Я сам, брат, с насиженного места поднялся... Иду вот тоже, а куда иду – не знаю.
– Прогнали, что ль?
– Да и прогнать не прогнали, и... Сам уйдешь. Эт-то вот – недалеко – монастырь; ну, жили себе... И я возле питался – там пасек много. И облюбовали же этот монастырь черти. Откуда только их пашугало! Обложили весь монастырь,– их внутрь-то не пускают,– с утра до ночи музыку заводит, пьют, безобразничают...
– А чего хотят-то?
– Хотят внутрь пройти, а там стража. Вот они и оглушают их, стражникоа-то, бабенок всяких ряженых подпускают, вино навяливают – сбивают с толку. Такой тарарам навели на округу – завязывай глаза и беги. Страсть что творится, пропадает живая душа. Я вот курить возле их научился...– Медведь достал пачку сигарет и закурил.– Нет житья никакого... Подумал-подумал – нет, думаю, надо уходить, а то вино научусь пить. Или в цирк пойду. Раза два напивался уж...
– Это скверно.
– Уж куда как скверно! Медведицу избил... Льва по лесу искал... Стыд головушке! Нет, думаю, надо уходить. Вот – иду.
– Не знают ли они про Мудреца? – спросил Иван.
– Кто? Черти? Чего они не знают-то? Они все знают. Только не связывайся ты с имя, пропадешь. Пропадешь, парень.
– Да ну... чего, поди?
– Пропадешь. Попытай, конечно, но... Гляди. Злые они.
– Я сам злой счас... Хуже черта. Вот же как он меня исковеркал! Всего изломал.
– Кто?
– Змей Горыныч.
– Бил, что ли?
– Да и не бил, а... хуже битья. И пел перед ним, и плясал... Тьфу! Лучше бы уж избил.
– Унизил?
– Унизил. Да как унизил! Не переживу я, однако, эти дела. Вернусь и подожгу их. А?
– Брось,– сказал Медведь,– не связывайся. Он такой, этот Горыныч... Гад, одно слово. Брось. Уйди лучше. Живой ушел, и то слава богу. Эту шайку не одолеешь: везде достанут.
Они посидели молча, Медведь затянулся последний раз сигаретой, бросил, затоптал окурок лапой и встал.
– Прощай.
– Прощай,– откликнулся Иван. И тоже поднялся.
– Аккуратней с чертями-то,– еще раз посоветовал Медведь.– Эти похуже Горыныча будут... Забудешь, куда идешь. Все на свете забудешь. Ну и охальное же племя! На ходу подметки рвут. Оглянуться не успеешь, а уж ты на поводке у них – захомутали.
– Ничего,– сказал Иван.– Бог не выдаст, свинья не съест. Как-нибудь вывернусь. Надо же где-то Мудреца искать... Леший-то навязался на мою голову! А время – до третьих петухов только.
– Ну, поспешай, коли так. Прощай.
– Прощай. И они разошлись. Из темноты еще Медведь крикнул:
– Вон, слышь, музыка?
– Где?
– Да послушай!.. "Очи черные" играют...
– Слышу!
– Вот иди на музыку – они. Вишь, наяривают! О, господи! – вздохнул Медведь.– Вот чесотка-то мировая! Ну чесотка... Не хочут жить на болоте, никак не хочут, хочут в кельях.
***
А были – ворота и высокий забор. На воротах написано:
"Чертям вход воспрещен". В воротах стоял большой стражник с пикой и зорко поглядывал кругом. Кругом же творился некий вялый бедлам – пауза
такая после бурного шабаша. Кто из чертей, засунув руки в карманы узеньких брюк, легонько бил копытцами ленивую чечетку, кто листал журналы с картинками, кто тасовал карты... Один жонглировал черепами. Двое в углу учились стоять на голове. Группа чертей, расстелив на земле газеты, сидела вокруг коньяка и закуски – выпивали. А четверо – три музыканта с гитарами и девица – стояли прямо перед стражником; девица красиво пела "Очи черные". Гитаристы не менее красиво аккомпанировали ей. И сама-то девица очень даже красивая, на красивых копытцах, в красивых штанах... Однако стражник спокойно смотрел на нее – почему-то не волновался. Он даже снисходительно улыбался в усы.
– Хлеб да соль! – сказал Иван, подходя к тем, которые выпивали.
Его оглядели с ног до головы... И отвернулись.
– Что же с собой не приглашаете? – жестко спросил Иван.
Его опять оглядели.
– А что ты за князь такой? – спросил один, тучный, с большими рогами.
– Я князь такой, что если счас понесу вас по кочкам, то от вас клочья полетят. Стать!
