А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Здесь Он совсем зачахнет и опустится, помрет с голоду или с перепоя. В следующий понедельник, когда мы увидимся, я постараюсь Его уговорить.
Да, теперь моя жизнь меняется в корне. Я это чувствую. Пречистая Дева и Йемайя мне помогают. Надо обо всем рассказать Лу. Возможно, я и ее сумею вытащить отсюда. Как славно зажили бы мы с ней в Монреале. Нет, нам, пожалуй, надо жить по отдельности. Каждая сама по себе. Кто знает, не захочет ли Лу продолжать там свои здешние занятия, а мне хочется попытаться жить иначе. Поступлю в университет, стану физиком, химиком, литературоведом или кем-нибудь еще. Хорошо бы и Лу чему-нибудь поучилась, но она не станет этого делать, я уверена. Уже больше недели она ко мне не заходит, и я ничего о ней не знаю. Где она шляется? Наверное, как всегда, занята своими делами».
Тут мысли Моники прерывают громкие настойчивые удары во входную дверь, а срывающийся от волнения голос повторяет: «Мони, Мони! Открой, это я, Малу!..»
В Варадеро мы приехали к полудню и, расплатившись с шофером, отправились на поиски матери Моники. Сначала надо было посетить пансионат, принадлежавший ее учреждению.
– Где находится этот дом? – спросил Франсис.
– В центре.
Когда мы туда добрались, то, к своему разочарованию, нашли там всего лишь дискотеку для иностранцев, где никто ничего не слышал ни о каких домах отдыха, ни о министерствах.
– Не может такого быть! – воскликнул я.
– Кто дал тебе этот адрес? – С Франсиса ручьями лил пот.
– Тот, кто подошел к телефону в ее учреждении.
– Надо быть круглым идиотом… Кто теперь верит анонимным ответам по телефону. – Франсис вытер пот. – Ну, а теперь что?
– Будем искать.
– С ума спятил? У нас же нет адреса. И мы даже не можем позвонить в Гавану или разузнать что-нибудь в здешних офисах – сегодня же воскресенье!
– Будем спрашивать прохожих.
– Кого? Вон этих тупорылых иностранцев? – Франсис кивнул на каких-то туристов.
– Кто-нибудь да подскажет.
Мы принялись расспрашивать всех подряд, но это оказалось бесполезным делом. «Мы не здешние», – отвечали нам. Или: «Идите к центру», «К югу», «Да, конечно, метров через сто или двести»…
Прошло часа два, а мы, потные, усталые, все еще бродили в поисках нужного дома.
– I can» t more, brother, – Франсис остановился и не спеша огляделся, – мне срочно надо смочить горло.
– Позже.
– Не могу. Или сейчас, или я погибну от засухи. – Он стоял на своем, и пришлось бросить его у какого-то пивного бара. – Когда завершишь свои розыски, найдешь меня здесь. Живым или пьяным, – сказал он.
Я и сам был не прочь залить в себя сотню бочек пива, но не мог прекратить поиски. Не зря же мы притащились в Варадеро.
И я стал блуждать наудачу, заглядывая во все здания, походившие на дома отдыха, расспрашивая людей, полагаясь на судьбу. Совсем без сил оказался я наконец на пляже и скинул туфли. Под ногами зашуршал мягкий влажный песок, по телу прошелся морской ветерок. Мне стало хорошо до невозможности.
Я вдохнул воздух полной грудью.
По морю медленно скользила яхта, белая, как голубь. На палубе стояли люди, смотрели на берег и чему-то смеялись. Они выглядели счастливыми – по крайней мере там, на море. Возможно, потом им будет худо, но в те минуты они светились счастьем. Какая-то девушка и маленькая девчушка махали мне руками.
Я с удовольствием помахал им в ответ, и они мне что-то крикнули. Наверное, «Привет!» или «До свидания!» И мне это было как маслом по сердцу.
С каким удовольствием поднялся бы я на яхту, познакомился с девушкой и с малышкой, с их родителями, которые, конечно, пригласили бы меня попутешествовать с ними. Я показал бы им укромные места на побережье, угостил бы морскими деликатесами.
Чтобы совершить с ними путешествие вокруг Острова, я готов был наняться гидом, поваром, матросом, юнгой.
«Совсем сдурел», – подумалось мне, и я поплелся дальше по песку, подставляя свое взмокшее тело солнцу и ветру, вселявшим жизнь. Так шли эти минуты, когда не вспоминалось ни о чем и хотелось смотреть на небо, только на небо.
Как же хорошо стоять под солнцем у самого моря и забыть, кто я таков, откуда пришел, куда иду. Забыть о прошлом, забыть о будущем и отдаться лишь ощущениям момента.
