И вот молю — хоть легкий след девицыМне укажите, милые сестрицы».
LXIII Вдруг — как без пастуха бегут барашкиОт волка перепуганной толпой,Туда, сюда — и мечутся, бедняжки,Блея во весь дрожащий голос свой;И лисьи как почуявши замашки,Затрепыхав, летят скорей домойИ бьются куры, и кудахчут дико,Пока в курятнике замрут без крика, —
LXIV Так нимфы милые бегут в тревоге,Его увидя, «ах!» и «ох!» кричат,Для бега обнажив высоко ногиПрелестные, поднявши свой наряд,Не отвечают, яростны и строги,Хватают луки и спешат, спешатПологим берегом к горе, к пещере,Как дикие затравленные звери.
LXV А Африке кричит им: «Подождите!Постойте! Дайте слово произнесть!Я зла не мыслю делать вам, поймите,Не посягну на вашу жизнь и честь!Я пошутил! Напрасно вы бежите!Мне надобна веселость, а не месть:Ведь вы себе во мне найдете друга,А вот бежите сразу с перепуга».
LXVI Но что твое отчаянье, моленье!Они бегут проворно, что есть сил, —И ты остался вновь в уединенье,Какого бы ответа ни просил.Их не преследуй: всякое стремленьеИх ярый бег равно б опередил:Летят на ветер все твои приманки,Уже не остановятся беглянки.
LXVII Мгновенно нимфы были так далеко,Что он уж их из виду потерял.Остановился бедный одиноко,А сам душой терзался и страдалПо девам диким странно и жестоко.«Теперь — увы! — что делать? — повторял. —Мне ни одной из них не видеть боле,И ждать могу от них лишь худшей доли.
LXVIII Что все мои приманки и моленья,Что и молчанье, хоть молчал бы я!Того не взять и силой, без сомненья,Что просто мне сказали б, не тая.Когда б хоть выведать предподоженья,Где мне искать, где Мензола моя!Когда б я знал, куда она сокрылась!Брожу, как будто солнце вдруг затмилось».
LXIX Все поиски его так развлекали —И к Мензоле стремленье, все сильней,И нимфы, что в долинке распевалиПод тенью свежих веявших ветвей,И бег за ними — как они бежали! —О, лишь узнать о Мензоле своей, —Что не приметил он: уж вечер близок,И солнца — лик уж не горяч и низок.
LXX И вот, раздумчивый и огорченный,Досадуя, что рано ночь идет,Походкой медленной и утомленнойОн стал сходить с пещеристых высот.Здесь поздно оставаться, искушенный,Боялся он: в лесу густом вот-вотЗашевелится к ночи гад ползучий:Укус его тебя отравит жгучий.
LXXI Так повернул он на дорогу к дому.Весь день он крошки хлеба не видал,И ждать его пришлось отцу седому,Что в грусти и тревоге размышлял:Уж не попался ль зверю он какому,А тот его, пожалуй, растерзал, —Кто знает? И тоскует он о сыне,А вот его все нету и в помине.
LXXII Еще страшил его и гнев богини,Что мог его всечасно поразить:Всегда враждебная к их роду, нынеЕго Диана может и убить.Или, по жалости и благостыне,Хоть в дерево иль камень обратить.И, останавливаясь, ждал тревожно:Не то, так это — все тетерь возможно.
LXXIII А солнце уж достигнуло закатаИ скрылось, и последний свет исчез,И вышли звезды, и луна богатоСияла в чистом воздухе небес;Не слышно соловья, и, мглой объята,Иная птица оглашает лес,Неведомая времени дневному.В ту пору Африке подходит к дому.
LXXIV Вошел — и сына с радостью встречаетВеликою заждавшийся отец:Ни зверь, ничто ему не угрожает,И невредим вернулся молодец.И мать спешит и с плачем обнимает,Жалеет: «Цветик нежный! Наконец!Где пропадал ты, мой сыночек милый?Я вся измучилась в тоске унылой».
LXXV Так и отец расспрашивал не строго, —Да где ж он был, да целый день не ел? —А тот, собою овладев немного,Оправдываться начал, как умел.В любви была надежная подмога:Ведь истинно влюбленных благ удел —Он душу, утончая, научает, —И юноша, лукавя, отвечает:
LXXVI «Со мной, отец мой, случай был чудесный.Я лань увидел там, среди холмов.Она предстала мне такой прелестной,Что я глазам не верил, и готовСказать: то сон, — руками ль бог небесныйСвоими создал стройную? ШаговЕе нет легче: как журавль! Вся — нега.И белизна ее белее снега.
LXXVII Увлекся я, бежал за ней далекоИз леса в лес, поймать ее решил.Но так она карабкалась высокоВ горах, что я уж выбился из сил.Остановился, огорчен глубоко;Ее сыскать я в сердце положил,Настигнуть, поздно ль, рано ль — обещалсяРаз десять так домой я возвращался.
