Дальнейшие мои вопросы привели меня к его спекулянту. Я два раза «ужинал» с ними и вынес убеждение, что они знают, о чем говорят, и что это дело серьезное… Спекулянт, по-видимому (и он, и Моор предпочитают об этом умалчивать), совмещал в свое время военные поставки со шпионажем. Торговые связи у него большие, не малы они, вероятно, и по части шпионажа. Спекулянт «друг» Советской России (враг Франции за ее политику по отношению к Италии) хочет вести дела с Россией и помогать ей чем может… Его «друг» живет во Франции, принят в военных кругах, пользуется доверием врангелевцев, желает за хороший, очевидно, гонорар работать для России. И Моор, и спекулянт едут в Ригу с тем, чтобы оттуда переправиться в Россию.
Мое мнение, что ни того, ни другого в Россию пустить не следует, но что сведения у них серьезные и, быть может, кой-какой нашей организации их услугами воспользоваться интересно будет.
Во всяком случае, и это главное, на что я хочу обратить Ваше внимание, что на основании моих разговоров с этими господами я почти уверен, что новая интервенция врангелевцев в широком масштабе во Франции подготовляется. О своих делах распространяться не буду. Плохо, это все, что могу Вам сказать.
Всего хорошего. Привет и наилучшие пожелания Вам и Н(адежде) К(онстантиновне) от семьи.
Ваш Г.Л. Шкловский.
Мой адрес: Берлин. Торговое представительство»645 (выделено мной. – А.А.).
Ознакомившись с письмом Шкловского и выполнив указание Ленина о посылке его письма и письма Шкловского Молотову, Уншлихт 3 октября 1921 года извещает Ленина об исполнении указания.
Однако, просмотрев другие неопубликованные документы из того же партийного архива и проанализировав последующие события, прихожу к твердому убеждению, что между Лениным и Уншлихтом кроме переписки состоялся еще и устный разговор тет-а-тет.
Трудно сказать, в какой форме и под каким предлогом это было сделано, но то, что Ленин дал устное указание Уншлихту не препятствовать въезду Моора в Россию, это неоспоримый факт. Доказательством сказанному – приезд Моора в Россию. Следует отметить, что Моор вполне мог приехать из Берлина в Москву, минуя Ригу. Но он этого не сделал. Почему? С уверенностью можно сказать, что намеревался встретиться и переговорить с Ганецким, который в то время 90 находился в Риге, исполняя обязанности полпреда и торгпреда России в Латвии. А в Москве Моор умудряется встретиться с Лениным.
К началу декабря, видимо, закончив свои дела в России, Моор собирается уехать из Москвы, но ему очень хочется повидаться с Лениным. 2 декабря 1921 года Моор из гостиницы «Савой» отправляет Ленину небольшую записку на немецком языке. Эта записка также находилась в «секретном» фонде упомянутого выше партархива. Вот ее содержание.
«Дорогой товарищ Ленин.
Я должен скоро уехать, не могу ли я до отъезда зайти к Вам на 1/4 часа? Было бы тяжело и грустно мне в мои 68 лет уехать из Москвы, не повидавшись еще раз с Владимиром Ильичем.
Дружеский привет. Карл Моор»646.
Получив записку от «мерзавца» Моора, Ленин 6 декабря пишет ответ. Биографы сообщают, что письмо Ленина не разыскано647. Однако по письму Ленина Моору остались следы:
«В ЦПА И МЛ хранится конверт за № 1183/418 в с надписью В.И.Ленина: „тов. Карлу Моору. Гост. „Савой“, № 226 (от Ленина). Genossen Karl Moor, а также записка К.Моора В.И.Ленину от 2 декабря 1921 года с надписью В.И. Ленина: „Отвеч. 6/XII, в архив“. В журн. исх. док. за № 1183 имеется запись: «Карлу Моору (запечат. конв.)“648.
Однако этими документами и материалами не исчерпывается дело о взаимоотношениях большевистских вождей и лидеров с немецким тайным агентом К. Моором. В «секретном фонде» имеется еще один уникальный по своему характеру документ, на котором сохранились «отпечатки пальцев» аж пяти (!) большевистских вождей: Ленина, Сталина, Зиновьева, Молотова и Ганецкого. Сочинил его Я. Ганецкий. Адресовано оно Молотову.
