Террористы-самоубийцы атаковали Нью-Йорк, и три тысячи людей погибли, не допив первой чашки кофе. Что по сравнению с этим кучка погребенных в прошлом костей?
Джулия мягко улыбнулась и покачала головой:
– Гарри, оставь свой экзистенциализм. Главное – это что-то значит для тебя. Что бы ни происходило в мире, потребность в героях будет всегда. Надеюсь, я получу возможность стать одним из них.
– Наверное.
Босх кивнул и снова принялся чертить узоры по кружке.
– Помнишь рекламную передачу по телевизору, там пожилая женщина, лежащая на земле, произносит: «Я упала и не могу подняться», тогда еще все посмеивались над этими словами?
– Помню. На пляже в Венисе продают футболки с этой надписью.
– Ну, в общем… иногда я чувствую себя так же. Имеется в виду – с четвертаком за плечами. Пройти эту дистанцию, не спотыкаясь время от времени, невозможно. Ты падаешь, Джулия, и чувствуешь, что не можешь подняться. Но потом тебе подворачивается дело, и ты говоришь себе: это – то самое. Просто нутром чувствуешь. Так вот, это дело то самое, с которым я могу подняться.
– Гарри, это называется искуплением. Как говорится в той песне: «Такой возможности хочется всем»?
– Да, что-то в этом роде.
– Видимо, это дело и есть твоя возможность?
– Думаю, да. Надеюсь.
– Тогда выпьем за искупление.
Джулия подняла кружку.
– Держись крепко, – сказал Босх.
Она чокнулась с ним. Пиво из ее кружки плеснулось в его уже почти пустую.
– Извини. Нужно будет попрактиковаться.
– Ничего. Добавка мне требовалась.
Босх поднял кружку и осушил ее. Поставил на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Значит, домой сейчас едешь со мной вместе? – спросил он.
Джулия покачала головой:
– Нет.
Босх нахмурился и подумал, не обидел ли ее своей откровенностью.
– Я еду за тобой, – уточнила Джулия. – Забыл? Машину оставлять возле отделения нельзя. И впредь все должно быть совершенно секретно, тайно, шито-крыто.
Пиво и ее улыбка кружили Босху голову.
– Проняла ты меня.
– Надеюсь, не в одном смысле.

27

К назначенному времени собрания в кабинете лейтенанта Биллетс Босх опоздал. Эдгар – редкий случай – уже сидел там, Медина из пресс-службы тоже. Хозяйка кабинета указала Босху на стул карандашом, который держала в руке, потом подняла телефонную трубку и набрала номер.
– Это лейтенант Биллетс, – произнесла она. – Передайте шефу Ирвингу, что мы уже все здесь и готовы начать.
Босх взглянул на Эдгара и приподнял брови. Замначальника управления все еще упорно интересовался этим делом. Биллетс, положив трубку, сказала:
– Он перезвонит, и я подключу его к громкоговорителю.
– Будет говорить или слушать? – спросил Босх.
– Кто знает?
– Раз уж мы все равно ждем… – начал Медина. – Я получил несколько звонков по поводу вашего объявления в розыск. Этого человека зовут Джон Стокс? Как мне отвечать? Он новый подозреваемый?
Босха охватила досада. Он знал, что объявления в розыск на перекличке в конце концов станут известны репортерам. Но не думал, что это произойдет так быстро.
– Нет, вовсе не подозреваемый, – промолвил он. – И если репортеры тут напортачат, как в случае с Трентом, мы не найдем его никогда. С этим человеком нам нужно просто побеседовать. Он был приятелем жертвы. Много лет назад.
– Значит, жертва уже опознана?
Не успел Босх ответить, как зазвонил телефон. Биллетс переключила Ирвинга на громкоговоритель.
– Шеф, детективы Босх и Эдгар здесь, полицейский Медина из пресс-службы тоже.
– Очень хорошо, – загремел из динамика голос Ирвинга. – Как обстоят дела?
Биллетс нажала кнопку на телефоне, чтобы уменьшить громкость.
– Гарри, может, ответишь ты?
Босх полез во внутренний карман куртки и достал оттуда записную книжку. Он не торопился. Ему нравилось представлять, как Ирвинг сидит за своим столом, накрытым безупречно чистым листом стекла, и дожидается голосов по телефону. Раскрыл книжку на странице, сплошь покрытой краткими записями, которые сделал утром, завтракая с Джулией Брейшер.
– Детектив, вы там? – спросил Ирвинг.
