Встреча в порту отличалась невероятной пышностью, и горожане не выказали никаких следов недоброжелательства. Для первосвященника подали открытые носилки с отделанным парчой троном, и процессия под звуки труб двинулась к древнему форуму, где еще во времена Цезарей оглашались законы и принимались важнейшие общегородские решения. Рядом с носилками шли шесть кардиналов и певцы из хора Сикстинской капеллы, а чуть поодаль — герцог, окруженный римскими дворянами и сановниками Ватикана.
Благословив народ, папа проследовал во дворец, чтобы отдохнуть с дороги. Высокие гости провели в Пьомбино еще четыре дня, а затем переправились на остров Эльбу, где было решено начать строительство двух крепостей. Разработку этого проекта герцог поручил Леонардо да Винчи, который по-прежнему находился у него на службе.
В первых числах марта Александр и его свита вернулись на корабли. Обратный путь не обошелся без приключений: эскадра попала в жестокую бурю. В тот день даже многоопытный адмирал Моска не был уверен в благополучном исходе плавания. Примитивная оснастка галер не позволяла использовать штормовые паруса, и лишь отчаянные усилия гребцов удерживали суда от столкновения с береговыми утесами. Преосвященные пассажиры, непривычные к морю и измученные качкой, возносили к потемневшим небесам жаркие мольбы, припоминали свои многочисленные грехи и спешно исповедовали друг друга, готовясь принять смерть в угрюмой пучине. И только папа, тучный семидесятилетний старик, вполне сохранил присутствие духа и веру в Божье милосердие. Он остался на палубе. С любопытством и восхищением поглядывая на кипящие валы, Александр успокаивал перепуганных прелатов. Сам он ничуть не изменился в лице и только иногда, досадливо морщаясь, вытирал с лысой головы холодные брызги. Пример святого отца оказался очень действенным: паника улеглась, а вскоре затих и шторм.
На время отсутствия герцога управление всеми гражданскими и военными делами в Романье перешло к новоназначенному губернатору Рамиро де Лорке, пятидесятилетнему испанцу сурового и вспыльчивого нрава. Его преданность Валентино не имела границ, но методы управления являли собой резкий контраст с образом действий герцога. Там, где Чезаре Борджа проявил бы, скорее всего, великодушие, Рамиро обрушивал на виновных всю тяжесть карающего закона. Перед губернатором дрожали знать и простонародье, богатые и бедные, ибо его решения бывали столь же жестокими, сколь и беспристрастными.
Вот один из примеров судопроизводства Рамиро де Лорки (этот случай описан в хронике Бернарди). В конце января 1502 года в Фаэнце по приговору городского суда были повешены двое преступников. Веревка оборвалась, и один из казненных остался жив. Толпа отбила его у стражников и спрятала в доминиканской церкви — по старинному обычаю, кающийся грешник считался неприкосновенным, пока находился под защитой освященных стен. Наместник города потребовал выдачи осужденного для повторной казни, но приор-доминиканец, ссылаясь на право убежища, отказал ему и запер церковные двери перед судебными приставами.
Приор не знал, что канонический закон уже отошел в прошлое. Отныне по распоряжению папы беглые преступники подпадали под юрисдикцию светских властей «независимо от святости места, в коем они попытаются найти спасение». Более того — духовное лицо, дерзнувшее воспрепятствовать отправлению правосудия, могло быть наказано лишением сана и даже отлучено от церкви.
Рамиро де Лорка счел своим долгом лично прибыть в Фаэнцу для разбирательства. Ознакомившись с делом, он заставил приора выдать несчастного беглеца, и тот был повешен вторично, на этот раз — на оконной решетке городской магистратуры. Губернатор также приказал бросить в тюрьму зачинщиков беспорядков и объявил, что освободит их только после уплаты штрафа в десять тысяч дукатов. Депутация виднейших граждан тщетно пыталась добиться смягчения участи арестованных — Рамиро не принял ее и пригрозил городу новыми карами, если жители не прекратят потворствовать беззаконию и мятежам. К счастью, слух об этой истории вовремя дошел до Рима, и вмешательство святого отца предотвратило конфликт: рассудив, что граждане Фаэнцы достаточно настрадались, папа велел выпустить схваченных горожан без всякого выкупа.