LXXVIII Сказать по правде, встал я нынче рано,Увидел, как погода хороша,И вспомнил лань, и стало так желанноЕе поймать, лежала к ней душа.Пошел я по тропинке. Даже странно:И оглянуться не успел, спеша —Кругом холмы, а солнце уж высоко,На полдень поднялось, печет жестоко, —
LXXIX Как слышу — лист дубков зашевелился.Тихонько я приблизился чуть-чуть,Сейчас же за камнями притаился,Смотрю и слушаю: боюсь дохнуть.Гляжу — три лани; даже подивился —Пасутся дружно так; ну как-нибудьДа изловлю одну. И, еле слышный,Пошел я к ним с пучочком травки пышной.
LXXX Да как меня увидели — в минуткуУж на горе. Не ждали! Впопыхах,И на себя рассержен не на шутку,Я вижу, что остался в дураках,-Да что ж играть на старую погудку?Не уступлю! И с тем, что нес в руках,Бежать за ними во весь дух пустился —И только уж впотьмах остановился.
LXXXI Теперь, отец, ты знаешь о препонеК возврату моему, уверен будь».Отец, который звался Джирафоне,Конечно, понял россказней всю суть;В таких делах годами умудренный,Он тотчас без сомнений мог смекнуть,Что эти лани, всех венец желаний,Уж верно нимфы, а совсем не лани.
LXXXII Но чтоб не показать, что догадался,Да и не сделать сына вдруг лжецом,И чтоб желаний пыл не разгоралсяИ не томил, да и остыл потом,И сам собой, быть может, миновался, —Все это вместе думая тайком,Старик отец немного слицемерилИ так сказал, как будто сказке верил:
LXXXIII «Ты мне, сынок, желанных всех желанней,Молю тебя — ах, берегись ты тутВсех этих виденных тобою ланей;Пускай своим дурным путем идут:Они ведь все посвящены Диане,Поверь ты мне, — и, встретясь, изведут:Затем и по горам у нас тут бродят,И воду пить к источникам приходят.
LXXXIV Диана большей частью ходит с ними,А знай, ее ведь смертоносен лук.И если б за охотами твоимиТебя застала, из своих же рукУбила б насмерть — было так с другимиУже не раз, кого не взлюбит вдруг, —А искони к семье ведь нашей старойОна враждой пылает самой ярой.
LXXXV Увы, сынок, я плачу, вспоминаяО том, как умер бедный мой отец,Как извела его Диана злая,Терзала и убила наконец.Сыночек, о грехе его простаяВот повесть — зрит Юпитер в глубь сердец!А звался дед, как знаешь ты, Муньоне;Его отец, как я же, Джирафоне.
LXXXVI Рассказ мой был бы длинен при желаньеВсе злоключенья деда описать.Но нам сейчас важней их окончанье.Он шел в горах дичины пострелять,Как все охотники. В его скитаньеТревог немало было. Только глядь —Пред ним река, текущая в долине,Та, что по нем зовут Муньоне ныне.
LXXXVII А возле, у прекрасного потока,Вдруг нимфа, одинешенька-одна,Увидела его, уж недалеко,Вскочила девочка, бледна-бледна,«Беда!» — лепечет, — и уже высокоБежит по круче, ужаса полна.Ее он молит, полн любовным бредом,И через миг бежит за нею следом.
LXXXVIII Отец несчастный, ты ведь устремлялся,Того не зная, к смерти лишь своей,Ее сетей, бедняк, ты не боялся,Судьбой захвачен злобною своей!Желали боги, чтоб, когда он гналсяЗа нимфою все тверже и быстрей,Его Диана в птицу превратила,Или в скалу, иль в дерево внедрила.
LXXXIX Она реки чуть-чуть не добежала,Как платьица изящное тканьеЗапуталось в ногах; она терялаДыханье в беге, страх сломил ее.Увы, Муньоне радость обуяла,Он вмиг настиг сокровище свое,Схватил, держал, обняв ее руками,К девичьему лицу прильнув устами.
ХС Тут силой взял он, тут насилье было,И нимфа тут была осквернена,Бессильна отвратить, что так постыло.О жалкий мальчик! О, как ты бедна,Несчастная! Вас бездна разделила,Раскаянья безумного полна!Сама Диана с дальнего пригоркаДвоих обнявшихся открыла зорко.
XCI Она гремит: «Несчастные! ИдетеВы тотчас вместе, грешники, в Аид!Последний час вы на земле живете,Не видеть вам, как летний день сгорит;А ваши имена передаетеНавеки водам, видевшим ваш стыд!»И грозно на любовников взглянула —И тетиву тугую натянула.
XCII С последним словом и стрела пронзилаВ тот самый миг, мгновенная, двоих.Сынок, во мне лишь правда говорила!Хотели б боги лжи от слов моих,Так до сих пор тоской бы грудь не ныла!Случилось, что убит один из них:Стрела, пронзив два сердца, их связала.Так кончилась любовь их без начала.
XCIII Кровь бедного отца струи речныеВсе красноватым светом налила —И потекли, как будто кровяные,И боль его всем явной пребыла.Хранят здесь тело глубины родные,Чего душа не знает ни одна,Как и всего того, что дальше было;Одна река лишь имя сохранила.
