Это зрелище так поразило меня, что я стал воспринимать их как часть самого себя. С тех пор, когда я в опасности или должен принять трудное решение, я всегда думаю о них.
— И это… помогает вам? — тихо спросила Квинелла.
— Они подсказывают мне, что делать, — ответил он, — и они еще никогда не ошибались.
Он повернулся и посмотрел на нее. И, опять очень тихо, сказал:
— Они ясно предстали передо мной, когда я решал, идти ли мне на встречу с вами, когда меня пригласил ваш дядя.
— И что они сказали — идти?
Квинелла не понимала, почему ей так трудно говорить.
У нее перехватило дыхание, а в горле будто застрял комок.
— Они сказали: это моя судьба.
— Ах, если бы я… узнала об этом раньше!
— Что же тогда?
— Тогда я… не потратила бы столько времени зря… я боялась и… ненавидела вас.
— Я понимал ваши чувства.
— Я знаю… и это меня… злило.
— А сейчас?
Она вдруг улыбнулась ему, и лицо ее чудесным образом преобразилось,
— Я рада, что… орлы сказали вам… что делать.
Они еще постояли, любуясь снежными вершинами, сияющими в солнечных лучах.
Рексу казалось, что они без слов разговаривают друг с другом, и он боялся прервать это молчание.
Когда они уже повернули назад и он думал о том, что ему еще так много нужно сказать ей, из-за деревьев вдруг показался один из его адъютантов, спешащий им навстречу.
— Проклятие! — шепотом чертыхнулся Рекс, а у Квинеллы учащенно забилось сердце.
Она поняла — ему не понравилось, что кто-то нарушил их уединение. Солнце уже клонилось к закату, и Квинелла оглянулась, чтобы посмотреть на снежные пики — освещены ли они заходящим солнцем.
Их сияние ослепило ее, и с чувством, не совсем понятным ей самой, которое она боялась облечь в слова, она увидела, как Рекс, нахмурившись, смотрит на адъютанта.
Паж доложил ему, что прибыл важный посетитель, которого следует принять со всеми надлежащими почестями.
В первый же день, как только у нее выдалась возможность уйти из дома, Квинелла снова пошла на то место, куда привел ее тогда Рекс.
Это случилось после скучнейшего завтрака с какими-то совершенно неинтересными людьми, и ей хотелось попросить Рекса, чтобы он присоединился к ней. Но ей сказали, что он на совещании и в ближайшее время не освободится.
Тогда Квинелла пошла одна. Презрев все условности, она не надела шляпы, а взяла с собой только зонтик от золнца.
Она наслаждалась своей свободой, не ограниченной никакими рамками официального протокола, которыми они были связаны в Лакхнау.
Напевая какую-то мелодию, она неторопливо шла среди орхидей и любовалась белыми клематисами, обвивавшими все деревья, оплетавшими их стволы с какой-то почти чувственной силой.
Здесь были ярко-красные цветы дхака, знаменитое дерево семал, стояли все в цвету розовато-лиловые баухинии, и Квинелле пришло в голову, что все это — великолепная, драгоценная оправа.
— Оправа чего? — задала она себе вопрос.
И тут же, будто увидев его танцующим среди жертвенных цветов в храме, она поняла, что нет места, более подходящего для Кришны — бога любви.
Квинелла уже почти дошла до того места, куда привел ее тогда Рекс, когда вдруг поняла, что она здесь не одна. Под древним кедром сидел какой-то человек.
Она не испугалась, только удивилась, потому что на территорию Дома правительства никто из посторонних не допускался.
Но потом рассмотрела, что это саддху (В Индии монах нищенствующего ордена, отшельник). Ей уже приходилось видеть таких отшельников, и она сразу же признала его — желтое одеяние, небрежно обернутое вокруг тела, так что одно плечо оставалось открытым, голова обрита — точно так, как тогда в вагоне Рекс обрил раненого Е.17, — и общее впечатление святости, отрешенности от внешнего мира.
Квинелла была совершенно зачарована; она сошла с тропы и направилась, обходя деревья, к сидящему человеку. Подойдя, она молча остановилась. Казалось, он был полностью погружен в сосредоточенное размышление или молитву, и глаза его были закрыты. Но она ждала, инстинктивно чувствуя, что он знает о ее присутствии, хотя и не подает никакого знака.
На вид ему было лет пятьдесят. Но он вполне мог быть и намного старше. Квинелла знала, что благодаря медитации и аскетическому образу жизни, особенно вблизи вечных снегов, люди, подобные ему, выглядели гораздо моложе своих лет.
