– Ускорь. Если нужно поднажать, позвони мне, я что-нибудь придумаю.
Малый из «труповозки» – некоторые полицейские звали ее еще «упыриный патруль» – спал в машине. Паркер знала этого парня, Харви Макардла, по другим делам. Он был вполне спокойный. Не то что иные хохмачи. Она постучала кулаком в лобовое стекло. Макардл мгновенно проснулся, вылез из машины и выкатил носилки. Развернул прорезиненный мешок на полу рядом с телом. Уиллоус помог уложить труп. Нго весил немного. Уиллоус держал его голову, пока Макардл застегивал молнию. Вдвоем они уложили Нго на каталку.
Резиновые колеса каталки проехались по наведенному мелом силуэту, смазав линии.
Уиллоус отвернулся. Его коробил этот стертый мел. Маленькое надругательство – все равно что перевернули могильную плиту.
Паркер сказала:
– Из родственников один Джоуи – оба родителя умерли. Нужно поговорить с ним, и побыстрее. Там, в конце улицы, съемочная группа с Одиннадцатого канала.
Уиллоус застегнул свою кожаную куртку. Осторожно переступил через меловые линии.
– Ладно, давай покончим с этим. Он, кажется, работает?
Паркер кивнула:
– У оптового поставщика автозапчастей на Восточной Восьмой.
– Мне нужна пара новых дворников. Может, сговорюсь.
Когда они ползли по Бродвею в толще позднеутреннего движения, Паркер сказала:
– Вот уже четыре года я в отделе убийств. Ты никогда не устаешь от этого, Джек? Не чувствуешь себя изможденным и выдохшимся?
Уиллоус пожал плечами. Наперерез «форду» выскочил микроавтобус. Уиллоус резко нажал на тормоза и, усмехнувшись, сказал:
– А также циничным и уставшим от жизни.
Они не станут проскакивать светофор, успели бы, но не станут… Зеленый свет сменился желтым. Уиллоус затормозил. Позади раздался визг истязаемой резины. Он взглянул в зеркальце. Красная «миата» со съемным верхом. Водитель погрозил кулаком, сделал непристойный жест и навалился на сигнал.
Паркер оглянулась.
– Что это его так завело?
– Я. Меня судили и обвинили в соблюдении правил уличного движения.
– И приговорили к оглушению.
– Какой номер дома на Восьмой?
– Пятьсот двадцать семь.
Едва зажегся зеленый свет, «миата» снова засигналила. Уиллоус сказал:
– Все. Достал, – выключил двигатель и распахнул дверцу.
– Держи себя в руках, Джек.
– С какой стати?
Уиллоус вылез из машины. Медленно подошел к «миате». Водителю, одетому в костюм и галстук, было за пятьдесят. Уиллоус достал свой бумажник и извлек из него значок. Водитель смотрел вперед не мигая, как загипнотизированный. Он с такой силой стиснул руль, что побелели костяшки пальцев. Уиллоус припечатал значок к окну. Металлом по стеклу. Водитель свирепо обернулся, потом заметил бляху.
Наслаждением было наблюдать, как он медленно бледнел.
– Следуйте за мной, пожалуйста, – велел Уиллоус, вернулся к своему «форду», сел в машину, завелся и отъехал.
– Что ты ему сказал?
Уиллоус протянул руку, без надобности поправил зеркальце. «Миата» тащилась сзади, уважительно соблюдая дистанцию.
– Я спросил, не хочет ли он сыграть в догоняйку.
– Куда мы едем?
– Восьмая Восточная, дом пятьсот двадцать семь, переговорить с Джоуи Нго. Это как, минут на пятнадцать прогулка?
– Что-нибудь около того, – улыбаясь сказала Паркер. «Запчасти» помещались в ветхом домишке, зажатом между крохотной забегаловкой и типографией.
