..
Черт бы побрал Железного Генриха! Его стараниями был наконец
наведен порядок в бумагах, но в то же время словно поганая
плесень по Управлению разползся канцелярит самого дремучего
пошиба. "План организации мероприятий по созданию..." Тьфу.
Впрочем, доблестный Российский Генштаб ему перещеголять не
удалось. Один из ненаших курортных городов ранее именовался:
Крепость-редут Сухум-кале. Вы там никогда не отдыхали? Крепость
-- понятно, редут -- то же, но по-французски, кале -- уже
по-турецки. Тройная тавтология, кто больше? Куда там немцу-перцу
до истинного русака!
Подобно Юлию Цезарю я давно уже приспособился делать по два дела
сразу, и все эти отвлеченные рассуждения отнюдь не мешали мне
наивнимательннейше выслушать план Малюты, время от времени
деловито уточняя детали, конкретизируя мелочи и восхищаясь.
Такое мог измыслить лишь подлинный романтик и поэт. Если нам
удастся реализовать план "Венец", то мы полностью застрахуем
себя от возможных провалов. Ведь нас уже неоднократно упрекали:
такой большой регион, а ни одного шпиона поймать не можете. Есть
же они, просто обязательно есть. Конечно, укоризны относились не
к нам, к региональному Управлению Безопасности, мы -- структура
центрального подчинения. Но в любом случае -- это пятно на
мундире! Я всегда выкручивался, утверждая, что могу головой
поручиться за отсутствие вражеских духов, зато коллегам
приходилось худо, фельдмаршал бывал беспощаден...
Я опять отвлекся.
Малюта предложил организовать действительно всеобщую информсеть.
И если раньше проблемой контрразведки был сбор информации, то
теперь на первый план выдвигалась обработка и хранение. План
Малюта выглядел гениально просто и столь же безумно. Каждый
следит сам за собой. Малюта абсолютно справедливо утверждал:
каждый человек подл по натуре своей. Просто один более, другой
менее успешно эту подлость маскирует. Но ведь внутреннее "я",
подсознание не обманешь! И ничего от него не скроешь. Вот внутри
меня, например, обнаружился дракон. Это значило, что я --
глубоко порядочное существо, не будем говорить человек. Малюта
предложил обратиться напрямую к тому самому подлецу, который
гнездится внутри каждого. Оно будет стучать... то есть
информировать с тем больше охотой, чем добродетельнее внешне
выглядит объект интереса. Ведь добродетель означает, что
внутреннее "я" замордовано, загнано в самые темные углы и
конечно жаждет мести. Именно этот принцип мы положили в основу
работы с человеческим фактором в самом Управлении, следовало
лишь немного перестроиться и обработать население потребными
препаратами.
Когда я попытался указать Малюте на иллюзорность подобного
мероприятия, он ехидно заметил, что уже семьдесят лет только это
и делается. Нам незачем особенно напрягаться, нужно лишь чуточку
подтолкнуть уже срубленное дерево, да позаботиться, чтобы никого
из нас не зашибло при падении. Мне оставалось только
согласиться. Ведь все люди, работающие на нас, поддались
методам Торквемады с сокрушительной быстротой. Я не предполагал,
что разложение душ может идти с такой скоростью, порой даже
хотелось зажать нос от смрада... Слабину в наших рядах мы
устранили, и я мог больше не опасаться удара в спину. Теперь
следовало устранить слабину в обществе, в стране.
Именно потому я благосклонно выслушал Малюту. Настало время
браться за проблему госбезопасности по-крупному. Когда же возник
естественный вопрос о сборе информации, оказалось, что он хорошо
подготовился и здесь. Малюта предлагал привлечь на помощь
гремлинов из рода электрических, благо бытовой техникой
нашпигована любая квартира. Значит, в ней без труда можно найти
электрического, телефонного и прочих. Уточню. Гремлин --
порождение технического прогресса, инженерной мысли, а потому не
стоит искать его в безгласном и безмозглом водопроводе,
канализации, в печи, наконец. Зато там, где работают моторчики,
где что-то постоянно жужжит и крутится, гремит, искрит и вообще
непонятно что откуда берется -- вот там гремлинам раздолье и
приволье. А уж помогать нам они не откажутся, есть средства
заставить, то есть убедить упрямцев. Одновременно на гремлинов
же можно возложить и исполнение операции по пробуждению второго
"я". Особенно полезны могут оказаться телевизионные.
