Не снимаю их даже ночью. — Он огляделся по сторонам. — Ну-с, я готов.
Магда поежилась от холода, идущего снизу из подвала.
— Мне кажется, там слишком холодно для тебя, папа.
— Ну уж ради него мы не станем тащить трупы, сюда, — бросил Кэмпффер и махнул рукой солдатам. Эсэсовцы вновь подхватили коляску вместе с седоком и протащили сквозь пролом. Капитан Ворманн с керосиновой лампой шел впереди. Майор Кэмпффер, тоже с лампой, замыкал цепочку. Магда неохотно двинулась вперед, держась поближе к отцу. Она опасалась, как бы солдаты не оступились на скользких ступеньках и не уронили его, лишь когда колеса коляски коснулись твердой поверхности пола, вздохнула с облегчением.
Один из эсэсовцев покатил коляску к каким-то восьми предметам, накрытым простынями. Магда осталась у подножия лестницы на маленьком освещенном пятачке. Предстоящее зрелище было не для нее.
Она заметила, что капитан Ворманн чем-то явно смущен: подойдя к загадочным предметам, оказавшимся мертвецами, он наклонился и начал расправлять на них простыни. Этот подвал... Они с отцом облазили весь замок вдоль и поперек за эти годы, но даже не подозревали о существовании еще одного подвала. Магда потерла ладонями локти и плечи,'пытаясь согреться. Ну и холод!
Она внимательно огляделась, ища следы крыс. В новом районе Бу-ареста, куда они вынуждены были переехать, подвалы буквально кишели крысами, чего нельзя было сказать об их прежнем доме возле университета. Магда патологически боялась крыс и понимала, что это смешно, но ничего, не могла с собой поделать. Один их вид вызывал омерзение... то, как они двигались, голые, волочащиеся по земле хвосты — Магду просто тошнило от всего этого.
Но, к счастью, здесь их не было. Капитан одну за другой приподнимал простыни так, чтобы были видны головы и шея, и что-то говорил при этом. Но Магда, слава Богу, ничего не видела и не слышала.
Наконец мужчины вернулись к лестнице, и она услышала голос отца:
— ...вряд ли эти раны связаны с каким-то ритуалом. За исключением обезглавленного солдата все остальные умерли от разрыва основных кровеносных сосудов шеи и гортани. Следов зубов, звериных или человеческих, я не обнаружил. Но при этом совершенно очевидно, что раны не нанесены каким-либо острым или режущим предметом. Глотки просто разорваны или даже вырваны, если хотите. Но каким образом, я определить не в состоянии.
Ну как может отец спокойно рассуждать о таких страшных вещах! —
ужаснулась Магда.
Голос майора Кэмпффера прозвучал уверенно и угрожающе:
— Опять ты умудрился наговорить кучу слов и при этом не сказать
абсолютно ничего путного!
— У вас недостаточно материла для работы. Может быть, есть что-нибудь еще?
Майор двинулся наверх, не потрудившись ответить, однако капитан Ворманн, словно вспомнив что-то, щелкнул пальцами и воскликнул:
— Слова! Слова на стене — те самые, написанные кровью на языке, которого никто не понимает!
Глаза профессора мгновенно загорелись.
— Я должен их немедленно увидеть!
Коляску подняли наверх, и Магда снова поплелась в хвосте до выхода во двор. Там она опять взялась за ручки и покатила коляску вслед за немцами к задней стене замка. Вскоре они оказались в конце тупикового коридора перед буро-коричневой надписью на стене.
Буквы были разной толщины и, совершенно очевидно, написаны пальцем. От этой мысли Магда вздрогнула и стала изучать надпись. Она узнала язык и была уверена, что сможет ее перевести, если, конечно, сосредоточится и перестанет думать о том, что автор надписи использовал вместо чернил.
— У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет? — спросил Ворманн. — Да! — кивнул профессор и замолчал, уставившись как загипнотизированный на письмена.
— Ну! — нетерпеливо рявкнул Кэмпффер.
Магда понимала, насколько ненавистна этому эсэсовцу зависимость от какого-то еврея, который к тому же еще и медлит с выводами. Только бы отец не вывел из себя немца каким-нибудь неосторожно сказанным словом.
— Здесь написано: «Чужаки, оставьте, мой дом!» Это повелительное наклонение, — произнес профессор бесстрастно, как автомат. Что-то в этой надписи встревожило старика.
Кэмпффер хлопнул рукой по кобуре.
