подземельями гномов получился разительный. Гномы правы, людям еще долго не придет в голову лезть под горы и пытаться вытряхнуть подземную цивилизацию с насиженных мест.
Теперь мы были укомплектованы для путешествия не в пример лучше. У нас имелись спальные мешки, запасные комплекты одежды, оружие, немного золота и недельный запас продуктов. Свою долю поклажи Карин умудрилась втиснуть в свою сумку, с которой не рассталась даже по ходу наших злоключений под землей. Мне гномы выделили наплечный мешок.
Отдых под землей пошел нам на пользу. Мы залечили свои раны и набрались сил. И то время, которое мы провели у гномов, выгодно отличалось от всего остального путешествия, ибо никто не пытался нас убить.
Увы, как только мы покинули подземное королевство, ситуация изменилось, и течение событий вернулось в свое уже привычное нам русло.
Карин сбила меня с ног подсечкой, и стрела снайпера вонзилась в дерево за моей спиной на высоте моей груди.
Карин откатилась в сторону, закрывшись от стрелка стволом другого дерева. Я тоже постарался убраться с линии выстрела.
Лежа на земле, я формировал подходящее случаю заклинание, одновременно пытаясь отыскать взглядом снайпера. А это явно был снайпер, возможно, тот самый, с которым мы уже имели неудовольствие встречаться по ту сторону гор. По крайней мере, он использовал стрелы с таким же оперением.
Магия бесполезна, если ты не можешь увидеть своего врага. Я переключил свое зрение в инфракрасный режим, подобный тому, которым пользуются драконы. Легче явно не стало. Лес – он и есть лес, он всегда полон мелкой живности, а многочисленные стволы деревьев позволяют спрятаться даже роте солдат.
– Лежи на месте, – коротко приказала Карин, сбросила с плеча сумку и поползла куда-то в лес. На мой непрофессиональный взгляд она двигалась не в ту сторону, но я не счел себя вправе указывать на это специалисту.
Чем дальше, тем больше меня выводила из равновесия эта ситуация с телохранителем. Мне казалось нечестным посылать кого-то рисковать жизнью из-за меня. Интересно, думал бы я так же, если бы моим охранником был мужчина?
Я решил оказать Карин посильную помощь, подставившись еще под один выстрел и заставив снайпера себя обнаружить.
Поскольку я все-таки не такой уж дурак, предварительно я выставил перед собой невидимый силовой щит.
Я поднялся на колени и высунулся из-за дерева.
Мне показалось, что стрела летит прямо мне в левый глаз. Вполне возможно, что именно туда она и летела.
Это было незабываемое ощущение – видеть приближающуюся ко мне смерть, и на мгновение моя душа ушла в пятки. Это длилось не дольше одного удара сердца – в следующий миг стрела ударилась о щит, отскочила от него и упала на покрывающий землю слой перегноя.
Метрах в ста пятидесяти кто-то коротко вскрикнул. Поскольку голос принадлежал не Карин, я подумал, что она обнаружила стрелка раньше, чем он ее.
Обнажив меч и продолжая удерживать перед собой силовую завесу, я бросился крик.
Теперь с той стороны доносился звук схватки. Мечи сталкивались между собой с характерным звоном, который может издавать только очень качественно обработанный металл.
Подобравшись поближе, я испытал желание сунуть свой меч обратно в ножны. Потому что мое присутствие оказалось совершенно бесполезным.
Карин билась двумя подаренными гномом клинками, стрелок защищался мечом и коротким кинжалом. Движения бойцов были так быстры, что я не успевал их отслеживать. По общепринятым стандартам я мог считаться совсем не плохим фехтовальщиком, но этим двоим я и в подметки не годился. Любой из них был способен нашинковать меня в фарш быстрее, чем я успел бы моргнуть.
На мой взгляд, это был редкий случай, когда силы опытных фехтовальщиков оказались равны, а случается такое крайне редко.