Герцог никогда и ничего не делал без дальнего прицела, и, назначая Рамиро де Лорку на пост губернатора Романьи, он рассчитывал извлечь двоякую выгоду. Во-первых, Валентино хотел поскорее привить своим новым подданным должное почтение к закону и власти. За многие десятилетия раздоров, междоусобных войн и тирании из умов людей выветрилась сама мысль о правовых нормах, что очень затрудняло эффективное управление страной. А во-вторых, существование жестокого наместника позволяло герцогу наводить порядок, не возбуждая ненависти к себе. Рамиро карал, а Чезаре миловал, и его популярность росла с каждым днем.
Герцог заботился не только о соблюдении законов, но и о том, чтобы сделать их общеизвестными и понятными. Один из первых печатных станков в Италии, заработавший в 1501 году, был пущен в ход благодаря содействию и покровительству Валентино. Изготовлением инкунабул руководил маэстро Джироламо Санчино. Желая заручиться одобрением духовных и светских властей, он с особенным прилежанием оттиснул на титульном листе первой книги (увидевшей свет в январе 1502 г.) слова посвящения: «Ad perpetuam gloriam Domini nostri Ducis» note 25.
Глава 22. УРБИНО И КАМЕРИНО
Чезаре Борджа принадлежал к людям, чье честолюбие никогда не останавливается на достигнутом — успех лишь разжигал в нем стремление к новым вершинам могущества и власти. Многое говорит за то, что в начале 1502 года в голове герцога окончательно сложился великий план — объединить всю Среднюю Италию в большое независимое королевство и сделаться основателем новой монархической династии. Этот замысел, подразумевавший среди прочего завоевание Тосканы, должен был встретить полную поддержку со стороны Вителлоццо Вителли, по-прежнему лелеявшего мысль о мести вероломной Флоренции. Личная ненависть Вителлоццо к правительству Республики являлась в глазах Чезаре весьма благоприятным обстоятельством, ибо гарантировала — хотя бы временно — верность знаменитого кондотьера.
Однако прежде всего требовалось завершить восстановление церковного государства. Урбино, Камерино и Сенигаллия еще не склонились под скипетр Борджа; ими-то в первую очередь и собирался заняться герцог Валентино.
Вернувшись в Рим в пред пасхальные дни 1502 года, он сразу же взялся за подготовку предстоящей кампании. Но события опередили его — южный ветер донес грохот новой войны. Ареной боев опять стал несчастный Неаполь.
Как и следовало ожидать, вчерашние союзники затеяли схватку над уже поверженной жертвой. Дали знать себя и некоторые неточности в тексте Гранадского договора. Ни испанцы, ни французы не хотели уступать ни пяди из того, что считали своим законным владением, а поскольку отношения между христианнейшим королем и их католическими величествами давно уже оставляли желать лучшего, дипломатические споры длились недолго. Вице-король Неаполя, Луи д'Арманьяк, и генерал Гонсало де Кордоба привели войска в боевую готовность. Но тучи, сгустившиеся на юге, разразились грозой над флорентийскими землями — Вителли решил воспользоваться возникшей напряженностью и, не дожидаясь приказа Борджа, посчитаться наконец с Синьорией.
Момент был выбран очень удачный. До сих пор Флоренцию спасало покровительство Людовика XII, и только нежелание идти на конфликт с Францией удержало Валентино от очередной аннексии — ведь армия герцога уже стояла в Тоскане. Но Вителлоццо Вителли не ждал милости от французского короля и вообще не слишком интересовался его мнением. Конечно, при желании Людовик мог бы стереть в порошок итальянского кондотьера, но королю хватало и других забот. Начинавшаяся война с Испанией вынуждала дорожить каждым солдатом. А что касается договора с Флоренцией, то короля волновала не столько безопасность Республики, сколько ее платежеспособность.