— Ха! Значит, все-таки это убийства по политическим мотивам!
— Возможно. Только, видите ли, это предупреждение или требование— называйте, как хотите — написано на безукоризненном старославянском языке. А это — мёртвый язык. Такой же мертвый, как латынь. Буквы нисколько не отличаются от тех, что писали в глубокой древности. Это я знаю точно, поскольку видел много подлинных рукописей.
Теперь, когда отец назвал язык, Магда смогла наконец сосредоточиться на словах. И тут поняла, что так встревожило отца.
— Ваш убийца, господа, — продолжал между тем профессор, — либо великий ученый, либо человек, которого пятьсот лет назад заморозили, и теперь он проснулся.
Глава 14
— Похоже, мы впустую потратили время,— раздраженно бросил майор Кэмпффер, вышагивая кругами и попыхивая сигаретой. Все четверо снова находились на нижнем этаже башни.
Стоя в центре комнаты, Магда устало привалилась к спинке коляски. Она чувствовала, что эти двое играют в своего рода перетягивание каната, но не могла понять ни правил этой странной игры, ни замысла игроков. Единственное, в чем она была абсолютно уверена, — от результата этой игры зависела жизнь отца и ее собственная.
— Не согласен. — Капитан Ворманн стоял, прислонившись к стене возле двери, скрестив на груди руки. — Насколько я понимаю, сейчас мы знаем гораздо больше, чем утром. Хоть и маленький, но все-таки прогресс... Сами мы Не продвинулись бы ни на йоту.
— Этого недостаточно! — рявкнул Кэмпффер. — Мы не узнали практически ничего!
— Что ж, в таком случае мы должны покинуть замок немедленно, поскольку никаких других доступных источников информации у нас нет.
Кэмпффер промолчал, продолжая нервно курить и мерить шагами комнату.
Профессор, пытаясь привлечь к себе внимание, негромко кашлянул.
— Не лезь, жид! — гаркнул эсэсовец.
— Почему же, давай послушаем. Ведь за этим ты его сюда и приволок, разве нет? — вмешался Ворманн.
Постепенно до Магды дошло, что офицеры враждуют друг с другом. Кажется, и отец это понял и теперь попытается воспользоваться ситуацией.
— Пожалуй, я смогу вам помочь. — Профессор указал на лежавшие на столе книги. — Как я уже сказал, не исключено, что ответ на ваш вопрос можно найти в этих книгах. И если это так, то я единственный, кто — с помощью дочери, конечно, — сможет этот ответ отыскать. Если хотите, я попробую.
Кэмпффер перестал вышагивать и посмотрел на Ворманна.
— Пожалуй, стоит попытаться, — пожал плечами Ворманн. — Во всяком случае, у меня никаких более ценных идей нет. А у тебя?
Кэмпффер бросил окурок на пол и медленно растер носком сапога.
— У тебя ровно три дня, жид, чтобы выдать что-нибудь стоящее. Он быстрым шагом прошел мимо них и вышел, не потрудившись закрыть за собой дверь.
Ворманн отвалился от стены и тоже направился к двери.
— Я прикажу сержанту выдать вам пару спальных мешков. — Он окинул взглядом хилое тело профессора. — Других постелей у нас нет.
— Ничего, я смогу обойтись и этим, благодарю вас.
— Дрова. Нам понадобятся дрова для камина, — произнесла Магда.
— Здесь ночью не так уж холодно, — покачал головой Ворманн.
— Это нужно для отца. От холода у него могут окоченеть руки, и он не сможет переворачивать страницы.
Ворманн вздохнул.
— Хорошо, скажу сержанту, пусть придумает что-нибудь. Возможно, еще остались какие-нибудь деревяшки.
Прежде чем выйти, он обернулся.
— Позвольте сказать вам обоим вот еще что: майор раздавит вас с такой же легкостью, как только что раздавил окурок. У него свои, довольно веские причины поскорее решить проблему, у меня — свои: я не хочу, чтобы мои люди гибли. Избавьте нас от смертей хотя бы на одну ночь, избавьте от существа, убивающего солдат, покажите, на что вы способны, и я сделаю все возможное, чтобы отправить вас в Бухарест и обеспечить вам безопасность.
— Сделаете? — переспросила Магда, внимательно глядя на капитана. Неужели он действительно хочет дать им надежду? — Может, сделаете. А может, и нет.
Капитан помрачнел и повторил, словно эхо:
— Может, сделаю, а может, и нет.
