А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


АННОТАЦИЯ
В книге описан крымский период жизни Великого русского писателя Антона Павловича Чехова. Приводится много интересных фактов из его биографии этого периода.
Книга представляет интерес для всех, кто интересуется русской литературой и ее творцами.


Сысоев Николай Александрович
ЧЕХОВ В КРЫМУ
Крымоблтиполитография, г. Симферополь, ул. Кирова, 23.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ КРЫМА
Еще до того, как насовсем переселиться в Ялту, Ан­тон Павлович Чехов трижды побывал в Крыму.
Первый приезд Чехова в Крым относится к 1888 году. Лето этого года семья Чеховых проводила на Украине, в се­ле Лука под городом Сумы, поэтическом уголке на реке Псел. Оттуда, в июле, воспользовавшись предложением А. С. Суворина погостить у него на даче в Феодосии, Че­хов впервые съездил в Крым.
Свою юность великий русский писатель провел среди южной природы, приазовских и донецких степей. «Донец­кую степь я люблю и когда-то чувствовал себя в ней, как дома, и знал там каждую балочку», - писал он однажды земляку-таганрожцу, а места у Рагозиной балки называл «Донской Швейцарией», где «горы, балки, лесочки, речуш­ки и степь, степь, степь...» Чехов и в позднейшие годы сво­ей жизни вспоминал о степи: «Я по целым месяцам жи­вал в степи и любил степь, и теперь в воспоминаниях она представляется мне очаровательной». Вдохновенной по­этической песнью, гимном природе, южной степи явилась знаменитая чеховская повесть «Степь».
А вот в первом же письме Чехова, написанном из Кры­ма сестре Марии Павловне, читаем: «Таврическая степь уныла, однотонна, лишена дали, бесколоритна, как расска­зы Иваненко, и в общем похожа на тундру... Судя по сте­пи, по ее обитателям и по отсутствию того, что мило и пле­нительно в других степях, Крымский полуостров блестя­щей будущности не имеет и иметь не может».
Так совершенно неожиданно Чехов, воспевший южную приазовскую степь, воспринял степь таврическую. По-ви­димому здесь большое значение имело то, что писатель проезжал по степи в середине июля, в самое жаркое, за­сушливое время года, когда крымские степи бывали выж­жены солнцем.
Дальше в этом же письме: «От Симферополя начинают­ся горы, а вместе с ними и красота. Ямы, горы, ямы, горы, из ям торчат тополи, на горах темнеют виноградники - все это залито лунным светом дико, ново и настраивает фантазию на мотив гоголевской «Страшной мести». Осо­бенно фантастично чередование пропастей и туннелей, ког­да видишь то пропасти, полные лунного света, то беспро­светную, нехорошую тьму... Немножко жутко и при­ятно».
Но вот Чехов едет из Севастополя в Ялту на парохо­де: «Берег красивым не представляется... Красота его преувеличена. Все эти гурзуфы, массандры и кедры, вос­петые гастрономами по части поэзии, кажутся с парохо­да тощими кустиками, крапивой, а потому о красоте можно только догадываться... Долина Псла с Сарами и Рашевкой гораздо разнообразнее и богаче содержанием и красками».
Лирические картины природы Сумщины тогда Чехову были ближе. Еще за месяц до отъезда в Крым в письме к Суворину он так описывал свою жизнь на Украине: «Жи­ву я на берегу Псла, во флигеле старой барской усадьбы... Река широка, глубока, изобильна островами, рыбой и ра­ками, берега красивы, зелени много... Природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях: не говоря уже о соло­вьях, которые поют день и ночь, о лае собак, который слы­шится издали, о старых запущенных садах, о забитых на­глухо, очень поэтичных и грустных усадьбах, в которых живут души красивых женщин»...
В таком же духе он писал и В.Г. Короленко: «Уж очень у меня хорошо, так хорошо, что и описать нельзя. Природа великолепна, всюду красиво, простора пропасть, люди хорошие, воздух теплый, тоны тоже теплые, мяг­кие».
Красочность крымских пейзажей не могла заменить писателю поэтичной природы Сумщины, которая окружа­ла его до поездки в Крым.
Приезжал тогда Чехов в Феодосию с намерением не только отдохнуть, но и поработать. Однако шумная южная жизнь, прогулки, поездки, бесконечные разговоры с Сувориным на интересные для Чехова темы - все это не давало ему возможности настроиться на ра­боту.
