Он отпер дверцу и забрался в салон, бросив зеленую папку на соседнее сиденье. Клер стояла под дождем, ожидая разрешения удалиться. Бредли завел мотор. С минуту он сидел, упершись подбородком в руль, напряженно прислушиваясь к урчанию мотора. Потом обернулся к Клер.
– Меня немного беспокоит дроссель. Все хочу им заняться, да времени не хватает…
Клер сочувственно улыбнулась и, поежившись, подняла воротник.
– Вы, конечно, понимаете, – сказал Бредли, – что в данный момент вы находитесь в весьма завидном положении. Ваше первое убийство… Да еще наделавшее столько шуму… Это дело сулит вам блестящую карьеру.
Паркер молча кивнула. Она прекрасно понимала, что шеф еще не все сказал.
– Но вы должны продумывать каждый свой шаг, – продолжал Бредли, – потому что кое-кто будет следить за вами неотступно.
– Понимаю, – сказала Клер.
– Первый шаг по лестнице, ведущей вверх, определяет все последующие. – Он поставил ногу на педаль газа и нахмурился. – Полицейский департамент напоминает автомобильный мотор. Чтобы хорошо работал, все детали должны работать на пределе возможностей. Джек Уиллоус – отличный коп, но кое-что он все время забывает, а именно: все должны работать слаженно.
– Я учту ваш совет, – сказала Клер.
– Ну и прекрасно, – кивнул Бредли. Он захлопнул дверцу.
Клер отступила на шаг, когда огромная машина рванулась с места. Дождь усилился. Потоки воды заливали асфальт, хлестали по лужам.
Паркер повернулась и зашагала обратно к зданию. На стоянку въехала темно-зеленая «импала». За рулем, близоруко щурясь, сидел Джордж Франклин. Он помахал ей рукой и улыбнулся. Она помахала в ответ, чуть замедлив шаг. Франклин поставил «импалу» на то место, где только что стоял «крайслер» Бредли. Он вышел из машины и, захлопнув дверцу, торопливо направился к Клер. Плащ болтался на нем точно саван. Когда он подошел поближе, Клер увидела, как исхудало и побледнело его лицо.
– Уже несколько дней вас не видел, – сказал Франклин. – Слыхали новость?
– Что за новость?
– Внутреннее следствие пришло к выводу, что я вел себя не так уж и плохо. Они решили вернуть мне мой жетон. Следовательно, мы скоро отметим это дело.
– Я рада, что для вас все так удачно закончилось, – сказала Клер.
– Я тоже, – ответил Франклин. – И знаете что, моя милая… – Он наступил в лужу, забрызгав ботинки и брюки, но казалось, даже не заметил этого. – Мы только что позавтракали у Пуччини. Отпраздновали… Вы когда-нибудь завтракали у Пуччини?
Клер, улыбнувшись, покачала головой.
– Ну и как, удался завтрак, Джордж?
– Завтрак был потрясающий!
– Что же вы ели?
– Мы пили мартини и ели макароны с зеленым соусом. Еще была бутылка белого вина, салат из помидоров. Ну и ликеры напоследок…
Франклину потребовалось некоторое усилие, чтобы преодолеть ступеньки, ведущие к служебному входу на Мэйн, 312. Он потянулся к дверной ручке и споткнулся. Покачнувшись, ударился головой о стекло.
Клер услышала, как он хмыкнул, и увидела, что он смахнул слезу.
Он снова взялся за ручку, и на сей раз ему удалось открыть дверь. Посторонившись, он жестом пригласил Клер войти. Заметив островок щетины у него на подбородке и небольшую царапину на щеке, она живо представила, как он стоит утром перед зеркалом с бритвой в руке: в глазах его тоска, руки дрожат, он с трудом сохраняет над собой контроль. Он стоит и прислушивается, как жена на кухне готовит ему завтрак, к которому он не притронется. Франклину удалось сохранить свой значок, но со смертью Дэйва Аткинсона он утратил нечто более важное, чем блестящий кусочек олова, – так думала Клер, шагая по коридору рядом с Франклином, распространявшим вокруг себя алкогольные пары.
Глава 15
В «Розе и чертополохе» было многолюдно, жарко и чрезвычайно шумно. Норман Тейт, Рон Мур и Терри Фостер сидели за угловым столиком прямо напротив мишени для дротиков, бара и двери в женский туалет. Но говорили они не о дротиках и не о женщинах – говорили о хоккее.
За последние полчаса Фостер с Муром обменялись анекдотами об Уэйне Грецки и проделали множество замысловатых движений кистями рук, «обводя» уставившие стол пустые стаканы, вспоминая чудеса ледовых баталий.