Когда ей показалось, что ожидание уже бесполезно, глаза саддху вдруг открылись, и он взглянул на нее.
— Простите, если я помешала вам, святейший, — сказала ему Квинелла на урду, — но мне хотелось бы поговорить с вами.
— Говори, — ответил саддху, — задай вопрос, кторый у тебя в сердце.
— Вопрос? — удивленно переспросила Квинелла. — Мне хотелось бы понять… очень многое.
— Ты найдешь то, что ищешь, только через любовь!
Он сказал это очень медленно, но слова прозвучали как приговор, и не успела Квинелла перевести дух, как он продолжал:
— Ты смотришь вверх, на вершину. Это правильно, но ты должна и спускаться вниз, в долину. Они дополняют друг друга. Таков закон. И это есть путь к познанию.
— Мне… кажется, я… не понимаю, — ответила Квинелла.
— Ты понимаешь, — помолчав, сказал он, — а любовь прогоняет страх.
Он закрыл глаза, и Квинелла поняла, что разговор окончен.
Она постояла в нерешительности. Она знала, что он не забыл о ней, просто он уже все сказал, и она не стала больше нарушать его покой,
Удалившись от саддху, она подумала, что теперь будет перебирать в голове вопросы, которые не успела задать ему, но ей никак не удавалось облечь их в слова. Вместо этого она снова и снова вспоминала, как он сказал ей: «Любовь прогоняет страх!»
Удивительно, но те страхи, что преследовали ее, когда она покидала Англию, прошли. Они исчезли полностью, и она никогда больше о них не вспоминала. Она вдруг поняла, что уже несколько недель, если не больше, не вспоминает о принце.
Ей казалось, ненависть и ужас будут преследовать ее всю жизнь, но они были теперь совершенно вытеснены новыми переживаниями и впечатлениями, которыми она была полна благодаря Индии и… Рексу. Она думала о нем не только тогда, когда видела, но и когда засыпала вечером и просыпалась утром.
Неожиданно у нее возникло непреодолимое желание немедленно увидеть его, услышать его голос, оказаться вместе с ним.
Это чувство было таким острым, что она не стала ему противиться и, не дойдя до обвала, места, куда она, собственно, и направлялась, повернула назад, к дому.
Она не стала возвращаться по тропе, а пошла напрямик, через лес, и, еще не дойдя до сада, обнаружила, что попала в лабиринт из рододендронов.
В сочетании с белыми храмовыми цветами они представляли собой зрелище, которое в другое время привело бы ее в восторг.
Но сейчас ей хотелось как можно скорее увидеть Рекса, и вдруг она поняла, что заблудилась в диком кустарнике, который шел кольцом вокруг возделанного сада.
Она подумала было, не вернуться ли ей назад, чтобы найти тропинку с орхидеями, но нетерпение ее было слишком велико, и она продолжала пробираться сквозь густые заросли.
И вдруг до нее донеслись голоса.
Она непроизвольно замерла и услышала, как мужчина сказал на урду:
— Можно напасть в любой момент.
Квинеллу заставило застыть не только слово «напасть», но и то, как это было сказано — тихо, полушепотом-полусвистом, причем каждый звук плавно переходил в следующий.
— А как туда попасть?
— Амар будет ждать в погребе.
— Стража может его увидеть.
— Нет, он поможет Садхину притащить дрова, часовые — дураки: не поймут, что там не один лесник, а двое.
— Вот это умно!
— Те, кто заказывал, — умные!
— Да… и платят хорошо.
Они замолчали, и Квинелла перевела дыхание. Тут снова заговорил первый:
— А как Амар проберется к господину?
— Он будет уже там. Все очень просто. Господин придет к себе в кабинет. Когда гости уйдут, камин еще не разожгут — Амар переберется из погреба в камин.
— Это умно придумано, очень умно!
— Ход проделали уже два дня назад.
— Умный план, очень умный план! Говорившие довольно захихикали, и до Квинеллы неожиданно дошел весь ужас того, что она только что услышала.
Это наверняка очередной ход в Большой Игре, и Рекса должны убить! Но на этот раз русские — кто же это может быть, кроме русских — подкупили двоих людей из обслуги Дома правительства.
Тихо-тихо, чтобы не выдать своего присутствия, стараясь ступать так, чтобы не хрустнула ни одна веточка под ногой, она медленно и с великой осторожностью стала выбираться из зарослей рододендронов.