Приказав доставить дрова в комнаты на первом этаже башни, Ворманн задумался. Вначале ему показалось, что старик и девушка просто несчастные люди. Дочь, прикованная к отцу, и отец, прикованный к инвалидной коляске. Но теперь, узнав ближе, ощущал в них какую-то скрытую силу. Это хорошо. Поскольку обоим нужна стальная броня, чтобы выжить. Здесь, в этом замке. Если уж сильные во-
оруженные мужчины не могли себя защитить, как спасутся беззащитная женщина и калека? Внезапно Ворманн почувствовал на себе чей-то взгляд. Чувство было совершенно отчетливым, хотя источника капитан не знал и оно не доставило ему удовольствия, особенно здесь, где творилось Бог знает что и сильно било по нервам.
Ворманн покосился на ступени, ведущие направо. Никого. Выглянул во двор. Везде горел свет, пара часовых несла службу.Ощущение, однако, не проходило.Он направился к лестнице, надеясь стряхнуть наваждение, когда окажется в другом месте. Так оно и случилось. Стоило ему подняться к себе, и все прошло.
Не прошел только страх и сознание неотвратимости очередной смерти ночью.Майор Кэмпффер, стоя в темном коридоре задней части замка, видел, как Ворманн, задержавшись на миг у входа в башню, начал подниматься по лестнице. Кэмпфферу вдруг очень захотелось последовать за ним — быстро пересечь двор, взбежать на третий этаж и постучать в дверь. Он просто не мог оставаться один этой ночью. Ступеньки за его спиной вели к его комнатам, тем самым комнатам, куда пришли двое мертвых солдат и рухнули на него. При одной лишь мысли, что надо туда идти, майор холодел от ужаса.
Ворманн единственный, кто мог бы помочь ему в этой ситуации. Не к лицу офицеру искать общества простых солдат и уж тем более идти к евреям.
Нет, только к Ворманну. Он тоже офицер, и они вполне могут со-. ставить друг другу компанию. Кэмпффер вышел во двор и решительно направился к башне. Но, сделав несколько шагов, остановился. Да Ворманн не впустит его ни за что. Не говоря уже о том, чтобы посидеть и распить бутылочку шнапса. Ворманн презирает СС и всех, кто связан с партией. Почему? Кэмпффер не мог найти этому объяснение. Ведь Ворманн — чистокровный ариец. Ему нечего опасаться СС. Почему же тогда он их всех так ненавидит?
Кэмпффер повернул обратно. Сблизиться с Ворманном совершенно невозможно. Он слишком туп и узколоб, чтобы понять реалии Нового Порядка. Он обречен. И лучше держаться от него подальше.
И все же... Кэмпфферу нужно, чтобы этой ночью кто-то был рядом. Но кто? Майор с опаской медленно поднимался по лестнице: не ждет ли его там очередной кошмар?
Огонь принес в комнату не только тепло. Стало светлей, и этот свет был намного приятней, чем исходивший от единственной, висевшей на потолке лампы.
Магда расстелила для отца спальный мешок рядом с камином, но старик даже не взглянул на него. Впервые за последние годы она видела его столь оживленным. Месяц за месяцем болезнь подтачивала его силы, и большую часть суток он спал.
Но сейчас перед ней был совершенно другой человек. С каким увлечением он просматривал книги! Магда знала, что это ненадолго. Вскоре больное тело потребует отдыха. Он держался на одном энтузиазме, запаса сил у него не было и быть не могло.
Однако ей не хотелось ему мешать. Из-за болезни отец постепенно утратил интерес ко всему и целыми днями бесцельно смотрел в окно. Врачи определили делрессию, естественную в его состоянии, которую снять было невозможно. Он принимал только аспирин, чтобы заглушить боль, и, если был, кодеин. Специально от боли в суставах.
Сколько лет отец был живым трупом! А теперь вот стал проявлять признаки жизни. Магда молча смотрела, как отец раскрыл книгу «О таинственных червях», снял очки и устало потер глаза. А может," все-таки уговорить его оторваться от этих жутких книг и передохнуть?
— Почему ты не все сказал им о своей теории?
— М-м? — Профессор не понял и заморгал. — Какой теории?
— Ты сказал, что не веришь в вампиров, но ведь это не так, верно? Если, конечно, ты не распрощался со своей любимой идеей.
