Сейчас он уже настолько пришел
в чувство, чтобы сообразить, что отключился от гипоксии. Вероятно, когда
он упал, маска ослабла или повредился шланг. Вся проблема была в том, что
при острой гипоксии физическое и умственное недомогание может продолжаться
несколько часов. Тут Мак-Кейн сообразил, что все еще не вспомнил, зачем им
нужно выбраться наружу.
Пройдя немного по мосту, они посмотрели вниз, в провал и увидели, что
они снова высоко над изгибающимся краем платформы. Но это был уже не
внешний край, на который они смотрели из вырезанного в стене отверстия, а
внутренний. Далеко внизу, в пространстве, окружаемом платформой, они
видели джунгли трубопроводов и кабелей, гигантские фермы. Впереди, по мере
их приближения, изгиб потолка становился все заметнее. Теперь они могли
увидеть целиком всю стену, окружающую поддельную станцию, от основания
платформы, вверх ряд за рядом клеток диагонально расчерченной решетки и до
самой крыши, где она плавно переходила в плоскую поверхность. Правда,
поверхность была уже не совсем плоской. Двигаясь по мосту к центру, теперь
они уже стали замечать, что она наклонена вперед, и чем ближе они были к
концу, тем больше этот наклон увеличивался. Когда они почти перешли мост,
его дальний конец вместе с крышей заметно наклонился. Когда они двигались
внутрь по радиусу, центробежная сила, действовавшая на них, становилась
все меньше и меньше. Это приводило к тому, что угол наклона всей
конструкции тоже становился меньшим. Тем не менее, когда они вступили под
козырек, под который уходил мост - он оказался глубокой кольцевой галереей
по крайней мере двадцати футов высоты - дно туннеля и крыша над их
головами все еще двигались со скоростью не менее ста миль в час.
В этой галерее мост заканчивался огромной конструкцией, которую
Скэнлон называл "терминалом", похожей на коробку, и опутанной кабелями,
моторными отделениями и мостиками для обслуживания. Ее поддерживало
несколько тележек на четырех рельсах, которые замелькали под беглецами,
когда они добрались до самого конца моста и перелезали через крышу
терминала на его внутреннюю сторону. Здесь был стыковочный порт, над ним
была установлена система направляющих и гидравлические подъемные системы,
а внизу бежала еще одна пара рельсов, рядом с теми, по которым катился
терминал, образуя внутри еще одно кольцо. К порту стыковались
герметические кабины, называвшиеся гондолами, которые разгонялись на
внутренних путях, пока их скорость не достигала скорости терминала - вот
так и выполнялись перевозки в "Потемкин" и обратно людей и материалов.
Такая схема сама по себе позволяла использовать только одну гондолу -
потому что даже две гондолы на одном и том же кольце не смогли бы одна
ускоряться, а другая тормозить. Не говоря уже о шести. Эта проблема
решалась следующим образом: гондола, достигнув скорости терминала, просто
поднималась с пути и подвешивалась на направляющие, стыкуясь с портом и
немедленно освобождая внутренние пути для другой гондолы. Точно так же,
когда гондола тормозила, она сходила с путей по стрелке и останавливалась
на еще одной внутренней петле.
С нынешним уровнем движения между кольцом и "осью" беглецы не ожидали
проблем с попутным транспортом. Действительно, у порта терминала, на
который они вскарабкались, уже была пристыкована гондола. Они спустились
вниз на ее крышу и стали ждать. После бесконечных пятнадцати минут гондола
отделилась от порта. Два гидравлических рычага отделили ее от направляющих
и опустили на рельсы. Потом рычаги отсоединились и бесшумно катящаяся на
рельсах конструкция терминала стала медленно уплывать вперед по мере того,
как гондола теряла скорость.
Вскоре сзади показался еще один такой же терминал, кажется, тот, что
соединялся с агрокультурной станцией 3, если Мак-Кейн в своем затуманенном
состоянии не ошибался. Теперь весь терминал нависал над ними. Гондола,
замедляя ход, проворачивалась вокруг продольной оси, возвращаясь к земной
вертикали. Когда мимо пронеслась очередная спица, то она нависала над ними
под полным углом, на который ее необходимо было отклонить на этом радиусе.