XCIV Сказал я, что Диана съединилаИ кровь, и тело нимфы молодойС другим и вместе с ним же превратилаВ источник чудный, что, журча, с рекойВблизи сливался, — так чтоб явно было:Гнев беспощадно яростный такойМгновенно надо всяким разразится,Кто оскорбить хоть раз ее решится.
XCV И с тысячью, я знаю, так же было,Что ныне птицы, горные ручьи,Иль что она в деревья превратилаПреступников в любовном забытьи.И в старину еще она убилаДвух кровных братьев — нашей же семьи.Так берегись, храним небесной силой,Ее руки, сыночек ты мой милый!»
XCVI Так Джирафоне старенький, рыдая,Окончил свой рассказ и замолчал.Стоял и слушал сын, не прерывая,Подробности со тщаньем замечал.Собою несколько овладеваяИ поборов смущенье, отвечал,От своего не склонный отступаться:«Ну, этого мне нечего бояться!
XCVII Теперь не трону их, избави боже,Случится разве, встречу как-нибудь.Я так устал, ты утомился тоже;Пойдем, отец, нам надо отдохнуть.Чтоб засветло прийти, я лез из кожи,И был нелегок этот горный путь.Домой добрался — и устал сверх силы.Итак, пока прервем беседу, милый».
XCVIII Спать улеглись; но день не занимался, —Проснулся Африке, вскочил тишком,Опять туда — к холмам своим пробрался,Где был все время сердцем и умом.Он шел и беспрестанно озирался,Но видно ль Мензолы — искал кругом.И помогла Амурова наука:Он от нее стоит — на выстрел лука.
XCIX He он, она увидела сначала —И полем тотчас в ужасе спешит.Тут он услышал, как она кричала,Взглянул — она взывает и бежит,И мысль его как светом осияла:«Ведь это — Мензола!» Он вслед летит,Ее зовет и молит, именуя:«Постой, постой, тебя ведь так люблю я!
С О девушка прекрасная! Мгновенье!Ведь без тебя не мил мне белый свет.Давно терплю я от тебя мученье,Мне день и ночь покоя больше нет.Не смерть несу тебе, мое стремленьеТебе вослед не предвещает бед.Амур один меня к тебе кидает,Зло иль вражда тебе не угрожает.
CI Тебя не так преследовать хочу я,Как коршун куропаточку когтитИли как волк, свирепо торжествуя,За бедною овечкою спешит, —Но любящей душой тебя милуя,Что красоту твою всех выше чтит.В тебе моя надежда и желанье,И было бы моим твое страданье.
СII Коль подождешь меня, клянусь богами,О Мензола прекрасная, тебе,Что я желаю брака между намиИ счастие любви найду себе,Все мыслимое здесь под небесами,Тебе врученной вверившись судьбе.Ты, ты меня ведешь, мной обладаешь,Ты жизнью всей моей повелеваешь.
CIII И вот — зачем, жестокая, желаешьПричиной быть погибели моей?Неблагодарностью ли отвечаешьЛюбви моей, которой нет сильней?Иль за любовь мою мне смерти чаешь —И будь она наградой мне твоей?А не любил бы я? Ты как бы мстила?Жесточе б ведь со мной не поступила!
CIV Коль убежишь, ты будешь беспощаднейМедведицы, где медвежата с ней,И горше желчи; жестче, безотраднейХолодных, твердых мраморных камней.Коль подождешь — и меду ты усладней,И винных лоз нежнее и хмельней,И солнца миповидней красотоюУмильной, кроткой, ласково-простою.
CV Но вижу — тщетны все мои моленья.Словам моим не внемлешь и молчишь.Ко мне, рабу, не хочешь снисхожденьяИ даже глаз назад не обратишь;Но, как стрела, исполнена стремленья,В дремучие леса свои спешишь,На скалы ты взбираешься в тревоге —Пусть камни, терны уязвляют ноги.
CVI Но раз ты убегаешь, непреклонна,Любимая, как это вижу я,И в этом — весь ответ мольбе влюбленной,И дальше — хуже ненависть твоя;Да уравняются все горы, склоны, —О том к Юпитеру мольба моя,Да будет вся равнина с далью всеюРовней и ниже под ногой твоею.
CVII Вас призываю, боги, что живетеВ тенистых этих долах и лесах,Коль вам любезность ведома — к заботеО милых, нежных, маленьких ногахВот этой нимфы, — вы не преминетеВсе камни, терны, сучья на путяхПрелестных ножек превратить в лужочкиИ в тоненькие травки и цветочки.
CVIII А я отныне следом за тобоюУж не пойду; куда идешь — иди;С моим несчастием, с моей тоскоюОстанусь без исхода впереди.Мне ждать недолго вечного покоя:Исходит сердце кровью тут, в груди.Все ты: ведь твой огонь его терзает,Жизнь с каждою минутой исчезает».
CIX А нимфа не бежала, а летела.Высоко полы платья подняла,Чтобы предаться бегу уж всецело,Их за пояс заткнула как могла, —Так что сверх поножей открыто, смелоВся стройная нога видна былаИ, как освобожденные из плена,Пленительные белые колена.
