Шишка у нее есть на темени. Довольно приличная, – подумал Дубравин. – Ударилась при падении, когда потеряла сознание? Может, да, а может, нет. Поди знай… Еще раз проконсультируюсь с доктором. Возможно, ее ударили, чтобы оглушить”– Лейтенанта вы встретили, когда бежали звонить? – спросил майор.– К-когда б-бежала…Алифанова снова начала от волнения слегка заикаться.– Спасибо, Ирина Викторовна, – неожиданно вмешался Драч. – Хватит.Все это время он безмолвно сидел в углу дежурки, хмуро уставившись в пол.– На сегодня хватит.Это он повторил больше для следователя и Дубравина.– Внизу моя машина. Вас, Ирина Викторовна, к ней проводят и отвезут, куда скажете…Дежурная по дому выглядела не лучше Алифановой.Ее морщинистое лицо подергивалось, в глазах блестели слезы, которые она вытирала уголком платка, приподнимая очки.– …Значит, вы присутствовали, когда звонила Новосад?Следователь старался смягчить голос, чтобы немного успокоить старушку.– А как же, а как же… Я завсегда… на вахте. И разговор весь слышала.– Когда Новосад разговаривала, кто-нибудь поблизости был?– Никого, никого не было… Я одна.– И после вы никуда не отлучались?– Что вы! У нас начальство строгое. Проверяет. А как иначе? Бывает, наозоруют парни – здесь почти одни девушки живут, вот они тут и отираются, – кому ответ держать? Знамо, кому – дежурным.– А когда звонила Алифанова, где вы были?– Эта рыженькая? Да вон там, возле окна, на стуле сидела.– Вы не можете вспомнить, кто за это время – между двумя звонками – заходил в дом?– А чего ж, могу…Старушка покосилась на безмолвного Драча и снова перевела взгляд на следователя.– Кто… Значится, так: Оля с пятого этажа, Тамара и Вика с седьмого, еще три девушки, незнакомые мне…Дежурная, подняв глаза на потолок, считала, загибая пальцы:– Марина с дитем – эта на втором этаже. Крошкина…– Минуту… Извините…Следователь быстро записывал фамилии и имена.– Вы что же, всех жильцов в лицо знаете? – спросил Дубравин.– Многих, многих… За полгода примелькались…– Понятно. Продолжайте, пожалуйста.Старушка назвала еще с десяток имен девушек, а также лейтенанта Бойченко.– Это все? – спросил следователь.– Ой, нет!Дежурная всплеснула руками.– Память стала дырявой…Старушка сокрушенно вздохнула.– Мебель новую привозили Маркиным. Это у нас молодожены, со второго этажа. Наташа и муж ее – имени не знаю – и грузчики, все ребята молодые, веселые. Шутили…– Сколько их было?– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Не считала.– Хотя бы приблизительно…– Как будто… человек пять… Нет, точно не помню.– Ладно… И еще: кто за то время покинул дом?– Тут и считать нечего. Тоня с пятого. Крикунова с шестого… И еще какая-то незнакомая девушка.– Всего трое?– Точно, трое.– А мужчина не выходил?– Нет. Не было мужчин…Старушка вышла. Следователь тоже не стал задерживаться: забот на этот вечер у него было вдоволь.– Тэ-эк… Вот как… нас… – сказал подполковник.Он поднялся и подошел к окну.– Белейко работает с жильцами? – спросил он Дубравина.– Да.– Подключайтесь к нему. Я дам еще двух человек из отдела. Их уже вызвали. Должны быть с минуты на минуту. Нужна оперативность. После – в управление. Я буду там.– Слушаюсь, товарищ подполковник.– И вот что, Евгений Тарасович…Дубравин даже вздрогнул от подобного обращения: Драч еще никого в отделе не называл по имени-отчеству.– Вы бросьте эти интеллигентские штучки с переживаниями, – жестко сказал Драч. – В том, что случилось, прежде всего моя вина, как руководителя. Что-то недоучел, чего-то не предусмотрел. А потом уже ваша недоработка. Прокол, прямо скажем. Можно, конечно, найти оправдательные мотивы. Но от этого никому легче не будет. В том числе и нам. Погиб человек – и этим все сказано. Поэтому не будем хлюпать носом, как кисейные барышни. Трудиться и трудиться. Искать. Всего лишь. Убийца от нас не уйдет…У начальника ОУР собрались около двенадцати ночи. Голодных и уставших оперативников ждал сюрприз: Драч приготовил чай и запасся бутербродами.Дубравин с Белейко только переглянулись: подполковник за этот день успел удивить их дважды.– Садитесь. Быстренько… – показал Драч на чайник. – О деле потом. Кстати, – посмотрел он на Дубравина, – как ваши дети?