И крыша туннеля и внутренняя стена галереи теперь, в свете фонариков
двигались очень медленно. Наконец гондола свернула в боковое ответвление,
в туннель в стене и остановилась у порта, похожего на терминал. Пока она
освобождалась от своего содержимого, четверо спустились с ее крыши.
Первое, что заметил Мак-Кейн - это как легко он себя чувствует. Он глянул
вниз, потопал одной ногой, затем другой. Боже, каким облегчением было
снова очутиться на твердой земле, пусть даже в Сибири. Остальные, похоже,
чувствовали то же самое. Но на расслабление времени было мало. Теперь им
нужно было выбраться из вакуума.
Об этом частично позаботились подумавшие о технике безопасности
советские инженеры. Скэнлон припомнил свои тренировки, когда его назначили
на "Потемкин". Иногда работникам обслуживания необходимо было выходить
наружу и работать в переходном отсеке, где стыковались гондолы. Так как в
отсеке был жесткий вакуум, то это значило влезать в скафандры и
пользоваться шлюзом. На тот случай, если кто-то окажется там запертым,
шлюзы можно было открывать снаружи. Более того, Скэнлон знал, где они
находятся, и как их открывать. Единственная проблема была в том, что
открывшаяся дверь шлюза включит сигнализацию на пульте управления.
Скэнлон выбрал шлюз, расположенный в самом дальнем конце отсека -
вряд ли в его окрестностях сейчас было много людей. Цепочка оранжевых
лампочек привела беглецов к шлюзу, над которым горел зеленый свет. Ниже,
на стене рядом с дверью, был небольшой пульт с рядом кнопок. Скэнлон нажал
на одну из них и дверь отъехала в сторону, затопив их светом, особенно
сильно ударившим в глаза после нескольких часов работы в темноте. Они,
толкаясь, забрались внутрь, прикрывая лицо руками, и Скэнлон склонился над
внутренним пультом управления, чтобы закрыть дверь и впустить воздух.
Звук!
Мак-Кейну хотелось кричать от радости и облегчения, когда вокруг
снова возник привычный мир шума. Легкий шумок и жужжание звучали в его
ушах почти, как рев шторма, шипение воздуха в трубе, шорох и движение
друзей вокруг... и смех! Рашаззи предупреждал их, что слишком резкое
восстановление давления может привести к болям в ушах и над глазами, но
никто не обращал на это внимания. Скэнлон сорвал с себя маску, вдохнул
полную грудь воздуха и протяжно застонал. Рашаззи и Ко помогли снять маски
друг другу, потом сняли маску с Мак-Кейна. Свежий прохладный воздух,
сквознячок после нескольких часов в маске, замкнутость кислорода в которой
лишь подчеркивала полную изоляцию тишиной. Мак-Кейн глотал воздух, пил
его, как воду.
- Ну как? - выдохнул улыбающийся Рашаззи.
- Это лучше, чем дублинский Гиннесс, - вздохнул Скэнлон,
остановившись лишь на мгновение.
- Определенно... одна из запоминающихся минут жизни, - отозвался
смакующий Ко.
В этот момент Мак-Кейну было все равно, прибегут сейчас русские, или
нет.
Но Скэнлону было не все равно. Он уже влез в блок управления шлюза и
выдергивал оттуда какой-то проводок, так, чтобы казалось, что индикатор
открытого шлюза на пульте загорелся из-за поломки. Затем он открыл внешнюю
дверь. Перед ними была большая широкая комната с рядом стальных шкафов и
несколькими стульями, а дальше шел коридор, множество дверей и в самом
конце, рядом с лифтом, железная лестница вниз.
Скэнлон повел их по коридору, к лестнице. Они спустились на уровень
вниз, попали на пересечение двух коридоров с колодцем, открывавшем с одной
стороны лабиринт труб, а затем через одну из дверей прошли в тесное
машинное отделение, похожее на те, что они встречали под Замком. Здесь
было жарко и воняло машинным маслом, а шум напоминал Мак-Кейну об
Ниагарском водопаде. Но здесь никого не было, а это обещало немного
отдыха...