— Нет, я по-прежнему считаю, что существовал настоящий вампир — но только один — от него и пошел весь румынский фольклор на эту тему. Тому есть множество исторических подтверждений, однако нет прямых доказательств. А без доказательств я не мог опубликовать ни одной статьи. По этой же причине я предпочел ничего об этом не говорить и немцам.
— С какой стати? Они ведь не коллеги-ученые!
- Верно. Но они считают меня образованным и надеются извлечь из этого пользу. Если бы я поделился с ними моими идеями, сочли бы меня просто полоумным старым евреем. А полоумный старый еврей вряд ли долго проживет в компании нацистов. Согласна?
Магда замотала головой. Разговор принимал нежелательный для нее оборот.
— Ну, а все-таки. Считаешь ли ты, что в замке живет...
— Вампир? — Отец слегка передернул плечом. — Кто знает, что такое настоящий вампир? Об этом ходит столько легенд, что никто не отличит правду от лжи — если, конечно, допустить, что в легендах вообще есть хоть крупица правды. И все же неспроста в Трансильвании и Молдавии столько легенд о вампирах. Если покопаться в любой сказке, найдешь долю истины.
Профессор умолк и задумался, только глаза горели на неподвижном лице.
— Уверен, ты и сама знаешь, что здесь творится что-то необычное. Замок был напрямую связан с дьявольщиной, эти книги неопровержимое тому доказательство. И надпись на стене... либо это дело рук сумасшедшего, либо знак того, что мы имеем дело с какой-то нежитью. Нам предстоит это выяснить.
— А ты что думаешь? — настаивала Магда, желая услышать что-нибудь утешительное. От одной мысли, что нежить действительно существует, по телу побежали мурашки. Никогда девушка не верила подобным россказням и зачастую размышляла, не играет ли отец в своего рода интеллектуальную игру, серьезно рассуждая на эту тему. Но теперь...
— Сейчас я ничего не думаю. Но чувствую, что мы на грани открытия. Ничего конкретного пока сказать не могу... не могу объяснить. Просто чувствую. И ты тоже чувствуешь, я зцаю.
Магда молча кивнула. Она чувствовала. О да, она тоже это чувствовала.
Отец снова потер глаза.
— Я не могу больше читать, Магда.
— Тогда давай я помогу тебе лечь, — стряхнув оцепенение, она шагнула к отцу.
— Пока не хочу. Я слишком взволнован, чтобы уснуть. Лучше сыграй мне что-нибудь.
— Но, папа...
— Ты ведь взяла с собой мандолину, я знаю.
— Папа, ты же знаешь, как действует на тебя моя игра.
— Пожалуйста!
Магда улыбнулась. Она ни в чем не могла ему отказать.
— Ну, хорошо.
Перед отъездом она аккуратно упаковала мандолину и сложила в большой чемодан. В общем-то по привычке. Куда бы она ни ездила, всегда брала с собой мандолину. Музыка и раньше занимала одно из главных мест в ее жизни, а с тех пор, как отца уволили из университета, превратилась еще и в основной источник существования. После переезда в крошечную квартирку Магда стала преподавать музыку детям, игру на мандолине — у себя дома, а игру на пианино — у них. Свое пианино они вынуждены были продать при переезде.
Магда села на стул, который принесли в комнату вместе с дровами и спальными мешками, быстро настроила инструмент, подтянув пару струн, ослабевших во время путешествия, и начала играть в цыганской манере, которая позволяла следить одновременно и за ритмом и за мелодией. Музыка тоже была цыганской, грустная песня о неразделенной любви и разбитом сердце. Закончив второй куплет и начав третий, последний, она глянула на отца.
Профессор сидел, откинувшись назад и закрыв глаза, воображая, будто держит скрипку, скрюченными пальцами левой руки прижимая струны, а правой водя по струнам смычком, насколько позволяли больные суставы. Отец когда-то был хорошим скрипачом, и они частенько играли вдвоем эту мелодию.
Старик плакал. Но слез не было. Глаза и щеки оставались сухими.
— Ох, папа, я не подумала... не надо было играть эту песню. Магда ругала себя. Знает столько песен, а выбрала именно эту — она напомнила отцу, что он не может больше играть. Магда хотела подойти к отцу и вдруг замерла. В комнате стало темнее.
— Все в порядке, Магда. Приятно было вспомнить, как мы с тобой вместе играли... это лучше, чем если бы я вообще никогда не играл. До сих пор слышу звучание моей скрипки, — Глаза его скрывали стекла очков. — Пожалуйста, продолжай.
