— О, и, как я погляжу, у нас уже есть побег.
— Что? — переспросила Лина.
— Твоя фасолина проросла, — пояснила Клэри, указывая на цветочный горшочек на подоконнике.
Лина склонилась над горшком. Не было никакого сомнения, что земля в нем немного вспучилась. Лина осторожно очистила землю и обнаружила бледно-зеленую петельку, похожую на чью-то согнутую шею, словно некое существо, скрытое в фасолине, пыталось вырваться из земли, но пока еще не могло поднять голову. Конечно, Лина и раньше знала, что растения растут из семян. Но одно дело знать, а другое — самой посадить белый боб в сырую землю, почти забыть о нем, а теперь увидеть, как он пробивает себе путь к свету…
— Она сделала это! — воскликнула Лина. — Она оживает!
Клэри, улыбнувшись, кивнула:
— До сих пор меня это поражает. Всякий раз, когда я это вижу.
Лина достала «Правила», и Клэри уселась за стол и стала изучать их. Она довольно долго водила пальцем по строчкам, бормотала обрывки слов и наконец сказала:
— Мне кажется, что пока ты все правильно разгадала. Я тоже думаю, что «рубо овод» значит «трубопроводы». А «ерег еки» — «берег реки». Потом вот здесь «ступ воды». Что это за «ступ», хотела бы я знать? Уступ?
— Может быть, — сказала Лина.
— Или, может, это значит «ступени»? Какие-то ступени, которые ведут, скажем, «к поверхности воды»?
— Нет, этого быть не может. Берег отвесно обрывается в воду, как стена. Никаких ступеней там нет. К реке нельзя подойти, в нее можно только упасть. — Лина представила себе стремительно несущуюся черную воду и поежилась.
— Что же это за слово? — ломала голову Клэри. — Если не «ступени», то что же? Выступ? Заступник? К чему здесь это? Бессмыслица.
Лина окончательно убедилась, что Клэри умеет разгадывать головоломки ничуть не лучше ее самой. Она горестно вздохнула и села на кровать.
— Это безнадежно, — сказала она. Клэри резко выпрямилась:
— Не говори так. Ничто в жизни не вселяло в меня такой надежды, как эта рваная бумага. Ты догадываешься, что это за слово? — Она ткнула пальцем в буквы «ЭВА» в заголовке документа.
— Я думаю, чье-то имя. Может быть, эта бумага называется «Правила для Эванса», или «для Эварда», или… Словом, для какого-то
человека.
— Сомневаюсь, — сказала Клэри. — Я думаю, что это начало старинного слова «эвакуация». Знаешь, что оно означает?
— Нет, — удивленно протянула Лина.
— Оно означает спасение. Оно означает выход. Способ покинуть Эмбер. Подлинное название этого документа — «Правила эвакуации».
Когда Клэри ушла, до выключения света оставалось еще больше часа. Лина побежала через весь город на Грингейт-сквер. Она заглянула в витрину мелочной лавочки. Отец Дуна стоял спиной к витрине и доставал что-то с полки. Она взлетела по лестнице и забарабанила в дверь квартиры. Внутри послышались быстрые шаги, и Дун распахнул дверь.
— Я должна показать тебе кое-что, — выпалила запыхавшаяся Лина.
— Входи.
Пробравшись между ящиками и корзинами, Лина подошла поближе к настольной лампе и вытащила из кармана клочок бумаги, на котором было написано «ЭВА».
— Посмотри-ка на это, — сказала она.
— Это же название твоих «Правил», — узнал Дун. — Чье-то имя, так?
— Нет, — сказала Лина. — Это не имя. Это старинное слово «эвакуация». Я показывала бумагу Клэри, а она знает это слово. Оно означает «спасение».
— Спасение? — воскликнул Дун.
— Да! Спасение! Выход из города. Это правила побега из Эмбера!
— Так этот выход и вправду существует? — не мог поверить Дун.
— Существует. Нам надо расшифровать остальное. Или, во всяком случае, как можно больше. Идем прямо сейчас ко мне?
Дун схватил свою куртку, и они побежали.
— Итак, — сказала Лина. Они сидели на полу в зелено-голубой комнате миссис Мердо. — Давай начнем прямо с пункта номер один. — Она медленно прочитала обрывки слов, ведя вдоль строки пальцем:
1. следуй ерег еки, рубо овод
— Мы уже знаем, что «рубо овод» означает «трубопроводы». А «следуй» может означать и «преследуй», и «последуй», и… «обследуй»? «Обследуйте берег реки»?