– Берегись! – Крик не успел опередить удар. Волейбольный мяч жахнул меня по лбу. – Ой, простите! Больно? Извините, пожалуйста, – услышал я голос ангела, если предположить, что ангелы умеют говорить. Передо мной стояла женщина, наверное, самая прекрасная и пьянящая из всех, кого мне приходилось видеть. Рыжие волосы ниспадали до плеч, купальник на ней был просто крошечный: нижний треугольник так мал, что я не отер бы им и пот с лица, а верхней полоской материи едва ли прикрыл бы себе глаз кривой пират. Оба лоскутка совсем не мешали обзору ее женских прелестей.
Я быстро выпрямился, потирая ушибленный глаз.
– Нет, нет, все в порядке, – забормотал я, пожирая здоровым глазом великолепное женское тело. Мой взгляд ее вовсе не смутил. Напротив, она расцвела улыбкой. Сколько ей могло быть лет? Отнюдь не девочка, но любой девчонке могла дать фору. От таких женщин я всегда терял голову.
– Как неприятно. Дайте посмотреть. – И ее пальцы прикоснулись к моей глазнице. – Я виновата. Ударила по мячу с такой силой… – сказала она.
Подошла другая женщина и подняла мяч с земли.
– Все в порядке. Ерунда, – твердил я, стараясь не замечать ушиба.
– У вас глаз покраснел, и даже веко припухло. Идите за мной, надо сделать примочку. – В ангельском голосе зазвучали повелительные нотки.
– Ни в коем случае. Не беспокойтесь, – ответил я не слишком уверенно.
Сам-то я был готов следовать за ней куда угодно, лишь бы глазеть на нее.
– Никакого беспокойства. – Она нежно взяла меня за руку. – Пойдемте, это совсем рядом.
– Мне надо идти, меня ждут, – сказала женщина, поднявшая мяч.
– Хорошо. Увидимся позже, – ответила красавица и обернулась ко мне: – Пошли.
Я не заставил себя упрашивать. Куда она меня вела? В поликлинику?
– У меня в коттедже есть лед. Вам полегчает.
Мы медленно побрели по песчаному пляжу, и я честно старался не глядеть на нее.
– Вы не купаться сюда приехали? – спросила она.
– Нет, мне надо кое-кого найти, – ответил я, почему-то смутившись.
– И нашли?
– Нет, пока нет.
Молча дошли мы до коттеджей, прятавшихся среди сосен. Место было изумительное, под стать женщине, шедшей со мной рядом.
– Вот мы и на месте. Проходи. – Она впервые обратилась ко мне на «ты».
Внутри было темновато и пахло свежими цветами. Она зажгла лампу и включила кондиционер. Я с интересом оглядел комнату. В центре на стеклянном столике стояла большая ваза с розами, распространявшими густой аромат. У стены – широкая софа и два уютных кресла, а в глубине комнаты – бар и маленький холодильник.
– Садись, – сказала она и, покопавшись в холодильнике, вынула оттуда кусочки льда и положила их в резиновую грелку.
Бережно приложила грелку к моему ушибленному глазу, а нагнувшись, разлила надо мной благоухание своего тела. Это меня вдруг страшно взволновало, вспыхнувшее желание заглушило боль.
– Скоро тебе будет совсем хорошо. – Ее улыбка была просто обворожительна.
«Спокойно, парень», – сказал я себе, призывая на помощь воспоминания о встречах с сеньорами, которых посещал в ходе своей обменной работы. По опыту я знал, что любая инициатива может потерпеть фиаско, если нет полной уверенности в ответном желании женщины. Чего же хотела от меня эта дама?
«Затащить тебя в постель. Ты ей сразу приглянулся. Это одна из пляжных хищниц, охотница за мужчинами. Сразу видно», – рассуждал Франсис, опустошая пятую кружку пива и начиная обалдевать. Скоро он совсем опьянеет и будет нести всякую чушь. Эта женщина вовсе не казалась такой. Она была изысканна и воспитанна.
Волна светлых волос и зеленые глаза придавали ей вид европейской принцессы. Не оставалось никаких сомнений в том, что это дама высокого полета.
Она снова мне улыбнулась. Я прижимал лед к ушибленному глазу и обозревал окружающее другим. Удивительно, как меняется восприятие мира при одноглазии. Через полуоткрытую дверь виднелась роскошная двуспальная кровать.
Значит, с ней живет муж?
Она закурила сигарету и протянула мне пачку. Пачку «Мальборо».
Эта женщина была не только аристократична. Она была еще и богата. Кто в нашей стране курил «Мальборо»? У кого имелись такие великолепные коттеджи с кондиционером, холодильником, цветами и подобным шикарным ложем?