Мак-Кейн с трудом, чувствуя боль, оперся спиной о стену. Рашаззи уже
упал на свободный кусок пола и лежал с закрытыми глазами, хватая широко
открытым ртом воздух и устало, но триумфально улыбаясь. Ко рухнул рядом с
еле слышным облегченным стоном. Скэнлон тихо закрыл дверь, включил свет и
усмехнулся, глядя на Мак-Кейна.
- Так все ж решился ты еще немного остаться с нами, здесь, в земле
живущих? - ехидно спросил он. Мак-Кейн кивнул, ничего не говоря.
- Ну что ж, это очень приятно слышать. Как сказала стриптизерка жене
священника...
Мак-Кейн сполз вниз по стене и отключился, прежде чем услышал все
остальное.
55
Американцы называют некоторые идеи достаточно сумасшедшими, чтобы
сработать. Первая реакция генерал-лейтенанта Владимира Федорова на
предложение создать в Сибири двухкилометровую копию космической колонии и
использовать ее, как декорацию, была именно такой. Он решил, что все
руководство его страны коллективно свихнулось, и начал было подумывать о
том, чтобы сбежать на Запад. А сейчас, глядя вместе со своим адъютантом
полковником Меникиным и несколькими помощниками на построение заключенных
блока В, он не мог не согласиться - идея действительно была достаточно
сумасшедшей и сработала.
Пока охрана выгоняла заключенных из камер на построение, в воздухе
стоял возбужденный шепот. Все работы были отменены, заключенные
возвращались с площадки для прогулок, с улицы Горького, из Центра.
Носились слухи о том, что будет массовая амнистия, что в Москве пало
правительство, и что на Земле началась война. Отделение охранников,
очищавшее камеру В-3, было особенно занято. У дверей камеры стояли
комендант блока майор Бочавин с несколькими офицерами, староста блока
Супеев и староста камеры Лученко.
Замок отслужил свое. Теперь самое важное происходило уже за его
стенами, и что бы там не случилось, внутри нужно было наводить порядок.
Пришло время навести строгую дисциплину, усилить охрану и отбирать тех
заключенных, которые казались наиболее многообещающими и показывали
готовность быть полезными для новой эры режима. Какое, интересно, место
ожидает в этой новой эре меня, задумался Федоров.
На поясе одного из помощников запищал коммуникатор. Тот поднял его к
уху, послушал и протянул полковнику Меникину.
- Это от полковника Гаджовского, товарищ полковник.
- Хорошо, - Меникин принял коммуникатор. Гаджовский командовал
отделением, отправленным, чтобы очистить якобы секретную мастерскую,
которую заключенные устроили на машинной палубе. Он перебросился с ним
несколькими словами, а потом взглянул на Федорова.
- Внизу обнаружены трое заключенных, все из камеры Мак-Кейна.
Зигандиец Мунгабо, поляк Боровский и бурят. Их ведут вверх.
Федоров кивнул в ответ.
- Отлично. Известите майора Бочавина.
Он проводил Меникина глазами. Тот что-то сказал группе, стоявшей у
дверей В-3. Затем выражение на лице Федорова изменилось, брови поползли
вверх. Бочавин, Супеев и Лученко возбужденно замахали руками. Мгновением
позже староста одной из верхних камер сбежал вниз по лестнице,
присоединился к ним и сказал что-то Супееву. Федоров прошелся генеральским
взглядом по площадке блока, а когда снова посмотрел на спорящих, к нему
уже шли Меникин и Бочавин с Супеевым. Судя по выражению их лиц, что-то
было не так.
- В камере В-3 все еще не хватает троих заключенных, - сказал
Меникин, покосившись на Супеева.
- Двое ученых, Рашаззи и Хабер. И азиат, Накадзима-Лин, - доложил
Супеев. - И еще отсутствует англичанин Сэрджент, из верхней камеры, В-12.
Федоров неуверенно нахмурился.
- Но они не могут быть где-то в колонии. Мы все время следим за
транспортной системой. Они, наверное, спрятались где-то на машинной
палубе, - он повернулся к Меникину. - Свяжитесь с Гаджовским, пусть он
перекроет там все выходы и пошлите вниз майора Ковалева с его людьми,
пусть там все прочешут, все.
- Есть, - Меникин подхватил свой коммуникатор и снова вызвал
Гаджовского. Федоров тем временем обрушился на Бочавина.