— Между словами «реки» и «трубопровод» очень большое расстояние, — перебил Дун. — Там
должны бытьеще какие-то слова.
— Но как нам узнать какие? — Лина нетерпеливо откинула со лба прядь волос. — Ладно, пошли дальше. Пункт номер два:
2. мень пометкой «Э»
Лина ткнула пальцем в буквы «мень»:
— Что бы это могло значить?
— Может быть, «меньше»? — размышлял Дун. — Или «ремень»? Или…
— А может, это значит «камень»? — предположила Лина. — У вас же там в туннелях кругом одни камни.
Дун был вынужден признать, что в этом есть резон.
— Значит, — сказал он, — речь идет о каком- то камне, помеченном буквой «Э»… — Он вни мательно вгляделся в последние три отрыв ка. — Камень, помеченный буквой «Э», нахо дится где-то на берегу реки?
Они в восторге переглянулись.
— «Э» значит «эвакуация»! «Э» значит «спасение»! — воскликнула Лина.
Они снова склонились над бумагой.
— Следующая строчка совершенно непо нятна, — сказал Дун.
3. Спускай естни пример два с полови ной метра вниз ступ воды
— Кроме середины: «два с половиной метра вниз».
— А, понятно: надо спуститься на два с половиной метра, и там будет «ступ воды». Что бы это могло значить? — Дун сел на корточки и уставился в потолок, как будто надеялся увидеть там ответ.
— Ступ воды, ступ воды, — бормотала Лина. Внезапно она вспомнила одну из догадок Клэри. — Может быть, это «выступ»? — воскликнула она. — Или «уступ»? Берег реки только кажется отвесным, но на самом деле где-то у самой воды может быть выступ.
— Да, наверное, он прямо под камнем с буквой «Э». Я думаю, мы на правильном пути.
Они снова склонились над документом, голова к голове.
— Давай дальше, — сказал Дун. — Пункт че тыре.
4. Поверни иной кр дверь слод-
кой. Кл маленьк стальной ласти права от зьмите юч, отопри
— «Дверь», — сказала Лина. — Наверное, эта дверь где-то рядом с выступом? Может такое быть?
— Опять этот «маленький стальной ластик»! Стальной ластик? При чем тут вообще ластик?
— Смотри-ка, смотри. — Лина нетерпеливо ткнула в бумагу. — Видишь, вот здесь написано «кл», а вот здесь еще раз «юч». Речь явно идет о каком-то ключе.
— А куда же может вести эта дверь? — спросил Дун, откинувшись назад и разминая затекшую ногу. — Если она проделана прямо в береге реки, она должна вести под Трубы.
Лина обдумала это соображение:
— А может быть, она ведет в какой-нибудь длинный туннель, который проходит под Эмбером, а потом поднимается все выше и выше, пока не приведет в другой город.
— Какой еще другой город? — Дун поднял глаза и обвел взглядом рисунки, развешанные по стенам. — А, — произнес он, — ты имеешь в виду этот город!
— А почему бы и нет? Дун пожал плечами:
— Не знаю. Может, этот другой город как две капли воды похож на наш.
Это была неприятная мысль. Оба почувствовали, что у них испортилось от нее настроение. Они постарались отогнать ее и снова сосредоточились на расшифровке.
— Следующая строчка, — сказала Лина.
Но Дун снова поджал под себя ноги и мечтательно смотрел в пространство, улыбаясь своим мыслям.
— У меня есть идея, — сказал он. — Если мы действительно найдем выход из города, мы должны будем объявить об этом публично. Почему бы не сделать это в День песни? Представляешь, встать перед всеми и рассказать, что мы нашли!
— Да, это было бы здорово, — согласилась Лина. — Но ведь осталось всего два дня.
— Что ж, значит, нам надо поторопиться. Они снова склонились над бумагой, но тут Дун вспомнил о часах. Было уже без четверти девять, он едва успевал засветло добраться до дома.
— Приходи завтра снова, — попросила его Лина. — А когда будешь на работе, ищи ка мень, помеченный буквой «Э».
В ту ночь Дун никак не мог заснуть. Он извертелся в постели, которая, казалось, превратилась в сплошные бугры и провалы и к тому же ужасно скрипела каждый раз, когда он поворачивался. В конце концов скрип разбудил отца, который пришел в темноте в комнату Дуна и спросил:
— Что случилось, сынок? Кошмар приснился?
— Да нет, — сказал Дун. — Просто не спится что-то.
— Тебя что-то тревожит? Чего-то боишься?
