Дальше пошли вместе. Голодали, мерзли, прятались от шнырявших по всем дорогам отрядов немецкой полевой жандармерии, но упорно шли к фронту.
В районе Изюма Борисов заболел воспалением легких, а Подо-ляко отморозил ноги. Вылечили их колхозники одного глухого хутора. И патриоты снова стали пробиваться к фронту. В районе Обояни они наткнулись на расположение передовых немецких частей и пролежали в снегу на морозе несколько часов. Обмороженные, едва добрались до села Гахова Медынского района. Здесь старый колхозник Матвей Зубарев выходил хлопцев и свел их с Карпом Игнатьевичем Онопченко.
Да, добры и отзывчивы советские люди. Они помогают воинам армии и нам, партизанам, всем, чем только могут. Рискуя жизнью, прячут и лечат раненых, больных и обмороженных, сами голодают, а делятся последним куском хлеба. Ни виселицы, ни издевательства, ни пытки — ничто не в силах сдержать их благородный патриотический порыв помочь своей армии, Родине.
Вечером в штабе собрались командиры и комиссары отрядов. Всем хотелось торжественно отметить годовщину Красной Армии. Предложений было много. Некоторые предлагали дать бой венгерским частям, другие советовали провести торжественные собрания в селах. Я предложил устроить в Дубовичах парад частей соединения, о котором станет немедленно известно во всех примыкающих районах. Все со мной согласились.
Вскоре после совещания ко мне прибежал только что вернувшийся из разведки Вася Войцехович. Он торопливо доложил, что мадьяры находятся в пятнадцати километрах от Дубовичей, расквартировались по хуторам и ждут сигнала для общего наступления. «Иди,— говорю ему,— сынок, спи спокойно», а он стоит, глазами моргает, не поймет в чем дело. Потом засмеялся, махнул рукой и ушел. Понял, что я обо всем уже знаю, значит, волноваться незачем.
23 февраля. Дубовичи — село большое, расположено вплотную к Слоутским лесам. В центре школа, двухэтажный клуб и сельсовет как бы обрамляют большую площадь. Вчера вечером по селу было широко объявлено, что утром 23 февраля на сельской площади состоятся митинг и парад партизанских отрядов, посвященные 24-й годовщине Красной Армии. Несмотря на тридцатиградусный мороз, с рассветом сельская площадь стала заполняться народом. К девяти часам, началу парада, собралось около двух тысяч человек. На улице, примыкающей к площади, выстроились стрелки, автоматчики, пулеметчики, минометчики, лыжники, кавалеристы...
Село было украшено красными флагами. Я поинтересовался, откуда взяли колхозники столько красной материи. Оказывается, у них были надежно припрятаны красные флаги.
Командующий парадом Федор Горкунов громко отрапортовал:
— Представители частей соединения выстроены для парада. Охрана села обеспечена.
На покрасневших от мороза лицах колхозников — радость и гордость за нашу непокорившуюся Родину, за партизан.
После краткого приветствия стрелки, автоматчики и пулеметчики церемониальным маршем прошли мимо импровизированной
трибуны. За ними в четком строю проследовали в белых халатах лыжники. Через небольшой интервал пронеслась кавалерия, а за ней на санях-розвальнях проехали подразделения станковых пулеметов, ротных и батальонных минометов. Замыкала парад артиллерия.
Штабу было известно, что передовые части мадьяр, занявшие село Тулиголово, расположенное вблизи Дубовичей, выслали к нам нескольких лазутчиков. Чтобы создать у противника ложное представление о наших силах, мы называли наш парад не парадом соединения, как было в действительности, а парадом представителей его боевых частей. К пулеметчикам, артиллеристам я, например, обращался так:
— Приветствую в вашем лице все пулеметные подразделения, всю артиллерию и т. д.
У вражеских разведчиков сложилось впечатление, что соединение и его огневая мощь намного больше, чем они видели своими глазами. А видели они все, что у нас было,— шесть станковых пулеметов, два батальонных и четыре ротных миномета да две 45-миллиметровые пушки. Оговорюсь, что оба орудия, минометы и три пулемета были собраны партизанами. Их извлекли из-под снега на местах прошедших боев. Три других пулемета были захвачены при налетах на вражеские гарнизоны в селах клевеньской поймы.