Черти изумились... Смотрели на Ивана.
– Я кому сказал?! – Иван дал ногой по бутылкам.– Стать!!
Тучный вскочил и полез было на Ивана, но его подхватили свои и оттащили в сторону.
Перед Иваном появился некто изящный, среднего возраста, в очках.
– В чем дело, дружок? – заговорил он, беря Ивана под руку.– Чего мы шумим? Мм? У нас где-нибудь бо-бо? Или что? Или настроение испорчено? Что надо?
– Надо справку,– зло сказал Иван. К ним еще подошли черти...
Образовался такой кружок, в центре которого стоял злой Иван.
– Продолжайте,– крикнул Изящный музыкантам и девице.– Ваня, какую справку надо? О чем?
– Что я – умный.
Черти переглянулись... Быстро и непонятно переговорили между собой.
– Шизо,– сказал один.– Или авантюрист.
– Не похоже,– возразил другой.– Куда-нибудь оформляется. Всего одну справку надо?
– Одну.
– А какую справку, Ваня? Они разные бывают... Бывает – характеристика, аттестат... Есть о наличии, есть об отсутствии, есть "в том, что", есть "так как", есть "ввиду того, что", а есть "вместе с тем, что" – разные, понимаешь? Какую именно тебе сказали принести?
– Что я умный. – Не понимаю... Диплом, что ли?
– Справку.
– Но их сотни справок! Есть "в связи с тем, что", есть "несмотря на то, что", есть...
– Понесу ведь по кочкам,-сказал Иван с угрозой.– Тошно будет. Или спою "Отче наш".
– Спокойно, Ваня, спокойно,– занервничал Изящный черт.– Зачем подымать волну? Мы можем сделать любую справку, надо только понять-какую? Мы тебе сделаем...
– Мне липовая справка не нужна,– твердо сказал Иван,– мне нужна такая, какие выдает Мудрец.
Тут черти загалдели все разом.
– Ему нужна только такая, какие выдает Мудрец.
– О-о!..
– Липовая его не устраивает... Дх, какая неподкупная душа! Какой Анжелико!
– Какой митрополит! Он нам споет "Отче наш". А "Сухой бы я корочкой питалась" ты нам споешь?
– Ша, черти! Ша... Я хочу знать: как это он понесет нас по кочкам? Он же берет нас на арапа! То ж элементарный арапинизм! Что значит, что этот пошехонец понесет нас?
Подошли еще черти. Ивана окружили со всех сторон. И все глядели и размахивали руками.
– Он опрокинул коньяк!
– Это хамство! Что значит, что он понесет нас по кочкам? Что это значит? Это шантаж?
– Кубок "Большого орла" ему!
– Тумаков ему! Тумаков!
Дело могло обернуться плохо: Ивана теснили.
– Ша, черти! Ша! – крикнул Иван. И поднял руку.– Ша, черти! Есть предложение!..
– Ша, братцы,– сказал Изящный черт.– Есть предложение. Выслушаем предложение.
Иван, Изящный черт и еще несколько чертей отошли в сторонку и стали совещаться. Иван что-то вполголоса говорил им, посматривал в сторону стражника. И другие тоже посматривали туда же.
Перед стражником по-прежнему "несли вахту" певица и музыканты; девица пела теперь ироническую песенку "Разве ты мужчина!". Она пела и пританцовывала.
– Я не очень уверен,– сказал Изящный черт.– Но... А?
– Это надо проверить,– заговорили и другие.– Это не лишено смысла.
– Да, это надо проверить. Это не лишено смысла.
– Мы это проверим,– сказал Изящный черт своему помощнику.– Это не лишено смысла. Если этот номер у нас проходит, мы посылаем с Иваном нашего черта, и он делает так, что Мудрец принимает Ивана. К нему очень трудно попасть.
– Но без обмана! – сказал Иван.– Если Мудрец меня не принимает, я вот этими вот руками... беру вашего черта...
– Ша, Иван,– сказал Изящный черт.– Не надо лишних слов. Все будет о'кей. Маэстро, что нужно? – спросил он своего помощника.
– Анкетные данные стражника,– сказал тот.– Где родился, кто родители... И еще одна консультация Ивана.
– Картотека,– кратко сказал Изящный. Два черта побежали куда-то, а Изящный обнял Ивана и стал ходить с ним туда-сюда, что-то негромко рассказывал.
Прибежали с данными. Один доложил:
– Из Сибири. Родители – крестьяне.
Изящный черт, Иван и маэстро посовещались накоротке.
– Да? – спросил Изящный.
– Как штык,– ответил Иван.– Чтоб мне сдохнуть!