Обычно равны между собой только дилетанты – оба одинаково ничего не умеют. Когда боец выходит на профессиональный уровень подготовки, такого случиться не может в принципе. Ибо каждый из них прошел свой путь по общей дороги к совершенству, и любой лишний сантиметр этого пути обычно оказывается решающим.
Бои профессионалов никогда не длятся долго. Один просчет, одна мелкая, почти незаметная ошибка, одно не слишком удачное движение, любой, даже самый незначительный внешний фактор, и лучше подготовленный боец берет верх над тем, кто оказался хотя бы чуточку меньше подготовлен.
Но иногда, очень редко, случается и такое, что одно предельное мастерство сталкивается в бою с другим.
Когда совершенство сталкивается с совершенством, нам, серым и убогим, остается только скромно курить в стороне. Я не мог вмешаться в бой и оказать Карин помощь, хотя желание было безмерным. Но противники передвигались так быстро, что я не мог направить на снайпера ни своего клинка, ни заклинания.
Тридцать секунд. Минута. Две.
Это было невероятно.
Высекаемые при ударах искры падали на землю дождем. Ноги бойцов танцевали на опавших листьях стремительный и грациозный танец. Мечи двигались так быстро, что в какой-то момент становились невидимыми.
Вдруг Карин вскрикнула и упала на одно колено. Я поднял свой клинок, чтобы придти ей на помощь, но это было излишне.
Ее противник отшатнулся, выронив меч. Мгновением позже я разглядел, что он уронил меч вместе со своей правой рукой, отсеченной по локоть.
Самое странное – на лице стрелка не было боли или ужаса. Я не сразу понял, что означает выражение его искаженной физиономии, а когда понял…
Это было изумление.
Крайняя его степень.
– Не может быть, – выдохнул снайпер. – Ты всего лишь…
– Женщина, – сказала Карин и вонзила меч ему в грудь.
– … человек, – поправил он, падая на землю.
Для надежности Карин перерезала снайперу горло. Жестокость?
Вряд ли. За последние недели я пересмотрел свое мнение относительно того, что является поистине жестоким, а что вызвано насущной необходимостью.
Карин молча вытерла свой меч об одежду мертвого снайпера и вложила оружие в ножны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Политиком? – попытался угадать я.
– Скорее, сумасшедшим, – сказал Федерик. – Эльфы пустили людей на свой континент. Разрешили строить города, возделывать поля, охотиться. Вели себя, как радушные хозяева, встречавшие дорогих гостей. А гости вдруг решились на убийство?
– Но что было бы с людьми в перспективе, если эльфы бы остались хозяевами континента и дальше? – спросил я.
– Кто знает? Я не буду врать. Конечно, в те времена все было не так благостно, как я только что описал, – сказал Федерик. – Были локальные стычки, без которых не обходится при столкновении двух разных культур. Но я думаю, что в итоге люди и эльфы нашли бы компромисс без большой войны. Эльфы многому научили людей, но они учились и сами. Когда человеческие корабли пристали к южному побережью Вестланда, у эльфов не было животноводства. А сельское хозяйство существовало на зачаточной стадии. Зато теперь на Зеленых Островах зеленеют луга и пасутся стада.
– Разве люди не чувствовали себя неполноценными при эльфах? – спросила Карин.
– С чего это? – удивился Ромарик.
– Ну, эльфы живут дольше, более искусны…
– Ты чувствуешь себя неполноценной в моем обществе? – спросил Ромарик. – Мне триста двадцать семь лет. Я могу создавать механизмы, устройство которых ты не в состоянии даже представить. Я жил до твоего рождения, и, возможно, буду жить после твоей смерти. На тебя не давит мое могущество, девочка?
– Нет, – сказала Карин.
– Почему? Потому что я ниже ростом?
Карин покраснела от смущения. Впервые я видел своего телохранителя в таком состоянии.