В результате противник отказался от немедленного наступления и начал подтягивать резервы. Мы же, в свою очередь, получили возможность принять бой не в районе Дубовичей, на не выгодных для нас позициях, а заманить врага туда, откуда будет удобнее бить его.
После парада шалыгинские радисты организовали трансляцию радиопередачи из Москвы. Приемник работал прекрасно. Услышав голос московского диктора, колхозники тесно обступили трибуну. Радостно было сознавать, что Красная Армия гонит немцев из-под Москвы, а мы, маленькая ее частица, здесь, в глубоком тылу, взяли инициативу в свои руки и не даем покоя оккупантам ни днем,. ни ночью.
Долго громыхало «ура», раскатами переливаясь по селу и отзываясь в лесной чащобе многоголосым эхом. Седобородые старики, женщины обнимались и плакали от радости, как дети.
24 февраля. Под утро в штаб прибежал разведчик Андрей Денисов. По расстегнутому полушубку, слипшимся от пота волосам на лбу, разгоряченному лицу было видно, что он добыл важные сведения. Действительно, в хутор Жуков ночью приехали 450 мадьяр, такое же количество солдат остановилось в хуторах Колоши-новка и Покровское. Прибыли они из Зазерок и двигаются на Ярославен. В село Быстрик вступил сводный отряд мадьяр. Села Землянка, Черториги и Тарасовка тоже заняты вражескими частями.
На все направления возможных ударов противника мы выслали наблюдательные посты и установили заставу на дороге в село
Тулиголово. К 12 часам дня мадьяры начали наступление по дороге от хутора Жуков. Оперативные группы Саганюка и Пятышкина подпустили мадьяр на близкое расстояние и с закрытых позиций в упор расстреляли наступавшие цепи. Мадьяры в беспорядке бежали. Спустя два часа группа Остапенко точно так же встретила немцев и мадьяр возле села Ярославец. Разогнав вражескую колонну, партизаны отошли на основные позиции у села Дубовичи. В 15 часов мадьяры двинулись уже с восточной стороны. Их авангард почти подошел к крайним хатам, но, встретив решительное сопротивление партизан, вынужден был отступить к Тулиголову, а оттуда дальше, к Кролевцу.
Мадьяры хотя и отступили, но мы понимали, что дело имеем с сильным и упорным врагом. У них во много раз больше солдат, офицеров и вооружения. Чтобы как-то ликвидировать это превосходство врага, нам надо выбрать очень удачную позицию. Поэтому с наступлением темноты соединение выступило в направлении села Веселого Шалыгинского района. По дороге возле Землянки наша разведка столкнулась с разведкой противника. Из показания захваченного в стычке «языка» мы узнали, что весть о партизанском параде в Дубовичах уже дошла до немецкого командования. Первоначально оккупанты рассчитывали уничтожить нас в Дубовичах, но под впечатлением сведений лазутчиков окруженное лесом село показалось для них ловушкой. Потому, попав под пулеметный огонь застав, вражеские колонны быстро отступили.
26 февраля. Соединение вступило в Веселое. Здесь хорошие позиции для партизан и невыгодные для оккупантов. Фашистам придется наступать по открытой глубокой снежной целине.
Из захваченных у противника документов и показаний пленных мы узнали, что против пас действуют 105-я венгерская дивизия и части 200-й венгерской бригады, специально переброшенные на Украину с Курского направления. Немецкое командование внушало венгерским солдатам, что партизан бояться нечего, так как среди них нет людей, хорошо знающих военное дело, а большинство даже не умеет владеть оружием. В одном из документов оно прямо указывало, что «партизаны, как военные, ценности не представляют». Тем не менее, после парада в Дубовичах в секретных приказах, предназначенных для офицерского состава, силы партизан намного преувеличивались.
В новом приказе командующего действующей против нас группировки генерала Блаумана говорится, что мы являемся коварным противником и он, генерал Блауман, получил указание свыше уничтожить наше соединение в течение трех дней. Приказ требует, чтобы немецкие и мадьярские подразделения готовились к веселов-ской операции, как к большому и серьезному бою.
Это заставило нас еще и еще раз продумать все обстоятельства, связанные с предстоящим боем, подготовиться так, чтобы не только его выиграть, но и нанести противнику как можно больший урон.