– Маэстро?
– Через... две с половиной минуты,– ответил маэстро, поглядев на часы.
– Приступайте,– сказал Изящный. Маэстро и с ним шестеро чертей – три мужского пола и три женского – сели неподалеку с инструментами и стали сыгрываться. Вот они сыгрались... Маэстро кивнул головой, и шестеро грянули:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Здесь надо остановить повествование и, сколь возможно, погрузиться в мир песни. Это был прекрасный мир, сердечный и грустный. Звуки песни, негромкие, но сразу какие-то мощные, чистые, ударили в самую душу. Весь шабаш отодвинулся далеко-далеко; черти, особенно те, которые пели, сделались вдруг прекрасными существами, умными, добрыми, показалось вдруг, что смысл истинного их существования не в шабаше и безобразиях, а в ином – в любви, в сострадании.
Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбачью он лодку берет,
Унылую песню заводит,
О родине что-то поет.
Ах, как они пели! Как они, собаки, пели! Стражник прислонил копье к воротам и, замерев, слушал песню. Глаза его наполнились слезами, он как-то даже ошалел. Может быть, даже перестал понимать, где он и зачем.
Бродяга Байкал переехал,-
Навстречу родимая мать.
Ой, здравствуй, ой, здравствуй,
родная,
Здоров ли отец мой и брат?
Стражник подошел к поющим, сел, склонил голову на руки и стал покачиваться взад-вперед.
– М-мх...– сказал он.
***
А в пустые ворота пошли черти.
А А песня лилась, рвала душу, губила суету и мелочь жизни – звала на простор, на вольную волю.
А черти шли и шли в пустые ворота.
Стражнику поднесли огромную чару... Он, не раздумывая, выпил, трахнул чару о землю, уронил голову на руки и опять сказал:
– М-мх...
Отец твой давно уж в могиле,
Сырою землею зарыт.
А брат твой давно уж в Сибири -
Давно кандалами гремит.
Стражник дал кулаком по колену, поднял голову – лицо в слезах.
А брат твой давно уж в Сибири -
Давно кандалами гремит,-
пропел он страдальческим голосом.
– Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Дай "Камаринскую"! Пропади все пропадом, гори все синим огнем! Дай вина!
– Нельзя, мужичок, нельзя,– сказал лукавый маэстро.– Ты напьешься и все забудешь.
– Кто?! – заорал стражник. И лаппул маэстро за грудки.– Кто тут меня учить будет?! Ты, козел? Да я тебя... в три узла завяжу, вонючка! Я вас всех понесу по кочкам!..
– Что они так обожают кочки? – удивился Изящный черт.– Один собирался нести по кочкам, другой... Какие кочки вы имеете в виду, уважаемый? – спросил он стражника.
– Цыть! – сказал стражник.– "Камаринскую"!
– "Камаринскую",– велел Изящный музыкантам.
– Вина! – рявкнул стражник.
– Вина,– покорно вторил Изящный.
– Может, не надо? – заспорил притворяшка маэстро.– Ему же плохо будет.
– Нет, надо! – повысил голос Изящный черт.– Ему будет хорошо!
– Друг! – заревел стражник,– Дай я тебя поцелую!
– Иду! – откликнулся Изящный черт.– Счас мы с тобой нарежемся! Мы их всех понесем по кочкам! Мы их всех тут!..
Иван удивленно смотрел на чертей, что крутились вокруг стражника, особенно изумил его Изящный черт.
– Ты-то чего раздухарился, эй? – спросил он его.
– Цыть! – рявкнул Изящный черт.– А то я тебя так понесу по кочкам, что ты...
– Что, что? – угрожающе переспросил Иван. И поднялся.– Кого ты понесешь по кочкам? Ну-ка, повтори.
– Ты на кого это тут хвост поднимаешь? – тоже угрожающе спросил верзила-стражник Ивана.– На моего друга?! Я из тебя лангет сделаю!
– Опять лангет,– сказал Иван, останавливаясь.– Вот дела-то!
– "Камаринскую"!-раскапризничался Изящный черт.– Иван нам спляшет. "Камаринскую"! Ваня, давай!
– Пошел к дьяволу! – обозлился Иван.– Сам давай... с другом вон.
– Тогда я не посылаю с тобой черта,– сказал Изящный черт. И внимательно, злобно посмотрел на Ивана.– Понял? Попадешь ты к Мудрецу!.. Ты к нему ни-ког-да не попадешь.
– Ах ты, харя ты некрещеная! – задохнулся от возмущения Иван.– Да как же это? Да нечто так можно? Где же стыд-то у тебя? Мы же договорились. Я же такой грех на душу взял – научил вас, как за ворота пройти.