– Я открою тебе секрет, девочка, – сказал Ромарик. – Ты не выше меня, а я не выше тебя. И неважно, кто сколько лет и зим оставил за своей спиной, и сколько кому их еще осталось. Потому что все мы живем в настоящем, здесь и сейчас, и настоящее у нас одно на всех. Это ведь всего лишь один миг – настоящее. Мы разные, а он один.
– Трое стариков взялись поучать молодежь, – улыбнулся в бороду Сегерик. – Мы действительно разные, король. Мы рассуждаем о жизни, а они просто живут.
– Никакой субординации, – вздохнул Ромарик. – Я – твой король, а ты разговариваешь со мной, как со своим приятелем. Может быть, нам тоже стоит поучиться кое-чему у людей и взяться за укрепление вертикали власти?
– Только не забудь перевернуть всю пирамиду со скидкой на наши жизненные условия, – посоветовал своему королю Сегерик. – То, что у них на поверхности находится наверху, нам стоит закопать поглубже.
– Пора отменять эту демократию, – сказал Ромарик. – Совсем королей уважать перестали.
После ужина разобравшийся с делами Колин проводил нас с Карин в местный арсенал, чтобы мы могли выбрать себе оружие. Я сразу присмотрел себе короткий меч. Не люблю я длинные мечи – вечно в ногах путаются.
Карин выбирала долго и обстоятельно, брала мечи в руки, делала выпады и финты, пробовала баланс. Когда я уже начал скучать, она подобрала себе пару клинков, а также повесила на пояс короткий кинжал.
Потом Ромарик отсыпал мне сотню золотых из своих запасов, мы попрощались с Колином и Сегериком, погрузились в паровой автомобиль, наш кучер дернул за какой-то рычаг, машины вздрогнула, издала дикий рев, выпустила кучу дыма и поехала вслед за колонной Ромарика.
Познакомившись с автомобилем поближе, я подумал, что Ромарик большой оптимист. Хоть эту штуковину и не надо кормить, во всем остальном лошадь могла дать ей сто очков вперед.
Главными недостатками данного способа передвижения были:
Почти отсутствующая плавность хода. Колеса передавали нашим седалищам все неровности дороги. Для того, чтобы постоянно пользоваться автомобилями, нужно покрыть все тракты специальным дорожным составом, о котором говорил Ромарик.
Шум был невыносим. Привыкнуть к нему было невозможно, разговаривать в автомобиле – тоже. Уже через несколько минут подобного путешествия мне показалось, что я оглох на всю жизнь.
Сиденья были неудобные, но в принципе их можно доработать. Железным стульям, обитым кожей, явно не хватало подлокотников и подголовников. Кстати пришлись бы и ремни безопасности, крепящие пассажиров к их местах. Когда колеса телеги попадали в большие выбоины, мы чуть ли не вываливались из нее на дорогу.
Что-то надо делать с дымом. Дым от нашего автомобиля терялся где-то сзади, но поскольку мы ехали в самом хвосте колонны, нам приходилось нюхать дым всех автомобилей, которые ехали спереди. Думаю, что при большом распространении автомобилей и на поверхности могут возникнуть схожие проблемы.
Сложность управления. С лошадью все понятно – сел и поехал. В процессе езды можно отпустить поводья и даже дремать в седле. С автомобилем такой номер не пройдет, даже если не принимать во внимание его адский грохот. Управляющий транспортным средством гном постоянно дергал какие-то рычаги, нажимал на кнопки и крутил круглую штуковину, которую называл «баранкой». Думаю, каждому, кто захочет сесть на место кучера такой повозки, сначала предстоит несколько месяцев поучиться ей управлять. Я бы даже экзамены ввел. На право управления транспортным средством повышенной опасности.
По мелочи набегало еще кое-чего, но основные свои претензии я уже изложил. В общем, пока Ромарик не придумал свои существенные доработки, я выбираю лошадь.