27 февраля. Во всех направлениях от Веселого мы разослали оперативные группы. Одновременно с разведкой партизаны разгромили комендантские управления в двадцати селах. Захваченными трофеями пополнили боезапасы. К вечеру разведка донесла о подходе к Веселому со стороны Глухова и Путивля не менее полутора тысяч мадьяр и немцев с минометами и артиллерией. Преимущество врага в живой силе и технике было значительным.
Партизаны заняли круговую оборону и хорошо замаскировались, используя глубокий снег. Там, где это необходимо, прорыли траншеи, с тем чтобы можно было скрытно перегруппировать силы и выносить раненых. Протяженность оборонительных линий вокруг села была настолько велика, что у нас не хватило огневых средств для ее надежной защиты. Поэтому большую часть пулеметов и минометов оставили в распоряжении командира соединения, чтобы в нужный момент он мог быстро перебросить их на угрожаемый участок и добиться превосходства над противником.
Главную ставку мы сделали на засаду в лесу, у дороги, идущей из Шалыгина. Отсюда, по нашим данным, следовало ожидать основной удар противника.
В засаду направили Конотопский отряд во главе с Кочемазо-вым, Канавцем и секретарем Конотопского подпольного райкома партии Петрикеем. Отряду придали группу путивлян под командованием Цимбала с минометным расчетом и несколькими станковыми пулеметами.
Важное значение придавали мы обороне хутора Байдаров, что на северной окраине Веселого. Из хутора хорошо простреливаются подступы к селу. Если противнику удастся захватить хутор, то он может создать серьезную угрозу для всей нашей обороны. Защищать хутор поручили одному из опытнейших командиров — Михаилу Ивановичу Павловскому.
Южную окраину Веселого со стороны Путивля прикрывает четвертая оперативная группа Пятышкина, на юго-востоке занял позиции Глуховский отряд Кульбаки, па юго-западе — шалыгинцы Саганюка. Оборона центра села возложена на группы Кириленко и Карпенко.
Таким образом, на направлениях возможных ударов врага поставлены смелые и инициативные командиры, понимающие сложность и ответственность обстановки.
28 февраля. Ночью, накануне боя, стояли мы с Рудневым на крыльце дома, в котором расположился штаб, и напряженно прислушивались к стрельбе, доносившейся со стороны Шалыгина. Терялись в догадках — кто и с кем сражался? Ведь наши группы со-браны в Веселом.
Вскоре все выяснилось. В штаб пришел Войцехович, который со взводом конной разведки вместе с группой Павловского ходил на разгром полицейского гарнизона в селе Сварковом, что в семи километрах от Глухова, па шалыгинском шляху. Выставив заставы у северной и южной околиц, партизаны вступили в село. Полицейские, не приняв боя, сдались. Чтобы вымолить пощаду, они пока-
зали амбар, в котором спрятался староста. Нашли его хлопцы в пустом закроме, перепачканного мукой. В центре села, возле школы, стояла виселица. На толстом дубовом столбе пятиметровой вышины, поблескивая на солнце, маячил никелированный кронштейн. Система блоков, старательно пригнанная к светло-желтой поверхности столба, изгибом переходила в ровное поперечное плечо, на котором покачивалась веревка с петлей. На блоках и кронштейне виселицы серийного производства — клейма завода Круппа.
Войцехович спросил старосту:
— Сколько ты, мерзавец, здесь людей перевешал? Предатель с перепугу заикался, лебезил, словно перед ним
стоял гитлеровский лейтенант:
— Даю слово, герр-лейтенант, еще никого не успел повесить. Ее только испытали вчера. Господин герр-комендант Глухова сами опробовали. Тут был у нас дед Архип, уже совсем глупый старик, ему лет девяносто. Когда ставили, он непочтительно о господине фюрере, о Гитлере отозвался, простите, по матушке, и самого господина коменданта иродом назвал. Так они улыбнулись и приказали надеть деду петлю на шею, а дед вовсе из ума выжил да как закричит: «Все равно вас всех гадов фашистских Ковпаки перебьют!» Ну, тут герр-комендант пальчиком вот это колечко вниз потянул, и дед сразу к самому верху подскочил, царство ему небесное.