– Последний раз спрашиваю: будешь плясать?
– О, проклятие!..– застонал Иван.– Да что же это такое-то? Да за что же мне муки такие?
– "Камаринскую"! – велел Изящный черт.– "Пошехонские страдания".
Черти-музыканты заиграли "Камаринскую". И Иван пошел, опустив руки, пошел себе кругом, пошел пристукивать лапоточками. Он плясал и плакал. Плакал и плясал.
– Эх, справочка!..– воскликнул он зло и горько.– Дорого же ты мне достаешься! Уж так дорого, что и не скажешь, как дорого!..
***
И вот– канцелярия. О канцелярия! Вот уж канцелярия так канцелярия. Иван бы тут вконец заблудился, если бы не черт. Черт пригодился как нельзя кстати. Долго ходили они по лестницам и коридорам, пока нашли приемную Мудреца.
– Минуточку,– сказал черт, когда вошли в приемную.– Посиди тут... Я скоро.– И куда-то убежал. Иван огляделся.
В приемной сидела молоденькая секретарша, похожая на библиотекаршу, только эта другого цвета, и зовут Милка. А ту – Галка. Секретарша Милка печатала на машинке и говорила сразу по двум телефонам.
– Ой, ну это же пшено! – говорила она в одну трубку и улыбалась.– Помнишь, у Моргуновых: она напялила на себя желтое блестящее платье, копну сена, что ли, символизировала? Да о чем тут ломать голову? О чем? И тут же – в другую, строго:
– Его нету. Не зна... А вы не интонируйте, не интонируйте, я вам пятый раз говорю: его нету. Не знаю.
– Во сколько ты там был? В одиннадцать? Один к одному? Интересно... Она одна была? Она кадрилась к тебе?
– Слушайте, я же ска... А вы не интонируйте, не интонируйте. Не знаю.
Иван вспомнил: их библиотекарша, когда хочет спросить по телефону у своей подруги, у себя ли ее начальник, спрашивает: "Твой бугор в яме?" И он тоже спросил Милку:
– А бугор когда будет в яме? – Он вдруг что-то разозлился на эту Милку. Милка мельком глянула на него.
– Что вы хотите? – спросила она.
– Я спрашиваю: когда бу...
– По какому вопросу?
– Нужна справка, что...
– Понедельник, среда, девять тире одиннадцать.
– Мне...– Иван хотел сказать, что ему нужна справка до третьих петухов. Милка опять отстукала:
– Понедельник, среда, с девяти до одиннадцати. Тупой?
– Это пшено,– сказал Иван. И встал и вольно прошелся по приемной.– Я бы даже сказал, компот. Как говорит наша Галка: "собачья радость на двух", "смесь козла с "грюндиком". Я спрашиваю глобально: ты невеста? И сам отвечаю: невеста. Один к одному.– Иван все больше накалялся.– Но у тебя же – посмотри на себя – у тебя же нет румянца во всю щеку. Какая же ты невеста? Ты вот спроси меня – я вечный жених,– спроси: появилась у меня охота жениться на тебе? Ну-ка, спроси.
– Появилась охота?
– Нет,– твердо сказал Иван. Милка засмеялась и захлопала в ладоши.
– Ой, а еще? – попросила она.– Еще что-нибудь. Ну, пожалуйста.
Иван не понял, что "еще"?
– Еще покажите что-нибудь.
– А-а,– догадался Иван,– ты решила, что я шут гороховый. Что я – так себе, Ванек в лапоточках... Тупой, как ты говоришь. Так вот знай: я мудрее всех вас... глубже, народнее. Я выражаю чаяния, а вы что выражаете? Ни хрена не выражаете! Сороки. Вы пустые, как... Во мне суть есть, а в вас и этого нету. Одни танцы-шманцы на уме. А ты даже говорить толком со мной не желаешь. Я вот как осержусь, как возьму дубину!..
Милка опять громко засмеялась.
– Ой, как интересно! А еще, а?
– Худо будет! – закричал Иван.– Ой, худо будет!.. Лучше вы меня не гневите, не гневите лучше!..
Тут в приемную влетел черт и увидел, что Иван орет на девицу.
– Тю, тю, тю,– испуганно затараторил черт и стал теснить Ивана в угол.– Чего это тут такое? Кто это нам разрешил выступать?.. А-я-я-я-яй! Отойти никуда нельзя. Предисловий начитался,– пояснил он девице "выступление" Ивана.– Сиди тихо, счас нас примут. Счас он придет... Я там договорился: нас примут в первую очередь.