CX С копьем в деснице вон она мелькнула,Вдаль отбежать успев крутым путем,И, обернувшись, гневная, взглянула,В испуге вспыхнув пурпурным огнем —И крепкою рукой в него метнула,Чтоб насмерть Африке сразить копьем.И уж сразила б, если б не случилось,Что прежде в крепкий дуб оно вонзилось.
CXI Копье, взрезая воздух, засвистело —Она, на миг отдавшись забытью,В лицо его впилась: ведь он всецело,Казалось, ощутил себя в раю, —Ни удержать, ни скрыть уж не сумелаРаскаянье и жалость всю свою,Кричит в безумье: «Берегись, несчастный!От смерти как спасу тебя ужасной?»
CXII В четырехгранной этой стали силаТакая напряженная была,Что мощный дуб насквозь она пронзила,Как будто льдину слабую прожгла.А толст был дуб: обхвата б не хватилоМужского, чтоб сойтись вокруг ствола.Расселся он; почти что погрузилосьВ него все древко — и остановилось.
CXIII А Мензолу тут радость осияла,Что невредим был юноша: связалУже Амур ей сердце, вынул жалоЖестокости и злую мысль изъял.Хоть ждать его и миг не пожелала —О, ни за что! — Иль чтоб возможен сталС ним разговор — о, нет! — Но просто рада:Его сетей бояться уж не надо.
CXIV И снова нимфа дальше побежала,Что было сил: ведь он за ней спешил,И все она по-прежнему внимала,Как следом он и плакал, и молил;Пещер и скал немало миновала,И позади уж он далеко был,Когда она, взобравшись на вершину,Не мнила, что спаслась и вполовину.
CXV Но вниз она с стремительностью вящейСпешит с горы по склону. Как стенаСтоял здесь лес, сплетен дремучей чащейНепроницаемой. И не слышна,Лесною вольной птицей настоящей,Бесшумно затаилась тут она;Маститый дуб шатром пышно-зеленымЗдесь нимфу осенил, над ней склоненным.
CXVI Поговорим об Африке. Мгновенье,Как нимфа бросила в него копье,Смутился он. Но слышит в изумленьеОн крики «Берегись!», и вид ее,Весь — состраданье, и к нему движенье,И пламень глаз явили ясно, чьеКто сердце вдруг сразил. И с новой силой,И с новой жаждой он бежит за милой.
CXVII Как головня погаснуть уж готоваИ тлеет только искоркой одной,Но вздоха ветра, мощно излитого,Достаточно — и с силою иной,Сильнейшей во сто крат, пылает снова. —Так Африке, почуяв новый зной,Лишь возглас жалостный над ним раздался,Все пламенней, все жарче разгорался.
CXVIII Он закричал: «Юпитер, видно, хочет,Раз хочешь ты, чтоб пал здесь мертвый я:Твою надежду тотчас он упрочитВсей силою стального острия,Что сердце мне пронзит и кровь источит,Пройдя всю грудь насквозь. Вина — твоя.А мне — восторг: покончить с жизнью сеюВ горении любви — рукой твоею!».
CXIX Едва лишь Африко закончил слово,Как на вершину Мензола взошла,И ясно он ее увидел снова;Она сошла — ее сокрыла мгла,И тотчас он почуял много злого:Меж них долина длинная легла, —И крепко не на шутку он боялся,Чтоб след ее совсем не затерялся.
СХХ И он с трудом вершины достигаетИ тщетно взорами ее следит.И как охотник часто поступает,Чуть птица снимется и улетитИ из виду ее он потеряет:Лицо поднявши, ротозей глядит;Бежит туда-сюда, стоит на месте,И, как в беспамятстве, все это вместе, —
CXXI Так Африко ее с своей вершины,Подняв высоко голову, следит.Лоб трет себе руками без причины,Свою фортуну злостную хулитЗа все ее бесчисленные вины.И к лесу он дремучему спешит,И вновь назад; бормочет: «Что за чудо!Нет, вон туда пошла она отсюда».
CXXII И тотчас он туда бегом спускался —Уж где бы ни было ее сыскать, —И снова, не увидев, возвращался,С отчаяньем в душе бежал опятьИ, отбежав немного, вновь решалсяИдти иным путем. Но угадатьНикак не мог, все недоумевая,Что делать, где искать еще, не зная.
CXXIII И он твердил себе: «Она, пожалуй,Вот тут, в лесу пространном и глухом!И если так, то без приметы малойМне не сыскать ее, блуждая в нем;И больше месяца бродя, усталый,Всей чащи я не обыщу кругом.И ни следа! Ведь если бы вступилаТут в лес она, хоть след бы проложила.
CXXIV Хотя бы весть мне сердце провещало,Куда пошла она! Не счесть путей,А ведь из них один она избрала.И дальше устремляясь так за ней,Пойду ли ощупью куда попало —И не туда приду всего верней,А дара уж теперь не потеряюПечального, которым обладаю.