Механизация, ничего не скажешь... Виселицу хлопцы срубили, а староста получил заслуженную кару.
Возвращаясь из Сваркова, группа Павловского едва не столкнулась возле Черневого с батальоном мадьяр, который из Глухова шел в Шалыгино на соединение с немецкими частями. На горке наша походная застава и встретилась с мадьярской. Расстояние между ними не превышало сотни метров. А невдалеке двигались основные силы мадьяр. Вот они уже совсем близко, их много, но не стреляют. Очевидно, хотят переловить партизан, как котят, живыми.
Войцехович выпрыгнул из саней и с колена дал по наступающим несколько коротких автоматных очередей. Мадьяры приостановились. Василий на ходу вскочил в сани. Лошади понеслись галопом. А им вдогонку летел рой пуль. Повезло ребятам: вырвались из столь сложного положения без потерь.
Примерно в это же время в противоположной стороне пять наших разведчиков обстреляли шедшую из Шалыгина роту гитлеровцев. Старший группы сержант Федор Мычко, неделю назад пришедший к нам в соединение и уже успевший показать себя воином смелым и сообразительным, выбрал удачную позицию на опушке леса. А путивлянин Андрей Денисов зашел во фланг фашистов, зарылся в снегу и резанул по развернувшимся в цепь вражеским солдатам очередью из ручного пулемета. Из Шалыгина на подмогу своей роте поспешили другие подразделения немцев, а от Черневого — мадьяры. В предрассветной тьме союзники дви-
гались навстречу друг другу. Они завязали между собой бой, думая, что колотят партизан. А партизаны, улучив момент, благополучно ушли в лес.
Снова и снова обсуждали мы с Рудневым мельчайшие детали подготовки к обороне. Оно и понятно: соединению предстояло выдержать небывалый бой. Он будет отличаться от фронтового - только тем, что у пас нет ни тыла, ни соседей справа и слева, а есть только сплошное кольцо коварного и жестокого врага. Победа или смерть. Третьего пути не дано.
1 марта. Вчера, в 9 часов утра, около полутора тысяч мадьяр с пулеметами, минометами и 45-миллиметровыми орудиями повели наступление на Веселое. Они двигались по склону косогора извилистыми цепями и, беспорядочно стреляя на ходу, вплотную приблизились к южной окраине села. Семен Васильевич Руднев, по установившейся в соединении традиции, приказал подпустить противника на близкое расстояние и бить без промаху.
С командного пункта мне отчетливо видны цепи противника. Вражеские солдаты, утопая в снегу, сначала шли шагом, потом побежали. Уже слышны их гортанные лающие крики, видны перекошенные злобой и страхом лица, а партизаны молчат. Нечеловеческую выдержку проявили хлопцы. И вдруг в одно мгновение ожила, загремела оборона, залились в дробном стуке пулеметы, затрещали автоматы, ухнули первые разрывы мин. Огневой удар партизан был настолько ошеломителен, что ни артиллерия, ни минометы врага не смогли помочь его пехоте закрепиться вблизи наших позиций. Снаряды и мины рвались повсюду — и на сельских улицах, и во дворах колхозников, но вреда нам не причиняли.
За первой цепью в атаку пошла вторая. Комсомолец-пулеметчик Павел Лучинский открыл огонь, подпустив врага почти вплотную. Как снопы валились оккупанты, подкошенные пулями. Уцелевшие хлынули было назад, по и их настигли пули лихого партизана. Метко стрелял Павел даже па значительное расстояние. Позже бойцы насчитали на его участке около ста трупов врага.
Политрук Яков Беляев вместе с сержантом Паникаровым сменили позицию станкового пулемета и с левого фланга ударили по второй цепи наступающих. По ее центру метко бил из «максима» свердловчанин Петр Шведов, а справа яростный огонь обрушили бойцы девятой группы во главе с Федором Бываловым.
Поразительную выдержку проявил молодой лейтенант Иван Сафонов. На его участке пьяные захватчики лезли вперед, как одержимые. Бойцы нервничали, а он, раненный в руку, задорно шутил. Выбили они из врагов хмель, да так, что ни хмеля не осталось, ни потомства не будет.