Нетрудно понять Ганецкого, посредника между немцами и большевистским вождем, обеспокоенного частыми наездами Моора в Москву и, очевидно, шантажировавшего его. Письмо Ганецкого – откровенное признание в переживании за связь с Моором и вместе с тем предложение покончить раз и навсегда с этим «социал-демократом» и заодно со скандальной историей с «немецкими деньгами»:
«Москва, 10 мая 1922 г. В Центральный Комитет тов. Молотову. Уважаемый товарищ.
До сих пор я не получил от Вас указаний, что сделать с привезенными из Риги 83513 датских крон. Если возражений нет, я просил бы поручить кассиру Ф(инансового отдела. – А.А.) ЦК взять их у меня.
Однако напоминаю, что несколько раз было принято, быть может, устное постановление возвратить деньги Моору. Указанные деньги фактически являются остатком полученных сумм от Моора. Старик все торчит в Москве под видом ожидания ответа относительно денег. Не считали бы Вы целесообразным дать ему эти деньги, закончив этим все счета с ним и таким образом избавиться от него.
Жду от Вас срочных указаний. С коммунистическим приветом Ганецкий».
В нижней части письма сделана приписка, адресованная лично Ленину:
«Владимир Ильич. Н.П. Горбунов сообщил мне, что Вы были за то, чтобы Моору возвратить деньги. Во всяком случае необходимо со стариком покончить.
Ганецкий»649.
Ленин читал это письмо и, более того, сделал на его лицевой стороне сверху замечание:
«См. оборот. Ленин»650.
На обороте письма Ленин собственноручно пишет Сталину:
«т. Сталин.
Я смутно припоминаю, что в решении этого вопроса я участвовал. Но как и что, забыл. Знаю, что участвовал и Зиновьев. Прошу не решать без точной и подробной справки. Дабы не ошибиться и обязательно спросить Зиновьева.
10.V. Ленин»651.
Нетрудно заметить, что Ленин лукавит и умывает руки. С письмом ознакомился первый генсек большевистской партии И. Сталин. И, по-видимому, он потребовал от Зиновьева объяснений по этому поводу. А тот в свою очередь, высказал свои соображения:
«т. Сталину.
По-моему, деньги (сумма большая) надо отдать в Коминтерн. Моор все равно пропьёт их. Я сговорился с Ганецким не решать до приезда Радека.
20.V.1922 г. Зиновьев»652.
Запись, сделанная Зиновьевым, показывает, что К. Радек, как и Я. Ганецкий, прямо причастен к передаче немецких денег большевикам. Это однозначно.
Итак, как бы ни выкручивался Ленин, что «никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского большевики не получали», все же факты, обличающие его во лжи, всплыли на поверхность.
Общий вывод: группа большевиков – предателей Родины из высшего партийного эшелона во главе с Лениным, преследуя свои корыстные цели, выражающиеся в намерении узурпировать государственную власть в России, преднамеренно пошла на тайный сговор с германским Генштабом и, получая от него крупные субсидии, вела подрывную деятельность в пользу Германии, всеми средствами стремилась подорвать доверие народа к Временному правительству. Своей агитацией, подстрекательством, наконец, подкупом рабочих, солдат и матросов большевики разлагали и дезорганизовывали фронт и тыл, ослабляли военную и экономическую мощь страны, призывали к «перерастанию войны империалистической в гражданскую» и тем самым расчищали себе путь к власти.


***

В связи с исследованием вопроса о связях большевиков с немецкой разведкой особый интерес вызывают загадочные массовые поджоги и уничтожение архивов, которые имели место в России после октябрьского переворота. Оснований для такого сопоставления более чем достаточно. Особого внимания заслуживает история поджога архива в Рыбинске. А история эта такова. В сентябре 1917 года началось немецкое наступление на Балтийском море и на Северном фронте. Учитывая возможность захвата Петрограда неприятельскими войсками, Временное правительство заблаговременно распорядилось эвакуировать особо важные государственные архивные материалы в г. Рыбинск. Ценой больших усилий столицу отстояли. А вот уберечь ценные архивы не удалось. В декабре 1917 года в результате поджога полностью сгорели архивные фонды, перевезенные из Петрограда653. Нет сомнения в том, что это была заранее спланированная акция. Следует отметить, что сгорели в основном архивные материалы Полицейского и Жандармского управлений. Совершенно очевидно, что кто-то был заинтересован в уничтожении именно этих документов.