Глава восемнадцатая,
в которой главные герои покидают подземелья и почти сразу же подвергаются очередному нападению
– Хорошо! – сказал я. – Солнце, небо, деревья, ветер, свежий воздух… Как мне всего этого не хватало.
– И тишина, – добавила Карин. – Не знаю, как у тебя, красавчик, а у меня от этих автомобилей до сих пор стоит гул в ушах.
Вчера мы расстались с Ромариком и его свитой, и наш автомобиль свернул в туннель, ведущий наружу. Еще каких-то пять-шесть часов мучений, и кучер высадил нас у контрольно-пропускного пункта.
Это был выход из подземелья, не предназначенный для купцов с поверхности. Скорее, гномы держали его в качестве запасного варианта на крайний случай. Им очень давно никто не выходил, и шести стражникам стоило большого труда провернуть механизм, открывающий тяжелые створки стоявших без использования ворот.
И вот мы снова на поверхности.
– И как гномы всю жизнь проводят в своих подземельях? – вздохнула Карин.
– Сила привычки, должно быть, – сказал я.
– Зато коротышки показали себя неплохими костоправами, – сказала Карин. – Они не только вылечили мне ногу и простреленное плечо, но и умудрились избавить мое тело от старых шрамов, а их было совсем не мало, черт побери. Я чувствую себя…неважно, на сколько именно лет. Что еще они мне восстановили? Может быть, я теперь снова девочка?
– Э… хм… э… – сказал я. Есть ситуации, когда люди краснеют до корней волос. Боюсь, что я не отношусь к их числу. У меня покраснели и волосы. – Э… хрмпф… Я не выяснял такие подробности, но сомневаюсь…
– Это была просто шутка, красавчик, – сказала Карин, еле сдерживая хохот. – Этот вопрос совсем не требовал ответа. По крайней мере, серьезного ответа.
И она все-таки рассмеялась, а я в который раз почувствовал себя дураком.
Общение с женщинами не входило в курс моего обучения.
Предполагалось, что люди моего возраста способны решить эту проблему самостоятельно. Интересно, как это у них получается?
Письменные пособия существуют по всем предметам, кроме тех, которые действительно необходимы. Есть книге по истории, философии и культуре. Есть магические гримуары. Есть книги, на страницах которых изложено, как убивать других людей, и к этим статьям даже прилагаются иллюстрации.
Человек, который напишет книгу, которая поможет мужчинам хотя бы на шаг приблизиться к пониманию женщин, огребет немереные деньги и оставит свое имя в веках.
Я не умею общаться с женщинами. Всех моих способностей хватает только на то, чтобы поддерживать светскую беседу в течение пятнадцати минут. Еще я могу читать им лекции по магии или истории. Но не более того.
Полагаю, что основы этого умения закладываются в детском возрасте. То есть, сначала ты дружишь с девочками, еще не замечая разницы между полами, потом ты взрослеешь, видя, как взрослеют и девочки, ты превращаешься в мужчину, они превращаются в женщин, и поскольку это происходит постепенно и на твоих глазах…
Не знаю. У меня слишком мало фактов, чтобы выстраивать стройные теории. Я не знаю, как это происходит с нормальными людьми. Будучи приемным сыном высокорожденного дворянина и учеником чародея, мне поневоле приходилось поддерживать дистанцию со своими сверстниками обоих полов. И чем старше я становился, тем сильнее вырастала эта дистанция.
В детстве мои опекуны дозволяли мне играть с другими детьми. Но родители других детей не приходили от этой идеи в восторг. Сын барона, которого с детства готовили к профессии чародея… От такого надо держаться подальше.
Вот все и держались.
Исидро хотел, чтобы я вырос мудрым. Мигель хотел, чтобы я вырос сильным. Дон Диего просто хотел, чтобы я поскорее вырос. На мои личные чувства всем было наплевать.
Может быть, именно поэтому я с ними и расстался.