Вителли учитывал все эти обстоятельства. Кроме того, он заручился поддержкой старинных врагов Флоренции — Сиены и Пизы, а также принял под свои знамена Пьеро де Медичи, мечтавшего разогнать Синьорию и вернуть себе положение и права властелина Тосканы. Присутствие Медичи особенно встревожило флорентийский Совет, ибо показывало, что дело идет всерьез и может не ограничиться обыкновенным грабительским набегом.
Чезаре на сей раз избрал для себя роль зрителя, полностью устранившись от участия в происходящем. Он не стал помогать Вителли, но не пошевелил и пальцем, чтобы унять рассвирепевшего кондотьера (формально тот все еще находился на службе у герцога и подчинялся его приказам). У Валентино, как мы помним, были свои счеты с Флоренцией, и теперь он с удовольствием наблюдал, как паника охватывает правителей Республики.
Напряжение все нарастало, пока наконец не разразилось бунтом в Ареццо — небольшом городке в южной части Тосканы, подвластном Флоренции. С криками «Мардзокко! Медичи!» возбужденная толпа кинулась громить присутственные места. Чиновники, назначенные Синьорией, были изгнаны, городской совет объявил о независимости Ареццо и тут же обратился за помощью к Вителлоццо Вителли. Это произошло четвертого июня, а уже тремя днями позже Вителли с отрядом пехотинцев вошел в Ареццо. За ним последовал его брат, епископ Читта ди Кастелло; преосвященный Джулио Вителли сменил пастырский посох на жезл военачальника, приняв командование над артиллерией. Вскоре к братьям присоединился и Джанпаоло Бальони со своей конницей.
Перепуганная Синьория направила посольство в Рим, в надежде найти управу на грозного Вителлоццо у самого папы, Александр принял флорентийцев, выразил им всяческое сочувствие и выпроводил восвояси, сославшись на одну из недавних булл, в которой он уже выразил осуждение междоусобиц в Тоскане.
Герцог по-прежнему сохранял строгий нейтралитет, невозмутимо наблюдал за развитием событий. В данный момент его устраивал любой исход. Флоренция получит хорошую острастку, но до окончательной гибели Республики дело, конечно, не дойдет — рано или поздно королю Людовику придется выполнить договор и прислать войска. Не исключено, что Вителлоццо запутается в собственных сетях и сложит голову на флорентийских землях — в таком случае герцог избавится от многих хлопот и затруднений.
Тревоги Флоренции усугубились новой бедой: десятого июня Пиза выразила готовность добровольно перейти под власть Валентино). Соблазн был велик. Владение этим старинным, богатым и стратегически важным городом означало бы контроль над всей Тосканой — ядром будущего королевства Борджа. И все же Чезаре не решился принять заманчивое предложение. Пиза, как и Флоренция, находились под французским протекторатом; включение ее в состав церковного государства стало бы открытым вызовом Людовику XII, который и без того уже начинал проявлять недовольство постоянно растущими аппетитами своего вассала — герцога Валентино. Любые страсти Чезаре, будь то алчность, гнев или нетерпение, всегда оставались подчиненными рассудку, и отчаянная храбрость в бою не мешала ему быть расчетливо осторожным в долгой дипломатической игре. Время для разрыва отношений с Францией еще не пришло, и герцогу не имело смысла приобретать город, удержать который ему бы не удалось.
Чезаре выехал из Рима двенадцатого июня, а пизанских послов принял сам папа. Одобрив в принципе решение городского совета, он объяснил, что в данный момент ни святейший престол, ни его светлость не могут исполнить просьбу жителей.
В Сполето, куда направился герцог, стояла лагерем его армия — десять тысяч вымуштрованных и закаленных в боях солдат. Теперь Чезаре задумал поход на Камерино — небольшое княжество, входившее в сферу интересов Флорентийской республики. В другое время аннексия Камерино вызвала бы немедленный демарш, но сейчас, когда все силы флорентийцев сковывала борьба с Вителли, они уже не могли прийти на подмогу старому Варано — правителю Камерино.