Только черт сказал так, в приемную вихрем ворвался некто маленький, беленький –
1 2 3 4 5 6
– Прогнали, что ль?
– Да и прогнать не прогнали, и... Сам уйдешь. Эт-то вот – недалеко – монастырь; ну, жили себе... И я возле питался – там пасек много. И облюбовали же этот монастырь черти. Откуда только их пашугало! Обложили весь монастырь,– их внутрь-то не пускают,– с утра до ночи музыку заводит, пьют, безобразничают...
– А чего хотят-то?
– Хотят внутрь пройти, а там стража. Вот они и оглушают их, стражникоа-то, бабенок всяких ряженых подпускают, вино навяливают – сбивают с толку. Такой тарарам навели на округу – завязывай глаза и беги. Страсть что творится, пропадает живая душа. Я вот курить возле их научился...– Медведь достал пачку сигарет и закурил.– Нет житья никакого... Подумал-подумал – нет, думаю, надо уходить, а то вино научусь пить. Или в цирк пойду. Раза два напивался уж...
– Это скверно.
– Уж куда как скверно! Медведицу избил... Льва по лесу искал... Стыд головушке! Нет, думаю, надо уходить. Вот – иду.
– Не знают ли они про Мудреца? – спросил Иван.
– Кто? Черти? Чего они не знают-то? Они все знают. Только не связывайся ты с имя, пропадешь. Пропадешь, парень.
– Да ну... чего, поди?
– Пропадешь. Попытай, конечно, но... Гляди. Злые они.
– Я сам злой счас... Хуже черта. Вот же как он меня исковеркал! Всего изломал.
– Кто?
– Змей Горыныч.
– Бил, что ли?
– Да и не бил, а... хуже битья. И пел перед ним, и плясал... Тьфу! Лучше бы уж избил.
– Унизил?
– Унизил. Да как унизил! Не переживу я, однако, эти дела. Вернусь и подожгу их. А?
– Брось,– сказал Медведь,– не связывайся. Он такой, этот Горыныч... Гад, одно слово. Брось. Уйди лучше. Живой ушел, и то слава богу. Эту шайку не одолеешь: везде достанут.
Они посидели молча, Медведь затянулся последний раз сигаретой, бросил, затоптал окурок лапой и встал.
– Прощай.
– Прощай,– откликнулся Иван. И тоже поднялся.
– Аккуратней с чертями-то,– еще раз посоветовал Медведь.– Эти похуже Горыныча будут... Забудешь, куда идешь. Все на свете забудешь. Ну и охальное же племя! На ходу подметки рвут. Оглянуться не успеешь, а уж ты на поводке у них – захомутали.
– Ничего,– сказал Иван.– Бог не выдаст, свинья не съест. Как-нибудь вывернусь. Надо же где-то Мудреца искать... Леший-то навязался на мою голову! А время – до третьих петухов только.
– Ну, поспешай, коли так. Прощай.
– Прощай. И они разошлись. Из темноты еще Медведь крикнул:
– Вон, слышь, музыка?
– Где?
– Да послушай!.. "Очи черные" играют...
– Слышу!
– Вот иди на музыку – они. Вишь, наяривают! О, господи! – вздохнул Медведь.– Вот чесотка-то мировая! Ну чесотка... Не хочут жить на болоте, никак не хочут, хочут в кельях.
***
А были – ворота и высокий забор. На воротах написано:
"Чертям вход воспрещен". В воротах стоял большой стражник с пикой и зорко поглядывал кругом. Кругом же творился некий вялый бедлам – пауза
такая после бурного шабаша. Кто из чертей, засунув руки в карманы узеньких брюк, легонько бил копытцами ленивую чечетку, кто листал журналы с картинками, кто тасовал карты... Один жонглировал черепами. Двое в углу учились стоять на голове. Группа чертей, расстелив на земле газеты, сидела вокруг коньяка и закуски – выпивали. А четверо – три музыканта с гитарами и девица – стояли прямо перед стражником; девица красиво пела "Очи черные". Гитаристы не менее красиво аккомпанировали ей. И сама-то девица очень даже красивая, на красивых копытцах, в красивых штанах... Однако стражник спокойно смотрел на нее – почему-то не волновался. Он даже снисходительно улыбался в усы.
– Хлеб да соль! – сказал Иван, подходя к тем, которые выпивали.
Его оглядели с ног до головы... И отвернулись.
– Что же с собой не приглашаете? – жестко спросил Иван.
Его опять оглядели.
– А что ты за князь такой? – спросил один, тучный, с большими рогами.
– Я князь такой, что если счас понесу вас по кочкам, то от вас клочья полетят. Стать!
Черти изумились... Смотрели на Ивана.