– Да, сэр. Я только просматривал кой-какие записи. Главное – мы добились окончательного опознания жертвы. Имя мальчика – Артур Делакруа. Он исчез из дому на «Миле чудес» четвертого мая восьмидесятого года. Ему было двенадцать лет. – Босх остановился, предвидя вопросы, и заметил, что Медина записывает имя. – Не уверен, что нам следует это сейчас предавать гласности, – добавил Босх.
– Почему? – удивился Ирвинг. – Вы хотите сказать, что опознание еще не окончательное?
– Нет, шеф, мы уверены, что окончательное. Просто если мы раскроем это имя, то тем самым дадим понять, в каком направлении двигаемся.
– В каком же?
– Видите ли, мы вполне уверены, что Николас Трент к убийству не причастен, поэтому идем другим путем. Повреждения на костях указывают на регулярные побои начиная с раннего возраста. Матери в доме не было, и мы заинтересовались отцом. Пока не общались с ним. Готовим вопросы. Если мы объявим, что опознали останки и отец услышит это по телевизору, то будет предупрежден заранее.
– Если он похоронил там ребенка, то уже предупрежден.
– В определенной мере. Но он знает, что если мы не сумеем опознать кости, то никогда не заподозрим его. Неустановленность личности жертвы гарантирует ему безопасность. И это дает нам возможность приглядеться к нему.
– Понятно, – произнес Ирвинг.
Несколько секунд все сидели молча. Босх ждал, вдруг Ирвинг скажет что-нибудь еще. Но тот не говорил. Босх поглядел на Биллетс и развел руками. Она пожала плечами.
– Значит… – промолвил Босх, – мы не предаем гласности это имя?
Молчание. Затем голос Ирвинга:
– Полагаю, это благоразумно.
Медина вырвал из блокнота лист, на котором писал, скомкал его и бросил в мусорную корзину в углу.
– Есть что-нибудь, что можно предать гласности?
– Да, – быстро ответил Босх. – Можно обелить Трента.
– Исключено, – возразил Ирвинг. – Сделаем это в конце. Если вы завершите дело, тогда исправим огрехи.
Босх посмотрел на Эдгара, потом на Биллетс.
– Шеф, – сказал он, – если будем вести себя так, то навредим нашему делу.
– Каким образом?
– Дело старое. Мы не вправе рисковать. Если не сообщим сейчас, что Трент невиновен, то предоставим человеку, которого в конце концов арестуем, способ защиты. Он укажет на Трента и заявит, что тот был растлителем малолетних и совершил это убийство.
– Но он сможет это сделать независимо от того, обелим мы Трента сейчас или впоследствии.
Босх кивнул:
– Верно. Однако я смотрю на это с точки зрения свидетеля, дающего показания на суде. Хочу иметь возможность сказать, что мы проверяли Трента и быстро сняли с него подозрения. Я не желаю, чтобы какой-нибудь адвокат спрашивал меня, почему, если сняли их быстро, ждали неделю или две, чтобы оповестить об этом. Шеф, это будет выглядеть так, будто мы что-либо утаивали. Большого значения это иметь не будет, но впечатление произведет. Присяжные вечно ищут повод не доверять полицейским вообще и лос-анджелесскому управлению полиции в частности.
– Хорошо, детектив, я все понял. Но мое решение остается неизменным. О Тренте мы объявлять не будем. Пока не появится обоснованно подозреваемый, которого можно будет назвать журналистам.
Босх покачал головой и немного ссутулился.
– Что еще? – спросил Ирвинг. – Через две минуты у меня совещание с начальником управления.
Босх взглянул на начальницу и покачал головой. Больше никакими сведениями он не собирался делиться. Биллетс сказала:
– Шеф, похоже, дела пока находятся на этой стадии.
– Детектив, когда собираетесь встретиться с отцом жертвы?
Босх указал на Эдгара:
– Шеф, здесь детектив Эдгар. Мы пока ищем свидетеля, с которым есть смысл побеседовать до встречи с отцом. Это друг детства жертвы. Мы думаем, он может знать о побоях, которым подвергался мальчик. Этот день мы намерены посвятить его поискам. Полагаем, он в Голливуде, и у нас там много осведомителей…
– Да, это замечательно, детектив. Продолжим разговор завтра утром.
– Слушаюсь, сэр, – произнесла Биллетс. – Опять в половине десятого?
Ответа не последовало. Ирвинг уже вышел.

30

Утром Босх с Эдгаром дополняли досье новыми данными и звонили во все городские больницы, чтобы отменить поиски документов, затребованных в понедельник утром. Но вскоре Босх устал от канцелярской работы и сказал, что пора ехать.
– Куда? – спросил Эдгар.
– Надоело мне ждать. Давай съездим, взглянем на него.