Но Магда не шелохнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Магда поежилась от холода, идущего снизу из подвала.
— Мне кажется, там слишком холодно для тебя, папа.
— Ну уж ради него мы не станем тащить трупы, сюда, — бросил Кэмпффер и махнул рукой солдатам. Эсэсовцы вновь подхватили коляску вместе с седоком и протащили сквозь пролом. Капитан Ворманн с керосиновой лампой шел впереди. Майор Кэмпффер, тоже с лампой, замыкал цепочку. Магда неохотно двинулась вперед, держась поближе к отцу. Она опасалась, как бы солдаты не оступились на скользких ступеньках и не уронили его, лишь когда колеса коляски коснулись твердой поверхности пола, вздохнула с облегчением.
Один из эсэсовцев покатил коляску к каким-то восьми предметам, накрытым простынями. Магда осталась у подножия лестницы на маленьком освещенном пятачке. Предстоящее зрелище было не для нее.
Она заметила, что капитан Ворманн чем-то явно смущен: подойдя к загадочным предметам, оказавшимся мертвецами, он наклонился и начал расправлять на них простыни. Этот подвал... Они с отцом облазили весь замок вдоль и поперек за эти годы, но даже не подозревали о существовании еще одного подвала. Магда потерла ладонями локти и плечи,'пытаясь согреться. Ну и холод!
Она внимательно огляделась, ища следы крыс. В новом районе Бу-ареста, куда они вынуждены были переехать, подвалы буквально кишели крысами, чего нельзя было сказать об их прежнем доме возле университета. Магда патологически боялась крыс и понимала, что это смешно, но ничего, не могла с собой поделать. Один их вид вызывал омерзение... то, как они двигались, голые, волочащиеся по земле хвосты — Магду просто тошнило от всего этого.
Но, к счастью, здесь их не было. Капитан одну за другой приподнимал простыни так, чтобы были видны головы и шея, и что-то говорил при этом. Но Магда, слава Богу, ничего не видела и не слышала.
Наконец мужчины вернулись к лестнице, и она услышала голос отца:
— ...вряд ли эти раны связаны с каким-то ритуалом. За исключением обезглавленного солдата все остальные умерли от разрыва основных кровеносных сосудов шеи и гортани. Следов зубов, звериных или человеческих, я не обнаружил. Но при этом совершенно очевидно, что раны не нанесены каким-либо острым или режущим предметом. Глотки просто разорваны или даже вырваны, если хотите. Но каким образом, я определить не в состоянии.
Ну как может отец спокойно рассуждать о таких страшных вещах! —
ужаснулась Магда.
Голос майора Кэмпффера прозвучал уверенно и угрожающе:
— Опять ты умудрился наговорить кучу слов и при этом не сказать
абсолютно ничего путного!
— У вас недостаточно материла для работы. Может быть, есть что-нибудь еще?
Майор двинулся наверх, не потрудившись ответить, однако капитан Ворманн, словно вспомнив что-то, щелкнул пальцами и воскликнул:
— Слова! Слова на стене — те самые, написанные кровью на языке, которого никто не понимает!
Глаза профессора мгновенно загорелись.
— Я должен их немедленно увидеть!
Коляску подняли наверх, и Магда снова поплелась в хвосте до выхода во двор. Там она опять взялась за ручки и покатила коляску вслед за немцами к задней стене замка. Вскоре они оказались в конце тупикового коридора перед буро-коричневой надписью на стене.
Буквы были разной толщины и, совершенно очевидно, написаны пальцем. От этой мысли Магда вздрогнула и стала изучать надпись. Она узнала язык и была уверена, что сможет ее перевести, если, конечно, сосредоточится и перестанет думать о том, что автор надписи использовал вместо чернил.
— У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет? — спросил Ворманн. — Да! — кивнул профессор и замолчал, уставившись как загипнотизированный на письмена.
— Ну! — нетерпеливо рявкнул Кэмпффер.
Магда понимала, насколько ненавистна этому эсэсовцу зависимость от какого-то еврея, который к тому же еще и медлит с выводами. Только бы отец не вывел из себя немца каким-нибудь неосторожно сказанным словом.
— Здесь написано: «Чужаки, оставьте, мой дом!» Это повелительное наклонение, — произнес профессор бесстрастно, как автомат. Что-то в этой надписи встревожило старика.
Кэмпффер хлопнул рукой по кобуре.
— Ха! Значит, все-таки это убийства по политическим мотивам!