- Я никогда не полагался только на одних лишь информаторов. Там нужно
было установить системы подслушивания, чтобы муха не пролетела без нашего
ведома.
- Да, но если бы заключенные нашли их, товарищ генерал?...
- Аа! Нужно было это делать незаметно. Кто не рискует, тот не
выигрывает.
Меникин прервал их, озабоченно оторвавшись от коммуникатора.
- Майор Гаджовский сообщает...
- Ну?
- Он обнаружил, почему Истамел не смог вовремя выйти на связь. Его
только что нашли без сознания, в шахте лифта. Сейчас его доставляют в
госпиталь. Рядом с ним лежит кусок оборванной веревки. Трое заключенных,
которые задержаны внизу, утверждают, что он упал, а они шли сообщить об
этом.
- А те четверо, которых недостает?
- Никаких следов, товарищ генерал!
Федорову это начинало не нравиться. Он отвернулся и холодно посмотрел
на ряды заключенных и строящихся охранников. Если через несколько минут
заключенные найдутся, значит, все в порядке. Но если нет, то...
последствия будут скверными. Такова жизнь: те, кому сообщают плохие вести,
теряют голову так же легко, как и гонец, принесший эту дурную весть.
Американцы почему-то называли это "Уловка - 22", почему - он не знал до
сих пор.
Федоров подождал еще немного и снова повернулся к Меникину.
- Свяжитесь с Тургеневым, с кабинетом генерала Протворнова.
56
Человеческое тело - это сообщающаяся жидкостная система. Кровь должна
поступать к каждой точке организма, чтобы снабжать клетки кислородом и
удалять из них отходы метаболизма. Но если между различными частями тела
существует разница в давлении, то кровь, как и любая жидкость, будет
перемещаться из областей высокого давления в области низкого давления, и
тонкие капилляры просто разорвутся, если давление крови внутри них будет
слишком большим.
Когда, немного отдохнув в машинном отделении, четыре беглеца
разрезали с стащили с себя самодельные скафандры, в которых они шли через
вакуум, они обнаружили, что их тела покрыты длинными, распухшими
черно-красными рубцами. Хуже всего было на поясницах и суставах. Конечно,
когда они сгибались и тянулись, взбираясь на стену, в их импровизированных
герметических костюмах открылись трещины, в которые кожу буквально
всосало, и кровяные пузыри сдерживала только нижняя одежда. Спина Рашаззи
выглядела так, будто его избили резиновым шлангом, левая кисть Скэнлона
распухла, как шар, и была практически неподвижна, у Ко была та же беда с
плечом и коленом. Душераздирающее зрелище, вот как это называется, подумал
Мак-Кейн. Вдобавок к такой же коллекции увечий, как и у других, у него
были два жутких синяка под глазами.
- Похоже, что я надышался толченого стекла, - пожаловался он, когда
они отчищались от герметика и переодевались в принесенную с собой
гражданскую одежду. - Что там со мной случилось?
- Твоя маска сбилась в сторону и начала протекать, - ответил Рашаззи.
- Пришлось приподнять ее и поправить.
- Ты хочешь сказать, что у меня все лицо было открыто?
- Да...
- Е-мое!
- Не больше, чем на пять секунд. У тебя все горло пересохло потому,
что вся влага из легких испарилась в вакуум. Возможно, что при охлаждении
у тебя на языке мог образоваться лед.
- То-то у меня во рту, словно углей наелся.
- Скажи еще спасибо, что ты на видишь свою харю, - добавил Скэнлон. -
Ты выглядишь, словно мой дядюшка Мик после ночи пьяного разврата.
- Скажи спасибо, что за глазами нет газовых карманов, - невозмутимо
продолжал Рашаззи. - Иначе они бы просто выскочили, как пробки от
шампанского.
Скэнлон время от времени выглядывал в дверь, но признаков погони или
тревоги пока видно не было. Если даже открытый шлюз подал сигнал на пульт,
то его или не заметили, или еще не принялись за это всерьез или решили,
что все дело в поломке, что им и требовалось. Так или иначе, пока
непосредственной опасности еще не было. Но это не значило, что времени у
них много.
Мак-Кейн болезненно морщился, просовывая руки в рукава мешковатого
свитера.