– Я кому сказал?! – Иван дал ногой по бутылкам.– Стать!!
Тучный вскочил и полез было на Ивана, но его подхватили свои и оттащили в сторону.
Перед Иваном появился некто изящный, среднего возраста, в очках.
– В чем дело, дружок? – заговорил он, беря Ивана под руку.– Чего мы шумим? Мм? У нас где-нибудь бо-бо? Или что? Или настроение испорчено? Что надо?
– Надо справку,– зло сказал Иван. К ним еще подошли черти...
Образовался такой кружок, в центре которого стоял злой Иван.
– Продолжайте,– крикнул Изящный музыкантам и девице.– Ваня, какую справку надо? О чем?
– Что я – умный.
Черти переглянулись... Быстро и непонятно переговорили между собой.
– Шизо,– сказал один.– Или авантюрист.
– Не похоже,– возразил другой.– Куда-нибудь оформляется. Всего одну справку надо?
– Одну.
– А какую справку, Ваня? Они разные бывают... Бывает – характеристика, аттестат... Есть о наличии, есть об отсутствии, есть "в том, что", есть "так как", есть "ввиду того, что", а есть "вместе с тем, что" – разные, понимаешь? Какую именно тебе сказали принести?
– Что я умный. – Не понимаю... Диплом, что ли?
– Справку.
– Но их сотни справок! Есть "в связи с тем, что", есть "несмотря на то, что", есть...
– Понесу ведь по кочкам,-сказал Иван с угрозой.– Тошно будет. Или спою "Отче наш".
– Спокойно, Ваня, спокойно,– занервничал Изящный черт.– Зачем подымать волну? Мы можем сделать любую справку, надо только понять-какую? Мы тебе сделаем...
– Мне липовая справка не нужна,– твердо сказал Иван,– мне нужна такая, какие выдает Мудрец.
Тут черти загалдели все разом.
– Ему нужна только такая, какие выдает Мудрец.
– О-о!..
– Липовая его не устраивает... Дх, какая неподкупная душа! Какой Анжелико!
– Какой митрополит! Он нам споет "Отче наш". А "Сухой бы я корочкой питалась" ты нам споешь?
– Ша, черти! Ша... Я хочу знать: как это он понесет нас по кочкам? Он же берет нас на арапа! То ж элементарный арапинизм! Что значит, что этот пошехонец понесет нас?
Подошли еще черти. Ивана окружили со всех сторон. И все глядели и размахивали руками.
– Он опрокинул коньяк!
– Это хамство! Что значит, что он понесет нас по кочкам? Что это значит? Это шантаж?
– Кубок "Большого орла" ему!
– Тумаков ему! Тумаков!
Дело могло обернуться плохо: Ивана теснили.
– Ша, черти! Ша! – крикнул Иван. И поднял руку.– Ша, черти! Есть предложение!..
– Ша, братцы,– сказал Изящный черт.– Есть предложение. Выслушаем предложение.
Иван, Изящный черт и еще несколько чертей отошли в сторонку и стали совещаться. Иван что-то вполголоса говорил им, посматривал в сторону стражника. И другие тоже посматривали туда же.
Перед стражником по-прежнему "несли вахту" певица и музыканты; девица пела теперь ироническую песенку "Разве ты мужчина!". Она пела и пританцовывала.
– Я не очень уверен,– сказал Изящный черт.– Но... А?
– Это надо проверить,– заговорили и другие.– Это не лишено смысла.
– Да, это надо проверить. Это не лишено смысла.
– Мы это проверим,– сказал Изящный черт своему помощнику.– Это не лишено смысла. Если этот номер у нас проходит, мы посылаем с Иваном нашего черта, и он делает так, что Мудрец принимает Ивана. К нему очень трудно попасть.
– Но без обмана! – сказал Иван.– Если Мудрец меня не принимает, я вот этими вот руками... беру вашего черта...
– Ша, Иван,– сказал Изящный черт.– Не надо лишних слов. Все будет о'кей. Маэстро, что нужно? – спросил он своего помощника.
– Анкетные данные стражника,– сказал тот.– Где родился, кто родители... И еще одна консультация Ивана.
– Картотека,– кратко сказал Изящный. Два черта побежали куда-то, а Изящный обнял Ивана и стал ходить с ним туда-сюда, что-то негромко рассказывал.
Прибежали с данными. Один доложил:
– Из Сибири. Родители – крестьяне.
Изящный черт, Иван и маэстро посовещались накоротке.
– Да? – спросил Изящный.
– Как штык,– ответил Иван.– Чтоб мне сдохнуть!
– Маэстро?