Она думала, двигаясь, как ей казалось, вдоль зарослей, выйти в конце концов на тропинку, заросшую орхидеями.
И только когда она решила, что уже достаточно удалилась от тех двоих и что можно идти быстрее, с ужасом поняла, что заблудилась.
Нигде не было ни малейшего знакомого знака или ориентира, и она совершенно не представляла себе, в какую сторону идти, чтобы выйти к дому.
Она видела огромные деревья — увитые белыми клематисами, они казались совершенно одинаковыми. Кругом были рододендроны — их заросли, казалось, растянулись на многие мили и были совершенно непроходимы.
Она ожесточенно продиралась сквозь плотный кустарник, петляя то в одну, то в другую сторону, а в душе нарастало паническое чувство отчаяния и беспомощности. Неужели она не успеет?
Этим людям, кто бы они ни были, было так же, как и ей, известно, что Рекс отправится в свой кабинет сразу же после трех.
Позже уже зажгут камин, и Амару тогда не удастся спрятаться в большом широком камине и наброситься на Рекса, когда тот будет один.
Она представляла себе, хотя никогда не была в кабинете Рекса, что его письменный стол стоит у окна, а значит, камин располагается справа, слева или позади него.
Как просто можно ударить его в спину ножом или выстрелить!
Но она была уверена: раз они находятся в горах, противник воспользуется ножом, длинным и острым, с помощью которого было убито так много британских солдат и которого они боялись не меньше, чем пуль.
— Рекс! Рекс! Она знала, что должна попасть в его кабинет раньше, чем туда проберется Амар, но она заблудилась — заблудилась в этом цветочном кошмаре, в этих скорее адских, чем райских кущах!
И вдруг, когда она уже была готова кричать, звать на помощь, чтобы ее хоть кто-нибудь услышал, она увидела знакомую дорожку, поросшую орхидеями, а впереди, между деревьями, проглядывали башенки Дома правительства!
Выйдя на дорожку, Квинелла с ужасом увидела, что солнце уже довольно низко, , тени от деревьев вытянуты, и ей стало ясно, что теперь уже минуты решают, успеет ли она спасти Рекса.
Она отбросила свой зонтик и, подхватив обеими руками подол платья, побежала что было сил к дому. Никогда в жизни не приходилось ей так бегать — она должна была успеть добежать до кабинета, где Рекс сидел, склонившись над своими бумагами, не подозревая, что его караулит смерть.
Вдоль всего первого этажа проходил длинный коридор, а кабинет Рекса находился в самом его конце с западной стороны.
Как и в Лакхнау, гостиная, столовая и зал были в другом конце дома.
Чувствуя, что у нее нет времени ни звать на помощь, ни объяснять часовым у главного входа, что случилось, Квинелла ворвалась в холл и, не обращая внимания на изумленных слуг, бросилась дальше.
Она прекрасно знала, как трудно объяснить им причину такой спешки, а кроме того, они бы и не поняли ее, если бы она, запыхавшись, стала изъясняться на урду, и это только отняло бы у нее драгоценные секунды.
Повернув из холла направо, Квинелла из последних сил понеслась по коридору к кабинету Рекса. Она распахнула дверь — комната была пуста!
Рекса не было! Она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, но тут же усилием воли быстро закрыла дверь и осталась в коридоре.
Если Рекс жив, то нужно поймать человека, который прячется в камине, чтобы они не могли сделать повторной попытки.
Сердце ее стучало так, будто хотело вырваться из груди, губы пересохли: ведь она бежала что было мочи от самого парка. Квинелла лихорадочно думала — кто же были эти двое в саду, кроме Амара и того, кто помог ему пробраться в погреб.
Она стояла, дрожа и тяжело дыша открытым ртом, и вдруг услышала шаги: Рекс как ни в чем не бывало шел ей навстречу вдоль по коридору.
Она рванулась к нему, не думая ни о чем и не рассуждая, как ей себя вести, а только радуясь, что он жив и невредим и она может предупредить его о грозящей опасности.
Он удивленно посмотрел на нее, а она бросилась прямо ему в объятия и прижалась к нему всем телом и щекой — к его щеке.
Она быстро и едва слышно зашептала ему в ухо — он с трудом мог разобрать, что она говорит:
— Они… хотят… убить вас! О-о, Рекс… вас подстерегает… человек, чтобы… убить!