Дун мог бы ответить: «Да, отец. Меня тревожит, что наш мэр присваивает вещи, в которых нуждаются все остальные. Да, я боюсь, что в один прекрасный день свет погаснет навсегда. Почти постоянно меня гнетут тревога и страх, но в последнее время я полон надежд, потому что я думаю, что выход есть и что мы с Линой Мэйфлит, может быть, сможем его найти. И вот я прокручиваю все это в голове и поэтому никак не могу заснуть».
Он мог бы рассказать своему отцу все, что угодно. Отец подошел бы к делу с великим энтузиазмом. Он помог бы им расшифровать «Правила» и изобличить мэра; он, наверное, даже спустился бы с ним в трубопроводы и помог отыскать камень, помеченный буквой «Э». Но Дун не хотел ни с кем делиться. Завтра стражи объявят на площади, что один бдительный молодой человек раскрыл преступление, совершенное мэром, и отец Дуна, слушая это объявление вместе со всеми остальными горожанами, обернется к соседу и скажет: «Это о моем сыне они говорят! О моем сыне!»
Так что на вопрос отца он ответил просто:
— Нет, папа, я в порядке.
— Что ж, тогда попробуй полежать тихонько, и заснешь, — посоветовал отец, закрывая дверь. — Спокойной ночи, сынок.
Дун до самого подбородка укутался в одеяло и закрыл глаза, но все еще не мог заснуть.
Тогда он решил испробовать способ, который часто ему помогал. Он выбирал какое-нибудь место, которое хорошо знал, — например, школу — и представлял себе, как идет по ней, видя классы и коридоры в мельчайших деталях. Иногда его мысли рассеивались, но он усилием воли снова и снова заставлял себя вернуться к воображаемой прогулке и довольно быстро уставал и засыпал. На этот раз он попытался представить туннели, которые он так тщательно исследовал. Он воображал со всей ясностью, на которую был способен, все, что видел в своих подземных владениях: длинную лестницу, трубы, дверь, тропу вдоль реки, скалы вдоль тропы. Он почувствовал, как сон подбирается все ближе, конечности его налились тяжестью, но в ту секунду, когда он уже готов был провалиться в сон, он вдруг увидел мысленным взором складчатые
скалына западной границе Труб — скалы, чьи прихотливые гребни и морщины всегда напоминали ему какую-то тайнопись. Сна как не бывало, и Дун оставил попытки забыться и пролежал остаток ночи с открытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.
ГЛАВА 14
Путь наружу
На следующий день была назначена последняя репетиция перед Днем песни. Все уходили с работы уже в полдень, чтобы вволю порепетировать с друзьями перед праздником. С самого утра у Лины не было ни одного клиента. Зато у нее было много свободного времени, чтобы посидеть на лавочке у диспетчерской и подумать. Опершись локтями на колени и положив подбородок на ладони, она пристально разглядывала мостовую, отшлифованную множеством ног. Она думала о мэре: вот он сидит там один в своей кладовке, набитой награбленным, обжирается персиками и спаржей, облачает свое тучное тело в новые элегантные одежды. А его запасы электрических лампочек? Она покачала головой. О чем он вообще думал? Неужели ему доставило бы удовольствие сидеть одному в ярко освещенной комнате, когда у всех остальных в Эмбере лампочки кончатся и город утонет в темноте? А когда электричество испортится окончательно, эти лампочки окажутся совершенно бесполезными. Все богатства мэра не могли спасти его — как же
он этогоне понимал? А может быть, он, как и Лупер, полагал, что все равно городу скоро конец, так почему бы не пожить в свое удовольствие, пока можно?
Она снова откинулась на спинку скамейки, вытянула ноги и вздохнула. Вот-вот стражи ворвутся в потайную кладовую и схватят мэра, который как раз в это время набивает себе брюхо краденым добром. А может, уже схватили. Может быть, уже сегодня придет ошеломляющая новость: мэр арестован! Арестован за ограбление граждан! Наверное, это заявление сделают в День песни, так чтобы каждый мог его услышать.
Время шло к двенадцати дня, а ни один человек так и не поручил ей доставить сообщение. Подождав еще немного, Лина решила, что с работой на этот раз можно закругляться. Она вытащила из кармана копию «Правил», которую сделала еще тогда, когда писала письмо мэру, развернула листок и начала изучать его.
Этим она и занималась, когда, незадолго до полудня, услышала шаги. Подняв глаза, она увидела Дуна. Он, должно быть, явился прямо из Труб — на одной штанине у него темнело большое мокрое пятно.