Тейт угрюмо склонился над своим пивом. Он скучал, его раздражение требовало выхода. Откинувшись на спинку стула, он нехотя цедил пиво, глядя на своих приятелей с пьяной язвительностью.
Фостер мог бы сойти за родного брата Мура, а его, Тейта, можно было бы принять за двоюродного. В общем, родственнички… Конечно, у Мура фигура немного подкачала, а Фостер плешив. Но всем троим было чуть больше тридцати, все трое – среднего роста и несколько полноваты. Они были холостяками и собирались остаться таковыми и в дальнейшем. При этом вся троица выглядела на несколько лет моложе своего истинною возраста. А почему – вот что интересно? Неожиданно, как бы сам собой, ответ нашелся. Тейт вдруг понял: их внешняя моложавость не имела ничего общего с истинной молодостью. Просто избыток жира пока что предохранял их лица от морщин. У Тейта заныло сердце.
Он осушил стакан, швырнул его на стол и заорал:
– Дерьмо! – Его выкрик пришелся на одну из тех внезапных пауз, которые временами возникают в разговорах. Взоры женщин, сидевших в радиусе двадцати футов от их столика, обратились на Тейта. «Здесь вам не какая-нибудь там дешевая забегаловка», – было написано на их молодых надменных лицах.
Стоявшая за столиком официантка взглянула на Тейта, даже не пытаясь скрыть отвращения. Он оглядел ее золотистую униформу, пытаясь представить, как она ее на себя натягивает. Улыбнувшись, Тейт поманил ее пальцем. Она отвернулась, встретившись взглядом с вышибалой. Тейт протянул руку и взял с ее подноса стакан пива, попутно ущипнув ее. Вышибала направился к их столику. Тейт наблюдал за ним, глядя сквозь стакан, увенчанный белой пенной шапкой.
Фостер, рассчитав все с точностью до секунды, бросил на стол пятидолларовую банкноту, официантка ринулась к ней золотистым коршуном. Вышибала, чтобы не столкнуться с ней, резко забрал влево, наткнулся на стул и опрокинул его. Пытаясь удержаться на ногах, вышибала неловко взмахнул рукой, опрокинув стакан с пивом на колени одного из клиентов. Мур первым устремился к выходу, Фостер последовал за ним, Тейт замыкал шествие.
Только что прошел дождь. Со стороны гавани дул легкий ветерок. В воздухе запахло морем. Тейт рыгнул и выплюнул вопрос:
– Мур, а где твой драндулет?
Мур, указывая на многоэтажную стоянку в конце квартала, произнес:
– Не могу я тащиться пешком в такую даль.
– Кто-то должен вызвать мне такси, – заявил Фостер.
– Еще чего, – отозвался Мур. Тейт снова рыгнул.
– Между прочим, – сказал Фостер, – я голоден. А что, если заехать к Фреско за гамбургерами?
– Прекрасная идея, – поддержал Тейт.
– Значит, решено, – кивнул Фостер.
Принадлежащий Муру темно-зеленый «Триумф-ТРЗ» с откидным верхом пристроился на пятом этаже стоянки между серебристым «кадиллаком» и синим «бьюиком». Мур постучал костяшками пальцев по крыше «кадди».
– Детройтское дерьмо, – сказал он, усаживаясь на мягкое сиденье своего «триумфа». Затем натянул черные кожаные перчатки и нахлобучил на голову крохотную твидовую шляпу, придававшую ему вид нахохлившегося хорька. Наклонившись, он нашел ключи, завел мотор и, закуривая дешевую сигару, бросил горящую спичку на покрытый масляными пятнами бетонный пол. Мур выжал педаль сцепления. Автомобиль дрогнул и сорвался с места. Они быстро покатили к выходу и, миновав тоннель, вылетели на Ричардс-стрит. Резко надавив на тормоз, Мур остановился у маленькой белой будки.
Полупрозрачное окошечко служителя было плотно закрыто, хотя Фостер отчетливо различал какое-то движение внутри. Чья-то рука прижалась к плексигласу и тотчас снова исчезла. Тейт с раздражением смотрел, как Мур шарит по карманам, хмурится, заглядывает за щиток, что-то высматривает на полу.
– Что с тобой? Опять потерял билет?
– Просто сунул куда-то, – сказал Мур. Сжав зубами сигару, он потянулся к бардачку, где лежали документы на регистрацию и страховку машины, а также карты штатов Вашингтон и Калифорния. Под картами Мур обнаружил огрызок яблока, дюжину квитанций на штрафы, сломанную ручку и потрепанную обложку бестселлера, так им и не прочитанного. Однако билета с указанием времени въезда на стоянку он в бардачке не обнаружил. А это означало, что предстоит неприятный разговор, возможно, и платить придется – втрое больше, чем стоила стоянка по билету. Он захлопнул бардачок и повернулся к будке.