Майор опешил от неожиданности: оказывается, Драчу и это известно!– Звонил соседке, она присмотрит.– Хорошо. Десяти минут, думаю, вам хватит.Драч взглянул на часы и вышел из кабинета…Первым докладывал Белейко:– Жильцов опросили всех. Во время совершения преступления их в доме было немного – все работают в основном до пяти вечера. Из не прописанных обнаружено только четверо: родственники, притом преклонного возраста. Через окна убийца уйти не мог – проверено. В квартирах, расположенных рядом с жилищем Новосад, в это время никого не было.– Тэ-эк… – протянул Драч.И обратился к Дубравину:– Что у вас?– Я разыскал всех, кто помогал Маркиным перевозить мебель. Пятеро молодых ребят, сослуживцы Маркина. Никто из них не поднимался на четвертый этаж, никто не был знаком с Новосад. По работе характеризуются положительно, в нашей картотеке не числятся.– Что говорят криминалисты?– Ничего нового.– Судмедэксперт?…– Задушена, как и предполагалось после внешнего осмотра. И мужчиной – захватом сзади, с очень большой силой. В заключении указано, что даже повреждены шейные хрящи.– Почему мужчиной? Крепкая женщина тоже вполне способна…– Новосад в училище занималась спортивной гимнастикой. Очень сомнительно, чтобы она так просто сдалась. А вот следов борьбы мы не обнаружили. Мало того, она умерла, согласно выводам судмедэкспертов, почти мгновенно.– Тогда, где же этот мужчина? Если верить дежурной, в тот период времени дом никто из мужчин не покидал.– Не знаю, товарищ подполковник. Будем продолжать работу с жильцами, мужского пола прежде всего. Но честно признаться, сомневаюсь в положительном результате. Нет мотивов.– Мотивов… Бывают совершенно непредсказуемые и невероятные с точки зрения здравого смысла и нормальной человеческой логики вещи. Вы бы должны это знать. Что-нибудь украдено?– Похоже, что нет. Деньги, золотые украшения на месте. С одеждой разберусь завтра при помощи Алифановой.– А вы не предполагаете, что Новосад замешана в похищении драгоценностей у Ольховской? И что ее сообщник или сообщница – не будем и этот вариант отбрасывать так сразу – поспешил устранить Новосад по какой-то причине?– Я об этом думал… Видимо, Новосад знала, кому открывает дверь. Замок в квартире без защелки, а соседи в один голос твердят, что незапертой дверь она не оставляла никогда. Впрочем, как и остальные жильцы: в дом иногда заходят сомнительные личности, и не всегда в нормальном состоянии.– Ну что же, резюмирую сказанное вами: выходит так, что убийца просто испарился с места преступления, не оставив даже следов. Конечно же, быть такого не может.– Да… – уныло согласился Дубравин.Из-за усталости и большого нервного напряжения он в этот момент был готов поверить даже в невозможное.– И вот еще что: не напоминает ли вам вся эта история “почерк” некоего незнакомца, который так ловко чистит квартиры?– Товарищ подполковник, это довольно сомнительно. Зачем ему “мокрое” дело? Не тот профиль. К тому же деньги и ценности на месте.– Не знаю, не знаю… – сказал Драч. – Не сработала, как следует, наводка и у него получился прокол. Думал, что в квартире никого нет, открыл отмычками дверь, а там хозяйка.– Он мог просто убежать, – не сдавался майор.– Мог. Но иногда испуганный человек способен на неадекватные поступки. Возможно, вор хотел лишь слегка придушить Новосад, чтобы она потеряла сознание, но не рассчитал силы.– Извините, товарищ подполковник, но эта версия не выдерживает никакой критики, – упрямился Дубравин.– Почему?– Вор такой высокой «квалификации» на мякине не разменивается. В семейном общежитии нет людей зажиточных. А значит, и брать у них нечего. Зачем ему глупый риск?– И то верно… – сказал Драч, немного подумав. – В какой-то мере…Он обеими руками пригладил редеющие волосы темного цвета и поднялся.– На сегодня хватит, – продолжил подполковник устало. – Параллельно с розыском убийцы нужно приложить максимум усилий для обнаружения этого “домушника”. Подчеркиваю, максимум! Ваши аргументы, майор, достаточно вески, но в нашем деле все может быть. Оперативно-розыскные мероприятия по убийству Новосад будете проводить вы, Евгений Тарасович. Вместе со старшим лейтенантом Белейко.