- Какие у нас возможности сейчас? - спросил он, просовывая голову в
ворот. - Что мы будем делать дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
в чувство, чтобы сообразить, что отключился от гипоксии. Вероятно, когда
он упал, маска ослабла или повредился шланг. Вся проблема была в том, что
при острой гипоксии физическое и умственное недомогание может продолжаться
несколько часов. Тут Мак-Кейн сообразил, что все еще не вспомнил, зачем им
нужно выбраться наружу.
Пройдя немного по мосту, они посмотрели вниз, в провал и увидели, что
они снова высоко над изгибающимся краем платформы. Но это был уже не
внешний край, на который они смотрели из вырезанного в стене отверстия, а
внутренний. Далеко внизу, в пространстве, окружаемом платформой, они
видели джунгли трубопроводов и кабелей, гигантские фермы. Впереди, по мере
их приближения, изгиб потолка становился все заметнее. Теперь они могли
увидеть целиком всю стену, окружающую поддельную станцию, от основания
платформы, вверх ряд за рядом клеток диагонально расчерченной решетки и до
самой крыши, где она плавно переходила в плоскую поверхность. Правда,
поверхность была уже не совсем плоской. Двигаясь по мосту к центру, теперь
они уже стали замечать, что она наклонена вперед, и чем ближе они были к
концу, тем больше этот наклон увеличивался. Когда они почти перешли мост,
его дальний конец вместе с крышей заметно наклонился. Когда они двигались
внутрь по радиусу, центробежная сила, действовавшая на них, становилась
все меньше и меньше. Это приводило к тому, что угол наклона всей
конструкции тоже становился меньшим. Тем не менее, когда они вступили под
козырек, под который уходил мост - он оказался глубокой кольцевой галереей
по крайней мере двадцати футов высоты - дно туннеля и крыша над их
головами все еще двигались со скоростью не менее ста миль в час.
В этой галерее мост заканчивался огромной конструкцией, которую
Скэнлон называл "терминалом", похожей на коробку, и опутанной кабелями,
моторными отделениями и мостиками для обслуживания. Ее поддерживало
несколько тележек на четырех рельсах, которые замелькали под беглецами,
когда они добрались до самого конца моста и перелезали через крышу
терминала на его внутреннюю сторону. Здесь был стыковочный порт, над ним
была установлена система направляющих и гидравлические подъемные системы,
а внизу бежала еще одна пара рельсов, рядом с теми, по которым катился
терминал, образуя внутри еще одно кольцо. К порту стыковались
герметические кабины, называвшиеся гондолами, которые разгонялись на
внутренних путях, пока их скорость не достигала скорости терминала - вот
так и выполнялись перевозки в "Потемкин" и обратно людей и материалов.
Такая схема сама по себе позволяла использовать только одну гондолу -
потому что даже две гондолы на одном и том же кольце не смогли бы одна
ускоряться, а другая тормозить. Не говоря уже о шести. Эта проблема
решалась следующим образом: гондола, достигнув скорости терминала, просто
поднималась с пути и подвешивалась на направляющие, стыкуясь с портом и
немедленно освобождая внутренние пути для другой гондолы. Точно так же,
когда гондола тормозила, она сходила с путей по стрелке и останавливалась
на еще одной внутренней петле.
С нынешним уровнем движения между кольцом и "осью" беглецы не ожидали
проблем с попутным транспортом. Действительно, у порта терминала, на
который они вскарабкались, уже была пристыкована гондола. Они спустились
вниз на ее крышу и стали ждать. После бесконечных пятнадцати минут гондола
отделилась от порта. Два гидравлических рычага отделили ее от направляющих
и опустили на рельсы. Потом рычаги отсоединились и бесшумно катящаяся на
рельсах конструкция терминала стала медленно уплывать вперед по мере того,
как гондола теряла скорость.
Вскоре сзади показался еще один такой же терминал, кажется, тот, что
соединялся с агрокультурной станцией 3, если Мак-Кейн в своем затуманенном
состоянии не ошибался. Теперь весь терминал нависал над ними. Гондола,
замедляя ход, проворачивалась вокруг продольной оси, возвращаясь к земной
вертикали. Когда мимо пронеслась очередная спица, то она нависала над ними
под полным углом, на который ее необходимо было отклонить на этом радиусе.
