Ладно, давай, пока у нас эта лупа, ещё кое-что попытаемся рассмотреть.Смертельно обиженный на Файксата Павлик постепенно оттаял и тоже энергично принялся за расшифровку стёртых надписей. К сожалению, прочитать удалось не много. Записи делались мягким карандашом, который не оставлял следа на бумаге. Стирали грязным ластиком, после него остались лишь грязные пятна. Удалось разобрать только одну фамилию, и ту не целиком. Сохранилась лишь надпись «ховск», а впереди большая буква, похожая на «Н». После неё маленький интервал и потом «ховск».— Голову даю на отсечение, что это Мария Наховская, ведь она и в блокноте фигурирует, — сказала Яночка. — Дедушка считает её очень порядочным человеком.— Без причины её бы на полях не записывали, — засомневался Павлик. — Видишь, и здесь. Значит, в двух местах. Я бы к ней наведался.— И что дальше?— Не знаю, там видно будет. И на улицу Бонифация я бы тоже сходил. Надо посмотреть, что там, в доме номер 30. Кто там живёт…— ..или кто умер? — подхватила девочка. Подстёгнутое Бонифацием воображение заработало живее. Кое-что прояснилось, наметились какие-то связи между отдельными элементами. А главное, опять появилось поле действий. Яночка снова взяла в руки тетрадь.— Все запишем, — сухо заявила она. — Что знаем, чего не знаем, что надо сделать и в каком порядке. А также, кто с кем или с чем связан.На составление такого реестра понадобилось не меньше двух часов. Самые разветвлённые контакты оказались у Зютека: и с Файксатом, и с перессоренными наследниками на Саской Кемпе, с филателистами в Клубе филателистов. И ему все мало, он стремится все к новым, знакомясь с родными усопших коллекционеров. Вот за кем надо особенно тщательно понаблюдать! Следующей по значимости фигурой оказалась пани Наховская. Уж слишком часто её повписывали в разные места. Обязательно следует повидаться с ней. В тетради также были зафиксированы объекты, которые непременно следовало посетить, чтобы установить, кто и когда там бывает, с кем общается и пр. При этом особое внимание следовало уделить адресу на Бонифация, 30.Заглядывая через плечо сестры в её записи, Павлик предложил:— Имеет смысл начать с клуба, там есть шансы застать всех сразу. Вот только не уверен, что туда удастся проникнуть с Хабром.— По-моему, ни в Обществе филателистов, ни в клубе нигде не висит объявления, что вход с собаками запрещён, — сказала Яночка.— Но ведь клуб в здании школы! — возразил брат.— Ну и что? По воскресеньям там клуб, а не школа. А Хабр так спрячется, что его никто и не заметит. Зато он тебе кого хочешь унюхает. Но до воскресенья осталось ещё три дня, можно наведаться на Бонифация, посмотреть, что там.— А Саская Кемпа?— Там тоже надо побывать.— Тогда разделяемся?Яночка подумала.— Правильно, незачем терять время и всем троим ходить кучей. Ты поедешь на Саскую Кемпу, а я на Бонифация. Сразу два объекта охватим! * * * Со своего объекта Яночка вернулась недовольная и разочарованная. В ожидании брата времени даром не теряла. Снова позаимствовала дедушкину лупу, снова рассмотрела сквозь неё неразборчивые записи в каталогах, но теперь уже имея в активе кое-какие сведения. И ко времени возвращения Павлика в голове сложилась довольно чёткая концепция. Недовольство и разочарование как рукой смело!В отличие от сестры Павлик ворвался в дом счастливый и торжествующий, удовлетворение просто распирало его, и мальчик с трудом дождался конца ужина — хорошо, хоть не опоздал к нему! — когда они с сестрой остались в кухне вдвоём и принялись за мытьё посуды. К сожалению, сегодня была их очередь.— Ну, я попал прямо в яблочко! — возбуждённо произнёс он, с грохотом поставив у мойки поднос с грязной посудой. — Что там делалось! Содом и Гоморра! Говорю, угодил как раз в подходящий день. А ещё приходилось прятаться от Зютека. Он там тоже был, на стрёме стоял и глазами так и шарил по сторонам.— Говори по порядку! — одёрнула его сестра. — И не обо всем сразу. Начни с самого начала, я хочу вникнуть И она принялась мыть посуду и подавать брату, который вытирал тарелки и ставил их на буфет.— Ладно, пусть по порядку. — согласился покладистый брат. — Вхожу я, значит, в подъезд, а там на лестнице полный бардак. И орут, и ругаются, и стучат чем-то. Осторожненько поднимаюсь по ступенькам, чтобы посмотреть, что там, а там, оказывается, Зютек торчит. Я ходу! Меня он не заметил.