– Есть! – отчеканил Белейко.Он просиял – Драч словно прочитал его мысли. Глава 9. СОМНИТЕЛЬНОЕ АЛИБИ Утром Дубравину принесли распечатанный пакет спецпочты с размашистой надписью в углу конверта: “М-ру Дубравину”; ниже – подпись Драча и дата.“Опять из Москвы… – отметил про себя майор, вынув из конверта два листка с печатным текстом. – Федеральный розыск”.– Что там, Евгений Тарасович? – спросил старший лейтенант.Как следует не выспавшийся Белейко за прошедшие сутки несколько подрастерял свой лоск. Его одежда была помятой, а под глазами темнели круги.Он даже не успел дома побриться. И теперь жужжал над ухом Дубравина старой электробритвой, которую он держал в письменном столе на случай аврала.– Слушай, отойди… – поморщился майор. – Голова и так гудит… Купи себе что-нибудь приличное. Сейчас импортных бритв полно. Не очень дорогие и бесшумные.– А ты мне подари… на восьмое марта, – расплылся в улыбке Белейко.– Если ты поменял пол, то вскоре бритва тебе не понадобится, – парировал Дубравин.– Чур тебя!– То-то… Все, умолкни. Не мешай сосредоточиться.И майор принялся с большим внимание читать полученные по спецпочте бумаги.– Ну что там? – не терпелось Белейко.– “Сообщаем, что вор-рецидивист Подпружный С.А., он же Ставкин, по кличке Жареный, – читал Дубравин с нотками радостного возбуждения в голосе, – задержан. При задержании оказал вооруженное сопротивление…” И так далее.– Один в минусе. Уже легче, – прокомментировал сообщение службы федерального розыска Белейко.– Итак, остался Сенька Заика…Дубравин взъерошил волосы.– Других кандидатов пока не наблюдается, – с огорчением констатировал майор.– А если нет? Если кто-то другой?– Не исключено. Тогда мы с тобой останемся у разбитого корыта.– Да, перспектива бодрящая…Белейко попробовал на ощупь плохо выбритые щеки, и в раздражении бросил электробритву в ящик стола. «Ей-ей, отнесу на свалку. Железяка хренова…» – пробормотал он, освежаясь одеколоном.– Но иного варианта у нас пока нет, – сказал Дубравин. – Увы…– Ты хочешь сказать – наиболее вероятного.– Совершенно верно…Майор тяжело вздохнул; и продолжил:– Я перелопатил всю картотеку управления, несколько раз. Звонил в МУР. Проверил практически всех, так сказать, “достойных” клиентов нашей «конторы». Тупик. Из тех, кто не в ИТК, на горизонте только двое – Жареный и Заика.– Теперь один. Но где гарантии, что это именно он? Что не залетный?– Гарантии? Их пока нет. Но есть тут у меня на примете кое-кто…Дубравин открыл сейф и вынул папку с документами.– Посмотри, – нашел он нужный лист.– Хробак Иона Лукич… – начал читать Белейко. – Год рождения… Послушай, Евгений Тарасович, я что-то тебя не пойму. Это же глубокий старик.– А я его в “домушники” и не сватаю. Но по части наводки – это еще нужно посмотреть. Уж очень он смахивает на таинственного старика-“тихоню”, стеклившего окно в обворованной квартире.– Как ты на него вышел?– Паспортный стол плюс наш архив. Проверил мужчин преклонного возраста в том микрорайоне, где были квартирные кражи. А затем в архиве нашел дело Хробака. В 1956 году его взяли с поличным при попытке обворовать сельмаг в одной из окрестных деревень. Свой срок он отмотал, но домой не возвратился – обосновался здесь, в городе.– Ну и что? Его прошлое еще ни о чем не говорит.– Все это так. Есть только одно “но”: по косвенным данным Хробак и Сенька Заика односельчане.– Нужно уточнить, – оживился Белейко.– Вот этим, Бронек, ты и займешься. Прямо сейчас.– А ты куда?– К Алифановой…Примерно через час Дубравин вместе с Алифановой были у двери квартиры Новосад.Рыжеволосая актриса за ночь сильно сдала: румянец на щеках уступил место сероватой белизне, на которой особенно ярко выделялись веснушки, под глазами темнели круги; она была апатичная и какая-то покорная.Заходя в подъезд семейного общежития, где жила ее подруга, Алифанова порылась в сумочке и сунула под язык таблетку валидола.– …Ирина Викторовна, надеюсь, вы достаточно хорошо знаете гардероб Новосад. Посмотрите внимательно, не пропало ли что?– Да… я посмотрю…Алифанова с трудом сдерживала слезы.Дубравин забеспокоился, глядя на нее; актриса поймала его взгляд и постаралась взять себя в руки.