И крыша туннеля и внутренняя стена галереи теперь, в свете фонариков
двигались очень медленно. Наконец гондола свернула в боковое ответвление,
в туннель в стене и остановилась у порта, похожего на терминал. Пока она
освобождалась от своего содержимого, четверо спустились с ее крыши.
Первое, что заметил Мак-Кейн - это как легко он себя чувствует. Он глянул
вниз, потопал одной ногой, затем другой. Боже, каким облегчением было
снова очутиться на твердой земле, пусть даже в Сибири. Остальные, похоже,
чувствовали то же самое. Но на расслабление времени было мало. Теперь им
нужно было выбраться из вакуума.
Об этом частично позаботились подумавшие о технике безопасности
советские инженеры. Скэнлон припомнил свои тренировки, когда его назначили
на "Потемкин". Иногда работникам обслуживания необходимо было выходить
наружу и работать в переходном отсеке, где стыковались гондолы. Так как в
отсеке был жесткий вакуум, то это значило влезать в скафандры и
пользоваться шлюзом. На тот случай, если кто-то окажется там запертым,
шлюзы можно было открывать снаружи. Более того, Скэнлон знал, где они
находятся, и как их открывать. Единственная проблема была в том, что
открывшаяся дверь шлюза включит сигнализацию на пульте управления.
Скэнлон выбрал шлюз, расположенный в самом дальнем конце отсека -
вряд ли в его окрестностях сейчас было много людей. Цепочка оранжевых
лампочек привела беглецов к шлюзу, над которым горел зеленый свет. Ниже,
на стене рядом с дверью, был небольшой пульт с рядом кнопок. Скэнлон нажал
на одну из них и дверь отъехала в сторону, затопив их светом, особенно
сильно ударившим в глаза после нескольких часов работы в темноте. Они,
толкаясь, забрались внутрь, прикрывая лицо руками, и Скэнлон склонился над
внутренним пультом управления, чтобы закрыть дверь и впустить воздух.
Звук!
Мак-Кейну хотелось кричать от радости и облегчения, когда вокруг
снова возник привычный мир шума. Легкий шумок и жужжание звучали в его
ушах почти, как рев шторма, шипение воздуха в трубе, шорох и движение
друзей вокруг... и смех! Рашаззи предупреждал их, что слишком резкое
восстановление давления может привести к болям в ушах и над глазами, но
никто не обращал на это внимания. Скэнлон сорвал с себя маску, вдохнул
полную грудь воздуха и протяжно застонал. Рашаззи и Ко помогли снять маски
друг другу, потом сняли маску с Мак-Кейна. Свежий прохладный воздух,
сквознячок после нескольких часов в маске, замкнутость кислорода в которой
лишь подчеркивала полную изоляцию тишиной. Мак-Кейн глотал воздух, пил
его, как воду.
- Ну как? - выдохнул улыбающийся Рашаззи.
- Это лучше, чем дублинский Гиннесс, - вздохнул Скэнлон,
остановившись лишь на мгновение.
- Определенно... одна из запоминающихся минут жизни, - отозвался
смакующий Ко.
В этот момент Мак-Кейну было все равно, прибегут сейчас русские, или
нет.
Но Скэнлону было не все равно. Он уже влез в блок управления шлюза и
выдергивал оттуда какой-то проводок, так, чтобы казалось, что индикатор
открытого шлюза на пульте загорелся из-за поломки. Затем он открыл внешнюю
дверь. Перед ними была большая широкая комната с рядом стальных шкафов и
несколькими стульями, а дальше шел коридор, множество дверей и в самом
конце, рядом с лифтом, железная лестница вниз.
Скэнлон повел их по коридору, к лестнице. Они спустились на уровень
вниз, попали на пересечение двух коридоров с колодцем, открывавшем с одной
стороны лабиринт труб, а затем через одну из дверей прошли в тесное
машинное отделение, похожее на те, что они встречали под Замком. Здесь
было жарко и воняло машинным маслом, а шум напоминал Мак-Кейну об
Ниагарском водопаде. Но здесь никого не было, а это обещало немного
отдыха...
Мак-Кейн с трудом, чувствуя боль, оперся спиной о стену. Рашаззи уже
упал на свободный кусок пола и лежал с закрытыми глазами, хватая широко
открытым ртом воздух и устало, но триумфально улыбаясь. Ко рухнул рядом с
еле слышным облегченным стоном. Скэнлон тихо закрыл дверь, включил свет и
усмехнулся, глядя на Мак-Кейна.