– Через... две с половиной минуты,– ответил маэстро, поглядев на часы.
– Приступайте,– сказал Изящный. Маэстро и с ним шестеро чертей – три мужского пола и три женского – сели неподалеку с инструментами и стали сыгрываться. Вот они сыгрались... Маэстро кивнул головой, и шестеро грянули:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Здесь надо остановить повествование и, сколь возможно, погрузиться в мир песни. Это был прекрасный мир, сердечный и грустный. Звуки песни, негромкие, но сразу какие-то мощные, чистые, ударили в самую душу. Весь шабаш отодвинулся далеко-далеко; черти, особенно те, которые пели, сделались вдруг прекрасными существами, умными, добрыми, показалось вдруг, что смысл истинного их существования не в шабаше и безобразиях, а в ином – в любви, в сострадании.
Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбачью он лодку берет,
Унылую песню заводит,
О родине что-то поет.
Ах, как они пели! Как они, собаки, пели! Стражник прислонил копье к воротам и, замерев, слушал песню. Глаза его наполнились слезами, он как-то даже ошалел. Может быть, даже перестал понимать, где он и зачем.
Бродяга Байкал переехал,-
Навстречу родимая мать.
Ой, здравствуй, ой, здравствуй,
родная,
Здоров ли отец мой и брат?
Стражник подошел к поющим, сел, склонил голову на руки и стал покачиваться взад-вперед.
– М-мх...– сказал он.
***
А в пустые ворота пошли черти.
А А песня лилась, рвала душу, губила суету и мелочь жизни – звала на простор, на вольную волю.
А черти шли и шли в пустые ворота.
Стражнику поднесли огромную чару... Он, не раздумывая, выпил, трахнул чару о землю, уронил голову на руки и опять сказал:
– М-мх...
Отец твой давно уж в могиле,
Сырою землею зарыт.
А брат твой давно уж в Сибири -
Давно кандалами гремит.
Стражник дал кулаком по колену, поднял голову – лицо в слезах.
А брат твой давно уж в Сибири -
Давно кандалами гремит,-
пропел он страдальческим голосом.
– Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Дай "Камаринскую"! Пропади все пропадом, гори все синим огнем! Дай вина!
– Нельзя, мужичок, нельзя,– сказал лукавый маэстро.– Ты напьешься и все забудешь.
– Кто?! – заорал стражник. И лаппул маэстро за грудки.– Кто тут меня учить будет?! Ты, козел? Да я тебя... в три узла завяжу, вонючка! Я вас всех понесу по кочкам!..
– Что они так обожают кочки? – удивился Изящный черт.– Один собирался нести по кочкам, другой... Какие кочки вы имеете в виду, уважаемый? – спросил он стражника.
– Цыть! – сказал стражник.– "Камаринскую"!
– "Камаринскую",– велел Изящный музыкантам.
– Вина! – рявкнул стражник.
– Вина,– покорно вторил Изящный.
– Может, не надо? – заспорил притворяшка маэстро.– Ему же плохо будет.
– Нет, надо! – повысил голос Изящный черт.– Ему будет хорошо!
– Друг! – заревел стражник,– Дай я тебя поцелую!
– Иду! – откликнулся Изящный черт.– Счас мы с тобой нарежемся! Мы их всех понесем по кочкам! Мы их всех тут!..
Иван удивленно смотрел на чертей, что крутились вокруг стражника, особенно изумил его Изящный черт.
– Ты-то чего раздухарился, эй? – спросил он его.
– Цыть! – рявкнул Изящный черт.– А то я тебя так понесу по кочкам, что ты...
– Что, что? – угрожающе переспросил Иван. И поднялся.– Кого ты понесешь по кочкам? Ну-ка, повтори.
– Ты на кого это тут хвост поднимаешь? – тоже угрожающе спросил верзила-стражник Ивана.– На моего друга?! Я из тебя лангет сделаю!
– Опять лангет,– сказал Иван, останавливаясь.– Вот дела-то!
– "Камаринскую"!-раскапризничался Изящный черт.– Иван нам спляшет. "Камаринскую"! Ваня, давай!
– Пошел к дьяволу! – обозлился Иван.– Сам давай... с другом вон.
– Тогда я не посылаю с тобой черта,– сказал Изящный черт. И внимательно, злобно посмотрел на Ивана.– Понял? Попадешь ты к Мудрецу!.. Ты к нему ни-ког-да не попадешь.
– Ах ты, харя ты некрещеная! – задохнулся от возмущения Иван.– Да как же это? Да нечто так можно? Где же стыд-то у тебя? Мы же договорились. Я же такой грех на душу взял – научил вас, как за ворота пройти.