Прикусив нижнюю губу, Алифанова прошла вглубь комнаты, ступая едва не на цыпочках, будто боясь потревожить чей-то сон.– Ну как? – с надеждой спросил ее Дубравин, когда она осмотрела вещи.– Кажется… все на месте…Алифанова колебалась.– Вот только…– Что – только?– Может, она в химчистку сдала? Или в починку… Я не вижу здесь ее старое пальто и одно из платьев. И, по-моему, нет саквояжа. Правда, он был далеко не нов; возможно, переехав сюда, Валя его выбросила…Майор был разочарован: старые вещи, кому они нужны?Опечатав дверь квартиры Новосад, он спустился на первый этаж к уже знакомой дежурной, старушке в роговых очках. Она и сегодня была в утренней смене.Дубравин все-таки хотел установить личность третьей девушки, вышедшей из дома во время убийства, что вчера не удалось.Но дежурная и сегодня мало чем порадовала майора: эту девушку она видела впервые.Запомнила дежурная только то, что девушка очень торопилась, едва не бежала. Она куталась в платок, а потому лица не было видно, один нос торчал; в руках у нее была большая сумка.Лишь у выхода, споткнувшись о коврик для ног, неизвестная на миг повернулась лицом к застекленной дежурке, где сидела старушка.Поэтому все, что могла сказать о ее внешности дежурная, вместилось в одном слове: “Симпатичная…”.Попрощавшись с дежурной, майор отправился к Ольховской.О встрече предварительно договариваться не стал. Справившись в театре, он узнал, что актриса приболела и находилась дома.Дубравин хотел, чтобы его визит был внезапным…На удивление, Ольховская вовсе не выглядела больной, только в глазах ее таилась печаль.Видимо, на лице Дубравина она прочла немой вопрос, поэтому объяснила:– Не могу… Не могу работать. Валя перед глазами стоит… За что? Кто?– Если бы мы знали…Расположились они в гостиной: Дубравин – в кресле, Ольховская, закутавшись в плед, – на диване.– …Валя с людьми сходилась трудно. Характер у нее был крутой. Она знала себе цену и никогда, в отличие от некоторых наших коллег, не капризничала в работе, не пыталась утвердить свое “я” самовосхвалениями и унижением других. А ведь актриса она была великолепная. Даже как-то странно звучит – “была”…– Вы говорили, что наиболее близким человеком, после вас и Алифановой, из ее друзей и товарищей был ей…Майор заглянул в свои записи– Был ей артист вашего театра Артур Тихов. Я не ошибся?– Именно так. Мне кажется, они любили друг друга.– Почему – кажется?– Они встречались со студенческой скамьи. И с виду у них отношения и впрямь были, как у влюбленных. Но я-то хорошо знаю историю их взаимоотношений…– Расскажите, пожалуйста.– Знаете, как-то неудобно мне сейчас говорить о Вале что-либо дурное… Хотя, это как посмотреть. Дело в том, что Артур учился в нашей группе. И был… в общем, неравнодушен ко мне. Мы даже встречались некоторое время… Но потом Валя оказалась… ну, скажем, удачливей, и Артур стал уделять больше внимания ей. Тогда мы с Валей поссорились, но вскоре я встретила Владислава, и вновь наши отношения стали дружескими. Так вот, достаточно хорошо зная Валю, ее резкий, взрывной характер, трудно поверить, что она по-настоящему способна полюбить Артура.– Что он собой представляет?– Как вам сказать… Красив, умен, обходителен. Интеллигентный человек в полном смысле этого слова. Правда, очень замкнут. Лишнего слова из него не вытянешь, особенно когда он не в настроении. А вот как артист, увы, большими способностями не отличается. Но это обстоятельство его, похоже, мало волнует. Да в том-то и беда, что Валя, сама талантливая актриса, влюбленная в свою работу, не могла и на дух переносить тех, кто не отдает всего себя театру, а просто отбывает положенное время, вымучивая предложенные по штату роли. А Тихов, как раз из таких. Вот еще почему у меня были сомнения в их полной взаимности. Впрочем, точно не знаю, это мои домыслы. На эту тему я с Валей никогда не разговаривала…Прощаясь, Дубравин спросил:– Когда будут хоронить Валентину Петровну?– Завтра, в двенадцать…Уже в прихожей, одеваясь, майор заметил ошейник и поводок.– Вы завели себе собаку?– Нет. Это память о Джиме, был у меня терьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15