Малюта умчался окрыленный, чтобы подготовить приказ о
переподчинении подразделений гремлинов из технического отдела
ему. Мне по этому поводу предстоял довольно неприятный разговор
с Задунайским, потому что Малюта открыл поистине блестящие
перспективы, сам того не подозревая. Он прокладывал дорогу моему
собственному сверхсекретному проекту "Кентавр".
Зато немного позднее, когда ко мне на прием разом попросились
Торквемада и помянутый Задунайский, я слегка загрустил. Похоже,
настало время определяться, мои заигрывания с церковью и
одновременно с духами не могли тянуться бесконечно. Его
преосвященство -- человек широких взглядов, но и его терпение не
бесконечно. Раньше мне это просто не приходило в голову,
внушительный сиюминутный результат заслонял все. Если отец Томас
устроит большой крестный ход с водосвятием, последствия могли
оказаться самыми серьезными. А он мог, не следовало забывать,
что я затянул работать все-таки епископа.
Так и не придя к какому-то определенному решению, первым я
вызвал Задунайского, втихую радуясь отсрочке неприятностей
больших. Мелкие меня не пугали. Все-таки в душе я оставался
прежде всего магом, и обращение к святым мощам было для меня
вынужденной мерой. Отца Томаса я вежливейше попросил перенести
беседу на завтра, потому что не могу по причине усталости
проникнуться духом святости.
Задунайский безо всяких прелиминариев вывалил на меня ворох
разнообразных побрякушек. Он пылал отчитаться за работу отдела.
А я с огромным удовлетворением констатировал, что в "Себя
зерцало" отразился матерый волчище с заметной проседью на
загривке и порванным правым ухом. Особенно меня убедило это ухо.
Надо заметить, что, вернувшись от колдуньи, я первым делом
пристроил магическое зеркало у себя в кабинете. Для чего я его
брал? Чтобы знать, кто сидит напротив меня! Чтобы не возникало
ненужных кривотолков, я зеркальце немного замаскировал, ведь и у
меня могут иногда пошуровать, даже генеральские погоны не
защитят. Бди!
-- Вот! -- Задунайский широким жестом обвел образовавшуюся
россыпь. -- Смотрите, что мои молодцы изобрели.
-- Что же именно? -- с некоторым подозрением осведомился я.
-- Например, для вашего любимого горностая, -- с кривой ухмылкой
прошипел оборотень.
-- Ошибаетесь, полковник. У меня нет любимцев. И тем более
любимчиков.
Задунайский неторопливо натянул металлизированную перчатку,
чтобы защититься от действия серебра, и с прежней брезгливой
миной поднял нечто, напоминающее миниатюрный капкан. Штуковина
ослепительно сверкнула, разбрасывая колючие отблески.
-- Мышеловка?
Задунайский позволил себе чуть приподнять уголки губ.
-- В некотором роде. Ею можно и мышей ловить, но вообще-то мы
изготовили серебряные вставные челюсти для горностая.
--- ??? -- только так я могу передать свои ощущения.
-- Для борьбы с созданиями из мира духов либо мира магии
требуются изделия из серебра. Помимо огнестрельного оружия часто
полезным бывает и холодное. Вот мы и постарались снабдить его
подходящим инструментом.
Я глубокомысленно повертел в руках вставные челюсти.
-- А подойдут по размеру?
Задунайский оскорбился.
-- Мы не позволяем себе грубых промахов.
-- Только мелкие? -- съязвил я.
Задунайский фыркнул.
-- Ладно, -- успокоил я. -- Осталось только уговорить Зибеллу
испытать их в действии. Между прочим, полковник, а почему
серебро оказывает такое мощное действие на вас?
-- На нас серебро оказывает не больше действия, чем на вас, --
ядовито ответил Задунайский. -- К сожалению, оно воздействует на
другое.
И мне пришлось выслушать небольшую лекцию.
По мнению Задунайского мы живем в четырехмерном мироздании.
Кроме него той же точки зрения придерживались Эйнштейн, Бойяи и
еще некоторые ученые. Мироздание представимо в виде тессеракта
-- четырехмерного гиперкуба, состоящего из восьми элементарных
трехмерных кубов. Каждый из них суть обычное трехмерное
пространство, обычная Вселенная. Обычная, по словам
Задунайского, только в смысле геометрической размерности, но не
по природе населяющих эти вселенные существ и физических
законов, царствующих там. Полностью идентифицировать, несмотря
на все старания, помянутые Вселенные оборотню не удалось.