Помимо войск в Сполето, герцог располагал еще несколькими крупными соединениями. Две тысячи человек оставались в городах Романьи, десять сотен ждали приказа, стоя между Сенигаллией и Урбино, и такое же количество новобранцев собралось в Верукио, где их обучал военному делу Диониджи ди Нальди. Задумав провести в недалеком будущем основательную реформу армии, Чезаре издал указ о всеобщей воинской повинности — каждая семья в его романских владениях обязывалась выставить на герцогскую службу по одному вооруженному солдату.
В это время в окружении герцога стали возникать упорные слухи о враждебных приготовлениях, осуществляемых Гуидобальдо да Монтефельтро, герцогом Урбинским. Говорили, будто он собирает отряды для отправки в Камерино; дело якобы зашло настолько далеко, что уже существовал план захвата артиллерии Борджа, которой предстояло продвижение вдоль границ Урбино. Обвинения в адрес Гуидобальдо передавались со слов неких таинственных перебежчиков, а также на основе перехваченных донесений.
Насколько правдивыми выглядели эти слухи в глазах Чезаре, мы не знаем, и ссылки на безымянных осведомителей не вызывают большого доверия. Особенно странным кажется написанное уже впоследствии письмо к папе, в котором герцог выражает свое изумление «предательским замыслом» Гуидобальдо. Это письмо изобиловало несвойственными Чезаре высокопарными оборотами и, похоже, с самого начала предназначалось скорее для общественного мнения, чем для Александра VI. Действуя — пока еще — относительно тайно, Чезаре готовил почву для следующей войны.
Но на официальном уровне речь шла только о Камерино. Это государство, расположенное на восточных отрогах Апеннинского хребта, между Сполето и Урбино, управлялось семидесятилетним Джулио Варано, много лет назад убившим родного брата, чтобы без помех захватить трон. Четверо сыновей старого Варано — Венанцио, Аннибале, Пьетро и Джанмария — помогали отцу нести бремя власти над горным княжеством.
В свое время Александр включил Камерино в список бывших церковных ленов, правители которых, являясь викариями (наместниками) святого престола, должны были выплачивать Ватикану ежегодную дань. Однако старый тиран, проявив явное легкомыслие, игнорировал неоднократные предостережения Рима, полагаясь на неприступность своих владений. Но Борджа всегда доводили начатое дело до конца, и теперь к границам Камерино двинулось войско под командованием двух капитанов герцога — Франческо Орсини и Оливеротто Эуффредуччи.
Последний из них, вошедший в историю под именем Оливеротто да Фермо, приходился племянником Джованни Фольяно, тирану города Фермо. В раннем детстве он остался без отца и воспитывался у дяди, а затем провел несколько лет на чужбине, сражаясь в армиях знаменитых военачальников. На родину молодой Оливеротто вернулся уже командиром собственного отряда; Фольяно, искренне радовавшийся успехам и славе племянника, встретил его с любовью, поселил во дворце и окружил почетом. Через пару дней Оливеротто затеял грандиозный пир, пригласив на него дядю и всех знатнейших граждан города. За столом, обильным вином и яствами, Оливеротто сохранил трезвую голову. Вскоре он искусно перевел разговор на злоупотребления в римской курии. Подвыпившие гости с энтузиазмом подхватили эту благодатную тему, и скандальные истории о кардиналах, герцоге Валентино и о самом папе полились рекой. Тогда молодой кондотьер, извинившись, напомнил своим сотрапезникам о необходимости соблюдать осторожность в речах — ведь известно, что у слуг есть уши, и о некоторых предметах удобнее побеседовать во внутренних покоях дворца. Сказав это, он направился к выходу из пиршественной залы, а гости последовали за ним, предвкушая долгий крамольный разговор, столь любезный сердцу всякого итальянца.
Но беседа не состоялась. Едва все собрались в одной из комнат, отведенных Оливеротто, как он подал условный знак. В ту же секунду в помещение ворвались солдаты с обнаженными мечами в руках. Пир завершился бойней.
Еще до того как последний гость испустил дух под ударами убийц, Оливеротто покинул дворец. Вскочив на коня, он помчался в лагерь, поднял остальных своих людей и отдал приказ — войти в город и истребить всех родственников и друзей Фольяно. Наемные головорезы, привыкшие повиноваться удалому командиру, старались не за страх, а за совесть. В ту ночь в числе прочих погиб родственник кардинала Джулиано — Рафаэле делла Ровере, а также двое его малолетних детей. Одного из них зарезали на коленях у матери.