— Возможно. Только, видите ли, это предупреждение или требование— называйте, как хотите — написано на безукоризненном старославянском языке. А это — мёртвый язык. Такой же мертвый, как латынь. Буквы нисколько не отличаются от тех, что писали в глубокой древности. Это я знаю точно, поскольку видел много подлинных рукописей.
Теперь, когда отец назвал язык, Магда смогла наконец сосредоточиться на словах. И тут поняла, что так встревожило отца.
— Ваш убийца, господа, — продолжал между тем профессор, — либо великий ученый, либо человек, которого пятьсот лет назад заморозили, и теперь он проснулся.
Глава 14
— Похоже, мы впустую потратили время,— раздраженно бросил майор Кэмпффер, вышагивая кругами и попыхивая сигаретой. Все четверо снова находились на нижнем этаже башни.
Стоя в центре комнаты, Магда устало привалилась к спинке коляски. Она чувствовала, что эти двое играют в своего рода перетягивание каната, но не могла понять ни правил этой странной игры, ни замысла игроков. Единственное, в чем она была абсолютно уверена, — от результата этой игры зависела жизнь отца и ее собственная.
— Не согласен. — Капитан Ворманн стоял, прислонившись к стене возле двери, скрестив на груди руки. — Насколько я понимаю, сейчас мы знаем гораздо больше, чем утром. Хоть и маленький, но все-таки прогресс... Сами мы Не продвинулись бы ни на йоту.
— Этого недостаточно! — рявкнул Кэмпффер. — Мы не узнали практически ничего!
— Что ж, в таком случае мы должны покинуть замок немедленно, поскольку никаких других доступных источников информации у нас нет.
Кэмпффер промолчал, продолжая нервно курить и мерить шагами комнату.
Профессор, пытаясь привлечь к себе внимание, негромко кашлянул.
— Не лезь, жид! — гаркнул эсэсовец.
— Почему же, давай послушаем. Ведь за этим ты его сюда и приволок, разве нет? — вмешался Ворманн.
Постепенно до Магды дошло, что офицеры враждуют друг с другом. Кажется, и отец это понял и теперь попытается воспользоваться ситуацией.
— Пожалуй, я смогу вам помочь. — Профессор указал на лежавшие на столе книги. — Как я уже сказал, не исключено, что ответ на ваш вопрос можно найти в этих книгах. И если это так, то я единственный, кто — с помощью дочери, конечно, — сможет этот ответ отыскать. Если хотите, я попробую.
Кэмпффер перестал вышагивать и посмотрел на Ворманна.
— Пожалуй, стоит попытаться, — пожал плечами Ворманн. — Во всяком случае, у меня никаких более ценных идей нет. А у тебя?
Кэмпффер бросил окурок на пол и медленно растер носком сапога.
— У тебя ровно три дня, жид, чтобы выдать что-нибудь стоящее. Он быстрым шагом прошел мимо них и вышел, не потрудившись закрыть за собой дверь.
Ворманн отвалился от стены и тоже направился к двери.
— Я прикажу сержанту выдать вам пару спальных мешков. — Он окинул взглядом хилое тело профессора. — Других постелей у нас нет.
— Ничего, я смогу обойтись и этим, благодарю вас.
— Дрова. Нам понадобятся дрова для камина, — произнесла Магда.
— Здесь ночью не так уж холодно, — покачал головой Ворманн.
— Это нужно для отца. От холода у него могут окоченеть руки, и он не сможет переворачивать страницы.
Ворманн вздохнул.
— Хорошо, скажу сержанту, пусть придумает что-нибудь. Возможно, еще остались какие-нибудь деревяшки.
Прежде чем выйти, он обернулся.
— Позвольте сказать вам обоим вот еще что: майор раздавит вас с такой же легкостью, как только что раздавил окурок. У него свои, довольно веские причины поскорее решить проблему, у меня — свои: я не хочу, чтобы мои люди гибли. Избавьте нас от смертей хотя бы на одну ночь, избавьте от существа, убивающего солдат, покажите, на что вы способны, и я сделаю все возможное, чтобы отправить вас в Бухарест и обеспечить вам безопасность.
— Сделаете? — переспросила Магда, внимательно глядя на капитана. Неужели он действительно хочет дать им надежду? — Может, сделаете. А может, и нет.
Капитан помрачнел и повторил, словно эхо:
— Может, сделаю, а может, и нет.