1 2 3 4 5 6 7 8
LXIII Вдруг — как без пастуха бегут барашкиОт волка перепуганной толпой,Туда, сюда — и мечутся, бедняжки,Блея во весь дрожащий голос свой;И лисьи как почуявши замашки,Затрепыхав, летят скорей домойИ бьются куры, и кудахчут дико,Пока в курятнике замрут без крика, —
LXIV Так нимфы милые бегут в тревоге,Его увидя, «ах!» и «ох!» кричат,Для бега обнажив высоко ногиПрелестные, поднявши свой наряд,Не отвечают, яростны и строги,Хватают луки и спешат, спешатПологим берегом к горе, к пещере,Как дикие затравленные звери.
LXV А Африке кричит им: «Подождите!Постойте! Дайте слово произнесть!Я зла не мыслю делать вам, поймите,Не посягну на вашу жизнь и честь!Я пошутил! Напрасно вы бежите!Мне надобна веселость, а не месть:Ведь вы себе во мне найдете друга,А вот бежите сразу с перепуга».
LXVI Но что твое отчаянье, моленье!Они бегут проворно, что есть сил, —И ты остался вновь в уединенье,Какого бы ответа ни просил.Их не преследуй: всякое стремленьеИх ярый бег равно б опередил:Летят на ветер все твои приманки,Уже не остановятся беглянки.
LXVII Мгновенно нимфы были так далеко,Что он уж их из виду потерял.Остановился бедный одиноко,А сам душой терзался и страдалПо девам диким странно и жестоко.«Теперь — увы! — что делать? — повторял. —Мне ни одной из них не видеть боле,И ждать могу от них лишь худшей доли.
LXVIII Что все мои приманки и моленья,Что и молчанье, хоть молчал бы я!Того не взять и силой, без сомненья,Что просто мне сказали б, не тая.Когда б хоть выведать предподоженья,Где мне искать, где Мензола моя!Когда б я знал, куда она сокрылась!Брожу, как будто солнце вдруг затмилось».
LXIX Все поиски его так развлекали —И к Мензоле стремленье, все сильней,И нимфы, что в долинке распевалиПод тенью свежих веявших ветвей,И бег за ними — как они бежали! —О, лишь узнать о Мензоле своей, —Что не приметил он: уж вечер близок,И солнца — лик уж не горяч и низок.
LXX И вот, раздумчивый и огорченный,Досадуя, что рано ночь идет,Походкой медленной и утомленнойОн стал сходить с пещеристых высот.Здесь поздно оставаться, искушенный,Боялся он: в лесу густом вот-вотЗашевелится к ночи гад ползучий:Укус его тебя отравит жгучий.
LXXI Так повернул он на дорогу к дому.Весь день он крошки хлеба не видал,И ждать его пришлось отцу седому,Что в грусти и тревоге размышлял:Уж не попался ль зверю он какому,А тот его, пожалуй, растерзал, —Кто знает? И тоскует он о сыне,А вот его все нету и в помине.
LXXII Еще страшил его и гнев богини,Что мог его всечасно поразить:Всегда враждебная к их роду, нынеЕго Диана может и убить.Или, по жалости и благостыне,Хоть в дерево иль камень обратить.И, останавливаясь, ждал тревожно:Не то, так это — все тетерь возможно.
LXXIII А солнце уж достигнуло закатаИ скрылось, и последний свет исчез,И вышли звезды, и луна богатоСияла в чистом воздухе небес;Не слышно соловья, и, мглой объята,Иная птица оглашает лес,Неведомая времени дневному.В ту пору Африке подходит к дому.
LXXIV Вошел — и сына с радостью встречаетВеликою заждавшийся отец:Ни зверь, ничто ему не угрожает,И невредим вернулся молодец.И мать спешит и с плачем обнимает,Жалеет: «Цветик нежный! Наконец!Где пропадал ты, мой сыночек милый?Я вся измучилась в тоске унылой».
LXXV Так и отец расспрашивал не строго, —Да где ж он был, да целый день не ел? —А тот, собою овладев немного,Оправдываться начал, как умел.В любви была надежная подмога:Ведь истинно влюбленных благ удел —Он душу, утончая, научает, —И юноша, лукавя, отвечает:
LXXVI «Со мной, отец мой, случай был чудесный.Я лань увидел там, среди холмов.Она предстала мне такой прелестной,Что я глазам не верил, и готовСказать: то сон, — руками ль бог небесныйСвоими создал стройную? ШаговЕе нет легче: как журавль! Вся — нега.И белизна ее белее снега.
LXXVII Увлекся я, бежал за ней далекоИз леса в лес, поймать ее решил.Но так она карабкалась высокоВ горах, что я уж выбился из сил.Остановился, огорчен глубоко;Ее сыскать я в сердце положил,Настигнуть, поздно ль, рано ль — обещалсяРаз десять так домой я возвращался.