— Я везде тебя искал! — выпалил он. — Я нашел ее!
— Кого?
— Букву «Э»! Во всяком случае, это очень похоже на букву «Э». Это должна быть буква «Э», хотя, если ее специально не искать, ни за что не поймешь, что это она.
— Ты имеешь в виду камень, помеченный буквой «Э»? В Трубах?!
— Да, да, я нашел его! — Дун тяжело дышал, глаза его сияли. — Я и раньше его видел, но никак не думал, что это буква «Э». Думал, это просто какая-то загогулина в скале, похожая на букву. Там много таких скал, которые словно покрыты надписями.
— Каких скал? Где это? — спрашивала Лина, пританцовывая от волнения.
— Там, на западе, у самого конца реки. Недалеко от того места, где река исчезает в пропасти. — Он помолчал, пытаясь отдышаться. — Послушай, — продолжал он минуту спустя, — давай пойдем туда прямо сейчас?
— Прямо сейчас?
— Да, потому что сегодня репетиция. Все ушли домой, вход в туннели заперт, и внизу никого нет.
— А как же мы туда попадем, если все заперто?
Ухмыльнувшись, Дун вытянул из кармана куртки большой ключ.
— Я зашел в контору и взял на время за пасной ключ. Листер — директор Управле ния — заперся в душе и пел там во всю глотку, репетировал. Он не заметит, что ключа нет. А завтра вообще никого не будет на работе. — Он сделал нетерпеливое движение: — Так пойдем же!
Городские часы начали бить двенадцать. Лина сунула копию в карман.
— Пошли.
В Управлении трубопроводов было пустынно и тихо. В раздевалке стояли ряды резиновых ботов и покачивались на крючках плащи. Они не стали надевать их: ведь они направлялись туда, где наверняка не будет капающей сверху воды и ржавых луж под ногами.
Они спустились по длинной лестнице и вышли в главную галерею. Тропа тянулась по обрыву над грохочущей рекой, и на темной поверхности воды играли отблески фонарей.
Дун повел Лину вдоль берега реки к тому месту, где громоздились причудливые скалы, о которых он рассказывал. Изрезанные, складчатые, они напоминали лица дряхлых стариков. Чуть дальше темнел провал, в котором с ревом исчезала река.
Дун опустился на колени рядом с грудой камней и провел пальцем по изъеденной поверхности одного из них.
— Иди-ка сюда, — крикнул он. Река так ревела, что им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.
Лина наклонилась и всмотрелась в глубокие складки, покрывавшие камень. Сначала букву «Э» было довольно трудно распознать, потому что вокруг нее вилась целая паутина других линий. Кроме того, Лина ожидала, что это будет письменное «Э», мягкое и круглое, но буква оказалась печатной. Во всяком случае, не было никаких сомнений, что это не игра природы, а дело рук человеческих: буква была размещена точно в центре камня, а линии были прочерчены глубоко и уверенно.
— Значит, отсюда мы должны смотреть вниз на реку и искать какой-то уступ, — прокричал Дун. — Помнишь, в «Правилах» — «два с половиной метра вниз к ступ воды»?
Он лег на живот рядом с камнем, осторожно подполз вперед и высунул голову над отвесным обрывом берега. Лина со страхом смотрела на него. Локти Дуна торчали по бокам, а головы совсем не было видно. Несколько долгих мгновений он лежал неподвижно, а потом раздался его крик:
— Есть! Я вижу там что-то! — Он отполз назад и поднялся на ноги. — Теперь ты посмотри, — крикнул он Лине. — Смотри вниз на берег, точно под нами.
Лина тоже легла и осторожно подвинулась вперед, пока ее голова не повисла над обрывом. Под ней на глубине около трех метров неслась черная вода. Лина опустила голову и стала вглядываться в гладкую отвесную скалу берега, блестящую от брызг. Сначала она ничего особенного не увидела, но приглядевшись, заметила прямо под собой короткие металлические бруски, вделанные в скалу один над другим. Они были похожи на перекладины переносной лестницы. Так это же и есть лестница, осенило Лину. По этим ступенькам, похоже, можно спуститься к воде. Выглядело это чрезвычайно рискованно: железные прутья казались скользкими, а вода под ними неслась так ужасающе быстро. К тому же в полумраке невозможно было разобрать, есть там внизу какой-нибудь выступ или нет. Но буква «Э» была налицо, а эти прутья явно были предназначены для того, чтобы спуститься вниз. Это было правильное место.