Приказав доставить дрова в комнаты на первом этаже башни, Ворманн задумался. Вначале ему показалось, что старик и девушка просто несчастные люди. Дочь, прикованная к отцу, и отец, прикованный к инвалидной коляске. Но теперь, узнав ближе, ощущал в них какую-то скрытую силу. Это хорошо. Поскольку обоим нужна стальная броня, чтобы выжить. Здесь, в этом замке. Если уж сильные во-
оруженные мужчины не могли себя защитить, как спасутся беззащитная женщина и калека? Внезапно Ворманн почувствовал на себе чей-то взгляд. Чувство было совершенно отчетливым, хотя источника капитан не знал и оно не доставило ему удовольствия, особенно здесь, где творилось Бог знает что и сильно било по нервам.
Ворманн покосился на ступени, ведущие направо. Никого. Выглянул во двор. Везде горел свет, пара часовых несла службу.Ощущение, однако, не проходило.Он направился к лестнице, надеясь стряхнуть наваждение, когда окажется в другом месте. Так оно и случилось. Стоило ему подняться к себе, и все прошло.
Не прошел только страх и сознание неотвратимости очередной смерти ночью.Майор Кэмпффер, стоя в темном коридоре задней части замка, видел, как Ворманн, задержавшись на миг у входа в башню, начал подниматься по лестнице. Кэмпфферу вдруг очень захотелось последовать за ним — быстро пересечь двор, взбежать на третий этаж и постучать в дверь. Он просто не мог оставаться один этой ночью. Ступеньки за его спиной вели к его комнатам, тем самым комнатам, куда пришли двое мертвых солдат и рухнули на него. При одной лишь мысли, что надо туда идти, майор холодел от ужаса.
Ворманн единственный, кто мог бы помочь ему в этой ситуации. Не к лицу офицеру искать общества простых солдат и уж тем более идти к евреям.
Нет, только к Ворманну. Он тоже офицер, и они вполне могут со-. ставить друг другу компанию. Кэмпффер вышел во двор и решительно направился к башне. Но, сделав несколько шагов, остановился. Да Ворманн не впустит его ни за что. Не говоря уже о том, чтобы посидеть и распить бутылочку шнапса. Ворманн презирает СС и всех, кто связан с партией. Почему? Кэмпффер не мог найти этому объяснение. Ведь Ворманн — чистокровный ариец. Ему нечего опасаться СС. Почему же тогда он их всех так ненавидит?
Кэмпффер повернул обратно. Сблизиться с Ворманном совершенно невозможно. Он слишком туп и узколоб, чтобы понять реалии Нового Порядка. Он обречен. И лучше держаться от него подальше.
И все же... Кэмпфферу нужно, чтобы этой ночью кто-то был рядом. Но кто? Майор с опаской медленно поднимался по лестнице: не ждет ли его там очередной кошмар?
Огонь принес в комнату не только тепло. Стало светлей, и этот свет был намного приятней, чем исходивший от единственной, висевшей на потолке лампы.
Магда расстелила для отца спальный мешок рядом с камином, но старик даже не взглянул на него. Впервые за последние годы она видела его столь оживленным. Месяц за месяцем болезнь подтачивала его силы, и большую часть суток он спал.
Но сейчас перед ней был совершенно другой человек. С каким увлечением он просматривал книги! Магда знала, что это ненадолго. Вскоре больное тело потребует отдыха. Он держался на одном энтузиазме, запаса сил у него не было и быть не могло.
Однако ей не хотелось ему мешать. Из-за болезни отец постепенно утратил интерес ко всему и целыми днями бесцельно смотрел в окно. Врачи определили делрессию, естественную в его состоянии, которую снять было невозможно. Он принимал только аспирин, чтобы заглушить боль, и, если был, кодеин. Специально от боли в суставах.
Сколько лет отец был живым трупом! А теперь вот стал проявлять признаки жизни. Магда молча смотрела, как отец раскрыл книгу «О таинственных червях», снял очки и устало потер глаза. А может," все-таки уговорить его оторваться от этих жутких книг и передохнуть?
— Почему ты не все сказал им о своей теории?
— М-м? — Профессор не понял и заморгал. — Какой теории?
— Ты сказал, что не веришь в вампиров, но ведь это не так, верно? Если, конечно, ты не распрощался со своей любимой идеей.