Рекс с недоумением слушал, руки его обвили ее дрожащее тело, а она продолжала торопливым шепотом:
— Он спрятался… в камине… ждет, когда вы… останетесь один… ему… заплатили.
Рекс крепко прижал ее к себе и спокойно сказал:
— Все хорошо. Не надо дрожать — расскажите мне по порядку, что случилось.
Слезы подступили к глазам Квинеллы и побежали по щекам; она плакала от пережитого ужаса и оттого, что в его руках ей было так хорошо, так спокойно, — а еще оттого, что она не могла понять своих чувств.
— Не волнуйтесь, — мягко сказал Рекс, — расскажите медленно и как можно спокойнее, что вам известно.
— Я… заблудилась… в саду, — начала она, — и услышала, как… разговаривали двое мужчин.
— На урду?
— На урду… но я все… поняла.
— Продолжайте!
— Они сказали: кто-то заплатил человеку по имени Амар, и он должен проникнуть в дом с Садхином, когда тот понесет дрова для камина. Он должен… спрятаться в подвале и пробраться в… ваш кабинет через… камин — ход… проделали два дня назад!
Она замолчала — ей было очень трудно дышать, и Рекс тихо сказал ей на ухо:
— Продолжайте! Не спешите.
— Мне кажется… он хочет… убить вас… ножом — вы ведь будете… за столом… Я так боялась… не успеть.
— Но вы ведь успели, — сказал он ей спокойно. — А теперь слушайте: сейчас вы пойдете в комнату адъютантов и скажете, что я приказал срочно послать двух солдат для охраны выхода из погреба.
Он замолчал, а Квинелла подняла голову и посмотрела на него.
— И послать еще солдат… сюда?
— Это позже, — согласился Рекс, — когда я попрошу.
Она широко открыла гдаза и вскрикнула:
— Но ведь вы же… не пойдете туда… один?
— Со мной все будет в порядке.
— Нет! Нет! Она обхватила руками его шею.
— Я не вынесу этого… он убьет вас! Рекс… пожалуйста… пусть пойдут… солдаты… а не вы!
— Я смогу сделать больше, чем солдаты.
— Я могу… ошибиться… у него может быть… револьвер.
— Я буду очень осторожен.
— Это так… опасно… они хотят… убить вас, и если… это случится, я… не вынесу!
Она почувствовала, что он еще крепче прижал ее к себе. И услышала его слова:
— Верьте мне.
— Пожалуйста… пожалуйста, будьте… осторожнее.
— Я постараюсь, раз вы просите меня, — ответил он.
И когда она подняла на него глаза, полные слез, умоляя его не только словами, но и каждой клеточкой своего пробудившегося тела, он встретился с ней взглядом.
Словно не в силах противиться внезапному порыву, он коснулся губами ее губ.
Это длилось всего одну секунду. Потом она почувствовала, что объятия его разжались, и услышала его голос. Это был уже совершенно другой голос:
— Идите в комнату адъютантов, как я вам сказал. Это был приказ. Она видела, что Рекс уже направился в свой кабинет.
Ей хотелось повиснуть на нем и на коленях умолять не делать этой глупости — ну зачем подвергать себя такой опасности?
Но она понимала, что он не будет даже слушать ее, и в отчаянии и тоске пошла выполнять его приказ. Теперь она знала, что любит его и что, если он сейчас погибнет, жизнь для нее потеряет всякий смысл.
Глава 7
Покинув Квинеллу, Рекс медленно, без всякой спешки направился в свой кабинет.
Он открыл дверь, вошел в комнату и замер на мгновение. Потом громко, с раздражением в голосе произнес:
— Черт возьми!
Затем возвратился к двери, громко хлопнул ею, но остался в комнате.
Несколько секунд он не двигался, оценивая обстановку.
Квинелла была права в своих догадках — стол стоял напротив окна, и камин был слева от него.
Рекс предположил: кто бы ни подстерегал его здесь, в кабинете, он должен находиться в левой части комнаты, так как оттуда можно наблюдать за тем, кто сидит за столом.
Комната была довольно большая, и после короткого раздумья Рекс стал бесшумно передвигаться вдоль стены, которую невозможно было видеть из того угла, где был камин.
Первое, чему учили участников Большой Игры, — умению двигаться бесшумно.
Это было очень легко усвоить индусам, постоянно ходившим босиком, но намного труднее англичанам, носившим туфли или ботинки.