— Кто полезет первым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Что? — переспросила Лина.
— Твоя фасолина проросла, — пояснила Клэри, указывая на цветочный горшочек на подоконнике.
Лина склонилась над горшком. Не было никакого сомнения, что земля в нем немного вспучилась. Лина осторожно очистила землю и обнаружила бледно-зеленую петельку, похожую на чью-то согнутую шею, словно некое существо, скрытое в фасолине, пыталось вырваться из земли, но пока еще не могло поднять голову. Конечно, Лина и раньше знала, что растения растут из семян. Но одно дело знать, а другое — самой посадить белый боб в сырую землю, почти забыть о нем, а теперь увидеть, как он пробивает себе путь к свету…
— Она сделала это! — воскликнула Лина. — Она оживает!
Клэри, улыбнувшись, кивнула:
— До сих пор меня это поражает. Всякий раз, когда я это вижу.
Лина достала «Правила», и Клэри уселась за стол и стала изучать их. Она довольно долго водила пальцем по строчкам, бормотала обрывки слов и наконец сказала:
— Мне кажется, что пока ты все правильно разгадала. Я тоже думаю, что «рубо овод» значит «трубопроводы». А «ерег еки» — «берег реки». Потом вот здесь «ступ воды». Что это за «ступ», хотела бы я знать? Уступ?
— Может быть, — сказала Лина.
— Или, может, это значит «ступени»? Какие-то ступени, которые ведут, скажем, «к поверхности воды»?
— Нет, этого быть не может. Берег отвесно обрывается в воду, как стена. Никаких ступеней там нет. К реке нельзя подойти, в нее можно только упасть. — Лина представила себе стремительно несущуюся черную воду и поежилась.
— Что же это за слово? — ломала голову Клэри. — Если не «ступени», то что же? Выступ? Заступник? К чему здесь это? Бессмыслица.
Лина окончательно убедилась, что Клэри умеет разгадывать головоломки ничуть не лучше ее самой. Она горестно вздохнула и села на кровать.
— Это безнадежно, — сказала она. Клэри резко выпрямилась:
— Не говори так. Ничто в жизни не вселяло в меня такой надежды, как эта рваная бумага. Ты догадываешься, что это за слово? — Она ткнула пальцем в буквы «ЭВА» в заголовке документа.
— Я думаю, чье-то имя. Может быть, эта бумага называется «Правила для Эванса», или «для Эварда», или… Словом, для какого-то
человека.
— Сомневаюсь, — сказала Клэри. — Я думаю, что это начало старинного слова «эвакуация». Знаешь, что оно означает?
— Нет, — удивленно протянула Лина.
— Оно означает спасение. Оно означает выход. Способ покинуть Эмбер. Подлинное название этого документа — «Правила эвакуации».
Когда Клэри ушла, до выключения света оставалось еще больше часа. Лина побежала через весь город на Грингейт-сквер. Она заглянула в витрину мелочной лавочки. Отец Дуна стоял спиной к витрине и доставал что-то с полки. Она взлетела по лестнице и забарабанила в дверь квартиры. Внутри послышались быстрые шаги, и Дун распахнул дверь.
— Я должна показать тебе кое-что, — выпалила запыхавшаяся Лина.
— Входи.
Пробравшись между ящиками и корзинами, Лина подошла поближе к настольной лампе и вытащила из кармана клочок бумаги, на котором было написано «ЭВА».
— Посмотри-ка на это, — сказала она.
— Это же название твоих «Правил», — узнал Дун. — Чье-то имя, так?
— Нет, — сказала Лина. — Это не имя. Это старинное слово «эвакуация». Я показывала бумагу Клэри, а она знает это слово. Оно означает «спасение».
— Спасение? — воскликнул Дун.
— Да! Спасение! Выход из города. Это правила побега из Эмбера!
— Так этот выход и вправду существует? — не мог поверить Дун.
— Существует. Нам надо расшифровать остальное. Или, во всяком случае, как можно больше. Идем прямо сейчас ко мне?
Дун схватил свою куртку, и они побежали.
— Итак, — сказала Лина. Они сидели на полу в зелено-голубой комнате миссис Мердо. — Давай начнем прямо с пункта номер один. — Она медленно прочитала обрывки слов, ведя вдоль строки пальцем:
1. следуй ерег еки, рубо овод
— Мы уже знаем, что «рубо овод» означает «трубопроводы». А «следуй» может означать и «преследуй», и «последуй», и… «обследуй»? «Обследуйте берег реки»?