Чародеи – не рыцари в сверкающих доспехах, и не притягивают повышенного женского внимания. А если бы даже и притягивали, я все равно бы не знал, что мне с этим вниманием делать.
Я не знаю, когда именно понял, что Карин привлекает меня, как женщина. И я даже не был уверен, что она меня привлекает. Я имею в виду, если бы вы выросли в пустыне, откуда бы вы знали, как выглядит вода?
Правда, если бы вы не знали, как выглядит вода, вы бы просто не выросли. Даже в пустыне.
Ну, вы понимаете, что я имел в виду этой метафорой.
Случайные прикосновения Карин будили во мне чувственные ощущения, которых я ранее не испытывал. Но я никогда в жизни не проводил столько времени бок о бок с представительницей противоположного пола, исключая только мою кормилицу. Может быть…
Я не знаю.
Не знаю, как называется это чувство. Не знаю, что мне с этим делать и стоит ли делать с этим хоть что-нибудь. Зато я точно знаю одно – мне не стоит рассказывать о своих сомнениях Карин.
Она – воин. Она жесткая и решительная, у нее четко расставлены приоритеты и она знает, чего хочет от этой жизни, и что ее абсолютно не интересует.
Мне бы толику ее уверенности.
Мы выбрались из-под земли в районе предгорий, оставив подножие Серых гор в нескольких километрах за своей спиной. Местность была мне незнакома – когда я двигался с юга на север, я воспользовался Перевалом Трехногой Лошади, самым коротким и безопасным путем. Тогда у меня на хвосте не висела туча преследователей, и я мог себе это позволить.
По мере нашего продвижения на юг холмы плавно перетекали в равнину, поросшую лесом, и вечером следующего дня мы оказались по уши в природе.
Контраст по сравнению с подземельями гномов получился разительный. Гномы правы, людям еще долго не придет в голову лезть под горы и пытаться вытряхнуть подземную цивилизацию с насиженных мест.
Теперь мы были укомплектованы для путешествия не в пример лучше. У нас имелись спальные мешки, запасные комплекты одежды, оружие, немного золота и недельный запас продуктов. Свою долю поклажи Карин умудрилась втиснуть в свою сумку, с которой не рассталась даже по ходу наших злоключений под землей. Мне гномы выделили наплечный мешок.
Отдых под землей пошел нам на пользу. Мы залечили свои раны и набрались сил. И то время, которое мы провели у гномов, выгодно отличалось от всего остального путешествия, ибо никто не пытался нас убить.
Увы, как только мы покинули подземное королевство, ситуация изменилось, и течение событий вернулось в свое уже привычное нам русло.
Карин сбила меня с ног подсечкой, и стрела снайпера вонзилась в дерево за моей спиной на высоте моей груди.
Карин откатилась в сторону, закрывшись от стрелка стволом другого дерева. Я тоже постарался убраться с линии выстрела.
Лежа на земле, я формировал подходящее случаю заклинание, одновременно пытаясь отыскать взглядом снайпера. А это явно был снайпер, возможно, тот самый, с которым мы уже имели неудовольствие встречаться по ту сторону гор. По крайней мере, он использовал стрелы с таким же оперением.
Магия бесполезна, если ты не можешь увидеть своего врага. Я переключил свое зрение в инфракрасный режим, подобный тому, которым пользуются драконы. Легче явно не стало. Лес – он и есть лес, он всегда полон мелкой живности, а многочисленные стволы деревьев позволяют спрятаться даже роте солдат.
– Лежи на месте, – коротко приказала Карин, сбросила с плеча сумку и поползла куда-то в лес. На мой непрофессиональный взгляд она двигалась не в ту сторону, но я не счел себя вправе указывать на это специалисту.
Чем дальше, тем больше меня выводила из равновесия эта ситуация с телохранителем. Мне казалось нечестным посылать кого-то рисковать жизнью из-за меня. Интересно, думал бы я так же, если бы моим охранником был мужчина?