К счастью, Рекс овладел искусством двигаться без малейшего шума в любой обуви, и через несколько секунд он уже достиг выступающего края мраморной каминной доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— И это… помогает вам? — тихо спросила Квинелла.
— Они подсказывают мне, что делать, — ответил он, — и они еще никогда не ошибались.
Он повернулся и посмотрел на нее. И, опять очень тихо, сказал:
— Они ясно предстали передо мной, когда я решал, идти ли мне на встречу с вами, когда меня пригласил ваш дядя.
— И что они сказали — идти?
Квинелла не понимала, почему ей так трудно говорить.
У нее перехватило дыхание, а в горле будто застрял комок.
— Они сказали: это моя судьба.
— Ах, если бы я… узнала об этом раньше!
— Что же тогда?
— Тогда я… не потратила бы столько времени зря… я боялась и… ненавидела вас.
— Я понимал ваши чувства.
— Я знаю… и это меня… злило.
— А сейчас?
Она вдруг улыбнулась ему, и лицо ее чудесным образом преобразилось,
— Я рада, что… орлы сказали вам… что делать.
Они еще постояли, любуясь снежными вершинами, сияющими в солнечных лучах.
Рексу казалось, что они без слов разговаривают друг с другом, и он боялся прервать это молчание.
Когда они уже повернули назад и он думал о том, что ему еще так много нужно сказать ей, из-за деревьев вдруг показался один из его адъютантов, спешащий им навстречу.
— Проклятие! — шепотом чертыхнулся Рекс, а у Квинеллы учащенно забилось сердце.
Она поняла — ему не понравилось, что кто-то нарушил их уединение. Солнце уже клонилось к закату, и Квинелла оглянулась, чтобы посмотреть на снежные пики — освещены ли они заходящим солнцем.
Их сияние ослепило ее, и с чувством, не совсем понятным ей самой, которое она боялась облечь в слова, она увидела, как Рекс, нахмурившись, смотрит на адъютанта.
Паж доложил ему, что прибыл важный посетитель, которого следует принять со всеми надлежащими почестями.
В первый же день, как только у нее выдалась возможность уйти из дома, Квинелла снова пошла на то место, куда привел ее тогда Рекс.
Это случилось после скучнейшего завтрака с какими-то совершенно неинтересными людьми, и ей хотелось попросить Рекса, чтобы он присоединился к ней. Но ей сказали, что он на совещании и в ближайшее время не освободится.
Тогда Квинелла пошла одна. Презрев все условности, она не надела шляпы, а взяла с собой только зонтик от золнца.
Она наслаждалась своей свободой, не ограниченной никакими рамками официального протокола, которыми они были связаны в Лакхнау.
Напевая какую-то мелодию, она неторопливо шла среди орхидей и любовалась белыми клематисами, обвивавшими все деревья, оплетавшими их стволы с какой-то почти чувственной силой.
Здесь были ярко-красные цветы дхака, знаменитое дерево семал, стояли все в цвету розовато-лиловые баухинии, и Квинелле пришло в голову, что все это — великолепная, драгоценная оправа.
— Оправа чего? — задала она себе вопрос.
И тут же, будто увидев его танцующим среди жертвенных цветов в храме, она поняла, что нет места, более подходящего для Кришны — бога любви.
Квинелла уже почти дошла до того места, куда привел ее тогда Рекс, когда вдруг поняла, что она здесь не одна. Под древним кедром сидел какой-то человек.
Она не испугалась, только удивилась, потому что на территорию Дома правительства никто из посторонних не допускался.
Но потом рассмотрела, что это саддху (В Индии монах нищенствующего ордена, отшельник). Ей уже приходилось видеть таких отшельников, и она сразу же признала его — желтое одеяние, небрежно обернутое вокруг тела, так что одно плечо оставалось открытым, голова обрита — точно так, как тогда в вагоне Рекс обрил раненого Е.17, — и общее впечатление святости, отрешенности от внешнего мира.
Квинелла была совершенно зачарована; она сошла с тропы и направилась, обходя деревья, к сидящему человеку. Подойдя, она молча остановилась. Казалось, он был полностью погружен в сосредоточенное размышление или молитву, и глаза его были закрыты. Но она ждала, инстинктивно чувствуя, что он знает о ее присутствии, хотя и не подает никакого знака.
На вид ему было лет пятьдесят. Но он вполне мог быть и намного старше. Квинелла знала, что благодаря медитации и аскетическому образу жизни, особенно вблизи вечных снегов, люди, подобные ему, выглядели гораздо моложе своих лет.