«Мечтал я написать в Крыму пьесу и 2-3 рассказа, - пишет в письме Чехов, - но оказалось, что под южным не­бом гораздо легче взлететь живым на небо, чем написать хоть одну строку... Жизнь сытая, полная, как чаша, за­тягивающая... Если мой гнусный кейф продлится еще 1 - 2 недели, то у меня не останется ни гроша и Чеховской фамилии придется зимовать на Луке».
Прожив в Феодосии около двух недель, Чехов совер­шил морское путешествие до Батуми, посетив Новый Афон, Сухуми, Поти.
Своей поездкой на Кавказ Чехов остался доволен. Кав­казская природа произвела на него большое впечатление. В однрм из своих писем с Кавказа, из Сухуми, Антон Павлович писал: «Я в Абхазии!.. Все ново, сказочно, глупо и поэтично. Эвкалипты, чайные кусты, кипарисы, кедры, пальмы, ослы, лебеди, буйволы, сизые журавли, а главное горы, и горы без конца и краю... Если бы я пожил в Абхазии хотя месяц, то думаю, написал бы с полсотни обольстительных сказок. Из каждого ку­стика, со всех теней и полутеней на горах, с моря и с не­ба глядят тысячи сюжетов. Подлец я за то, что не умею рисовать...»
В эту поездку Чехов побывал также в Тбилиси, в Баку и на Военно-Грузинской дороге, о которой в одном из писем говорил, что «это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный демоном и посвящен­ный Тамаре». В этом же письме, со свойственной ему реалистической простотой, он так описывает Дарьяльское ущелье: «Вообразите две высокие стены и между ними длинный, длинный коридор; потолок - небо, пол - дно Терека; по дну вьется змея пепельного цвета. На одной из стен полка, по которой мчится коляска, в которой си­дите вы... Змея злится, ревет и щетинится. Лошади летят, как черти... Стены высоки, небо еще выше. С вершины стен с любопытством глядят вниз кудрявые деревья... Го­лова кружится! Это Дарьяльское ущелье, или, выража­ясь языком Лермонтова, теснины Дарьяла».
Все виденное и перечувствованное в Крыму и на Кавка­зе оставило у Чехова «впечатления новые, резкие, до то­го резкие, что все пережитое представляется мне теперь сновидением», - писал он поэту А. Н. Плещееву.
На следующий год летом семья Чеховых снова жила на даче у Линтваревых на Украине. Там 17 июня умер от туберкулеза легких старший брат писателя, талантливый художник Николай Павлович Чехов, с которым Антон Павлович был особенно дружен. Эта первая смерть в че­ховской семье, да еще самого любимого брата, оставила в душе писателя тяжелый осадок.
Желая, видимо, рассеяться от грустных мыслей, Че­хов опять поехал в Крым, на этот раз в Ялту. На пути из Одессы, с парохода «Ольга», он меланхолически писал семье: «Я еду в Ялту и положительно не знаю, зачем я туда еду... У меня нет ни желаний, ни намерений, а пото­му нет и определенных планов. Могу хоть в Ахтырку ехать, мне все равно».
Чехов пробыл в Ялте с 17 июля по 9 августа. И снова он пишет сестре: «Растительность в Ялте жалкая. Хвале­ные кипарисы не растут выше того тополя, который стоит в маленьком линтваревском саду налево от крыльца; они темны, жестки и пыльны...»
На этот раз Чехов, живя в Ялте, отдавал свое время и литературной работе, продолжая писать начатую еще вес­ной повесть «Скучная история» и, как он добавил в том же письме сестре, «если бы не добрые люди, заботящиеся о том, чтобы мне не было скучно», то он написать мог бы много.
Наконец, весной 1894 года Чехов опять приехал в Ял­ту, теперь уже с определенной целью - лечиться. Он очень страдал тогда от кашля, но серьезного значения этому еще не придавал. Перед отъездом из Москвы он писал Су­ворину: «Уезжаю в Крым... Тороплюсь, потому что ка­шель донимает, особенно на рассвете, и надоел этот кашель чертовски. Серьезного пока нет еще ничего, и беспокоит меня кашель не нравственно, а, так сказать, механиче­ски».
Как это ни странно, Чехов, несмотря на то, что был врачом, не подозревал еще в то время, что у него разви­вался туберкулезный процесс в легких. Прожил он тогда в Ялте ровно месяц - с 5 марта по 5 апреля.