Чрезвычайное происшествие в Рыбинске не носило частный характер. По мнению авторитетных архивных работников, начавшееся после октября 1917 года истребление «архивных материалов… приняло массовый характер»654. В этом не трудно убедиться. Так, поджогу и разгрому подверглись архивные фонды в Нижнем Новгороде, хранившиеся в Кремлевских башнях: «Белая 91 горела 14 раз, Алексеевская – 9, Тайнинская – 4, Георгиевская – 4»655. Подобные акты вандализма повторялись в Нижегородской губернии в 1918, 1919 и в 1920 годах, причем эти варварские преступные деяния осуществлялись, как выясняется, «исключительно красноармейцами»656, «под руководством начальника артиллерийского училища»657. Несомненно, красный командир действовал по указанию сверху. Очевидно, заметались следы темных дел.
Поджигали архивы и в Твери: там полностью были уничтожены документы Полицейского и большая часть Жандармского управлений658. Уничтожены и расхищены архивные материалы Жандармского управления в Коломенском уезде659, Костромской губернии660 и в других регионах. На прошедшем в 1925 году Первом съезде архивных деятелей РСФСР называлось множество фактов поджогов, уничтожения и расхищения архивов. Установлено, что архивные фонды пропадали как в Центре, так и на местах661. С началом НЭПа архивные материалы превращались в товар и реализовывались на рынке. Только «из архива Московской книжной палаты в 1922 году было продано 10000 пудов архивных материалов»662. По свидетельству заведующего архивным бюро Тверской губернии, «архивные материалы за 1917-1918 годы о существовании власти на местах в большей части похищены и уничтожены» 663.
Уничтожались архивные документы, имеющие историческое и научно-познавательное значение. Так, в соответствии с циркуляром Главархива от 12 сентября 1919 года с сентября по декабрь 1919 года на переработку из Лефортовского архива 92 в Главбумпром были отправлены около 220 тонн ценнейших документов по истории русской армии конца XVIII – начала XX веков, в их числе: – месячные донесения войсковых частей начиная с 1793 года – 4000 пудов; – дела Комиссариатского и Правиантского департаментов с 1811 по 1865 год – 2000 пудов; – дела Отдельного гренадерского корпуса с 1816 по 1865 год – 400 пудов; – дела штаба Отдельного корпуса внутренней стражи с 1816 по 1865 год – 800 пудов; – дела по рекрутским наборам с 1828 по 1865 год – 1500 пудов; – формулярные списки офицеров русской армии с 1849 по 1900 год – 4500 пудов; – именные списки генералов и старших офицеров с 1880 по 1913 год – 2000 пудов; – дела русско-турецкой войны 1877-1878 годов -2500 пудов; – дела русско-японской войны 1904-1905 годов – 2000 пудов…664
Всего же в данном архиве в 1919-1931 годах было уничтожено и сдано на переработку около 85 тысяч пудов (1360 тонн) различных документов665.
Должен отметить, что большевистское правительство занималось не только уничтожением архивных документов. Архивы страны были взяты под строгий контроль. Особое внимание уделялось подбору кадров для работы в архивных учреждениях. Так, в отчете о своей поездке в Ленинград в июле 1924 года В.В. Адоратский, в частности, писал: «…Вообще мною была дана директива набирать (в архивные учреждения. – А.А.) только коммунистов. Беспартийных набирать лишь в виде исключения, когда имеются солидные рекомендации и никаких сомнений нет, что этот человек близкий нам»666.
Как видим, делалось все для того, чтобы не всплыли на поверхность документы, дискредитирующие партию большевиков, особенно ее лидеров.
Особый интерес и тревогу у вождей большевиков вызывали многочисленные документы и материалы, относящиеся к социал-демократическому движению, истории большевизма и биографии Ленина, которые находились за границей. Их особенно волновали берлинский архив российских социал-демократов, парижский архив зарубежной политической агентуры бывшего Департамента полиции, архивы Краковского воеводства и Чехословакии, а также частные собрания документов и материалов общественно-политического и революционного характера. Эти документы и материалы находились, в основном, в Англии, Австрии, Германии, Франции, Швеции, Швейцарии, Польше, Чехословакии.