Уиллоус припарковался в неположенном месте перед домом. «Миата» подтянулась. Уиллоус опустил солнечный козырек, чтобы стала видна надпись «полицейская машина». Они с Паркер вышли из автомобиля. Паркер осталась ждать, а Уиллоус направился к «миате».
– Ваши права, пожалуйста.
Водитель – Питер Рикерман – был зарегистрирован как владелец «миаты».
Уиллоус помахал правами перед его носом:
– Это ваш теперешний адрес?
Рикерман кивнул.
– Да, офицер.
– Детектив.
Уиллоус медленно обошел машину. Номера соответствовали. Он велел Рикерману зажечь фары, включить левый, затем правый поворот, нажать на тормоза и дать задний ход.
Затем так же медленно вернулся. Права Рикермана все еще оставались у него.
– Все работает – не только сигнал. Счастливчик. За последние пятнадцать минут вы стали ездить значительно лучше. Как, сумеете продержаться на таком уровне?
– Да, сэр.
Судя по правам, Рикерману было пятьдесят два. На соседнем сиденье лежало с полдюжины кассет. «Бэнд», «Лавин спунфул», «Грейтфут дед», Боб Дилан…
Малому за полвека перевалило, а он ездит в спортивной машине, предназначенной для его детей, любит музыку шестидесятых. Уиллоус улыбнулся. Он мог бы арестовать Рикермана, но что толку – он уже застрял в развитии. Но, с другой стороны, этот тип довел его до белого каления. Взрослый мужик, а ведет себя как подросток.
– Ждите здесь, Питер.
Первое, что увидел Уиллоус, войдя в «Запчасти», – «корвет», который, сокрушив шлакоблочную стену, мчался прямо на него: фары горят, водитель и девушка у него на коленях встревожены, но не впали в панику.
Человек, прохлаждавшийся за прилавком, был коренаст, но не толст. Лысый, как коленка, он – видимо, в качестве компенсации – носил свой синий комбинезон расстегнутым до середины мохнатой груди. Он почесался, оценивающе оглядел Паркер и изобразил плотоядную ухмылку вокруг окурка своей дешевой сигары.
– Первый раз, верно? Паркер кивнула.
Человек подмигнул Уиллоусу:
– Как кто первый раз в эту дверь войдет, пускай он думает, что спешит, все равно остановится и на стенку глянет. А у парня этого лицо – так я пока допер, чего он там себе мыслит. Почему это я ничего не слышу? – «Боб» было вышито красными на синем комбинезоне. – Они, может, спросить хотели чего-нибудь вроде: есть у меня задний бампер для пятьдесят шестого «шевроле». Но первый вопрос всегда… – Боб ткнул толстым окурком сигары в сторону Паркер. – Ну-ка, отгадайте.
– Они хотят узнать, что случилось с задней частью «корвета».
– А чего Я им отвечаю, знаете?
Уиллоус сказал:
– Что вы на нем сидите.
Боб навалился пузом на прилавок.
– Вы что, ребята, чокнутые?
Уиллоус показал ему значок.
– Легавые. Мог бы догадаться. Насчет восемьдесят второго «кадиллака», что я на той неделе купил, верно? Парень мне сказал, что это «универсал», что у него дед помер и… Знал я, черт, что надо было бумажки спросить. Слушайте, если там что…
Уиллоус сказал:
– Довольно.
Боб поднял обе руки.
– Ни сном, ни духом, клянусь.
– Мы из отдела убийств. Нам нужно поговорить с Джоуи Нго.
– О чем?
– Это касается нас и его.
– Ага, точно. Только свои разговоры разговаривать вы будете в мое время, верно? В смысле, кто тут денежки платит, я или не я?
Паркер сказала:
– Может, мы все-таки взглянем на «кадиллак»?
Боб пососал сигару, обдумывая свой небогатый выбор. Сигара сдохла. И, судя по лицам легавых, он тоже, если не будет посговорчивее.