Выразив таким образом благодарность родне и согражданам, Оливеротто объявил себя правителем Фермо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Благословив народ, папа проследовал во дворец, чтобы отдохнуть с дороги. Высокие гости провели в Пьомбино еще четыре дня, а затем переправились на остров Эльбу, где было решено начать строительство двух крепостей. Разработку этого проекта герцог поручил Леонардо да Винчи, который по-прежнему находился у него на службе.
В первых числах марта Александр и его свита вернулись на корабли. Обратный путь не обошелся без приключений: эскадра попала в жестокую бурю. В тот день даже многоопытный адмирал Моска не был уверен в благополучном исходе плавания. Примитивная оснастка галер не позволяла использовать штормовые паруса, и лишь отчаянные усилия гребцов удерживали суда от столкновения с береговыми утесами. Преосвященные пассажиры, непривычные к морю и измученные качкой, возносили к потемневшим небесам жаркие мольбы, припоминали свои многочисленные грехи и спешно исповедовали друг друга, готовясь принять смерть в угрюмой пучине. И только папа, тучный семидесятилетний старик, вполне сохранил присутствие духа и веру в Божье милосердие. Он остался на палубе. С любопытством и восхищением поглядывая на кипящие валы, Александр успокаивал перепуганных прелатов. Сам он ничуть не изменился в лице и только иногда, досадливо морщаясь, вытирал с лысой головы холодные брызги. Пример святого отца оказался очень действенным: паника улеглась, а вскоре затих и шторм.
На время отсутствия герцога управление всеми гражданскими и военными делами в Романье перешло к новоназначенному губернатору Рамиро де Лорке, пятидесятилетнему испанцу сурового и вспыльчивого нрава. Его преданность Валентино не имела границ, но методы управления являли собой резкий контраст с образом действий герцога. Там, где Чезаре Борджа проявил бы, скорее всего, великодушие, Рамиро обрушивал на виновных всю тяжесть карающего закона. Перед губернатором дрожали знать и простонародье, богатые и бедные, ибо его решения бывали столь же жестокими, сколь и беспристрастными.
Вот один из примеров судопроизводства Рамиро де Лорки (этот случай описан в хронике Бернарди). В конце января 1502 года в Фаэнце по приговору городского суда были повешены двое преступников. Веревка оборвалась, и один из казненных остался жив. Толпа отбила его у стражников и спрятала в доминиканской церкви — по старинному обычаю, кающийся грешник считался неприкосновенным, пока находился под защитой освященных стен. Наместник города потребовал выдачи осужденного для повторной казни, но приор-доминиканец, ссылаясь на право убежища, отказал ему и запер церковные двери перед судебными приставами.
Приор не знал, что канонический закон уже отошел в прошлое. Отныне по распоряжению папы беглые преступники подпадали под юрисдикцию светских властей «независимо от святости места, в коем они попытаются найти спасение». Более того — духовное лицо, дерзнувшее воспрепятствовать отправлению правосудия, могло быть наказано лишением сана и даже отлучено от церкви.
Рамиро де Лорка счел своим долгом лично прибыть в Фаэнцу для разбирательства. Ознакомившись с делом, он заставил приора выдать несчастного беглеца, и тот был повешен вторично, на этот раз — на оконной решетке городской магистратуры. Губернатор также приказал бросить в тюрьму зачинщиков беспорядков и объявил, что освободит их только после уплаты штрафа в десять тысяч дукатов. Депутация виднейших граждан тщетно пыталась добиться смягчения участи арестованных — Рамиро не принял ее и пригрозил городу новыми карами, если жители не прекратят потворствовать беззаконию и мятежам. К счастью, слух об этой истории вовремя дошел до Рима, и вмешательство святого отца предотвратило конфликт: рассудив, что граждане Фаэнцы достаточно настрадались, папа велел выпустить схваченных горожан без всякого выкупа.