Я взял сигарету и медленно закурил, оценивая обстановку.
Не говоря ни слова, она вышла из комнаты, закрыв за собою дверь. Через минуту вместе с шумом воды до меня донесся ее голос: «Если хочешь пива, возьми в холодильнике».
Хотя она и дама из общества, но легкомыслия ей, казалось, не занимать. Вот так, запросто, принимать незнакомого мужчину у себя дома!
«Я же тебе говорил, – ворчал Франсис, опорожняя шестую бутылку пива. – Обычная пляжная шлюха, которая закидывает удочки. Теперь она выйдет из душа голой».
Я открыл холодильник. Чего там только не было! Копченый окорок, целый круг сыра, банки пива «Атуэй» и прочие деликатесы. Недолго думая, я схватил по хорошему куску сыра и ветчины и проглотил, даже еще не откупорив бутылку. Пиво, хлынув в желудок, доставило мне высочайшее наслаждение. Хотелось взять еще сыра и ветчины, но я сдержался. Она могла меня застукать за посягательством на то, что мне предложено не было. Отхлебнув еще разок изумительного холодного пива, я уселся в кресло. Все мои проблемы канули в вечность. Вот-вот наступит божественный момент появления этой женщины в костюме Евы, которая пригласит меня разделить с ней ложе и всю ветчину с сыром и пивом впридачу.
Наверное, она супруга какого-нибудь важного чиновника. Мне было на это наплевать. Она вернулась, но не обнаженной, а всего лишь босой, в облегающей блузке и обтягивающих джинсах, что делало ее еще более соблазнительной. Она молча подошла к холодильнику, взяла бутылочку пива и села в кресло напротив.
– Я боялась, что у тебя поврежден глаз. Сейчас ты выглядишь получше, – сказала она и приложилась к бутылке. – Кого же ты ищешь?
– Одну свою приятельницу. Вернее сказать, мать приятельницы. – Волнение мое нарастало.
– А где живет мать твоей приятельницы?
– Не имею понятия. Хочу узнать ее адрес.
Она допила пиво и встала к холодильнику. Со спины и босиком она казалась страшно соблазнительной.
– Еще пива? – Ее голосок походил на нежное мурлыканье кошки.
Возможно, это было сигналом к началу. Иначе какая женщина, если она ничего такого не желает, предложила бы чужому мужчине продолжить с ней застолье со спиртным?
Меня одолело бешеное желание вскочить, схватить ее и укусить в затылок. Я уже было встал, когда она обернулась и протянула мне бутылочку.
– Как тебя зовут? – последовал вопрос.
Хотя я имел на счету не одну дюжину женщин, меня в такой ситуации почему-то всегда охватывала неловкость. Стараясь этого не показывать, я назвал свое имя.
– Красивое, – сказала она и приласкала меня взглядом.
«Сейчас она ко мне прижмется», – подумал я. Нет. Она очень спокойно опустилась на софу. Я сел рядом.
– А тебя как звать? – сказал я.
– Йоланда.
Удивительное совпадение. Так же звали и мать Моники.
– Йоланда… А дальше?
Она произнесла свою фамилию таким тоном, словно речь шла о какой-то знаменитости.
Нет, такого не могло быть. Поразительно! Нечто подобное случается раз в сто лет.
Передо мной сидела наироднейшая мать Моники. Тот день вообще был полон чудес. Сначала сломалось такси прямо перед моим бывшим домом на побережье. А теперь еще и это. Я не знал, радоваться мне или досадовать. Радоваться, ибо наконец я что-то узнаю о Монике. Досадовать, потому что теперь надо отказаться от сладостной любовной интрижки. И тогда, значит, взбудоражился я впустую. Оставалось только сидеть на софе и покусывать губы. Она заметила перемену в моем настроении.
– Что случилось?
– Вы именно та, кого я ищу. – Мне стало неловко обращаться к ней на «ты».
– Я? Как так? – На ее лице изобразилось крайнее удивление.
– Вы – мать моей… моей приятельницы.
– А ты кто? Что с моей дочерью? – Йоланда вскочила на ноги.
– Ничего страшного, – сказал я, решив не выдавать своей тревоги по поводу исчезновения Моники. Это бы не решило проблемы и только взволновало бы ее. Кроме того, возможно, я и сам преувеличивал свои опасения.
Йоланда снова опустилась на софу.
– Я ее друг, – не уточняя, какого рода «друг», продолжил я. – Уже несколько дней как она куда-то исчезла, а мне надо ее повидать. – И тут я тоже не пояснил, зачем мне требовалось ее увидеть, а Йоланда промолчала. – Мне думалось, что она у вас. – И страшно хотелось услышать в ответ: «Да, дочь купается в море и скоро вернется».