— Между словами «реки» и «трубопровод» очень большое расстояние, — перебил Дун. — Там
должны бытьеще какие-то слова.
— Но как нам узнать какие? — Лина нетерпеливо откинула со лба прядь волос. — Ладно, пошли дальше. Пункт номер два:
2. мень пометкой «Э»
Лина ткнула пальцем в буквы «мень»:
— Что бы это могло значить?
— Может быть, «меньше»? — размышлял Дун. — Или «ремень»? Или…
— А может, это значит «камень»? — предположила Лина. — У вас же там в туннелях кругом одни камни.
Дун был вынужден признать, что в этом есть резон.
— Значит, — сказал он, — речь идет о каком- то камне, помеченном буквой «Э»… — Он вни мательно вгляделся в последние три отрыв ка. — Камень, помеченный буквой «Э», нахо дится где-то на берегу реки?
Они в восторге переглянулись.
— «Э» значит «эвакуация»! «Э» значит «спасение»! — воскликнула Лина.
Они снова склонились над бумагой.
— Следующая строчка совершенно непо нятна, — сказал Дун.
3. Спускай естни пример два с полови ной метра вниз ступ воды
— Кроме середины: «два с половиной метра вниз».
— А, понятно: надо спуститься на два с половиной метра, и там будет «ступ воды». Что бы это могло значить? — Дун сел на корточки и уставился в потолок, как будто надеялся увидеть там ответ.
— Ступ воды, ступ воды, — бормотала Лина. Внезапно она вспомнила одну из догадок Клэри. — Может быть, это «выступ»? — воскликнула она. — Или «уступ»? Берег реки только кажется отвесным, но на самом деле где-то у самой воды может быть выступ.
— Да, наверное, он прямо под камнем с буквой «Э». Я думаю, мы на правильном пути.
Они снова склонились над документом, голова к голове.
— Давай дальше, — сказал Дун. — Пункт че тыре.
4. Поверни иной кр дверь слод-
кой. Кл маленьк стальной ласти права от зьмите юч, отопри
— «Дверь», — сказала Лина. — Наверное, эта дверь где-то рядом с выступом? Может такое быть?
— Опять этот «маленький стальной ластик»! Стальной ластик? При чем тут вообще ластик?
— Смотри-ка, смотри. — Лина нетерпеливо ткнула в бумагу. — Видишь, вот здесь написано «кл», а вот здесь еще раз «юч». Речь явно идет о каком-то ключе.
— А куда же может вести эта дверь? — спросил Дун, откинувшись назад и разминая затекшую ногу. — Если она проделана прямо в береге реки, она должна вести под Трубы.
Лина обдумала это соображение:
— А может быть, она ведет в какой-нибудь длинный туннель, который проходит под Эмбером, а потом поднимается все выше и выше, пока не приведет в другой город.
— Какой еще другой город? — Дун поднял глаза и обвел взглядом рисунки, развешанные по стенам. — А, — произнес он, — ты имеешь в виду этот город!
— А почему бы и нет? Дун пожал плечами:
— Не знаю. Может, этот другой город как две капли воды похож на наш.
Это была неприятная мысль. Оба почувствовали, что у них испортилось от нее настроение. Они постарались отогнать ее и снова сосредоточились на расшифровке.
— Следующая строчка, — сказала Лина.
Но Дун снова поджал под себя ноги и мечтательно смотрел в пространство, улыбаясь своим мыслям.
— У меня есть идея, — сказал он. — Если мы действительно найдем выход из города, мы должны будем объявить об этом публично. Почему бы не сделать это в День песни? Представляешь, встать перед всеми и рассказать, что мы нашли!
— Да, это было бы здорово, — согласилась Лина. — Но ведь осталось всего два дня.
— Что ж, значит, нам надо поторопиться. Они снова склонились над бумагой, но тут Дун вспомнил о часах. Было уже без четверти девять, он едва успевал засветло добраться до дома.
— Приходи завтра снова, — попросила его Лина. — А когда будешь на работе, ищи ка мень, помеченный буквой «Э».
В ту ночь Дун никак не мог заснуть. Он извертелся в постели, которая, казалось, превратилась в сплошные бугры и провалы и к тому же ужасно скрипела каждый раз, когда он поворачивался. В конце концов скрип разбудил отца, который пришел в темноте в комнату Дуна и спросил:
— Что случилось, сынок? Кошмар приснился?
— Да нет, — сказал Дун. — Просто не спится что-то.
— Тебя что-то тревожит? Чего-то боишься?