Когда ей показалось, что ожидание уже бесполезно, глаза саддху вдруг открылись, и он взглянул на нее.
— Простите, если я помешала вам, святейший, — сказала ему Квинелла на урду, — но мне хотелось бы поговорить с вами.
— Говори, — ответил саддху, — задай вопрос, кторый у тебя в сердце.
— Вопрос? — удивленно переспросила Квинелла. — Мне хотелось бы понять… очень многое.
— Ты найдешь то, что ищешь, только через любовь!
Он сказал это очень медленно, но слова прозвучали как приговор, и не успела Квинелла перевести дух, как он продолжал:
— Ты смотришь вверх, на вершину. Это правильно, но ты должна и спускаться вниз, в долину. Они дополняют друг друга. Таков закон. И это есть путь к познанию.
— Мне… кажется, я… не понимаю, — ответила Квинелла.
— Ты понимаешь, — помолчав, сказал он, — а любовь прогоняет страх.
Он закрыл глаза, и Квинелла поняла, что разговор окончен.
Она постояла в нерешительности. Она знала, что он не забыл о ней, просто он уже все сказал, и она не стала больше нарушать его покой,
Удалившись от саддху, она подумала, что теперь будет перебирать в голове вопросы, которые не успела задать ему, но ей никак не удавалось облечь их в слова. Вместо этого она снова и снова вспоминала, как он сказал ей: «Любовь прогоняет страх!»
Удивительно, но те страхи, что преследовали ее, когда она покидала Англию, прошли. Они исчезли полностью, и она никогда больше о них не вспоминала. Она вдруг поняла, что уже несколько недель, если не больше, не вспоминает о принце.
Ей казалось, ненависть и ужас будут преследовать ее всю жизнь, но они были теперь совершенно вытеснены новыми переживаниями и впечатлениями, которыми она была полна благодаря Индии и… Рексу. Она думала о нем не только тогда, когда видела, но и когда засыпала вечером и просыпалась утром.
Неожиданно у нее возникло непреодолимое желание немедленно увидеть его, услышать его голос, оказаться вместе с ним.
Это чувство было таким острым, что она не стала ему противиться и, не дойдя до обвала, места, куда она, собственно, и направлялась, повернула назад, к дому.
Она не стала возвращаться по тропе, а пошла напрямик, через лес, и, еще не дойдя до сада, обнаружила, что попала в лабиринт из рододендронов.
В сочетании с белыми храмовыми цветами они представляли собой зрелище, которое в другое время привело бы ее в восторг.
Но сейчас ей хотелось как можно скорее увидеть Рекса, и вдруг она поняла, что заблудилась в диком кустарнике, который шел кольцом вокруг возделанного сада.
Она подумала было, не вернуться ли ей назад, чтобы найти тропинку с орхидеями, но нетерпение ее было слишком велико, и она продолжала пробираться сквозь густые заросли.
И вдруг до нее донеслись голоса.
Она непроизвольно замерла и услышала, как мужчина сказал на урду:
— Можно напасть в любой момент.
Квинеллу заставило застыть не только слово «напасть», но и то, как это было сказано — тихо, полушепотом-полусвистом, причем каждый звук плавно переходил в следующий.
— А как туда попасть?
— Амар будет ждать в погребе.
— Стража может его увидеть.
— Нет, он поможет Садхину притащить дрова, часовые — дураки: не поймут, что там не один лесник, а двое.
— Вот это умно!
— Те, кто заказывал, — умные!
— Да… и платят хорошо.
Они замолчали, и Квинелла перевела дыхание. Тут снова заговорил первый:
— А как Амар проберется к господину?
— Он будет уже там. Все очень просто. Господин придет к себе в кабинет. Когда гости уйдут, камин еще не разожгут — Амар переберется из погреба в камин.
— Это умно придумано, очень умно!
— Ход проделали уже два дня назад.
— Умный план, очень умный план! Говорившие довольно захихикали, и до Квинеллы неожиданно дошел весь ужас того, что она только что услышала.
Это наверняка очередной ход в Большой Игре, и Рекса должны убить! Но на этот раз русские — кто же это может быть, кроме русских — подкупили двоих людей из обслуги Дома правительства.
Тихо-тихо, чтобы не выдать своего присутствия, стараясь ступать так, чтобы не хрустнула ни одна веточка под ногой, она медленно и с великой осторожностью стала выбираться из зарослей рододендронов.