— Ты уверен? — пожелала убедиться сестра.— Уверен. Я не орал и не грохал, тихонечко поднимался, так, знаешь, по стеночке, гляжу, на площадке четвёртого этажа чьи-то ноги. Потом осторожненько и рожу разглядел. Он! Я дальше и не полез.— Но если рожу… — начала было сестра, но Павлик пояснил;— Так рожу он не ко мне повернул. Глаз не сводил с того, что происходило на третьем этаже.Ведь квартира тех наследников на третьем. Вот Зютек и уставился на них, позабыв обо всем на свете. Говорю тебе, было на что поглядеть!— Ну! — нетерпеливо подогнала сестра, потому что брат не вовремя переключился на вытирание тарелки, а сразу вытирать и рассказывать он не умел. Яночка уменьшила напор воды из крана, чтобы не заглушать слова брата. — Ну же!— Взломали дверь! — выдал брат потрясающую информацию. — Похоже, два наследника сговорились, два ключа у них было, третий замок отперли с помощью отмычки и проникли в квартиру! А сосед снизу был в сговоре с третьим наследником и поднял шум. И мешал им проникать. И грозился милицию вызвать, а потом помчался звонить — то ли в милицию, то ли третьему наследнику. А те уже комод выносили. И ещё какие-то тюки и корзины. И тут примчался третий наследник с подмогой и с адвокатом…— Постой, а ты откуда знаешь, что с адвокатом?— Так они же на всю округу вопили, все в подъезде слышали, что чинится беззаконие, и они с, адвокатом прибыли, чтобы восторжествовала справедливость. Говорю тебе, столпотворение! А как они поносили друг друга! Это надо было слышать. Нет, вовсе не так, как пьяные ругаются или хулиганы, а как-то очень хитро, все слова такие употребляли.., ну вроде как из словаря иностранных слов. И друг у друга выдирали из рук несчастный комод, так что из него все ящики повылетели, один чуть по голове мне не треснул. И другие вещи сыпались вниз.— А ты зачем туда сунулся?— Надо же было наблюдать. Да ты не думай, я там на площадке между ихним и нижним этажом спрятался. У них дом роскошный, на лестничных площадках у окон стоят всякие цветы в огромных кадках, на подставках. Вот я за такой и прятался. Все было видно, а меня никто не видел.— На тебя пустой ящик упал?— Почти, но не совсем. И пока они там возились, я успел пособирать с пола.., вот…Яночка так стремительно повернулась к брату, что мыльная пена с её рук брызнула на пол. Павлик выгребал из кармана и аккуратно складывал на буфет рядом с только что вытертыми тарелками кучку мусора.— Все собрал, до последней кнопки! Вот кнопка, видишь? Две кнопки. Три спички, одна обгорелая. Какая-то железная штуковина, не знаю, что такое. Сигарета, поломанная. Полконверта. Кусок фотоплёнки с двумя кадрами. Какой-то официальный бланк. Помятый, что-то на нем записано.Осмотрев трофеи, не притрагиваясь к ним мокрыми руками, Яночка распорядилась:— Пока убери все это. Кажется, этот бланк — единственная стоящая вещь, разве вот ещё фотоплёнка. И рассказывай, что было потом.Найдя чистую и сухую мисочку, Павлик осторожно сгрёб в неё сокровища с буфета и взял в руки полотенце.— А потом они затащили этот комод обратно в квартиру, так и не поделили. Ящики пособирали, вставили. И всей оравой ввалились в квартиру. Закрыли дверь и балаганили уже в квартире, плохо было слышно, потому что под самой дверью подслушивал Зютек, а я был далеко, не все слышал. Даже подумал, может, как-то его хитростью от двери отвлечь, но ничего путного в голову не пришло, а драться с ним не стоило. Впрочем, они все равно ничего интересного там не накричали.— А ты откуда знаешь, если не все было слышно?— По Зютеку было видно. Он приложил ухо к замочной скважине и внимательно слушал, но, знаешь, без особого интереса. Сначала слушал, а потом совсем махнул рукой. Зевал, кривился, отходил и снова возвращался, и даже в носу принялся ковырять. А потом отлетел от скважины и снова на площадку четвёртого этажа. Ну и я решил смываться, чего, думаю, рисковать. И правильно решил, тут они и стали выходить, я ещё успел заметить, как старались это сделать все сразу, каждый следил, как бы кто из конкурентов в квартире не задержался. Смех! Заперли дверь и ушли. Договорились полюбовно встретиться в субботу.