Гипотетически он распределил их так:
1. Мир реальности (слава Богу, поставил на первое место)
2. Мир духов (привидения и души)
3. Мир воображения (вот откуда свалился на мою голову профессор
Мориарти!)
4. Мир магии (драконы, колдуны и прочие)
5. Рай (?)
6. Ад (?)
7. Мир техномагии (гремлины)
8. ???
Мне такая классификация казалась довольно надуманной, однако
ничего иного Задунайский предложить не мог. Во всяком случае
предложенная гипотеза позволяла объяснить некоторые факты.
Серебро по мнению Задунайского нарушало взаимодействие между
мирами. Природа сил этого взаимодействия тоже пока оставалась
тайной, но Задунайский клялся, что они превосходно укладывается
в рамки единой теории поля. Я вскользь заметил, что сама эта
теория пока что так же гипотетична, как и таинственный восьмой
мир. Задунайский бестактно возразил, что он не пытается
вмешиваться в руководство Управлением, так и мне не след
пытаться разобраться в научных хитросплетениях.
От многомудрых слов у меня начала пухнуть голова, и я предложил
завершить научную дискуссию, чтобы вернуться к прикладным
проблемам, то есть предоставленным Задунайским магическим
предметам. Изящное колечко, украшенное пластинкой полированной
яшмы, произвело много большее впечатление, хотя оборотень мог бы
отковать его если не из золота, то уж из того же серебра. Ах,
нет, именно из серебра-то и нельзя. Но высказать это я опоздал,
потому что Задунайский уже объяснял, что заключенная в кольцах
магия серебром разрушатся, превращая кольцо в обычную
безделушку.
Я примерил кольцо на средний палец правой руки, оно пришлось
впору, точно делалось по мерке. И в то мгновение, когда я надел
кольцо, мир вокруг затянула блеклая серая кисея. Одновременно
мое зрение приобрело странную двойственность, одно изображение
совмещалось с другим. Я по-прежнему сидел у себя в кабинете, но
передо мной развернулась непонятная бескрайняя плоскость
бледно-зеленого цвета, наложившаяся поверх привычного мира. По
этой зеленой плоскости были разбросаны похожие на цветные кляксы
пятна. Но что самое странное -- по ней медленно двигались литеры
D, G, B, S, светящиеся различными цветами. Это было очень
красиво и совершенно непонятно.
Задунайский напыжился от гордости.
-- Волшебное кольцо исключительной силы.
Здесь он допустил серьезную промашку. От самонадеянности,
полагаю. Недопустимо для подчиненного демонстрировать
осведомленность большую, чем у начальника. Ведь этого просто не
может быть, потому что не может быть никогда. Тем более, что в
словах Задунайского таился не слишком замаскированный намек на
мою некомпетентность в делах магии. В тот же миг мои мозги
защелкали с частотой тридцать три мегагерца, как хороший
компьютер, через динамик и синтезатор я снисходительно
проскрежетал:
-- Полагаю, что речь идет о поиске нечистых душ? -- с этакой
одобрительной ленцой.
Приятно было поглядеть на вытянувшееся лицо Задунайского.
-- А-а...
-- Как я догадался?
-- А-а... -- никак не мог вырваться из состояния прострации
бедный вурдалак. Куда ему до наторевшего в искусстве интриги
генерала!
-- Стоило лишь немного подумать и сопоставить, дорогой
полковник.
Великолепный ответ! Потрясающий по многозначительной
бессмысленности, предельной глубокомысленности, абсолютной
пустоте, изысканной вежливости и утонченной оскорбительности.
Полностью сокрушенный Задунайский уныло кивнул.
-- Вы нечеловечески проницательны... Я бы ни за что не
догадался, имея в своем распоряжении такие обрывки данных.
Я успокаивающе поднял ладонь.
-- Полковник, чтобы завершить разговор, сообщаю, что я лично
буду испытывать экспериментальные образцы. -- Еще бы! Не выпущу
из рук ни на миг. -- Отчет, оформленный надлежащим образом, вы
получите позднее.
Растерявшийся Задунайский вытянул из кармана маленькую
деревянную палочку. На всякий случай я торопливо нащупал
рябиновую планку, привинченную к крышке письменного стола. Я
предусмотрел максимум защиты против враждебных чар.