LXXVIII Сказать по правде, встал я нынче рано,Увидел, как погода хороша,И вспомнил лань, и стало так желанноЕе поймать, лежала к ней душа.Пошел я по тропинке. Даже странно:И оглянуться не успел, спеша —Кругом холмы, а солнце уж высоко,На полдень поднялось, печет жестоко, —
LXXIX Как слышу — лист дубков зашевелился.Тихонько я приблизился чуть-чуть,Сейчас же за камнями притаился,Смотрю и слушаю: боюсь дохнуть.Гляжу — три лани; даже подивился —Пасутся дружно так; ну как-нибудьДа изловлю одну. И, еле слышный,Пошел я к ним с пучочком травки пышной.
LXXX Да как меня увидели — в минуткуУж на горе. Не ждали! Впопыхах,И на себя рассержен не на шутку,Я вижу, что остался в дураках,-Да что ж играть на старую погудку?Не уступлю! И с тем, что нес в руках,Бежать за ними во весь дух пустился —И только уж впотьмах остановился.
LXXXI Теперь, отец, ты знаешь о препонеК возврату моему, уверен будь».Отец, который звался Джирафоне,Конечно, понял россказней всю суть;В таких делах годами умудренный,Он тотчас без сомнений мог смекнуть,Что эти лани, всех венец желаний,Уж верно нимфы, а совсем не лани.
LXXXII Но чтоб не показать, что догадался,Да и не сделать сына вдруг лжецом,И чтоб желаний пыл не разгоралсяИ не томил, да и остыл потом,И сам собой, быть может, миновался, —Все это вместе думая тайком,Старик отец немного слицемерилИ так сказал, как будто сказке верил:
LXXXIII «Ты мне, сынок, желанных всех желанней,Молю тебя — ах, берегись ты тутВсех этих виденных тобою ланей;Пускай своим дурным путем идут:Они ведь все посвящены Диане,Поверь ты мне, — и, встретясь, изведут:Затем и по горам у нас тут бродят,И воду пить к источникам приходят.
LXXXIV Диана большей частью ходит с ними,А знай, ее ведь смертоносен лук.И если б за охотами твоимиТебя застала, из своих же рукУбила б насмерть — было так с другимиУже не раз, кого не взлюбит вдруг, —А искони к семье ведь нашей старойОна враждой пылает самой ярой.
LXXXV Увы, сынок, я плачу, вспоминаяО том, как умер бедный мой отец,Как извела его Диана злая,Терзала и убила наконец.Сыночек, о грехе его простаяВот повесть — зрит Юпитер в глубь сердец!А звался дед, как знаешь ты, Муньоне;Его отец, как я же, Джирафоне.
LXXXVI Рассказ мой был бы длинен при желаньеВсе злоключенья деда описать.Но нам сейчас важней их окончанье.Он шел в горах дичины пострелять,Как все охотники. В его скитаньеТревог немало было. Только глядь —Пред ним река, текущая в долине,Та, что по нем зовут Муньоне ныне.
LXXXVII А возле, у прекрасного потока,Вдруг нимфа, одинешенька-одна,Увидела его, уж недалеко,Вскочила девочка, бледна-бледна,«Беда!» — лепечет, — и уже высокоБежит по круче, ужаса полна.Ее он молит, полн любовным бредом,И через миг бежит за нею следом.
LXXXVIII Отец несчастный, ты ведь устремлялся,Того не зная, к смерти лишь своей,Ее сетей, бедняк, ты не боялся,Судьбой захвачен злобною своей!Желали боги, чтоб, когда он гналсяЗа нимфою все тверже и быстрей,Его Диана в птицу превратила,Или в скалу, иль в дерево внедрила.
LXXXIX Она реки чуть-чуть не добежала,Как платьица изящное тканьеЗапуталось в ногах; она терялаДыханье в беге, страх сломил ее.Увы, Муньоне радость обуяла,Он вмиг настиг сокровище свое,Схватил, держал, обняв ее руками,К девичьему лицу прильнув устами.
ХС Тут силой взял он, тут насилье было,И нимфа тут была осквернена,Бессильна отвратить, что так постыло.О жалкий мальчик! О, как ты бедна,Несчастная! Вас бездна разделила,Раскаянья безумного полна!Сама Диана с дальнего пригоркаДвоих обнявшихся открыла зорко.
XCI Она гремит: «Несчастные! ИдетеВы тотчас вместе, грешники, в Аид!Последний час вы на земле живете,Не видеть вам, как летний день сгорит;А ваши имена передаетеНавеки водам, видевшим ваш стыд!»И грозно на любовников взглянула —И тетиву тугую натянула.
XCII С последним словом и стрела пронзилаВ тот самый миг, мгновенная, двоих.Сынок, во мне лишь правда говорила!Хотели б боги лжи от слов моих,Так до сих пор тоской бы грудь не ныла!Случилось, что убит один из них:Стрела, пронзив два сердца, их связала.Так кончилась любовь их без начала.
XCIII Кровь бедного отца струи речныеВсе красноватым светом налила —И потекли, как будто кровяные,И боль его всем явной пребыла.Хранят здесь тело глубины родные,Чего душа не знает ни одна,Как и всего того, что дальше было;Одна река лишь имя сохранила.