В дальнем конце стойки была дверца. Боб указал на нее.
– Джоуи там, внутри. Сколько вы с ним прокалякаете, столько я у него от обеда отрежу.
Они нашли Джоуи Нго перед компьютером, двумя неловкими пальцами он тыкал в клавиатуру, одновременно говоря в трубку, зажатую между плечом и щекой. Он взглянул на Уиллоуса, кивнул и вернулся к работе.
– Нет, все распродано. – Пауза. – Три рабочих дня, если я отправлю заказ факсом в Торонто, а вы оплатите авиаперевозку. – Снова пауза. – Это лучшее, что я могу сделать. Иначе вам придется обзванивать все мастерские, искать среди подержанных. – Пауза. – Да, конечно. – Пауза. – Пять, но Торонто начнет оформлять лишь завтра утром, если мы не отправим факс сегодня до двух. – Еще одна пауза. – Совершенно верно, из-за разницы во времени.
Джоуи Нго закатил глаза, вздохнул и повесил трубку. Затем взглянул на Уиллоуса и сказал:
– Как я вам уже говорил, я ничего не видел. Только слышал выстрелы. Никаких голосов. Пока я добежал до двери, машины уже и след простыл. А с друзьями брата я дел не имею.
Уиллоус сказал:
– Мы здесь потому, что кто-то снова стрелял в Черри.
– Чудеса да и только.
– На этот раз с гораздо меньшего расстояния.
Джоуи Нго застыл. Взгляд его стал бессмысленным. Он вытащил пачку сигарет из заднего кармана джинсов, чиркнул зажигалкой.
– Сильно ранен?
Уиллоус сказал:
– Хуже не бывает.
Джоуи Нго затянулся, впустил дым глубоко в легкие. Надолго задержал дыхание, затем пожал плечами и сказал:
– Думаю, он получил, что хотел.
Паркер спросила:
– Ты это серьезно?
– Я знаю, что у него неприятности.
– Какие неприятности – бандиты?
Джоуи сказал:
– Эй, посмотрите на меня. Я работаю. Плачу по счетам, ни во что не суюсь. С наркотиками не вяжусь. Черри мне брат – и все. У нас были разные компании.
– Вы жили в одном доме.
– Просто временно. Он жил у меня, потому что ему некуда было пойти.
– Он никогда не говорил о своих приятелях?
– Я не хотел слушать. Только он начинал мне петь про то, какой он крутой, я его сразу затыкал. Я вам говорю сейчас то, что я сто раз говорил ему, – мне неинтересно. Не хочу в это ввязываться. Но с бандитами он дел не имел, я знаю. Он был слишком умный, слишком независимый.
Паркер сказала:
– Джоуи, у меня создается впечатление, что тебя не слишком заботит, будет ли найден тот, кто застрелил твоего брата.
– При его-то жизни это должно было рано или поздно случиться. А кто спустил курок, какая разница?
– Я слыхал, Черри приторговывал наркотиками, – вступил Уиллоус.
– Да? Кто вам сказал?
– Один знакомый, который этим занимается.
Джоуи пожал плечами.
– Да, торговал понемножку. Это не основное занятие, так, способ перекантоваться.
– Тогда на что он жил?
– Угонял машины. В Дельте есть один магазинчик, вот для них. Но, по-моему, он завязал; один раз чуть не попался и решил, что должны быть более легкие пути к богатству.
– Чем он еще занимался?
– Все, насколько я знаю.
– Должно быть что-то еще. Если с машинами завязал…
– Слушайте, мне надо работать. Боб с меня три шкуры спустит, я и так слишком долго с вами разговариваю.
– Ты живешь все там же, Джоуи?
– Чертов хозяин пытается меня выкинуть, но до конца месяца заплачено, так что пока я там, надо думать.
Паркер спросила:
– У Эмили были какие-нибудь друзья, которые хотели бы убить Черри после того, что с ней случилось?