- Так все ж решился ты еще немного остаться с нами, здесь, в земле
живущих? - ехидно спросил он. Мак-Кейн кивнул, ничего не говоря.
- Ну что ж, это очень приятно слышать. Как сказала стриптизерка жене
священника...
Мак-Кейн сполз вниз по стене и отключился, прежде чем услышал все
остальное.
55
Американцы называют некоторые идеи достаточно сумасшедшими, чтобы
сработать. Первая реакция генерал-лейтенанта Владимира Федорова на
предложение создать в Сибири двухкилометровую копию космической колонии и
использовать ее, как декорацию, была именно такой. Он решил, что все
руководство его страны коллективно свихнулось, и начал было подумывать о
том, чтобы сбежать на Запад. А сейчас, глядя вместе со своим адъютантом
полковником Меникиным и несколькими помощниками на построение заключенных
блока В, он не мог не согласиться - идея действительно была достаточно
сумасшедшей и сработала.
Пока охрана выгоняла заключенных из камер на построение, в воздухе
стоял возбужденный шепот. Все работы были отменены, заключенные
возвращались с площадки для прогулок, с улицы Горького, из Центра.
Носились слухи о том, что будет массовая амнистия, что в Москве пало
правительство, и что на Земле началась война. Отделение охранников,
очищавшее камеру В-3, было особенно занято. У дверей камеры стояли
комендант блока майор Бочавин с несколькими офицерами, староста блока
Супеев и староста камеры Лученко.
Замок отслужил свое. Теперь самое важное происходило уже за его
стенами, и что бы там не случилось, внутри нужно было наводить порядок.
Пришло время навести строгую дисциплину, усилить охрану и отбирать тех
заключенных, которые казались наиболее многообещающими и показывали
готовность быть полезными для новой эры режима. Какое, интересно, место
ожидает в этой новой эре меня, задумался Федоров.
На поясе одного из помощников запищал коммуникатор. Тот поднял его к
уху, послушал и протянул полковнику Меникину.
- Это от полковника Гаджовского, товарищ полковник.
- Хорошо, - Меникин принял коммуникатор. Гаджовский командовал
отделением, отправленным, чтобы очистить якобы секретную мастерскую,
которую заключенные устроили на машинной палубе. Он перебросился с ним
несколькими словами, а потом взглянул на Федорова.
- Внизу обнаружены трое заключенных, все из камеры Мак-Кейна.
Зигандиец Мунгабо, поляк Боровский и бурят. Их ведут вверх.
Федоров кивнул в ответ.
- Отлично. Известите майора Бочавина.
Он проводил Меникина глазами. Тот что-то сказал группе, стоявшей у
дверей В-3. Затем выражение на лице Федорова изменилось, брови поползли
вверх. Бочавин, Супеев и Лученко возбужденно замахали руками. Мгновением
позже староста одной из верхних камер сбежал вниз по лестнице,
присоединился к ним и сказал что-то Супееву. Федоров прошелся генеральским
взглядом по площадке блока, а когда снова посмотрел на спорящих, к нему
уже шли Меникин и Бочавин с Супеевым. Судя по выражению их лиц, что-то
было не так.
- В камере В-3 все еще не хватает троих заключенных, - сказал
Меникин, покосившись на Супеева.
- Двое ученых, Рашаззи и Хабер. И азиат, Накадзима-Лин, - доложил
Супеев. - И еще отсутствует англичанин Сэрджент, из верхней камеры, В-12.
Федоров неуверенно нахмурился.
- Но они не могут быть где-то в колонии. Мы все время следим за
транспортной системой. Они, наверное, спрятались где-то на машинной
палубе, - он повернулся к Меникину. - Свяжитесь с Гаджовским, пусть он
перекроет там все выходы и пошлите вниз майора Ковалева с его людьми,
пусть там все прочешут, все.
- Есть, - Меникин подхватил свой коммуникатор и снова вызвал
Гаджовского. Федоров тем временем обрушился на Бочавина.
- Я никогда не полагался только на одних лишь информаторов. Там нужно
было установить системы подслушивания, чтобы муха не пролетела без нашего
ведома.