Герцог никогда и ничего не делал без дальнего прицела, и, назначая Рамиро де Лорку на пост губернатора Романьи, он рассчитывал извлечь двоякую выгоду. Во-первых, Валентино хотел поскорее привить своим новым подданным должное почтение к закону и власти. За многие десятилетия раздоров, междоусобных войн и тирании из умов людей выветрилась сама мысль о правовых нормах, что очень затрудняло эффективное управление страной. А во-вторых, существование жестокого наместника позволяло герцогу наводить порядок, не возбуждая ненависти к себе. Рамиро карал, а Чезаре миловал, и его популярность росла с каждым днем.
Герцог заботился не только о соблюдении законов, но и о том, чтобы сделать их общеизвестными и понятными. Один из первых печатных станков в Италии, заработавший в 1501 году, был пущен в ход благодаря содействию и покровительству Валентино. Изготовлением инкунабул руководил маэстро Джироламо Санчино. Желая заручиться одобрением духовных и светских властей, он с особенным прилежанием оттиснул на титульном листе первой книги (увидевшей свет в январе 1502 г.) слова посвящения: «Ad perpetuam gloriam Domini nostri Ducis» note 25.
Глава 22. УРБИНО И КАМЕРИНО
Чезаре Борджа принадлежал к людям, чье честолюбие никогда не останавливается на достигнутом — успех лишь разжигал в нем стремление к новым вершинам могущества и власти. Многое говорит за то, что в начале 1502 года в голове герцога окончательно сложился великий план — объединить всю Среднюю Италию в большое независимое королевство и сделаться основателем новой монархической династии. Этот замысел, подразумевавший среди прочего завоевание Тосканы, должен был встретить полную поддержку со стороны Вителлоццо Вителли, по-прежнему лелеявшего мысль о мести вероломной Флоренции. Личная ненависть Вителлоццо к правительству Республики являлась в глазах Чезаре весьма благоприятным обстоятельством, ибо гарантировала — хотя бы временно — верность знаменитого кондотьера.
Однако прежде всего требовалось завершить восстановление церковного государства. Урбино, Камерино и Сенигаллия еще не склонились под скипетр Борджа; ими-то в первую очередь и собирался заняться герцог Валентино.
Вернувшись в Рим в пред пасхальные дни 1502 года, он сразу же взялся за подготовку предстоящей кампании. Но события опередили его — южный ветер донес грохот новой войны. Ареной боев опять стал несчастный Неаполь.
Как и следовало ожидать, вчерашние союзники затеяли схватку над уже поверженной жертвой. Дали знать себя и некоторые неточности в тексте Гранадского договора. Ни испанцы, ни французы не хотели уступать ни пяди из того, что считали своим законным владением, а поскольку отношения между христианнейшим королем и их католическими величествами давно уже оставляли желать лучшего, дипломатические споры длились недолго. Вице-король Неаполя, Луи д'Арманьяк, и генерал Гонсало де Кордоба привели войска в боевую готовность. Но тучи, сгустившиеся на юге, разразились грозой над флорентийскими землями — Вителли решил воспользоваться возникшей напряженностью и, не дожидаясь приказа Борджа, посчитаться наконец с Синьорией.
Момент был выбран очень удачный. До сих пор Флоренцию спасало покровительство Людовика XII, и только нежелание идти на конфликт с Францией удержало Валентино от очередной аннексии — ведь армия герцога уже стояла в Тоскане. Но Вителлоццо Вителли не ждал милости от французского короля и вообще не слишком интересовался его мнением. Конечно, при желании Людовик мог бы стереть в порошок итальянского кондотьера, но королю хватало и других забот. Начинавшаяся война с Испанией вынуждала дорожить каждым солдатом. А что касается договора с Флоренцией, то короля волновала не столько безопасность Республики, сколько ее платежеспособность.
Вителли учитывал все эти обстоятельства. Кроме того, он заручился поддержкой старинных врагов Флоренции — Сиены и Пизы, а также принял под свои знамена Пьеро де Медичи, мечтавшего разогнать Синьорию и вернуть себе положение и права властелина Тосканы. Присутствие Медичи особенно встревожило флорентийский Совет, ибо показывало, что дело идет всерьез и может не ограничиться обыкновенным грабительским набегом.