На них смотрел служитель, уже открывший окошечко. У служителя были ясные голубые глаза, И он… плакал: слезы струились по его небритым щекам, омывая густо наложенный грим. Мур ошалело потер глаза. Перевел взгляд с дешевого белокурого парика на губы служителя, заляпанные ярко-красной помадой.
Человек в окошечке внимательно рассматривал Мура. Кружевная оборка его белого платья затрепетала под порывом ветра.
В руках служителя вдруг появился винчестер. Мур увидел свое собственное исказившееся от страха, отражавшееся в линзе редфилдовского прицела лицо. Он выжал сцепление. И в тот же миг раздался хлопок, сверкнула вспышка. Пятисотграммовая пуля пробила в нем дыру размером с грейпфрут. Нога мертвеца соскользнула с педали сцепления. «Триумф» проехал несколько метров и остановился. Мотор заглох.
Тейт озадаченно смотрел на бездыханное тело, лежавшее у него на коленях. Из пробоины в спине Мура струилась кровь. Кабина была забрызгана кровавыми ошметками, среди которых поблескивали белые осколки кости.
Тейт закричал, безуспешно пытаясь сбросить с себя Мура. Он попытался было встать, но ремень не дал ему этого сделать. Весь забрызганный кровью, Тейт вопил в диком ужасе. Фостер вскочил на ноги. Бежать? Если он бросится бежать, убийца едва ли в него выстрелит. Ведь остается Тейт… Неужели он предпочтет движущуюся мишень, а не легкую добычу – Тейта. Фостер выбрался на покатый багажник машины и спрыгнул…
Пуля, настигшая его в полете, раздробив бедренную кость, пошла вверх, пробив диафрагму, разрывая внутренности, разворачивая их.
Фостер уткнулся лицом в бетон. Раздался и третий выстрел, но он его не слышал.
Глава 16
Уиллоус лежал на диване, прикрыв глаза рукой от яркого света телеэкрана.
На кофейном столике у дивана стоял пустой стакан. Рядом лежали рыболовные снасти. Большую часть вечера Уиллоус потягивал виски, чинил изношенные ободки, обрезал истершиеся нити и покрывал деревянные части снастей тонким слоем лака. В 11.00 включил телевизор – посмотреть новости. Но уже в 11.20, когда Памела Мартин вела репортаж с ист-эндского склада, где случился пожар, Уиллоус громко храпел.
Телефон прозвонил пятнадцать раз, прежде чем его резкий звон дошел наконец до сознания Уиллоуса, пробудив от сладких сновидений. Он зевнул, потянулся, его рука натолкнулась на пустой стакан. Пробка на бутылке дрогнула. Уиллоус поднялся, выключил телевизор и поспешил в спальню. Телефон стоял на ночном столике, у кровати. Он взял трубку на девятнадцатом звонке.
– Джек?
Звонил инспектор Бредли. Голос его звучал, как у человека, наглотавшегося слабительного.
– Что случилось? – прохрипел Уиллоус.
Он прокашлялся, чтобы прочистить горло.
– Джек, еще убийство. Несколько человек…
– Где?
– На стоянке, на Ричардс.
– Точный адрес, инспектор?
В трубке тяжко вздохнули.
– Это случилось час назад, Джек. Они уже в морге.
– Буду через двадцать минут.
Бредли повесил трубку.
Сидя на краешке кровати с телефонным аппаратом на коленях, Уиллоус смотрел на вставленную в серебряную рамку фотографию Шейлы, Шона и Энни. Снимок был сделан в прошлом июле, на загородном пикнике. Шейла в шортах, в открытой кофточке. Дети, плескавшиеся в пластиковой ванне, были одеты в одинаковые купальные костюмы. Уиллоус скучал по ним больше, чем мог признаться даже самому себе. Месяц назад Шейла внезапно объявила, что взяла три билета на самолет до Торонто. Она собралась провести некоторое время с родителями, чтобы принять решение относительно их брака. Детей же взяла с собой. Уиллоус выдержал неделю, потом позвонил. Она, похоже, не обрадовалась звонку, и он не стал больше звонить, решив, что лучше всего ждать, ждать – и надеяться.
Городской морг с оранжевым кирпичным фасадом и белыми оконными рамами помещался на Кордова-стрит, прямо за углом Мэйн, 312. Первый и второй этажи оказались темными, но в окнах верхнего этажа горел свет – именно там производились вскрытия.
Уиллоус оставил машину у пожарного крана и поспешил к служебному входу. Вошел в лифт и нажал кнопку. Двери плавно закрылись, громко загудел мотор. Вода капала с полей его шляпы на металлический пол.