Разведчики доложили, что с юга на партизан движется сравнительно небольшая группа противника, примерно до трехсот солдат. Ее задача — отвлечь наши силы на южную окраину, а главный удар нанести с севера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
В районе Изюма Борисов заболел воспалением легких, а Подо-ляко отморозил ноги. Вылечили их колхозники одного глухого хутора. И патриоты снова стали пробиваться к фронту. В районе Обояни они наткнулись на расположение передовых немецких частей и пролежали в снегу на морозе несколько часов. Обмороженные, едва добрались до села Гахова Медынского района. Здесь старый колхозник Матвей Зубарев выходил хлопцев и свел их с Карпом Игнатьевичем Онопченко.
Да, добры и отзывчивы советские люди. Они помогают воинам армии и нам, партизанам, всем, чем только могут. Рискуя жизнью, прячут и лечат раненых, больных и обмороженных, сами голодают, а делятся последним куском хлеба. Ни виселицы, ни издевательства, ни пытки — ничто не в силах сдержать их благородный патриотический порыв помочь своей армии, Родине.
Вечером в штабе собрались командиры и комиссары отрядов. Всем хотелось торжественно отметить годовщину Красной Армии. Предложений было много. Некоторые предлагали дать бой венгерским частям, другие советовали провести торжественные собрания в селах. Я предложил устроить в Дубовичах парад частей соединения, о котором станет немедленно известно во всех примыкающих районах. Все со мной согласились.
Вскоре после совещания ко мне прибежал только что вернувшийся из разведки Вася Войцехович. Он торопливо доложил, что мадьяры находятся в пятнадцати километрах от Дубовичей, расквартировались по хуторам и ждут сигнала для общего наступления. «Иди,— говорю ему,— сынок, спи спокойно», а он стоит, глазами моргает, не поймет в чем дело. Потом засмеялся, махнул рукой и ушел. Понял, что я обо всем уже знаю, значит, волноваться незачем.
23 февраля. Дубовичи — село большое, расположено вплотную к Слоутским лесам. В центре школа, двухэтажный клуб и сельсовет как бы обрамляют большую площадь. Вчера вечером по селу было широко объявлено, что утром 23 февраля на сельской площади состоятся митинг и парад партизанских отрядов, посвященные 24-й годовщине Красной Армии. Несмотря на тридцатиградусный мороз, с рассветом сельская площадь стала заполняться народом. К девяти часам, началу парада, собралось около двух тысяч человек. На улице, примыкающей к площади, выстроились стрелки, автоматчики, пулеметчики, минометчики, лыжники, кавалеристы...
Село было украшено красными флагами. Я поинтересовался, откуда взяли колхозники столько красной материи. Оказывается, у них были надежно припрятаны красные флаги.
Командующий парадом Федор Горкунов громко отрапортовал:
— Представители частей соединения выстроены для парада. Охрана села обеспечена.
На покрасневших от мороза лицах колхозников — радость и гордость за нашу непокорившуюся Родину, за партизан.
После краткого приветствия стрелки, автоматчики и пулеметчики церемониальным маршем прошли мимо импровизированной
трибуны. За ними в четком строю проследовали в белых халатах лыжники. Через небольшой интервал пронеслась кавалерия, а за ней на санях-розвальнях проехали подразделения станковых пулеметов, ротных и батальонных минометов. Замыкала парад артиллерия.
Штабу было известно, что передовые части мадьяр, занявшие село Тулиголово, расположенное вблизи Дубовичей, выслали к нам нескольких лазутчиков. Чтобы создать у противника ложное представление о наших силах, мы называли наш парад не парадом соединения, как было в действительности, а парадом представителей его боевых частей. К пулеметчикам, артиллеристам я, например, обращался так:
— Приветствую в вашем лице все пулеметные подразделения, всю артиллерию и т. д.
У вражеских разведчиков сложилось впечатление, что соединение и его огневая мощь намного больше, чем они видели своими глазами. А видели они все, что у нас было,— шесть станковых пулеметов, два батальонных и четыре ротных миномета да две 45-миллиметровые пушки. Оговорюсь, что оба орудия, минометы и три пулемета были собраны партизанами. Их извлекли из-под снега на местах прошедших боев. Три других пулемета были захвачены при налетах на вражеские гарнизоны в селах клевеньской поймы.