Чезаре на сей раз избрал для себя роль зрителя, полностью устранившись от участия в происходящем. Он не стал помогать Вителли, но не пошевелил и пальцем, чтобы унять рассвирепевшего кондотьера (формально тот все еще находился на службе у герцога и подчинялся его приказам). У Валентино, как мы помним, были свои счеты с Флоренцией, и теперь он с удовольствием наблюдал, как паника охватывает правителей Республики.
Напряжение все нарастало, пока наконец не разразилось бунтом в Ареццо — небольшом городке в южной части Тосканы, подвластном Флоренции. С криками «Мардзокко! Медичи!» возбужденная толпа кинулась громить присутственные места. Чиновники, назначенные Синьорией, были изгнаны, городской совет объявил о независимости Ареццо и тут же обратился за помощью к Вителлоццо Вителли. Это произошло четвертого июня, а уже тремя днями позже Вителли с отрядом пехотинцев вошел в Ареццо. За ним последовал его брат, епископ Читта ди Кастелло; преосвященный Джулио Вителли сменил пастырский посох на жезл военачальника, приняв командование над артиллерией. Вскоре к братьям присоединился и Джанпаоло Бальони со своей конницей.
Перепуганная Синьория направила посольство в Рим, в надежде найти управу на грозного Вителлоццо у самого папы, Александр принял флорентийцев, выразил им всяческое сочувствие и выпроводил восвояси, сославшись на одну из недавних булл, в которой он уже выразил осуждение междоусобиц в Тоскане.
Герцог по-прежнему сохранял строгий нейтралитет, невозмутимо наблюдал за развитием событий. В данный момент его устраивал любой исход. Флоренция получит хорошую острастку, но до окончательной гибели Республики дело, конечно, не дойдет — рано или поздно королю Людовику придется выполнить договор и прислать войска. Не исключено, что Вителлоццо запутается в собственных сетях и сложит голову на флорентийских землях — в таком случае герцог избавится от многих хлопот и затруднений.
Тревоги Флоренции усугубились новой бедой: десятого июня Пиза выразила готовность добровольно перейти под власть Валентино). Соблазн был велик. Владение этим старинным, богатым и стратегически важным городом означало бы контроль над всей Тосканой — ядром будущего королевства Борджа. И все же Чезаре не решился принять заманчивое предложение. Пиза, как и Флоренция, находились под французским протекторатом; включение ее в состав церковного государства стало бы открытым вызовом Людовику XII, который и без того уже начинал проявлять недовольство постоянно растущими аппетитами своего вассала — герцога Валентино. Любые страсти Чезаре, будь то алчность, гнев или нетерпение, всегда оставались подчиненными рассудку, и отчаянная храбрость в бою не мешала ему быть расчетливо осторожным в долгой дипломатической игре. Время для разрыва отношений с Францией еще не пришло, и герцогу не имело смысла приобретать город, удержать который ему бы не удалось.
Чезаре выехал из Рима двенадцатого июня, а пизанских послов принял сам папа. Одобрив в принципе решение городского совета, он объяснил, что в данный момент ни святейший престол, ни его светлость не могут исполнить просьбу жителей.
В Сполето, куда направился герцог, стояла лагерем его армия — десять тысяч вымуштрованных и закаленных в боях солдат. Теперь Чезаре задумал поход на Камерино — небольшое княжество, входившее в сферу интересов Флорентийской республики. В другое время аннексия Камерино вызвала бы немедленный демарш, но сейчас, когда все силы флорентийцев сковывала борьба с Вителли, они уже не могли прийти на подмогу старому Варано — правителю Камерино.
Помимо войск в Сполето, герцог располагал еще несколькими крупными соединениями. Две тысячи человек оставались в городах Романьи, десять сотен ждали приказа, стоя между Сенигаллией и Урбино, и такое же количество новобранцев собралось в Верукио, где их обучал военному делу Диониджи ди Нальди. Задумав провести в недалеком будущем основательную реформу армии, Чезаре издал указ о всеобщей воинской повинности — каждая семья в его романских владениях обязывалась выставить на герцогскую службу по одному вооруженному солдату.