Для их поиска и покупки начиная с 1923 года в заграничные командировки были направлены опытные агенты Политбюро, Коминтерна и Института партии ЦК РКП(б). Среди них: Н.С. Ангарский (Клестов), В.А. Бухгольц, Я.С. Ганецкий (Фюрстенберг), Миллер Р. и другие. С некоторыми агентами были заключены договоры. В частности, с Ангарским Истпарт заключил договор на предмет «собирания и покупку за рубежом материалов для биографии B.И. Ленина»667. Денег на приобретение документов и материалов не жалели. Например, телеграфом в Берлин Ангарскому в первый раз было переведено 22000 долларов668. Однако исполнителям этих заданий было ясно, что большевистских лидеров интересуют больше те документы, которые со временем могли всплыть на поверхность и бросить тень на «доброе» имя вождя. Не случайно вся переписка с агентами и со всеми партийными организациями на эту тему осуществлялась секретно. Организовав это мероприятие, власти позаботились, чтобы не произошла утечка информации о содержании получаемых из зарубежных стран ящиков с документами. С этой целью власти дали руководителям таможни указание, чтобы поступающие в адрес Института В.И. Ленина грузы отпускались без таможенного досмотра669. А поступали в Москву десятки ящиков. И тем не менее в целях соблюдения секретности проводимых мероприятий, особо важные документы отправлялись в Россию дипломатической почтой670.
Должен отметить, что работа агентов за рубежом проходила небезуспешно, хотя приходилось много ездить и налаживать деловые контакты с разными людьми, включая и с лицами из криминальной среды. С миссией искателя Миллер побывал в Германии, Австрии, Швеции, Дании и приобрел там ряд документов и иных материалов, которые затем отправил в Россию. В августе 1924 года он даже имел встречу с Парвусом671. Удалось ли заполучить от него какие-либо документы, неизвестно. Известно лишь, что в том же году Парвус умер.
В Польше Ганецкому в конце 1923 года удалось приобрести важные документы по политической биографии Ленина. Среди них были и такие, в которых прослеживается его связь с австрийскими и немецкими спецслужбами. Удовлетворенный результатом поездки Ганецкого в Польшу, директор Истпарта Л.Б. Каменев в январе 1924 года отправил Краковскому воеводе Ковалиновскому письмо, в котором выразил благодарность за содействие, оказанное Ганецкому в поиске документов672.
Особо следует сказать о деятельности не менее опытного агента Н.С. Ангарского. За два года работы за рубежом ему удалось выявить и купить несколько сот документов по истории РСДРП, большевизма и социал-демократического движения. Среди них – весьма интересные. Заплатил за них щедро.
Так, за 30 писем Ленина, несколько редких брошюр и листовок Ангарский заплатил Розалии Марковне (вдове Г.В. Плеханова) 5000 долларов. Бывшему чиновнику охранного отделения Департамента полиции Л.П. Меньшикову за полторы сотни разных книг, воззваний, прокламаций и партийных листов отдал 10000 франков. Рукопись речи по аграрному вопросу, написанной Лениным для депутата 2-й Государственной Думы Г.А. Алексинского, приобрел за 1500 долларов. За несколько десятков журналов и газет, издательства «Вперед», циркуляры и письма ЦК – 5400 долларов, а за опубликованные статьи Ленина, черновики и различные афиши с указанием его имени – еще 240 долларов673.
Ангарский купил для партии большевиков и отправил в Москву много других «культурно-исторических» документов и материалов. Потратил на это большие средства – те самые, которые были выручены за счет реализованных на Западе ценностей, изъятых из российских церквей. Однако приобретенные Ангарским материалы были не те, которые хотела заполучить партийная элита. Ангарский это понимал, поэтому он медленно и терпеливо искал подходы к нужным документам. Речь идет об архиве Министерства внутренних дел Временного и отчасти царского правительств. А когда, наконец, удалось подобраться к ним, он направил Л.Б. Каменеву секретную депешу. Вот что торжествующе сообщал он своему партийному боссу: «Касательно Парижского архива охранного отделения. Ключи у нас. 17 ящиков в доме посольства, где проживает Маклаков674. Ящики взять, по моему мнению, легко… Прошу меня уведомить»675.
В Москве с большим ликованием восприняли сообщение Ангарского. Однако руководителям Института В.И. Ленина сначала хотелось знать о содержании ящиков Парижского архива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79