В результате противник отказался от немедленного наступления и начал подтягивать резервы. Мы же, в свою очередь, получили возможность принять бой не в районе Дубовичей, на не выгодных для нас позициях, а заманить врага туда, откуда будет удобнее бить его.
После парада шалыгинские радисты организовали трансляцию радиопередачи из Москвы. Приемник работал прекрасно. Услышав голос московского диктора, колхозники тесно обступили трибуну. Радостно было сознавать, что Красная Армия гонит немцев из-под Москвы, а мы, маленькая ее частица, здесь, в глубоком тылу, взяли инициативу в свои руки и не даем покоя оккупантам ни днем,. ни ночью.
Долго громыхало «ура», раскатами переливаясь по селу и отзываясь в лесной чащобе многоголосым эхом. Седобородые старики, женщины обнимались и плакали от радости, как дети.
24 февраля. Под утро в штаб прибежал разведчик Андрей Денисов. По расстегнутому полушубку, слипшимся от пота волосам на лбу, разгоряченному лицу было видно, что он добыл важные сведения. Действительно, в хутор Жуков ночью приехали 450 мадьяр, такое же количество солдат остановилось в хуторах Колоши-новка и Покровское. Прибыли они из Зазерок и двигаются на Ярославен. В село Быстрик вступил сводный отряд мадьяр. Села Землянка, Черториги и Тарасовка тоже заняты вражескими частями.
На все направления возможных ударов противника мы выслали наблюдательные посты и установили заставу на дороге в село
Тулиголово. К 12 часам дня мадьяры начали наступление по дороге от хутора Жуков. Оперативные группы Саганюка и Пятышкина подпустили мадьяр на близкое расстояние и с закрытых позиций в упор расстреляли наступавшие цепи. Мадьяры в беспорядке бежали. Спустя два часа группа Остапенко точно так же встретила немцев и мадьяр возле села Ярославец. Разогнав вражескую колонну, партизаны отошли на основные позиции у села Дубовичи. В 15 часов мадьяры двинулись уже с восточной стороны. Их авангард почти подошел к крайним хатам, но, встретив решительное сопротивление партизан, вынужден был отступить к Тулиголову, а оттуда дальше, к Кролевцу.
Мадьяры хотя и отступили, но мы понимали, что дело имеем с сильным и упорным врагом. У них во много раз больше солдат, офицеров и вооружения. Чтобы как-то ликвидировать это превосходство врага, нам надо выбрать очень удачную позицию. Поэтому с наступлением темноты соединение выступило в направлении села Веселого Шалыгинского района. По дороге возле Землянки наша разведка столкнулась с разведкой противника. Из показания захваченного в стычке «языка» мы узнали, что весть о партизанском параде в Дубовичах уже дошла до немецкого командования. Первоначально оккупанты рассчитывали уничтожить нас в Дубовичах, но под впечатлением сведений лазутчиков окруженное лесом село показалось для них ловушкой. Потому, попав под пулеметный огонь застав, вражеские колонны быстро отступили.
26 февраля. Соединение вступило в Веселое. Здесь хорошие позиции для партизан и невыгодные для оккупантов. Фашистам придется наступать по открытой глубокой снежной целине.
Из захваченных у противника документов и показаний пленных мы узнали, что против пас действуют 105-я венгерская дивизия и части 200-й венгерской бригады, специально переброшенные на Украину с Курского направления. Немецкое командование внушало венгерским солдатам, что партизан бояться нечего, так как среди них нет людей, хорошо знающих военное дело, а большинство даже не умеет владеть оружием. В одном из документов оно прямо указывало, что «партизаны, как военные, ценности не представляют». Тем не менее, после парада в Дубовичах в секретных приказах, предназначенных для офицерского состава, силы партизан намного преувеличивались.
В новом приказе командующего действующей против нас группировки генерала Блаумана говорится, что мы являемся коварным противником и он, генерал Блауман, получил указание свыше уничтожить наше соединение в течение трех дней. Приказ требует, чтобы немецкие и мадьярские подразделения готовились к веселов-ской операции, как к большому и серьезному бою.
Это заставило нас еще и еще раз продумать все обстоятельства, связанные с предстоящим боем, подготовиться так, чтобы не только его выиграть, но и нанести противнику как можно больший урон.