— Откуда знаешь?— Собственными ушами слышал. Я спускался по лестнице, они толпой за мной, ну и галдели. Договорились встретиться здесь в субботу в три часа, всем вместе, и полюбовно поделить вещи покойного. А за квартиру будут грызться… Тьфу! Будут и впредь биться насмерть. До победного! Относительно вещей тоже пока толком не договорились, так что в субботу предстоит тот ещё полюбовный раздел! А Зютек всего не слышал, он должен был держаться от них на расстоянии.— А ты что за него переживаешь? Уж он своего не упустит. И нам надо в субботу быть начеку, вдруг что стоящее выбросят на помойку.— Что касается помоек, тут нам за Зютеком не угнаться, нечего и надеяться. Он первый обшарит. Надо придумать что-нибудь, но пока не придумывается. А что у тебя?Сполоснув последнюю тарелку, Яночка закрутила кран.— А у меня полный ноль! — с горечью сказала она.— Как это? — не понял Павлик.— Очень просто, такого дома вообще нет.— А что есть?— Пустое место. Я разыскала почту того района и там спросила — нет такого адреса.— Ничего не понимаю, — ломал голову брат. — Ведь ясно же было написано…— Ну, если по-честному, то не очень ясно. Там мог быть номер и 30, и с таким же успехом 130. А это очень далеко, туда я уже не успевала съездить. Может, завтра?— Завтра мы собираемся пообщаться с пани Наховской. Опять разделимся?— Нет, мне кажется, к ней надо пойти вместе, так лучше будет, — сказала девочка. — И вообще, я вот подумала, может, следует начать всетаки с клуба? Ведь она там бывает, вдруг повезёт, вдруг там что-нибудь такое заметим…Покончив с посудой, дети смогли наконец заняться трофеями Павлика. Спички, поломанную сигарету, половину старого конверта Яночка сразу же решила выбросить. Она выбросила бы и кнопки вместе с непонятной железкой, но Павлик не дал и на всякий случай припрятал. В хозяйстве такие вещи могут пригодиться. Просмотрели на свет кусок фотоплёнки. На кадрах был заснят пейзаж то ли над рекой, то ли на озере, совсем неинтересный, но его на всякий случай решили сохранить. Остался лишь измятый бланк. При ближайшем рассмотрении оказалось, что только половина, но Яночка бланк узнала.— Такие присылают из банка с сообщением, сколько на счёту осталось долларов. Мама такие получает.— Точно, я тоже узнал, — подтвердил Павлик.— На счёту записано триста семьдесят шесть долларов и двадцать четыре цента. Наверное, извещение старое, уже ненужное, поэтому он его порвал и скомкал, — предположила Яночка.— Порвала и скомкала, — поправил брат.— Ты о ком'? — не поняла сестра.— О том, кто так обошёлся с банковским документом. В квартире жила баба, после неё наследники передрались, когда померла. Одна жила, её муж помер лет двадцать назад.— А ты откуда знаешь?— Подслушал, — пояснил Павлик. — Даже не пришлось особенно подслушивать, они орали так, хоть уши затыкай. Когда договаривались встретиться в субботу. Чего только я не наслушался! Один вопил, что завещание недействительно, потому как супруг скончался двадцать лет назад, а жена до последнего времени была жива, так что пусть сестра заткнётся и подавится…— Так что же ты сразу этого не сказал? — упрекнула брата девочка.— А нам какое дело до этого? — удивился брат. — Мало ли что было двадцать лет назад, важно, что сейчас происходит.— О завещании говорили! Для нас важно, кому имущество оставлено.— Так ведь они как раз кричали, что завещание недействительно!— А о какой сестре они говорили? — спросила, подумав, Яночка.— Откуда мне знать? Сестра жены или того давно помершего мужа, так она должна заткнуться и может подавиться… Значит, ничего ей из наследства не перепадёт, нечего нам о ней думать, выкинь из головы.— Вот уж не уверена… — задумчиво произнесла девочка. — Ладно, допустим, это банковское извещение нам ни к чему. О, гляди, с другой стороны записан номер какого-то телефона…— Ты думаешь, это номер телефона?— А что же ещё? 42-86-34 и рядом в скобках «Пшев.» То ли начало фамилии, то ли ещё что. Номер телефона какого-то Пшева.Павлик сначала рассмотрел написанное невооружённым глазом, потом с помощью лупы. И цифры, и буквы написаны отчётливо, в прекрасном состоянии.