– Я не знал ее настолько хорошо.
– Уверен?
Лицо Джоуи Нго потемнело. На мгновение Паркер показалось, что это тщедушное создание сейчас на нее набросится.
Но тут зазвонил телефон, Джоуи схватил трубку, и мгновение миновало.
На улице Уиллоус вернул Рикерману права.
– Я решил вас отпустить. Катитесь.
– Погодите минутку. Вы заставили меня прождать все это время, и я даже не получу повестку в суд?
– Вы получите взамен бесплатный совет. Ведите себя за рулем не так агрессивно, Питер. Иначе, несмотря на ваш безупречный музыкальный вкус и шикарную машину, люди сочтут вас незрелым.
Рикерман вспыхнул.
Уиллоус сказал:
– Да, и еще одно.
Рикерман не отводил от него глаз. Уиллоус улыбнулся:
– Не заглядывайтесь назад.
Глава 10
Уму непостижимо, что могут сотворить с девичьим лицом баночка белой сметаноподобной жидкости и пачка салфеток. Когда Лулу вышла из душа, менее чем через полчаса после ограбления века, ее бледная плоть снова казалась белесым паром, едва ли плотнее сгустившегося тумана, а волосы серебристо мерцали наподобие сахарной ваты.
Только в ложбинке шеи, там, где Фрэнк облобызал ее слишком пылко, темнело пятнышко.
Она поймала его взгляд и сказала:
– У меня быстро образуются синяки, да?
Фрэнк кивнул. Он ощущал золотой «Ролекс» на запястье; тяжесть часов слегка тянула его к земле.
Лулу вытерлась и влезла в комбинезон из лайкры глубокого синего цвета, усыпанный массой блестящих золотистых пятиконечных звездочек. Повернулась спиной к Фрэнку и подобрала волосы.
– Застегни молнию.
Фрэнк сделал, что ему велели.
Лулу обернулась к нему. Взяла за руки и заглянула в глаза.
– Ты сердишься на меня?
Фрэнк пожал плечами:
– Не то чтобы сержусь.
– Я импульсивная натура, Фрэнк. Но я всегда готова учиться на своих ошибках. Скажи, что я, по-твоему, сделала неправильно. Давай все обсудим, чтоб не было недомолвок.
Фрэнк сказал:
– Никогда не гадь на собственном дворе.
У Лулу расширились глаза. Она поднесла руку ко рту. Изображает глубокое потрясение. А может, не притворяется?
– Прости, пожалуйста!
Фрэнк объяснил:
– Ювелирных магазинов в городе пруд пруди. Не слишком умно было выбирать тот, что по соседству. А вдруг малый наговорится с полицейскими и решит прогуляться до отеля, опрокинуть стаканчик в баре, расслабиться?
– Он скорее всего пойдет в бар на Джорджия-стрит, это ближе и дешевле.
– Дело не в этом. Он мог зайти пообедать. Или положить деньги на счет в банке, который в холле.
Лулу покачала головой:
– Нет, все дела он делает у себя. Гораздо безопаснее, не нужно рисковать, ходить поздно по улицам.
Фрэнк потер челюсть.
– Мы словно на разных волнах вещаем. Вот что я пытаюсь тебе втолковать: Векслер слишком близко. Как сосед. В любую минуту можно налететь. И что потом?
– Скажи. – Лулу отпустила руки Фрэнка. Просто дуется или собралась как следует поплакать?
У окна стояло лиловое кресло на колесиках. Фрэнк уселся в него и взгромоздил ноги на подоконник.
– Вероятно, он дойдет до ближайшего телефона и вызовет полицию. А полицейские арестуют нас и посадят в кутузку.
– Сначала пусть поймают.
– Не думаю, что это будет сложно. Ты что, полагаешь, они пошлют уведомление? «Привет, у нас ордер, скоро будем». По-твоему, это так происходит, да, они звонят, дают тебе время прибрать квартиру?