Я решил оказать Карин посильную помощь, подставившись еще под один выстрел и заставив снайпера себя обнаружить.
Поскольку я все-таки не такой уж дурак, предварительно я выставил перед собой невидимый силовой щит.
Я поднялся на колени и высунулся из-за дерева.
Мне показалось, что стрела летит прямо мне в левый глаз. Вполне возможно, что именно туда она и летела.
Это было незабываемое ощущение – видеть приближающуюся ко мне смерть, и на мгновение моя душа ушла в пятки. Это длилось не дольше одного удара сердца – в следующий миг стрела ударилась о щит, отскочила от него и упала на покрывающий землю слой перегноя.
Метрах в ста пятидесяти кто-то коротко вскрикнул. Поскольку голос принадлежал не Карин, я подумал, что она обнаружила стрелка раньше, чем он ее.
Обнажив меч и продолжая удерживать перед собой силовую завесу, я бросился крик.
Теперь с той стороны доносился звук схватки. Мечи сталкивались между собой с характерным звоном, который может издавать только очень качественно обработанный металл.
Подобравшись поближе, я испытал желание сунуть свой меч обратно в ножны. Потому что мое присутствие оказалось совершенно бесполезным.
Карин билась двумя подаренными гномом клинками, стрелок защищался мечом и коротким кинжалом. Движения бойцов были так быстры, что я не успевал их отслеживать. По общепринятым стандартам я мог считаться совсем не плохим фехтовальщиком, но этим двоим я и в подметки не годился. Любой из них был способен нашинковать меня в фарш быстрее, чем я успел бы моргнуть.
На мой взгляд, это был редкий случай, когда силы опытных фехтовальщиков оказались равны, а случается такое крайне редко.
Обычно равны между собой только дилетанты – оба одинаково ничего не умеют. Когда боец выходит на профессиональный уровень подготовки, такого случиться не может в принципе. Ибо каждый из них прошел свой путь по общей дороги к совершенству, и любой лишний сантиметр этого пути обычно оказывается решающим.
Бои профессионалов никогда не длятся долго. Один просчет, одна мелкая, почти незаметная ошибка, одно не слишком удачное движение, любой, даже самый незначительный внешний фактор, и лучше подготовленный боец берет верх над тем, кто оказался хотя бы чуточку меньше подготовлен.
Но иногда, очень редко, случается и такое, что одно предельное мастерство сталкивается в бою с другим.
Когда совершенство сталкивается с совершенством, нам, серым и убогим, остается только скромно курить в стороне. Я не мог вмешаться в бой и оказать Карин помощь, хотя желание было безмерным. Но противники передвигались так быстро, что я не мог направить на снайпера ни своего клинка, ни заклинания.
Тридцать секунд. Минута. Две.
Это было невероятно.
Высекаемые при ударах искры падали на землю дождем. Ноги бойцов танцевали на опавших листьях стремительный и грациозный танец. Мечи двигались так быстро, что в какой-то момент становились невидимыми.
Вдруг Карин вскрикнула и упала на одно колено. Я поднял свой клинок, чтобы придти ей на помощь, но это было излишне.
Ее противник отшатнулся, выронив меч. Мгновением позже я разглядел, что он уронил меч вместе со своей правой рукой, отсеченной по локоть.
Самое странное – на лице стрелка не было боли или ужаса. Я не сразу понял, что означает выражение его искаженной физиономии, а когда понял…
Это было изумление.
Крайняя его степень.
– Не может быть, – выдохнул снайпер. – Ты всего лишь…
– Женщина, – сказала Карин и вонзила меч ему в грудь.
– … человек, – поправил он, падая на землю.
Для надежности Карин перерезала снайперу горло. Жестокость?
Вряд ли. За последние недели я пересмотрел свое мнение относительно того, что является поистине жестоким, а что вызвано насущной необходимостью.
Карин молча вытерла свой меч об одежду мертвого снайпера и вложила оружие в ножны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31