— Почему же в скобках? — думал он вслух. — Как-то ничего в голову не приходит. Позвоним?— А что скажем?— В том-то и дело, что не знаю.— А я придумала, — похвасталась Яночка. — Просто позвоним в справочную и узнаем, чей это телефон.— Здорово! — обрадовался мальчик и уже потянулся к телефонной трубке, но сестра его остановила:— Позвоним не мы, в справочной по голосу поймут, что звонит ребёнок и ничего не скажут. Должен позвонить кто-нибудь из взрослых.Павлик ни минуты не колебался.— Пани Амелия, — сказал он. — Самый подходящий взрослый! Всегда сделает то, о чем мы попросим, и ни о чем не расспрашивает. Звоним?К сожалению, пани Амелии не оказалось дома. К телефону подошла какаято незнакомая женщина и вежливо сообщила, что пани Амелия отправилась к подруге на именины и вернётся поздно. В связи с этим пришлось отложить вопрос о таинственном телефоне.Следующей на повестке дня была чрезвычайно интригующая проблема улицы Бонифация. Похоже, вторая версия оказалась правильной. Дом под номером 130 оказался в наличии. Это был угловой особняк с небольшой прилегающей территорией. Впрочем, весь отрезок улицы оказался застроенным схожими домами с садиками. Особняк № 130 производил впечатление довольно запущенного, а прилегающая территория — чрезвычайно захламлённой, сплошь покрытой постройками непонятного назначения — слишком маленькими для гаража и слишком просторными для собачьей будки, к тому же их трудно было рассмотреть с улицы. Особняк казался необитаемым, во дворе живой души не было, никакие звуки не доносились ни со двора, ни из дома.Калитка была заперта.Дети предоставили Хабру тщательно обнюхать две стороны участка, и на этом закончилось знакомство с таинственной виллой. Больше тут делать было нечего, и они вернулись домой, все ещё без твёрдой уверенности, что дом был тем самым, из надписи на полях каталога.Цудзиковский, как и предполагалось, оказался сантехником, а Махняк и Филипек малярами. Установить этот факт удалось без труда. Когда брат с сестрой позвонили в дверь, им открыла жена одного из них, пани Михнякова. А может, Филипекова? Это не важно, главное, что жена одного из них, ведь в блокноте дядюшки пани Амелии обе эти фамилии записаны были на один адрес, и только в последний момент дети сообразили, что не знают, кого спрашивать. К счастью, открывшая им женщина не дала детям и рта раскрыть, сразу же заявив, что в настоящее время муж занят большой работой в какомто учреждении и на этот год частных заказов не принимает. Там, в этом учреждении, малярам работы хватит не на один год. Но в январе пускай, на всякий случай, придут, может, что изменится.Вечером они созвонились с пани Амелией. Та охотно согласилась позвонить в справочную и узнать, чей же номер телефона записан на банковском бланке. Поскольку все знали, что дозваниваться до справочной можно часами, а лучше всего — глубокой ночью, то на результат можно было надеяться только на следующий день. Оставалось запастись терпением и ждать.От дедушки удалось получить очень ценную информацию, а именно: когда slep филателист Иеремия Плошинский. Посмотрели дату отправления письма пана Файксата, оказалось — намного позже. Пан Файксат ссылался на знакомство с паном Плошинским почти год спустя после смерти последнего…— Ну вот! — удовлетворённо сказала Яночка. — Именно нечто подобное приходило мне в голову, так оно и оказалось.Павлик был того же мнения.— Ясное дело. Специально дождался, чтобы уже нельзя было проверить. Ведь покойника не расспросишь, какого он мнения о ком-то.— Очень бы хотелось знать, были те марки в самом деле у дядюшки пани Амелии? И что он с ними сделал? Продал? Тогда кому? Или уже его жена продала пану Файксату, и я буду не я, если не дознаюсь, как обстояло дело. Хотя…Нахмурив лоб, девочка замолчала, напряжённо думая о чем-то.— Ты чего? — спросил брат.— Дознаюсь! Обязательно дознаюсь! И даже знаю как.— Ну?— Ведь это же были дорогие марки, правда?Дедушка сказал — очень ценные.— Допустим. И что дальше?— За них или дядюшка, или его жена должны были получить хорошие деньги, так? Разбогатеть должны были! А пани Амелия скажет нам, был ли такой момент в жизни её дяди и тёти.— Ну, не уверен, — скептически заметил Павлик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32