Лифт внезапно остановился, дверцы плавно раздвинулись. Включился и тут же отключился вентилятор. Уиллоус прошел по длинному широкому коридору и через двойные двери вошел в анатомический театр. Клер Паркер стояла, прислонившись к стене рядом с окном, из которого открывался вид на дорогу.
Уиллоус поздоровался. Она вымученно улыбнулась.
Пол и две стены были выложены блестящей плиткой голубого кафеля. Вдоль других стен стояли стальные холодильные отсеки, напоминавшие картотечные шкафы. Два цинковых стола располагались под массивной матовой лампой. Каждый из столов был семи футов в длину и трех футов в ширину и возвышался над кафельным полом ровно на сорок два дюйма.
На одном из столов лежал труп Нормана Тейта, покрытый окровавленной простыней ядовито-зеленого цвета.
У другого стола стоял инспектор Бредли с незажженной сигарой во рту. Он взглянул на вошедшего в комнату Уиллоуса, затем взгляд его вновь обратился к зеленой простыне. Патологоанатом Кристи Киркпатрик стоял у умывальника, спиной к Уиллоусу. Мощная струя воды била в раковину. Он завернул кран, вытер руки ветхим белым полотенцем и, повернувшись, увидел Уиллоуса.
– Как дела, Джек?
– Лучше ты мне об этом расскажи, – ответил Уиллоус.
Киркпатрик тщательно сложил полотенце и аккуратно повесил его.
Он явно тянул время. Патологоанатому, великану с большими руками и выцветшими голубыми глазками, было за шестьдесят, но, несмотря на возраст, он имел репутацию донжуана. Уже много лет существовал слух о его интрижке с женой суперинтенданта Форда.
Вынув изо рта потухшую сигару, Бредли приподнял зеленую простыню.
– Кто это? – спросил Уиллоус, взглянув на труп.
– Его звали Норман Тейт.
Уиллоус повернулся к Паркер.
– Бывший член клуба Флоры Мак-Кормик?
Клер кивнула. Уиллоус снова повернулся к Бредли.
– Почему не позвонили мне, прежде чем увезти тела? Почему вы меня вызвали только через час?
– Это не моя вина, Джек. Все распоряжения отдавал Джордж Франклин. Так что с вопросами к нему.
– Если я сумею добиться от него хоть сколько-нибудь вразумительного ответа.
– Джек, парень и так переживает. Стоит ли его винить?
Безнадежно махнув рукой, Уиллоус сменил тему.
– Вы сказали, это не единичное убийство. Сколько у нас трупов?
– Три. Еще два в подвале управления. Дожидаются вскрытия. Я привез этого сюда, поскольку рана не сквозная, что не похоже на прежние убийства?
– Тройного убийства тоже еще не было…
Подошел Киркпатрик. Он протянул Бредли ружейную пулю. Бесформенный кусочек металла поблескивал под ярким светом, когда Бредли перекидывал его с ладони на ладонь.
– «Магнум-460»? – спросил Уиллоус.
– С уверенностью можно утверждать только после тщательного исследования, – ответил Киркпатрик.
– А почему пуля осталась в теле? – поинтересовался Бредли.
– Все очень просто. – Киркпатрик приподнял угол зеленой простыни и откинул ее театральным жестом, открыв обнаженное тело убитого. – Вот здесь пуля вошла, слева от грудины. Палец Киркпатрика застыл над обезображенной окровавленной плотью.
Уиллоус заметил, что ноготь на мизинце был обкусан. Киркпатрик шевельнул кистью, изображая извилистый путь пули.
– Пуля пронзила левую часть сердца и левое легкое. Затем отклонилась, натолкнувшись на восьмой позвонок, прошла сквозь диафрагму и живот, скользнула вниз по бедру параллельно кости и наконец остановилась под коленом.
– А может, объяснить попроще? – спросил Бредли.
Киркпатрик добродушно улыбнулся.
– Пуля каталась внутри парня, как биллиардный шар, пока не успокоилась под коленкой.
– Так почему же все-таки пуля осталась в теле?
– Необычная траектория, только и всего.
– Почему вы так торопились извлечь эту пулю? – спросил Уиллоус у Бредли.
– Хотелось убедиться, что мы имеем дело с тем же самым стрелком. Две другие пули ударились о бетон и расплющились. Они так деформированы, что их невозможно сравнить.
– А почему нельзя сравнить гильзы?
– Гильз не было, – ответил Бредли. Он пожевал свою сигару. – Меня вот что настораживает, Джек: покойника три, а не один. И только один из них бывший член «Клуба одиночек».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17