– Последний раз спрашиваю: будешь плясать?
– О, проклятие!..– застонал Иван.– Да что же это такое-то? Да за что же мне муки такие?
– "Камаринскую"! – велел Изящный черт.– "Пошехонские страдания".
Черти-музыканты заиграли "Камаринскую". И Иван пошел, опустив руки, пошел себе кругом, пошел пристукивать лапоточками. Он плясал и плакал. Плакал и плясал.
– Эх, справочка!..– воскликнул он зло и горько.– Дорого же ты мне достаешься! Уж так дорого, что и не скажешь, как дорого!..
***
И вот– канцелярия. О канцелярия! Вот уж канцелярия так канцелярия. Иван бы тут вконец заблудился, если бы не черт. Черт пригодился как нельзя кстати. Долго ходили они по лестницам и коридорам, пока нашли приемную Мудреца.
– Минуточку,– сказал черт, когда вошли в приемную.– Посиди тут... Я скоро.– И куда-то убежал. Иван огляделся.
В приемной сидела молоденькая секретарша, похожая на библиотекаршу, только эта другого цвета, и зовут Милка. А ту – Галка. Секретарша Милка печатала на машинке и говорила сразу по двум телефонам.
– Ой, ну это же пшено! – говорила она в одну трубку и улыбалась.– Помнишь, у Моргуновых: она напялила на себя желтое блестящее платье, копну сена, что ли, символизировала? Да о чем тут ломать голову? О чем? И тут же – в другую, строго:
– Его нету. Не зна... А вы не интонируйте, не интонируйте, я вам пятый раз говорю: его нету. Не знаю.
– Во сколько ты там был? В одиннадцать? Один к одному? Интересно... Она одна была? Она кадрилась к тебе?
– Слушайте, я же ска... А вы не интонируйте, не интонируйте. Не знаю.
Иван вспомнил: их библиотекарша, когда хочет спросить по телефону у своей подруги, у себя ли ее начальник, спрашивает: "Твой бугор в яме?" И он тоже спросил Милку:
– А бугор когда будет в яме? – Он вдруг что-то разозлился на эту Милку. Милка мельком глянула на него.
– Что вы хотите? – спросила она.
– Я спрашиваю: когда бу...
– По какому вопросу?
– Нужна справка, что...
– Понедельник, среда, девять тире одиннадцать.
– Мне...– Иван хотел сказать, что ему нужна справка до третьих петухов. Милка опять отстукала:
– Понедельник, среда, с девяти до одиннадцати. Тупой?
– Это пшено,– сказал Иван. И встал и вольно прошелся по приемной.– Я бы даже сказал, компот. Как говорит наша Галка: "собачья радость на двух", "смесь козла с "грюндиком". Я спрашиваю глобально: ты невеста? И сам отвечаю: невеста. Один к одному.– Иван все больше накалялся.– Но у тебя же – посмотри на себя – у тебя же нет румянца во всю щеку. Какая же ты невеста? Ты вот спроси меня – я вечный жених,– спроси: появилась у меня охота жениться на тебе? Ну-ка, спроси.
– Появилась охота?
– Нет,– твердо сказал Иван. Милка засмеялась и захлопала в ладоши.
– Ой, а еще? – попросила она.– Еще что-нибудь. Ну, пожалуйста.
Иван не понял, что "еще"?
– Еще покажите что-нибудь.
– А-а,– догадался Иван,– ты решила, что я шут гороховый. Что я – так себе, Ванек в лапоточках... Тупой, как ты говоришь. Так вот знай: я мудрее всех вас... глубже, народнее. Я выражаю чаяния, а вы что выражаете? Ни хрена не выражаете! Сороки. Вы пустые, как... Во мне суть есть, а в вас и этого нету. Одни танцы-шманцы на уме. А ты даже говорить толком со мной не желаешь. Я вот как осержусь, как возьму дубину!..
Милка опять громко засмеялась.
– Ой, как интересно! А еще, а?
– Худо будет! – закричал Иван.– Ой, худо будет!.. Лучше вы меня не гневите, не гневите лучше!..
Тут в приемную влетел черт и увидел, что Иван орет на девицу.
– Тю, тю, тю,– испуганно затараторил черт и стал теснить Ивана в угол.– Чего это тут такое? Кто это нам разрешил выступать?.. А-я-я-я-яй! Отойти никуда нельзя. Предисловий начитался,– пояснил он девице "выступление" Ивана.– Сиди тихо, счас нас примут. Счас он придет... Я там договорился: нас примут в первую очередь.
Только черт сказал так, в приемную вихрем ворвался некто маленький, беленький –
1 2 3 4 5 6