Им пришлось отправиться в машине Эдгара, поскольку в гараже неприметных машин не осталось. Они направились по 101-му шоссе в Долину, затем по 405-му к северу, в Ван-Найс. Трейлерный лагерь «Манчестер» находился на бульваре Сепульведа.
Ворота отсутствовали, был только асфальтовый гребень с желтыми полосами на въезде. Дорога огибала лагерь, трейлер Сэма Делакруа находился в ее конце, там, где она упиралась в двадцатифутовую защитную стену вдоль скоростного шоссе, воздвигнутую, чтобы заглушать непрерывный рев моторов. Но стена лишь слегка понижала его громкость и меняла тон.
Трейлер был узким, одноместным, с ржавыми пятнами, идущими по алюминиевой обшивке от заклепочных швов. Под навесом стояли столик и угольная жаровня. От одного из столбов навеса к углу соседнего трейлера тянулась бельевая веревка. В задней части узкого дворика к звукозащитной стене прижималась алюминиевая кладовка величиной с уборную.
Окна и дверь трейлера были закрыты. На укромной стоянке машины не оказалось. Эдгар проехал мимо него со скоростью пять миль в час.
– Похоже, дома никого.
– Поедем на поле, – предложил Босх. – Если он там, тебе, пожалуй, придется взять ведро мячей.
– Я всегда рад поупражняться.
На поле оказались всего два игрока, но утром, видимо, игра там шла вовсю. Все оно, протянувшееся на триста ярдов до самой звукозащитной стены, было усеяно мячами. В дальнем конце натянули сетку, защищавшую от попаданий машины на шоссе. Неподалеку оттуда медленно ехал маленький трактор с прицепленными тележками для сбора мячей, его водитель был защищен закрытой кабиной.
Босх наблюдал за ним несколько минут в одиночестве, пока Эдгар не подошел с ведром мячей и сумкой с клюшками, которую хранил в багажнике.
– Надо полагать, это он, – сказал Эдгар.
– Да.
Босх отошел к скамье и сел понаблюдать, как напарник будет бить по мячам с маленького квадрата резиновой травы. Эдгар снял пиджак и галстук. Выглядел он там не столь уж неуместно. Неподалеку от него орудовали клюшками двое мужчин в костюмных брюках и рубашках с пуговицами сверху донизу, видимо, приехавшие из офисов на время перерыва поддержать спортивную форму.
Эдгар поставил сумку на деревянную подставку и выбрал одну из клюшек с железной головкой. Надел взятую из сумки перчатку, сделал несколько взмахов для разминки и стал бить по мячам. Несколько первых покатилось по земле, и он выругался. Потом начал посылать их в воздух и как будто был доволен собой.
Босха это забавляло. Он не играл в гольф ни разу в жизни и не понимал, что в нем привлекательного для многих людей, – собственно, большинство детективов играли фанатично, и в штате проводились целые серии соревнований между полицейскими. Ему нравилось смотреть, как вдохновлялся Эдгар, хотя посланные по земле мячи не засчитывались.
– Попади в него, – предложил он, когда решил, что Эдгар окончательно разогрелся и пришел в полную готовность.
– Гарри, – усмехнулся Эдгар, – хоть ты и не играешь, должен тебе кое-что сообщить. В гольфе целят мячом во флажок. Движущихся целей не существует.
– Тогда почему бывшие президенты всегда попадают в людей?
– Потому что им дозволено.
– Брось, сам говорил, что все стараются попасть в этого тракториста. Попади.
– Все, кроме серьезных игроков.
Но Эдгар так занес клюшку, что Босх понял: напарник хочет послать мяч в трактор, который доехал до конца поля и стал разворачиваться. Судя по разметке, до него было сто сорок ярдов.
Эдгар взмахнул клюшкой, но мяч снова покатился по земле.
– Черт возьми! Видишь, Гарри? Это может навредить моей технике.
Босх засмеялся.
– Чему радуешься?
– Приятель, это же просто забава. Сделай еще попытку.
– Это ребячество.
– Сделай.
Эдгар промолчал. Снова занес клюшку, целясь в трактор, находившийся теперь посередине поля. Размахнулся и ударил по мячу, который со свистом полетел к цели, но прошел в двадцати футах над трактором.
– Отличный удар, – сказал Босх. – Если только ты не метил в трактор.
Эдгар молча сверкнул на него глазами. Он в течение пяти минут посылал мяч за мячом, но все они пролетали не ближе чем в десяти ярдах. Босх не говорил ни слова, однако досада Эдгара усиливалась, наконец он повернулся и гневно воскликнул:
– Хочешь попробовать?