В это время в окружении герцога стали возникать упорные слухи о враждебных приготовлениях, осуществляемых Гуидобальдо да Монтефельтро, герцогом Урбинским. Говорили, будто он собирает отряды для отправки в Камерино; дело якобы зашло настолько далеко, что уже существовал план захвата артиллерии Борджа, которой предстояло продвижение вдоль границ Урбино. Обвинения в адрес Гуидобальдо передавались со слов неких таинственных перебежчиков, а также на основе перехваченных донесений.
Насколько правдивыми выглядели эти слухи в глазах Чезаре, мы не знаем, и ссылки на безымянных осведомителей не вызывают большого доверия. Особенно странным кажется написанное уже впоследствии письмо к папе, в котором герцог выражает свое изумление «предательским замыслом» Гуидобальдо. Это письмо изобиловало несвойственными Чезаре высокопарными оборотами и, похоже, с самого начала предназначалось скорее для общественного мнения, чем для Александра VI. Действуя — пока еще — относительно тайно, Чезаре готовил почву для следующей войны.
Но на официальном уровне речь шла только о Камерино. Это государство, расположенное на восточных отрогах Апеннинского хребта, между Сполето и Урбино, управлялось семидесятилетним Джулио Варано, много лет назад убившим родного брата, чтобы без помех захватить трон. Четверо сыновей старого Варано — Венанцио, Аннибале, Пьетро и Джанмария — помогали отцу нести бремя власти над горным княжеством.
В свое время Александр включил Камерино в список бывших церковных ленов, правители которых, являясь викариями (наместниками) святого престола, должны были выплачивать Ватикану ежегодную дань. Однако старый тиран, проявив явное легкомыслие, игнорировал неоднократные предостережения Рима, полагаясь на неприступность своих владений. Но Борджа всегда доводили начатое дело до конца, и теперь к границам Камерино двинулось войско под командованием двух капитанов герцога — Франческо Орсини и Оливеротто Эуффредуччи.
Последний из них, вошедший в историю под именем Оливеротто да Фермо, приходился племянником Джованни Фольяно, тирану города Фермо. В раннем детстве он остался без отца и воспитывался у дяди, а затем провел несколько лет на чужбине, сражаясь в армиях знаменитых военачальников. На родину молодой Оливеротто вернулся уже командиром собственного отряда; Фольяно, искренне радовавшийся успехам и славе племянника, встретил его с любовью, поселил во дворце и окружил почетом. Через пару дней Оливеротто затеял грандиозный пир, пригласив на него дядю и всех знатнейших граждан города. За столом, обильным вином и яствами, Оливеротто сохранил трезвую голову. Вскоре он искусно перевел разговор на злоупотребления в римской курии. Подвыпившие гости с энтузиазмом подхватили эту благодатную тему, и скандальные истории о кардиналах, герцоге Валентино и о самом папе полились рекой. Тогда молодой кондотьер, извинившись, напомнил своим сотрапезникам о необходимости соблюдать осторожность в речах — ведь известно, что у слуг есть уши, и о некоторых предметах удобнее побеседовать во внутренних покоях дворца. Сказав это, он направился к выходу из пиршественной залы, а гости последовали за ним, предвкушая долгий крамольный разговор, столь любезный сердцу всякого итальянца.
Но беседа не состоялась. Едва все собрались в одной из комнат, отведенных Оливеротто, как он подал условный знак. В ту же секунду в помещение ворвались солдаты с обнаженными мечами в руках. Пир завершился бойней.
Еще до того как последний гость испустил дух под ударами убийц, Оливеротто покинул дворец. Вскочив на коня, он помчался в лагерь, поднял остальных своих людей и отдал приказ — войти в город и истребить всех родственников и друзей Фольяно. Наемные головорезы, привыкшие повиноваться удалому командиру, старались не за страх, а за совесть. В ту ночь в числе прочих погиб родственник кардинала Джулиано — Рафаэле делла Ровере, а также двое его малолетних детей. Одного из них зарезали на коленях у матери.
Выразив таким образом благодарность родне и согражданам, Оливеротто объявил себя правителем Фермо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34