Дун мог бы ответить: «Да, отец. Меня тревожит, что наш мэр присваивает вещи, в которых нуждаются все остальные. Да, я боюсь, что в один прекрасный день свет погаснет навсегда. Почти постоянно меня гнетут тревога и страх, но в последнее время я полон надежд, потому что я думаю, что выход есть и что мы с Линой Мэйфлит, может быть, сможем его найти. И вот я прокручиваю все это в голове и поэтому никак не могу заснуть».
Он мог бы рассказать своему отцу все, что угодно. Отец подошел бы к делу с великим энтузиазмом. Он помог бы им расшифровать «Правила» и изобличить мэра; он, наверное, даже спустился бы с ним в трубопроводы и помог отыскать камень, помеченный буквой «Э». Но Дун не хотел ни с кем делиться. Завтра стражи объявят на площади, что один бдительный молодой человек раскрыл преступление, совершенное мэром, и отец Дуна, слушая это объявление вместе со всеми остальными горожанами, обернется к соседу и скажет: «Это о моем сыне они говорят! О моем сыне!»
Так что на вопрос отца он ответил просто:
— Нет, папа, я в порядке.
— Что ж, тогда попробуй полежать тихонько, и заснешь, — посоветовал отец, закрывая дверь. — Спокойной ночи, сынок.
Дун до самого подбородка укутался в одеяло и закрыл глаза, но все еще не мог заснуть.
Тогда он решил испробовать способ, который часто ему помогал. Он выбирал какое-нибудь место, которое хорошо знал, — например, школу — и представлял себе, как идет по ней, видя классы и коридоры в мельчайших деталях. Иногда его мысли рассеивались, но он усилием воли снова и снова заставлял себя вернуться к воображаемой прогулке и довольно быстро уставал и засыпал. На этот раз он попытался представить туннели, которые он так тщательно исследовал. Он воображал со всей ясностью, на которую был способен, все, что видел в своих подземных владениях: длинную лестницу, трубы, дверь, тропу вдоль реки, скалы вдоль тропы. Он почувствовал, как сон подбирается все ближе, конечности его налились тяжестью, но в ту секунду, когда он уже готов был провалиться в сон, он вдруг увидел мысленным взором складчатые
скалына западной границе Труб — скалы, чьи прихотливые гребни и морщины всегда напоминали ему какую-то тайнопись. Сна как не бывало, и Дун оставил попытки забыться и пролежал остаток ночи с открытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.
ГЛАВА 14
Путь наружу
На следующий день была назначена последняя репетиция перед Днем песни. Все уходили с работы уже в полдень, чтобы вволю порепетировать с друзьями перед праздником. С самого утра у Лины не было ни одного клиента. Зато у нее было много свободного времени, чтобы посидеть на лавочке у диспетчерской и подумать. Опершись локтями на колени и положив подбородок на ладони, она пристально разглядывала мостовую, отшлифованную множеством ног. Она думала о мэре: вот он сидит там один в своей кладовке, набитой награбленным, обжирается персиками и спаржей, облачает свое тучное тело в новые элегантные одежды. А его запасы электрических лампочек? Она покачала головой. О чем он вообще думал? Неужели ему доставило бы удовольствие сидеть одному в ярко освещенной комнате, когда у всех остальных в Эмбере лампочки кончатся и город утонет в темноте? А когда электричество испортится окончательно, эти лампочки окажутся совершенно бесполезными. Все богатства мэра не могли спасти его — как же
он этогоне понимал? А может быть, он, как и Лупер, полагал, что все равно городу скоро конец, так почему бы не пожить в свое удовольствие, пока можно?
Она снова откинулась на спинку скамейки, вытянула ноги и вздохнула. Вот-вот стражи ворвутся в потайную кладовую и схватят мэра, который как раз в это время набивает себе брюхо краденым добром. А может, уже схватили. Может быть, уже сегодня придет ошеломляющая новость: мэр арестован! Арестован за ограбление граждан! Наверное, это заявление сделают в День песни, так чтобы каждый мог его услышать.
Время шло к двенадцати дня, а ни один человек так и не поручил ей доставить сообщение. Подождав еще немного, Лина решила, что с работой на этот раз можно закругляться. Она вытащила из кармана копию «Правил», которую сделала еще тогда, когда писала письмо мэру, развернула листок и начала изучать его.
Этим она и занималась, когда, незадолго до полудня, услышала шаги. Подняв глаза, она увидела Дуна. Он, должно быть, явился прямо из Труб — на одной штанине у него темнело большое мокрое пятно.