Босх изобразил недоумение:
– О, ты все еще пытаешься попасть в трактор? Я не догадывался.
– Ладно, пошли отсюда.
– У тебя еще осталась половина мячей.
– И черт с ним. Это отбросит мою технику на месяц назад.
– Значит, уже все?
Эдгар сунул клюшку в сумку и злобно посмотрел на напарника. Босх с трудом удержался от смеха.
– Джерри, я хочу взглянуть на этого типа. Неужели не можешь немного помахать клюшкой? Похоже, он скоро заканчивает.
Эдгар глянул в поле. Трактор теперь находился у пятидесятиярдовых отметок. Если водитель вернется к звукозащитной стене, то работу должен закончить скоро. Новых мячей было мало – только Эдгара и тех двух офисных служащих, – и снова проезжать по полю из конца в конец не требовалось.
Эдгар вздохнул, взял одну из деревянных клюшек и двинулся обратно к зеленому квадрату искусственной травы. И превосходным ударом послал мяч чуть ли не к самой стене.
– Тайгер Вудс Знаменитый профессиональный игрок в гольф.

, поцелуй меня в задницу, – произнес он.
Следующий мяч угодил в настоящую траву футах в десяти от лунки.
– Черт.
– Когда играют по-настоящему, бьют с этой искусственной травы?
– Нет, Гарри, не бьют. Это тренировка.
– О, так на тренировке вы не воссоздаете реальных игорных положений?
– В общем, нет.
Трактор свернул с дорожек и подъехал к сараю позади прокатного пункта, где Эдгар брал мячи. Кабина открылась, из нее вылез человек лет шестидесяти. Он принялся вытаскивать из тележек полные мячей корзины из проволочной сетки и носить их в сарай. Босх попросил Эдгара продолжать бить по мячам, чтобы не привлекать к себе внимания. Сам с беспечным видом направился к прокатному пункту и взял полведра мячей. Он оказался почти в двадцати футах от водителя трактора.
Это был Самьюэл Делакруа. Босх узнал его по фотографии с водительских прав, ее показывал ему Эдгар. Человек, который когда-то играл белокурого, голубоглазого арийского солдата и очаровал восемнадцатилетнюю девушку, теперь стал не примечательнее бутерброда с ветчиной. Он был по-прежнему блондином, но, видимо, подкрашивал волосы, на макушке появилась плешь. В этот день Делакруа не брился, и щетина белела под солнечными лучами. Нос, на котором неуклюже сидели очки, распух от долгого пьянства. Пивное брюшко могло бы служить свидетельством о выходе в отставку из любой армии.
– С вас два пятьдесят.
Босх уточнил у женщины за кассовым аппаратом:
– За мячи?
– Да.
Он расплатился и взял ведро. Посмотрел на Делакруа, который в это время неожиданно взглянул на него. Глаза их на миг встретились, и Босх равнодушно отвернулся. Пошел снова к Эдгару. И тут защебетал его сотовый телефон.
Босх быстро отдал ведро напарнику и вынул телефон из заднего кармана. Звонил Манкевич, дневной дежурный сержант.
– Слушай, Босх, чем вы заняты?
– Гоняем мячи.
– Ясно. Развлекаетесь, а мы тем временем делаем всю работу.
– Вы нашли Стокса?
– Думаем, да.
– Где?
– Он работает на мойке машин. Сшибает там чаевые.
Пункт мойки машин с системой самообслуживания находился в Ла-Бреи. Там поденщики чистили и протирали автомобили. Работали главным образом ради чаевых и того, что могли стянуть из салонов.
– Кто его обнаружил?
– Двое ребят из отдела нравов. Они на восемьдесят процентов уверены. Спрашивают, действовать им самим или вы прибудете туда.
– Скажи, пусть ничего не предпринимают, мы едем. Знаешь, Манк, мы думаем, этот тип труслив как заяц. Найдется у тебя машина с подкреплением на тот случай, если он побежит?
Наступило молчание, Босх догадался, что Манкевич просматривает график.
– Да, тебе повезло. Есть пара из вечерней смены, выезжающая пораньше. Через пятнадцать минут они выйдут с переклички. Тебя это устраивает?
– Полностью. Скажи, мы будем ждать их на стоянке «Чекерс», угол Ла-Бреи и Сансет. Ребята из отдела нравов тоже пусть подъезжают туда.
Босх жестом показал Эдгару, что нужно отправляться в путь.
– Слушай, вот еще какое дело… – произнес Манкевич.
– Что такое?
– В машине с подкреплением будет Брейшер. Это не создаст проблем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32