- Да, но если бы заключенные нашли их, товарищ генерал?...
- Аа! Нужно было это делать незаметно. Кто не рискует, тот не
выигрывает.
Меникин прервал их, озабоченно оторвавшись от коммуникатора.
- Майор Гаджовский сообщает...
- Ну?
- Он обнаружил, почему Истамел не смог вовремя выйти на связь. Его
только что нашли без сознания, в шахте лифта. Сейчас его доставляют в
госпиталь. Рядом с ним лежит кусок оборванной веревки. Трое заключенных,
которые задержаны внизу, утверждают, что он упал, а они шли сообщить об
этом.
- А те четверо, которых недостает?
- Никаких следов, товарищ генерал!
Федорову это начинало не нравиться. Он отвернулся и холодно посмотрел
на ряды заключенных и строящихся охранников. Если через несколько минут
заключенные найдутся, значит, все в порядке. Но если нет, то...
последствия будут скверными. Такова жизнь: те, кому сообщают плохие вести,
теряют голову так же легко, как и гонец, принесший эту дурную весть.
Американцы почему-то называли это "Уловка - 22", почему - он не знал до
сих пор.
Федоров подождал еще немного и снова повернулся к Меникину.
- Свяжитесь с Тургеневым, с кабинетом генерала Протворнова.
56
Человеческое тело - это сообщающаяся жидкостная система. Кровь должна
поступать к каждой точке организма, чтобы снабжать клетки кислородом и
удалять из них отходы метаболизма. Но если между различными частями тела
существует разница в давлении, то кровь, как и любая жидкость, будет
перемещаться из областей высокого давления в области низкого давления, и
тонкие капилляры просто разорвутся, если давление крови внутри них будет
слишком большим.
Когда, немного отдохнув в машинном отделении, четыре беглеца
разрезали с стащили с себя самодельные скафандры, в которых они шли через
вакуум, они обнаружили, что их тела покрыты длинными, распухшими
черно-красными рубцами. Хуже всего было на поясницах и суставах. Конечно,
когда они сгибались и тянулись, взбираясь на стену, в их импровизированных
герметических костюмах открылись трещины, в которые кожу буквально
всосало, и кровяные пузыри сдерживала только нижняя одежда. Спина Рашаззи
выглядела так, будто его избили резиновым шлангом, левая кисть Скэнлона
распухла, как шар, и была практически неподвижна, у Ко была та же беда с
плечом и коленом. Душераздирающее зрелище, вот как это называется, подумал
Мак-Кейн. Вдобавок к такой же коллекции увечий, как и у других, у него
были два жутких синяка под глазами.
- Похоже, что я надышался толченого стекла, - пожаловался он, когда
они отчищались от герметика и переодевались в принесенную с собой
гражданскую одежду. - Что там со мной случилось?
- Твоя маска сбилась в сторону и начала протекать, - ответил Рашаззи.
- Пришлось приподнять ее и поправить.
- Ты хочешь сказать, что у меня все лицо было открыто?
- Да...
- Е-мое!
- Не больше, чем на пять секунд. У тебя все горло пересохло потому,
что вся влага из легких испарилась в вакуум. Возможно, что при охлаждении
у тебя на языке мог образоваться лед.
- То-то у меня во рту, словно углей наелся.
- Скажи еще спасибо, что ты на видишь свою харю, - добавил Скэнлон. -
Ты выглядишь, словно мой дядюшка Мик после ночи пьяного разврата.
- Скажи спасибо, что за глазами нет газовых карманов, - невозмутимо
продолжал Рашаззи. - Иначе они бы просто выскочили, как пробки от
шампанского.
Скэнлон время от времени выглядывал в дверь, но признаков погони или
тревоги пока видно не было. Если даже открытый шлюз подал сигнал на пульт,
то его или не заметили, или еще не принялись за это всерьез или решили,
что все дело в поломке, что им и требовалось. Так или иначе, пока
непосредственной опасности еще не было. Но это не значило, что времени у
них много.
Мак-Кейн болезненно морщился, просовывая руки в рукава мешковатого
свитера.
- Какие у нас возможности сейчас? - спросил он, просовывая голову в
ворот. - Что мы будем делать дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51