27 февраля. Во всех направлениях от Веселого мы разослали оперативные группы. Одновременно с разведкой партизаны разгромили комендантские управления в двадцати селах. Захваченными трофеями пополнили боезапасы. К вечеру разведка донесла о подходе к Веселому со стороны Глухова и Путивля не менее полутора тысяч мадьяр и немцев с минометами и артиллерией. Преимущество врага в живой силе и технике было значительным.
Партизаны заняли круговую оборону и хорошо замаскировались, используя глубокий снег. Там, где это необходимо, прорыли траншеи, с тем чтобы можно было скрытно перегруппировать силы и выносить раненых. Протяженность оборонительных линий вокруг села была настолько велика, что у нас не хватило огневых средств для ее надежной защиты. Поэтому большую часть пулеметов и минометов оставили в распоряжении командира соединения, чтобы в нужный момент он мог быстро перебросить их на угрожаемый участок и добиться превосходства над противником.
Главную ставку мы сделали на засаду в лесу, у дороги, идущей из Шалыгина. Отсюда, по нашим данным, следовало ожидать основной удар противника.
В засаду направили Конотопский отряд во главе с Кочемазо-вым, Канавцем и секретарем Конотопского подпольного райкома партии Петрикеем. Отряду придали группу путивлян под командованием Цимбала с минометным расчетом и несколькими станковыми пулеметами.
Важное значение придавали мы обороне хутора Байдаров, что на северной окраине Веселого. Из хутора хорошо простреливаются подступы к селу. Если противнику удастся захватить хутор, то он может создать серьезную угрозу для всей нашей обороны. Защищать хутор поручили одному из опытнейших командиров — Михаилу Ивановичу Павловскому.
Южную окраину Веселого со стороны Путивля прикрывает четвертая оперативная группа Пятышкина, на юго-востоке занял позиции Глуховский отряд Кульбаки, па юго-западе — шалыгинцы Саганюка. Оборона центра села возложена на группы Кириленко и Карпенко.
Таким образом, на направлениях возможных ударов врага поставлены смелые и инициативные командиры, понимающие сложность и ответственность обстановки.
28 февраля. Ночью, накануне боя, стояли мы с Рудневым на крыльце дома, в котором расположился штаб, и напряженно прислушивались к стрельбе, доносившейся со стороны Шалыгина. Терялись в догадках — кто и с кем сражался? Ведь наши группы со-браны в Веселом.
Вскоре все выяснилось. В штаб пришел Войцехович, который со взводом конной разведки вместе с группой Павловского ходил на разгром полицейского гарнизона в селе Сварковом, что в семи километрах от Глухова, па шалыгинском шляху. Выставив заставы у северной и южной околиц, партизаны вступили в село. Полицейские, не приняв боя, сдались. Чтобы вымолить пощаду, они пока-
зали амбар, в котором спрятался староста. Нашли его хлопцы в пустом закроме, перепачканного мукой. В центре села, возле школы, стояла виселица. На толстом дубовом столбе пятиметровой вышины, поблескивая на солнце, маячил никелированный кронштейн. Система блоков, старательно пригнанная к светло-желтой поверхности столба, изгибом переходила в ровное поперечное плечо, на котором покачивалась веревка с петлей. На блоках и кронштейне виселицы серийного производства — клейма завода Круппа.
Войцехович спросил старосту:
— Сколько ты, мерзавец, здесь людей перевешал? Предатель с перепугу заикался, лебезил, словно перед ним
стоял гитлеровский лейтенант:
— Даю слово, герр-лейтенант, еще никого не успел повесить. Ее только испытали вчера. Господин герр-комендант Глухова сами опробовали. Тут был у нас дед Архип, уже совсем глупый старик, ему лет девяносто. Когда ставили, он непочтительно о господине фюрере, о Гитлере отозвался, простите, по матушке, и самого господина коменданта иродом назвал. Так они улыбнулись и приказали надеть деду петлю на шею, а дед вовсе из ума выжил да как закричит: «Все равно вас всех гадов фашистских Ковпаки перебьют!» Ну, тут герр-комендант пальчиком вот это колечко вниз потянул, и дед сразу к самому верху подскочил, царство ему небесное.
Механизация, ничего не скажешь... Виселицу хлопцы срубили, а староста получил заслуженную кару.