Йоланда отрицательно качнула головой, и мои надежды рухнули.
– Я сюда приехала одна и уже несколько недель сама ничего о ней не знаю. – Голос звучал очень тихо.
Она умолкла и продолжала молчать, а я смотрел на нее, теперь невольно сравнивая с Моникой. Они были очень похожи. Глаза (более живые у Йоланды), подбородок (более волевой у Моники), рот (более чувственный у Йоланды).
– Вы не знаете, где ее искать? – спросил я.
Йоланда пожала плечами.
– Не имею понятия. Последнее время мы мало общались. Моя дочь – трудная девочка.
Трудная. Что значит «трудная»? Скорее сама она – трудная мать, ибо со своим бывшим мужем не баловала Монику любовью и не старалась понять подростка. Но я промолчал. Какое у меня было право вмешиваться в их отношения?
– Значит, теперь моя дочь с вами. – Йоланда тоже стала обращаться ко мне на «вы». Отвечать не имело смысла. – И вы с ней неплохо ладите? – Взгляд Йоланды скользнул по моим серебрящимся вискам. Снова был помянут мой проклятый возраст.
– Думаю, что неплохо. Во всяком случае, ей со мной лучше, чем с вами. – Я впервые позволил себе резкую реплику.
Йоланда не ответила и нервно закурила. На сей раз она не предложила сигарету мне. Мы молчали, она пускала дымок и смотрела на белые кольца, а я смотрел на нее.
– Моя дочь всегда так делает, – проговорила она наконец, – надолго исчезает, а потом возвращается как ни в чем не бывало. Я уже привыкла.
Меня это начинало злить. Кто виноват в их разлуках? Понятно, не Моника. А потом, как к такому привыкнуть? Когда можно услышать, что дочь погибла, что ее изнасиловали, зарезали или она утонула в море при попытке к бегству. Или эта сеньора плохо знала жизнь, какую вела Моника, и то, каким опасностям ее дочь подвергалась? А может быть, знала? Моника об этом не распространялась. Но во всяком случае Йоланда могла поинтересоваться жизнью своей дочери.
А сам-то я интересовался судьбой своих дочерей?
Ведь мог вот так жить-поживать, ничего о них не зная?
Нелепые вопросы. Понятно, я не ведаю, что там поделывают мои дочки за границей, и никак о них не забочусь. Они могут быть проститутками, наркоманками, алкоголичками – да кем угодно, а мне до того и дела нет.
Впрочем, я слишком строг к себе. Мои-то дочки обитают за сотни километров от меня, а Йоланда живет с Моникой в одном городе.
«Типичная пляжная шлюха, – протянул Франсис, опустошая очередную бутылку пива. – За ее здоровье, за здоровье всех шлюх».
– Я ее нежно люблю, но она заставляет меня очень страдать. – Прекрасные глаза Йоланды затуманились слезами.
Во мне проснулось любопытство. Может быть, Моника не вполне к ней справедлива?
– Знаете, мы дали ей абсолютно все, все, что могли. – Слезы на прекрасных глазах просохли.
О, да. Старая и скучная история про то, как родители полностью обеспечили свое родное дитя. На моем лице нарисовалось презрение.
– Да, у нее было все: горы игрушек в детстве и престижная школа; мы одевали ее как куклу, летом возили на морские пляжи, в еде не отказывали, знакомили с интересными людьми…
– Но ты отказывала ей в любви. – Я снова обратился к ней на «ты».
– В любви? – Йоланда удивилась, но тут же ответила: – Ничего подобного. Когда она болела, я была с ней рядом; когда у нее не клеились амурные дела, я была с ней рядом и помогала советом. Когда первый жених ее бросил, я тоже была с ней рядом.
Так-так, я ничего не слышал о первом женихе. Куда клонила Йоланда?
– Я ее утешала, успокаивала словом и лаской, но знаешь, чем она мне отплатила? – Йоланда говорила быстро, взволнованно. Зачем она мне все это рассказывала? Мне, чужому человеку, хотя бы и любовнику ее дочери. Видимо, женщина она темпераментная, и ей надо было выговориться. – Дочь увела у меня человека, которого я любила и за которого собиралась выйти замуж.
Мужчина с пляжа, любитель битлов! – вспомнилось мне. Эту историю я слышал, но в изложении Моники. Кому верить, Йоланде или ей?
Йоланда замолчала и уставилась в пол. Выглядела она очень печальной. Мне стало ее жаль, и я придвинулся к ней ближе. Она вновь показалась мне очень привлекательной.
– Она меня сама же еще и обругала и ушла жить отдельно… Сказала, что меня не любит, месяцами не показывалась, не давала знать о себе, – и слезы вновь покатились по щекам Йоланды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25