Лулу сказала:
– Пожалуйста, без сарказма. Это подло и нечестно.
– Что происходит, – продолжал Фрэнк, – а вот что: дверь вылетает к черту, и вдруг в комнате полным-полно легавых, которые наставили на тебя свои пушки. И крышка. Игра окончена.
Он бросил взгляд в окно. Интересно, сколько преступлений происходит в эту самую минуту. Не только крупных, вроде вооруженного ограбления, но и совсем крохотных: скажем, прихватили ручку из конторы или десять минут рабочего времени к обеду. Сотни тысяч людей, сотни тысяч прохиндеев. В эту истину он верил, на ней стоял. Все воры. Все.
Фрэнк оторвал фильтр у сигареты, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.
– Знаешь, что будет потом, когда они заведут на нас дело, смажут пальчики чернилами, велят не улыбаться и сфотографируют?
– Нет, Фрэнк. Что будет потом?
– Роджер потратит часть денег, заработанных наркотиками, на адвоката и возьмет тебя на поруки.
– Подумаешь, как страшно. Фрэнк сказал:
– Ты плохо слушала. Я сказал, Роджер возьмет тебя на поруки. Но уж никак не меня.
– Тебя тоже.
– Может, ты и правда так думаешь, но ты ошибаешься. Он оставит меня гнить в камере и сделает это по двум причинам. Во-первых, он будет думать, что это я виноват.
Лулу сказала:
– Я объясню ему, что произошло. Что это была моя идея, а не твоя.
– Он тебе не поверит. И я бы не стал его упрекать.
В коридоре послышался шум. Крики. Захлопнулась дверь. Фрэнк увидел, как Лулу напряглась, как в ее глазах промелькнул страх.
– Во-вторых, Роджер решил бы, что, если он внесет залог и за меня, я смоюсь из города, а он останется с носом, потеряет свои пять штук или сколько там. Значит, я проторчал бы за решеткой до суда, разве только Ньют сжалился бы, что весьма сомнительно.
– А сколько это, до суда? – Полгода, если повезет.
– Полгода – ты пропустишь Рождество!
Фрэнк сказал:
– С моим послужным списком я пропущу не одно Рождество. Ты была в гриме, а меня Векслер выловит на опознании, как проспиртованную вишню из пломбира с фруктами.
– Ты хороший человек. Фрэнк.
– А?
– Такой терпеливый. – Она улыбнулась. Прозрачные зубы, десны светло-розовые, как жевательная резинка. – Боюсь, я поступила довольно безответственно. В следующий раз мы все провернем, как надо. Осмотрим место и всякое такое.
– Никаких следующих разов. – Фрэнк расплющил окурок в пепельнице для пущего эффекта.
Лулу уселась к нему на колени, прижалась, обвила руками.
– Мне так понравилось, как ты двинул ему в нос. Словно это самое плевое дело. Ты был такой небрежный, такой расслабленный.
– Подбородок, – сказал Фрэнк. – Я ударил его в подбородок.
– Он вырубился еще на ногах, правда? Я видела, как у него глаза закатились. До чего странно, должно быть, когда тебя двинут так, что теряешь сознание.
Фрэнк сказал:
– А вдруг он стукнулся головой об пол и повредил мозг и теперь не сможет нормально говорить, будет мычать или еще что? Вдруг я убил беднягу? Хороша шуточка, а – двадцать пять лет в тюряге за кражу часов?
– Боже мой, и они ведь отберут их у тебя, да?
Фрэнк сказал:
– Давным-давно, еще совсем мальчишкой, я недолгое время был профессиональным боксером.
– Как тебя звали?
– Меня звали Фрэнк Дикки.
– Дикий!
Всего лишь догадка, но она попала в точку. Фрэнк вздрогнул:
– Да, когда-то меня называли именно так.
Лулу возбужденно запрыгала на его коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24