Она думала, двигаясь, как ей казалось, вдоль зарослей, выйти в конце концов на тропинку, заросшую орхидеями.
И только когда она решила, что уже достаточно удалилась от тех двоих и что можно идти быстрее, с ужасом поняла, что заблудилась.
Нигде не было ни малейшего знакомого знака или ориентира, и она совершенно не представляла себе, в какую сторону идти, чтобы выйти к дому.
Она видела огромные деревья — увитые белыми клематисами, они казались совершенно одинаковыми. Кругом были рододендроны — их заросли, казалось, растянулись на многие мили и были совершенно непроходимы.
Она ожесточенно продиралась сквозь плотный кустарник, петляя то в одну, то в другую сторону, а в душе нарастало паническое чувство отчаяния и беспомощности. Неужели она не успеет?
Этим людям, кто бы они ни были, было так же, как и ей, известно, что Рекс отправится в свой кабинет сразу же после трех.
Позже уже зажгут камин, и Амару тогда не удастся спрятаться в большом широком камине и наброситься на Рекса, когда тот будет один.
Она представляла себе, хотя никогда не была в кабинете Рекса, что его письменный стол стоит у окна, а значит, камин располагается справа, слева или позади него.
Как просто можно ударить его в спину ножом или выстрелить!
Но она была уверена: раз они находятся в горах, противник воспользуется ножом, длинным и острым, с помощью которого было убито так много британских солдат и которого они боялись не меньше, чем пуль.
— Рекс! Рекс! Она знала, что должна попасть в его кабинет раньше, чем туда проберется Амар, но она заблудилась — заблудилась в этом цветочном кошмаре, в этих скорее адских, чем райских кущах!
И вдруг, когда она уже была готова кричать, звать на помощь, чтобы ее хоть кто-нибудь услышал, она увидела знакомую дорожку, поросшую орхидеями, а впереди, между деревьями, проглядывали башенки Дома правительства!
Выйдя на дорожку, Квинелла с ужасом увидела, что солнце уже довольно низко, , тени от деревьев вытянуты, и ей стало ясно, что теперь уже минуты решают, успеет ли она спасти Рекса.
Она отбросила свой зонтик и, подхватив обеими руками подол платья, побежала что было сил к дому. Никогда в жизни не приходилось ей так бегать — она должна была успеть добежать до кабинета, где Рекс сидел, склонившись над своими бумагами, не подозревая, что его караулит смерть.
Вдоль всего первого этажа проходил длинный коридор, а кабинет Рекса находился в самом его конце с западной стороны.
Как и в Лакхнау, гостиная, столовая и зал были в другом конце дома.
Чувствуя, что у нее нет времени ни звать на помощь, ни объяснять часовым у главного входа, что случилось, Квинелла ворвалась в холл и, не обращая внимания на изумленных слуг, бросилась дальше.
Она прекрасно знала, как трудно объяснить им причину такой спешки, а кроме того, они бы и не поняли ее, если бы она, запыхавшись, стала изъясняться на урду, и это только отняло бы у нее драгоценные секунды.
Повернув из холла направо, Квинелла из последних сил понеслась по коридору к кабинету Рекса. Она распахнула дверь — комната была пуста!
Рекса не было! Она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, но тут же усилием воли быстро закрыла дверь и осталась в коридоре.
Если Рекс жив, то нужно поймать человека, который прячется в камине, чтобы они не могли сделать повторной попытки.
Сердце ее стучало так, будто хотело вырваться из груди, губы пересохли: ведь она бежала что было мочи от самого парка. Квинелла лихорадочно думала — кто же были эти двое в саду, кроме Амара и того, кто помог ему пробраться в погреб.
Она стояла, дрожа и тяжело дыша открытым ртом, и вдруг услышала шаги: Рекс как ни в чем не бывало шел ей навстречу вдоль по коридору.
Она рванулась к нему, не думая ни о чем и не рассуждая, как ей себя вести, а только радуясь, что он жив и невредим и она может предупредить его о грозящей опасности.
Он удивленно посмотрел на нее, а она бросилась прямо ему в объятия и прижалась к нему всем телом и щекой — к его щеке.
Она быстро и едва слышно зашептала ему в ухо — он с трудом мог разобрать, что она говорит:
— Они… хотят… убить вас! О-о, Рекс… вас подстерегает… человек, чтобы… убить!
Рекс с недоумением слушал, руки его обвили ее дрожащее тело, а она продолжала торопливым шепотом:
— Он спрятался… в камине… ждет, когда вы… останетесь один… ему… заплатили.