-- Надеюсь, вы не намерены показывать, как она работает прямо
здесь?
Задунайский весь съежился.
-- Не-ет.
Я покачал палочку на ладони.
-- И что это?
-- Превращатель...
Снова компьютер выдал правильный ответ.
-- Преобразование или переброс между пространствами?
Оборотень растерянно пожал плечами.
-- Не знаю.
Я укоризненно нахмурился.
-- Опрометчиво с с вашей стороны, полковник. Однажды она может
сработать не так, как вам хочется, и завершится это... дурно.
Задунайский поднял на меня виноватый взор. Пришлось еще раз
улыбнуться.
-- Я разрешаю вам самому испытать ее. Чтобы не дать повода
упрекам, будто я вмешиваюсь в работу отдела.
После ухода Задунайского выпало несколько свободных минут,
однако перевести дух не удалось. Зибелла горел желанием
поделиться свежими новостями. пришлось выслушать его, и я не
разочаровался. В ворохе пустых сплетен обнаружились два-три
жемчужных зерна, заслуживающих внимания. Полезно быть в курсе
делишек подчиненных.
И только ближе к вечеру я спохватился. Боже мой! До чего
затягивает рутинная канцелярская работа. Я поймал себя на том,
что в пятый раз старательно перечитываю абзац из обширного, в
сорок пять страниц, доклада полковника П. под пространным, в
духе прошлого века, названием: "О недопущении пролетания
вражеских спутников над территорией режимных объектов, как
первоочередная задача в борьбе за укрепление сохранности военной
и государственной тайн". Имелось в докладе нечто завораживающее,
прямо-таки гипнотизирующее. Он неотвратимо погружал в сон
любого, кто пытался более или менее внимательно переварить
указанные сорок пять страниц. Во всяком случае Железный Генрих,
на что стойкий по части чтения докладов и отношений, и тот
капитулировал. Его сопроводительную записка, пришпиленная к
титульному листу, трепыхалась подобно белому флагу. Основную
идею доклада можно было сформулировать предельно кратко: не
подходи к окну с секретным документом, мимо пролетит
американский спутник, сфотографирует.
Я сунул голову под кран. Струя холодной воды вернула меня на
грешную землю из болотных глубин стр-роевой тупости и дремучих
чащоб уставной мудрости. Некстати вспомнилось, что, выйдя из
ведьминой избушки, я твердо решил...
По счастью Юрий Владимирович, несмотря на позднее время, еще
находился в своем кабинете и потому на мой вызов откликнулся
незамедлительно. Однако я не сразу нашел, как начать разговор.
Помог мне сам начальник отдела специальных операций.
-- Полагаю, речь пойдет о проведении форсированной акции?
Под этим безмятежным термином он подразумевал убийство. Фи!
Немного подумав, я подтвердил:
-- Именно.
Юрий Владимировчи приятно улыбнулся.
-- А то я уж начал подумывать, не напрасно ли создан мой отдел.
Заржавеем от безделья.
Видите, какой я гуманист!
-- Зря, зря. Напротив, вашему отделу придается исключительное
значение. В самое ближайшее время вам предстоит ряд
ответственных операций, возможно определяющих будущность всего
Управления.
-- А пока вы хотите дать задание, каким-то образом связанное с
вашей последней поездкой.
Я скорбно вздохнул. Слишком внимательный и слишком
проницательный подчиненный, который, разумеется, не забыл, как
сам в недавнем прошлом возглавлял КГБ... Придется разобраться.
Начнет-то он не с фельдмаршала.
-- Да.
-- Колдунья.
Он даже не спрашивал, он утверждал.
-- Мы не должны допустить, чтобы знания, которыми она
располагает, попали к противнику.
А сам внимательно поглядел в "Себя зерцало". О том, что я
увидел, не могу вспоминать без содрогания.
-- Запас сведений так велик? -- приподнял правую бровь Юрий
Владимирович.
-- Увы.
-- Но мы не сумели пока обнаружить ни одного вражеского агента.
Под моим взглядом он поежился.
-- Когда это случится, будет поздно. Вы можете поручиться, что
ни один заграничный вервольф не обнаружит избушку? Вы можете
дать гарантию, что старуха не расколется при первой же встрече с
этим вервольфом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22