Стояла южная крымская весна. Но на Чехова она не произвела большого впечатления, он писал из Ялты, что «северная весна лучше здешней»... Несмотря на любовь к приазовской степи и яркие впечатления от сумской при­роды, Чехов все же больше всего был привязан к северной природе. Живя в Подмосковье - сначала на дачах в Зве­нигороде и Бабкине, а позднее круглый год в деревне Ме­лихове, - писатель сроднился с поэтической красотой при­роды среднерусской полосы. Чуткой душой художника он глубоко полюбил чарующие картины русского леса, лу­гов, полей, поэзию нежных лирических вечеров, задумчи­вые светлые летние ночи. Вот как сравнивал Чехов крым­скую и северную природу в письме к Л. С. Мизиновой из Ялты в марте 1894 года: «Тепло, светло, деревья распу­скаются, море смотрит по-летнему... но север все-таки лучше русского юга, по крайней мере весною. У нас при­рода грустнее, лиричнее, левитанистее, здесь же она - ни то, ни се, точно хорошие, звучные, но холодные стихи».
Примечательно, что и Левитан, будучи в Крыму вес­ной 1886 года, так писал Чехову о своих крымских впе­чатлениях: «Ялта мне чрезвычайно надоела, общества нет... да и природа здесь только вначале поражает, а после ста­новится ужасно скучно и очень хочется на север... Я север люблю теперь больше, чем когда-либо, я только теперь понял его». И в будущем он напишет для Чехова в нишу камина его ялтинского кабинета этюд именно с северным пейзажем: лунная ночь, луг, стоят копны сена, вдали лес...
НАВСЕГДА В КРЫМ
После того, как весной 1897 года у Чехова был окон­чательно установлен туберкулез легких, врачи предложи­ли ему холодное время года проводить на юге. Зиму 1897-1898 годов писатель прожил на одном из курортов южной Франции. На следующий год он выбрал Крым. В сентябре 1898 года Чехов снова в Ялте, и, как потом ока­залось, теперь уже навсегда.
Оценка Чеховым крымской природы осталась преж­ней. Прожив в Ялте уже три года, насадив свой сад, он в ноябре 1901 года писал: «В саду у нас хорошо, всего много, но все же он имеет жалкий вид! Презираю я здеш­нюю природу, она холодна для меня». Но тем не менее Чехов чувствовал яркую красоту крымской природы, пусть даже в какой-то мере и «декоративную».
Так, в письме к издателю «Русской мысли» В. М. Лав­рову в 1898 году Чехов уже признавался: «Крым очень хорош. Никогда раньше он мне так не нравился, как те­перь».
Писатель начал даже подумывать о переселении в Крым: «Погода в Ялте теплая, совершенно летняя. Если бы у меня были деньги, то я перебрался бы сюда навсег­да», - писал он таганрогскому городскому голове Иорданову. Осмотрев одно имение в 30 верстах от Ялты, Антон Павлович говорил, что там «трогательно, уютно, ориги­нально, художественно; чудесный, густой запах кипари­сов». После смерти отца, ускорившей переселение писате­ля в Крым, он сообщал Л. С. Мизиновой уже совсем оп­ределенно: «В Крыму хорошо, так хорошо, что сказать не могу. Погода изумительная, настоящее лето... После смер­ти отца... едва ли мать и сестра захотят жить в Мелихове. Я уже думаю, не переехать ли нам всем в Крым. Тут теп­ло и удобно жить».
Начиная с 1898 года Чехова можно считать уже по­стоянным жителем Ялты, в его письмах все чаще появ­ляются положительные отзывы о Крыме. «Крымское по­бережье красиво, уютно и нравится мне больше, чем Ривь­ера; только вот беда - культуры нет», - писал он снова в октябре 1898 года.
Если вспомнить, что в 1888 году Чехов иронически-пре­небрежительно писал о «всех этих гурзуфах, массандрах и кедрах», то в 1900 году в письме к Соболевскому говорил: «Я недавно был в Гурзуфе около Пушкинской скалы и залюбовался видом, несмотря на то, что виды мне давно надоели». Интересно и то, что при сопоставле­нии теперь Крыма и Кавказа он в том же письме отдает предпочтение Крыму: «Из всех русских теплых мест са­мое лучшее пока - Южный берег Крыма, это несомнен­но, что бы там ни говорили про кавказскую природу... В Крыму уютно и ближе к России». Любопытно, что впе­чатления от Крымского побережья у Чехова теперь часто связываются с ощущением уюта.
Но Антон Павлович все же оставался верен своим сим­патиям к северу. Однажды в одном из писем он сказал, что вечнозеленые растения «кажется сделаны из жести и никакой от них радости». А когда позднее он стал создавать в Ялте собственный сад, то предпочитал сажать деревья и кустарники с опадающими на зиму листьями, чтобы приблизить свой сад к северной природе (так, например, он посадил даже не растущую в крымском климате березку и трогательно потом ухаживал за ней).