XCIV Сказал я, что Диана съединилаИ кровь, и тело нимфы молодойС другим и вместе с ним же превратилаВ источник чудный, что, журча, с рекойВблизи сливался, — так чтоб явно было:Гнев беспощадно яростный такойМгновенно надо всяким разразится,Кто оскорбить хоть раз ее решится.
XCV И с тысячью, я знаю, так же было,Что ныне птицы, горные ручьи,Иль что она в деревья превратилаПреступников в любовном забытьи.И в старину еще она убилаДвух кровных братьев — нашей же семьи.Так берегись, храним небесной силой,Ее руки, сыночек ты мой милый!»
XCVI Так Джирафоне старенький, рыдая,Окончил свой рассказ и замолчал.Стоял и слушал сын, не прерывая,Подробности со тщаньем замечал.Собою несколько овладеваяИ поборов смущенье, отвечал,От своего не склонный отступаться:«Ну, этого мне нечего бояться!
XCVII Теперь не трону их, избави боже,Случится разве, встречу как-нибудь.Я так устал, ты утомился тоже;Пойдем, отец, нам надо отдохнуть.Чтоб засветло прийти, я лез из кожи,И был нелегок этот горный путь.Домой добрался — и устал сверх силы.Итак, пока прервем беседу, милый».
XCVIII Спать улеглись; но день не занимался, —Проснулся Африке, вскочил тишком,Опять туда — к холмам своим пробрался,Где был все время сердцем и умом.Он шел и беспрестанно озирался,Но видно ль Мензолы — искал кругом.И помогла Амурова наука:Он от нее стоит — на выстрел лука.
XCIX He он, она увидела сначала —И полем тотчас в ужасе спешит.Тут он услышал, как она кричала,Взглянул — она взывает и бежит,И мысль его как светом осияла:«Ведь это — Мензола!» Он вслед летит,Ее зовет и молит, именуя:«Постой, постой, тебя ведь так люблю я!
С О девушка прекрасная! Мгновенье!Ведь без тебя не мил мне белый свет.Давно терплю я от тебя мученье,Мне день и ночь покоя больше нет.Не смерть несу тебе, мое стремленьеТебе вослед не предвещает бед.Амур один меня к тебе кидает,Зло иль вражда тебе не угрожает.
CI Тебя не так преследовать хочу я,Как коршун куропаточку когтитИли как волк, свирепо торжествуя,За бедною овечкою спешит, —Но любящей душой тебя милуя,Что красоту твою всех выше чтит.В тебе моя надежда и желанье,И было бы моим твое страданье.
СII Коль подождешь меня, клянусь богами,О Мензола прекрасная, тебе,Что я желаю брака между намиИ счастие любви найду себе,Все мыслимое здесь под небесами,Тебе врученной вверившись судьбе.Ты, ты меня ведешь, мной обладаешь,Ты жизнью всей моей повелеваешь.
CIII И вот — зачем, жестокая, желаешьПричиной быть погибели моей?Неблагодарностью ли отвечаешьЛюбви моей, которой нет сильней?Иль за любовь мою мне смерти чаешь —И будь она наградой мне твоей?А не любил бы я? Ты как бы мстила?Жесточе б ведь со мной не поступила!
CIV Коль убежишь, ты будешь беспощаднейМедведицы, где медвежата с ней,И горше желчи; жестче, безотраднейХолодных, твердых мраморных камней.Коль подождешь — и меду ты усладней,И винных лоз нежнее и хмельней,И солнца миповидней красотоюУмильной, кроткой, ласково-простою.
CV Но вижу — тщетны все мои моленья.Словам моим не внемлешь и молчишь.Ко мне, рабу, не хочешь снисхожденьяИ даже глаз назад не обратишь;Но, как стрела, исполнена стремленья,В дремучие леса свои спешишь,На скалы ты взбираешься в тревоге —Пусть камни, терны уязвляют ноги.
CVI Но раз ты убегаешь, непреклонна,Любимая, как это вижу я,И в этом — весь ответ мольбе влюбленной,И дальше — хуже ненависть твоя;Да уравняются все горы, склоны, —О том к Юпитеру мольба моя,Да будет вся равнина с далью всеюРовней и ниже под ногой твоею.
CVII Вас призываю, боги, что живетеВ тенистых этих долах и лесах,Коль вам любезность ведома — к заботеО милых, нежных, маленьких ногахВот этой нимфы, — вы не преминетеВсе камни, терны, сучья на путяхПрелестных ножек превратить в лужочкиИ в тоненькие травки и цветочки.
CVIII А я отныне следом за тобоюУж не пойду; куда идешь — иди;С моим несчастием, с моей тоскоюОстанусь без исхода впереди.Мне ждать недолго вечного покоя:Исходит сердце кровью тут, в груди.Все ты: ведь твой огонь его терзает,Жизнь с каждою минутой исчезает».
CIX А нимфа не бежала, а летела.Высоко полы платья подняла,Чтобы предаться бегу уж всецело,Их за пояс заткнула как могла, —Так что сверх поножей открыто, смелоВся стройная нога видна былаИ, как освобожденные из плена,Пленительные белые колена.