— Я везде тебя искал! — выпалил он. — Я нашел ее!
— Кого?
— Букву «Э»! Во всяком случае, это очень похоже на букву «Э». Это должна быть буква «Э», хотя, если ее специально не искать, ни за что не поймешь, что это она.
— Ты имеешь в виду камень, помеченный буквой «Э»? В Трубах?!
— Да, да, я нашел его! — Дун тяжело дышал, глаза его сияли. — Я и раньше его видел, но никак не думал, что это буква «Э». Думал, это просто какая-то загогулина в скале, похожая на букву. Там много таких скал, которые словно покрыты надписями.
— Каких скал? Где это? — спрашивала Лина, пританцовывая от волнения.
— Там, на западе, у самого конца реки. Недалеко от того места, где река исчезает в пропасти. — Он помолчал, пытаясь отдышаться. — Послушай, — продолжал он минуту спустя, — давай пойдем туда прямо сейчас?
— Прямо сейчас?
— Да, потому что сегодня репетиция. Все ушли домой, вход в туннели заперт, и внизу никого нет.
— А как же мы туда попадем, если все заперто?
Ухмыльнувшись, Дун вытянул из кармана куртки большой ключ.
— Я зашел в контору и взял на время за пасной ключ. Листер — директор Управле ния — заперся в душе и пел там во всю глотку, репетировал. Он не заметит, что ключа нет. А завтра вообще никого не будет на работе. — Он сделал нетерпеливое движение: — Так пойдем же!
Городские часы начали бить двенадцать. Лина сунула копию в карман.
— Пошли.
В Управлении трубопроводов было пустынно и тихо. В раздевалке стояли ряды резиновых ботов и покачивались на крючках плащи. Они не стали надевать их: ведь они направлялись туда, где наверняка не будет капающей сверху воды и ржавых луж под ногами.
Они спустились по длинной лестнице и вышли в главную галерею. Тропа тянулась по обрыву над грохочущей рекой, и на темной поверхности воды играли отблески фонарей.
Дун повел Лину вдоль берега реки к тому месту, где громоздились причудливые скалы, о которых он рассказывал. Изрезанные, складчатые, они напоминали лица дряхлых стариков. Чуть дальше темнел провал, в котором с ревом исчезала река.
Дун опустился на колени рядом с грудой камней и провел пальцем по изъеденной поверхности одного из них.
— Иди-ка сюда, — крикнул он. Река так ревела, что им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.
Лина наклонилась и всмотрелась в глубокие складки, покрывавшие камень. Сначала букву «Э» было довольно трудно распознать, потому что вокруг нее вилась целая паутина других линий. Кроме того, Лина ожидала, что это будет письменное «Э», мягкое и круглое, но буква оказалась печатной. Во всяком случае, не было никаких сомнений, что это не игра природы, а дело рук человеческих: буква была размещена точно в центре камня, а линии были прочерчены глубоко и уверенно.
— Значит, отсюда мы должны смотреть вниз на реку и искать какой-то уступ, — прокричал Дун. — Помнишь, в «Правилах» — «два с половиной метра вниз к ступ воды»?
Он лег на живот рядом с камнем, осторожно подполз вперед и высунул голову над отвесным обрывом берега. Лина со страхом смотрела на него. Локти Дуна торчали по бокам, а головы совсем не было видно. Несколько долгих мгновений он лежал неподвижно, а потом раздался его крик:
— Есть! Я вижу там что-то! — Он отполз назад и поднялся на ноги. — Теперь ты посмотри, — крикнул он Лине. — Смотри вниз на берег, точно под нами.
Лина тоже легла и осторожно подвинулась вперед, пока ее голова не повисла над обрывом. Под ней на глубине около трех метров неслась черная вода. Лина опустила голову и стала вглядываться в гладкую отвесную скалу берега, блестящую от брызг. Сначала она ничего особенного не увидела, но приглядевшись, заметила прямо под собой короткие металлические бруски, вделанные в скалу один над другим. Они были похожи на перекладины переносной лестницы. Так это же и есть лестница, осенило Лину. По этим ступенькам, похоже, можно спуститься к воде. Выглядело это чрезвычайно рискованно: железные прутья казались скользкими, а вода под ними неслась так ужасающе быстро. К тому же в полумраке невозможно было разобрать, есть там внизу какой-нибудь выступ или нет. Но буква «Э» была налицо, а эти прутья явно были предназначены для того, чтобы спуститься вниз. Это было правильное место.
— Кто полезет первым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21