Что касается моря, то о любви к нему Чехов стал го­ворить с первого же знакомства с Крымом. Море сразу произвело неизгладимое впечатление на писателя. «Мо­ре чудесное, синее и нежное, как волосы невинной де­вушки. На берегу его можно жить 1000 лет и не соску­читься». «Купанье до того хорошо, что я, окунувшись, стал смеяться без всякой причины», - писал он в письмах из первого путешествия. Повторял и через пять лет: «Люблю я море и чувствую себя до глупости счастливым, когда хожу по палубе парохода или обедаю в кают-компа­нии».
* * *
Но было в Ялте нечто другое, что угнетающе действо­вало на Чехова, - это характер самой жизни буржуазно-мещанского города-курорта, контрасты и социальные про­тиворечия, встречавшиеся на каждом шагу, провинциа­лизм общества, пошлость быта. Совершенно удивительно, как мог молодой Чехов так тонко подметить особенности Ялты и написать сестре еще в 1888 году: «Ялта - это по­месь чего-то европейского, напоминающего виды Ниццы, с чем-то мещански-ярмарочным. Коробкообразные гостини­цы, в которых чахнут несчастные чахоточные, наглые та­тарские хари, турнюры с очень откровенным выражени­ем чего-то очень гнусного, эти рожи бездельников-богачей с жаждой грошевых приключений, парфюмерный запах вместо запаха кедров и моря, жалкая, грязная пристань, грустные огни вдали на море, болтовня барышень и кава­леров, понаехавших сюда наслаждаться природой, в кото­рой они ничего не понимают, - все это в общем дает такое унылое впечатление и так внушительно, что начинаешь об­винять себя в предубеждении и пристрастии».
Во времена Чехова Ялта мало походила на теперешнюю. Сейчас Ялта - Всесоюзная здравница. Красивейший бла­гоустроенный город-курорт, живописно раскинувшийся по склону гор, спускающихся амфитеатром к морю, весь в зе­лени садов, залитый ослепительным южным солнцем, - он на долгие годы запечатлевается в памяти десятков тысяч людей, ежегодно приезжающих сюда для отдыха и лече­ния. А тогда Ялта в основном была курортом для бур­жуазного и аристократического общества и летней рези­денцией царя со всей его дворцовой и правительственной свитой.
Осенью в великолепные дворцы, виллы, дачи с роскош­ными парками, раскинувшимися по всему Южному бере­гу Крыма, съезжались великосветские прожигатели жизни на «бархатный сезон»; это считалось «хорошим тоном». Общий тон задавала Ливадия - резиденция царя. При­езжал царь - начинался сезон, съезжался «цвет» обще­ства; уезжал царь - сезон заканчивался, Южный берег пустел.
Известный в дореволюционное время журналист В. М. Дорошевич писал однажды в одном из своих фель­етонов о курортной жизни в Ялте: «Здесь очень весело... Все наши дела состоят в том, что мы ездим по утрам в от­деление банка получать по чеку для расходов на сегодняш­ний день... День заполняется флиртом, поездками в разукрашенных экипажах и на верховых лошадях, пикниками и попойками, а вечера проходят в ресторанах и казино».
Такие же картины пошлого курортного быта можно встретить и в других литературных произведениях того времени, как, например, в рассказе Леси Украинки «Над морем», написанном в 1900 году. Писательница жила в Ялте в конце девяностых годов и имела возможность на­блюдать быт и нравы приезжавшей на курорт аристокра­тической и буржуазной публики. На фоне чудесно опи­санной крымской природы Л. Украинка в этом рассказе показывает типичную «курортную» жизнь в Ялте одной представительницы разлагавшегося буржуазного общества, пустой и испорченной богатой девушки, приехавшей из Москвы только ради флирта и легкомысленных похожде­ний.
В журнале «Отдых» в номере двенадцатом за тот же 1900 год можно прочитать интересно написанный фель­етон П. Николаева «С берегов южного моря». В нем то­же рассказывается о «курортных» похождениях, дамы, приехавшей в Ялту специально для сомнительных и пош­лых развлечений. Характерный штрих: автор фельетона в самом же начале раскрывает типично буржуазный взгляд на Ялту. Он пишет: «Слово - Южный берег Крыма - сейчас же вызывает в мозгу вашем представление о Ялте, к Ялте цепляются татары-проводники, поездки, дорогие отели, дорогой стол, костюмы, туалеты, словом Биарриц в миниатюре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14