Возвращаясь из Сваркова, группа Павловского едва не столкнулась возле Черневого с батальоном мадьяр, который из Глухова шел в Шалыгино на соединение с немецкими частями. На горке наша походная застава и встретилась с мадьярской. Расстояние между ними не превышало сотни метров. А невдалеке двигались основные силы мадьяр. Вот они уже совсем близко, их много, но не стреляют. Очевидно, хотят переловить партизан, как котят, живыми.
Войцехович выпрыгнул из саней и с колена дал по наступающим несколько коротких автоматных очередей. Мадьяры приостановились. Василий на ходу вскочил в сани. Лошади понеслись галопом. А им вдогонку летел рой пуль. Повезло ребятам: вырвались из столь сложного положения без потерь.
Примерно в это же время в противоположной стороне пять наших разведчиков обстреляли шедшую из Шалыгина роту гитлеровцев. Старший группы сержант Федор Мычко, неделю назад пришедший к нам в соединение и уже успевший показать себя воином смелым и сообразительным, выбрал удачную позицию на опушке леса. А путивлянин Андрей Денисов зашел во фланг фашистов, зарылся в снегу и резанул по развернувшимся в цепь вражеским солдатам очередью из ручного пулемета. Из Шалыгина на подмогу своей роте поспешили другие подразделения немцев, а от Черневого — мадьяры. В предрассветной тьме союзники дви-
гались навстречу друг другу. Они завязали между собой бой, думая, что колотят партизан. А партизаны, улучив момент, благополучно ушли в лес.
Снова и снова обсуждали мы с Рудневым мельчайшие детали подготовки к обороне. Оно и понятно: соединению предстояло выдержать небывалый бой. Он будет отличаться от фронтового - только тем, что у пас нет ни тыла, ни соседей справа и слева, а есть только сплошное кольцо коварного и жестокого врага. Победа или смерть. Третьего пути не дано.
1 марта. Вчера, в 9 часов утра, около полутора тысяч мадьяр с пулеметами, минометами и 45-миллиметровыми орудиями повели наступление на Веселое. Они двигались по склону косогора извилистыми цепями и, беспорядочно стреляя на ходу, вплотную приблизились к южной окраине села. Семен Васильевич Руднев, по установившейся в соединении традиции, приказал подпустить противника на близкое расстояние и бить без промаху.
С командного пункта мне отчетливо видны цепи противника. Вражеские солдаты, утопая в снегу, сначала шли шагом, потом побежали. Уже слышны их гортанные лающие крики, видны перекошенные злобой и страхом лица, а партизаны молчат. Нечеловеческую выдержку проявили хлопцы. И вдруг в одно мгновение ожила, загремела оборона, залились в дробном стуке пулеметы, затрещали автоматы, ухнули первые разрывы мин. Огневой удар партизан был настолько ошеломителен, что ни артиллерия, ни минометы врага не смогли помочь его пехоте закрепиться вблизи наших позиций. Снаряды и мины рвались повсюду — и на сельских улицах, и во дворах колхозников, но вреда нам не причиняли.
За первой цепью в атаку пошла вторая. Комсомолец-пулеметчик Павел Лучинский открыл огонь, подпустив врага почти вплотную. Как снопы валились оккупанты, подкошенные пулями. Уцелевшие хлынули было назад, по и их настигли пули лихого партизана. Метко стрелял Павел даже па значительное расстояние. Позже бойцы насчитали на его участке около ста трупов врага.
Политрук Яков Беляев вместе с сержантом Паникаровым сменили позицию станкового пулемета и с левого фланга ударили по второй цепи наступающих. По ее центру метко бил из «максима» свердловчанин Петр Шведов, а справа яростный огонь обрушили бойцы девятой группы во главе с Федором Бываловым.
Поразительную выдержку проявил молодой лейтенант Иван Сафонов. На его участке пьяные захватчики лезли вперед, как одержимые. Бойцы нервничали, а он, раненный в руку, задорно шутил. Выбили они из врагов хмель, да так, что ни хмеля не осталось, ни потомства не будет.
Разведчики доложили, что с юга на партизан движется сравнительно небольшая группа противника, примерно до трехсот солдат. Ее задача — отвлечь наши силы на южную окраину, а главный удар нанести с севера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24