Рекс крепко прижал ее к себе и спокойно сказал:
— Все хорошо. Не надо дрожать — расскажите мне по порядку, что случилось.
Слезы подступили к глазам Квинеллы и побежали по щекам; она плакала от пережитого ужаса и оттого, что в его руках ей было так хорошо, так спокойно, — а еще оттого, что она не могла понять своих чувств.
— Не волнуйтесь, — мягко сказал Рекс, — расскажите медленно и как можно спокойнее, что вам известно.
— Я… заблудилась… в саду, — начала она, — и услышала, как… разговаривали двое мужчин.
— На урду?
— На урду… но я все… поняла.
— Продолжайте!
— Они сказали: кто-то заплатил человеку по имени Амар, и он должен проникнуть в дом с Садхином, когда тот понесет дрова для камина. Он должен… спрятаться в подвале и пробраться в… ваш кабинет через… камин — ход… проделали два дня назад!
Она замолчала — ей было очень трудно дышать, и Рекс тихо сказал ей на ухо:
— Продолжайте! Не спешите.
— Мне кажется… он хочет… убить вас… ножом — вы ведь будете… за столом… Я так боялась… не успеть.
— Но вы ведь успели, — сказал он ей спокойно. — А теперь слушайте: сейчас вы пойдете в комнату адъютантов и скажете, что я приказал срочно послать двух солдат для охраны выхода из погреба.
Он замолчал, а Квинелла подняла голову и посмотрела на него.
— И послать еще солдат… сюда?
— Это позже, — согласился Рекс, — когда я попрошу.
Она широко открыла гдаза и вскрикнула:
— Но ведь вы же… не пойдете туда… один?
— Со мной все будет в порядке.
— Нет! Нет! Она обхватила руками его шею.
— Я не вынесу этого… он убьет вас! Рекс… пожалуйста… пусть пойдут… солдаты… а не вы!
— Я смогу сделать больше, чем солдаты.
— Я могу… ошибиться… у него может быть… револьвер.
— Я буду очень осторожен.
— Это так… опасно… они хотят… убить вас, и если… это случится, я… не вынесу!
Она почувствовала, что он еще крепче прижал ее к себе. И услышала его слова:
— Верьте мне.
— Пожалуйста… пожалуйста, будьте… осторожнее.
— Я постараюсь, раз вы просите меня, — ответил он.
И когда она подняла на него глаза, полные слез, умоляя его не только словами, но и каждой клеточкой своего пробудившегося тела, он встретился с ней взглядом.
Словно не в силах противиться внезапному порыву, он коснулся губами ее губ.
Это длилось всего одну секунду. Потом она почувствовала, что объятия его разжались, и услышала его голос. Это был уже совершенно другой голос:
— Идите в комнату адъютантов, как я вам сказал. Это был приказ. Она видела, что Рекс уже направился в свой кабинет.
Ей хотелось повиснуть на нем и на коленях умолять не делать этой глупости — ну зачем подвергать себя такой опасности?
Но она понимала, что он не будет даже слушать ее, и в отчаянии и тоске пошла выполнять его приказ. Теперь она знала, что любит его и что, если он сейчас погибнет, жизнь для нее потеряет всякий смысл.
Глава 7
Покинув Квинеллу, Рекс медленно, без всякой спешки направился в свой кабинет.
Он открыл дверь, вошел в комнату и замер на мгновение. Потом громко, с раздражением в голосе произнес:
— Черт возьми!
Затем возвратился к двери, громко хлопнул ею, но остался в комнате.
Несколько секунд он не двигался, оценивая обстановку.
Квинелла была права в своих догадках — стол стоял напротив окна, и камин был слева от него.
Рекс предположил: кто бы ни подстерегал его здесь, в кабинете, он должен находиться в левой части комнаты, так как оттуда можно наблюдать за тем, кто сидит за столом.
Комната была довольно большая, и после короткого раздумья Рекс стал бесшумно передвигаться вдоль стены, которую невозможно было видеть из того угла, где был камин.
Первое, чему учили участников Большой Игры, — умению двигаться бесшумно.
Это было очень легко усвоить индусам, постоянно ходившим босиком, но намного труднее англичанам, носившим туфли или ботинки.
К счастью, Рекс овладел искусством двигаться без малейшего шума в любой обуви, и через несколько секунд он уже достиг выступающего края мраморной каминной доски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16