CX С копьем в деснице вон она мелькнула,Вдаль отбежать успев крутым путем,И, обернувшись, гневная, взглянула,В испуге вспыхнув пурпурным огнем —И крепкою рукой в него метнула,Чтоб насмерть Африке сразить копьем.И уж сразила б, если б не случилось,Что прежде в крепкий дуб оно вонзилось.
CXI Копье, взрезая воздух, засвистело —Она, на миг отдавшись забытью,В лицо его впилась: ведь он всецело,Казалось, ощутил себя в раю, —Ни удержать, ни скрыть уж не сумелаРаскаянье и жалость всю свою,Кричит в безумье: «Берегись, несчастный!От смерти как спасу тебя ужасной?»
CXII В четырехгранной этой стали силаТакая напряженная была,Что мощный дуб насквозь она пронзила,Как будто льдину слабую прожгла.А толст был дуб: обхвата б не хватилоМужского, чтоб сойтись вокруг ствола.Расселся он; почти что погрузилосьВ него все древко — и остановилось.
CXIII А Мензолу тут радость осияла,Что невредим был юноша: связалУже Амур ей сердце, вынул жалоЖестокости и злую мысль изъял.Хоть ждать его и миг не пожелала —О, ни за что! — Иль чтоб возможен сталС ним разговор — о, нет! — Но просто рада:Его сетей бояться уж не надо.
CXIV И снова нимфа дальше побежала,Что было сил: ведь он за ней спешил,И все она по-прежнему внимала,Как следом он и плакал, и молил;Пещер и скал немало миновала,И позади уж он далеко был,Когда она, взобравшись на вершину,Не мнила, что спаслась и вполовину.
CXV Но вниз она с стремительностью вящейСпешит с горы по склону. Как стенаСтоял здесь лес, сплетен дремучей чащейНепроницаемой. И не слышна,Лесною вольной птицей настоящей,Бесшумно затаилась тут она;Маститый дуб шатром пышно-зеленымЗдесь нимфу осенил, над ней склоненным.
CXVI Поговорим об Африке. Мгновенье,Как нимфа бросила в него копье,Смутился он. Но слышит в изумленьеОн крики «Берегись!», и вид ее,Весь — состраданье, и к нему движенье,И пламень глаз явили ясно, чьеКто сердце вдруг сразил. И с новой силой,И с новой жаждой он бежит за милой.
CXVII Как головня погаснуть уж готоваИ тлеет только искоркой одной,Но вздоха ветра, мощно излитого,Достаточно — и с силою иной,Сильнейшей во сто крат, пылает снова. —Так Африке, почуяв новый зной,Лишь возглас жалостный над ним раздался,Все пламенней, все жарче разгорался.
CXVIII Он закричал: «Юпитер, видно, хочет,Раз хочешь ты, чтоб пал здесь мертвый я:Твою надежду тотчас он упрочитВсей силою стального острия,Что сердце мне пронзит и кровь источит,Пройдя всю грудь насквозь. Вина — твоя.А мне — восторг: покончить с жизнью сеюВ горении любви — рукой твоею!».
CXIX Едва лишь Африко закончил слово,Как на вершину Мензола взошла,И ясно он ее увидел снова;Она сошла — ее сокрыла мгла,И тотчас он почуял много злого:Меж них долина длинная легла, —И крепко не на шутку он боялся,Чтоб след ее совсем не затерялся.
СХХ И он с трудом вершины достигаетИ тщетно взорами ее следит.И как охотник часто поступает,Чуть птица снимется и улетитИ из виду ее он потеряет:Лицо поднявши, ротозей глядит;Бежит туда-сюда, стоит на месте,И, как в беспамятстве, все это вместе, —
CXXI Так Африко ее с своей вершины,Подняв высоко голову, следит.Лоб трет себе руками без причины,Свою фортуну злостную хулитЗа все ее бесчисленные вины.И к лесу он дремучему спешит,И вновь назад; бормочет: «Что за чудо!Нет, вон туда пошла она отсюда».
CXXII И тотчас он туда бегом спускался —Уж где бы ни было ее сыскать, —И снова, не увидев, возвращался,С отчаяньем в душе бежал опятьИ, отбежав немного, вновь решалсяИдти иным путем. Но угадатьНикак не мог, все недоумевая,Что делать, где искать еще, не зная.
CXXIII И он твердил себе: «Она, пожалуй,Вот тут, в лесу пространном и глухом!И если так, то без приметы малойМне не сыскать ее, блуждая в нем;И больше месяца бродя, усталый,Всей чащи я не обыщу кругом.И ни следа! Ведь если бы вступилаТут в лес она, хоть след бы проложила.
CXXIV Хотя бы весть мне сердце провещало,Куда пошла она! Не счесть путей,А ведь из них один она избрала.И дальше устремляясь так за ней,Пойду ли ощупью куда попало —И не туда приду всего верней,А дара уж теперь не потеряюПечального, которым обладаю.
1 2 3 4 5 6 7 8