— Нет, я по-прежнему считаю, что существовал настоящий вампир — но только один — от него и пошел весь румынский фольклор на эту тему. Тому есть множество исторических подтверждений, однако нет прямых доказательств. А без доказательств я не мог опубликовать ни одной статьи. По этой же причине я предпочел ничего об этом не говорить и немцам.
— С какой стати? Они ведь не коллеги-ученые!
- Верно. Но они считают меня образованным и надеются извлечь из этого пользу. Если бы я поделился с ними моими идеями, сочли бы меня просто полоумным старым евреем. А полоумный старый еврей вряд ли долго проживет в компании нацистов. Согласна?
Магда замотала головой. Разговор принимал нежелательный для нее оборот.
— Ну, а все-таки. Считаешь ли ты, что в замке живет...
— Вампир? — Отец слегка передернул плечом. — Кто знает, что такое настоящий вампир? Об этом ходит столько легенд, что никто не отличит правду от лжи — если, конечно, допустить, что в легендах вообще есть хоть крупица правды. И все же неспроста в Трансильвании и Молдавии столько легенд о вампирах. Если покопаться в любой сказке, найдешь долю истины.
Профессор умолк и задумался, только глаза горели на неподвижном лице.
— Уверен, ты и сама знаешь, что здесь творится что-то необычное. Замок был напрямую связан с дьявольщиной, эти книги неопровержимое тому доказательство. И надпись на стене... либо это дело рук сумасшедшего, либо знак того, что мы имеем дело с какой-то нежитью. Нам предстоит это выяснить.
— А ты что думаешь? — настаивала Магда, желая услышать что-нибудь утешительное. От одной мысли, что нежить действительно существует, по телу побежали мурашки. Никогда девушка не верила подобным россказням и зачастую размышляла, не играет ли отец в своего рода интеллектуальную игру, серьезно рассуждая на эту тему. Но теперь...
— Сейчас я ничего не думаю. Но чувствую, что мы на грани открытия. Ничего конкретного пока сказать не могу... не могу объяснить. Просто чувствую. И ты тоже чувствуешь, я зцаю.
Магда молча кивнула. Она чувствовала. О да, она тоже это чувствовала.
Отец снова потер глаза.
— Я не могу больше читать, Магда.
— Тогда давай я помогу тебе лечь, — стряхнув оцепенение, она шагнула к отцу.
— Пока не хочу. Я слишком взволнован, чтобы уснуть. Лучше сыграй мне что-нибудь.
— Но, папа...
— Ты ведь взяла с собой мандолину, я знаю.
— Папа, ты же знаешь, как действует на тебя моя игра.
— Пожалуйста!
Магда улыбнулась. Она ни в чем не могла ему отказать.
— Ну, хорошо.
Перед отъездом она аккуратно упаковала мандолину и сложила в большой чемодан. В общем-то по привычке. Куда бы она ни ездила, всегда брала с собой мандолину. Музыка и раньше занимала одно из главных мест в ее жизни, а с тех пор, как отца уволили из университета, превратилась еще и в основной источник существования. После переезда в крошечную квартирку Магда стала преподавать музыку детям, игру на мандолине — у себя дома, а игру на пианино — у них. Свое пианино они вынуждены были продать при переезде.
Магда села на стул, который принесли в комнату вместе с дровами и спальными мешками, быстро настроила инструмент, подтянув пару струн, ослабевших во время путешествия, и начала играть в цыганской манере, которая позволяла следить одновременно и за ритмом и за мелодией. Музыка тоже была цыганской, грустная песня о неразделенной любви и разбитом сердце. Закончив второй куплет и начав третий, последний, она глянула на отца.
Профессор сидел, откинувшись назад и закрыв глаза, воображая, будто держит скрипку, скрюченными пальцами левой руки прижимая струны, а правой водя по струнам смычком, насколько позволяли больные суставы. Отец когда-то был хорошим скрипачом, и они частенько играли вдвоем эту мелодию.
Старик плакал. Но слез не было. Глаза и щеки оставались сухими.
— Ох, папа, я не подумала... не надо было играть эту песню. Магда ругала себя. Знает столько песен, а выбрала именно эту — она напомнила отцу, что он не может больше играть. Магда хотела подойти к отцу и вдруг замерла. В комнате стало темнее.
— Все в порядке, Магда. Приятно было вспомнить, как мы с тобой вместе играли... это лучше, чем если бы я вообще никогда не играл. До сих пор слышу звучание моей скрипки, — Глаза его скрывали стекла очков. — Пожалуйста, продолжай.
Но Магда не шелохнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41