- Он просто не
может устоять. Ничего при этом серьезного у него на уме нет. Но не все это
могут понять. Несколько разъяренных отцов и ревнивых мужей преследовали
его с ружьями. В полном смысле этого слова. Тот же Биллингс, который
привез его сюда, прострелил ему ногу, когда он вылезал однажды ночью из
окна спальни Фелисити Биллингс. У него на одной ноге практически нет
голени.
- Он женат?
Впервые за эти две недели Диксон рассмеялся.
- По крайней мере, я этого не знаю, но почти уверен, что нет. От пули
он еще может увернуться, но сварливая жена дома быстро усмирила бы его
пыл.
Ну и жизнь! Совсем не такая, как у меня. Бешеная скачка по сравнению
с моей хромающей трезвой трусцой. А в нем даже легкая хромота казалась
романтической, особенно когда стала известна ее причина. Как никогда
раньше, мне захотелось узнать, была ли Линда или Джудит предметом его
интереса на этот раз. И хотя не было реальных оснований полагать, что это
одна из них, я все равно не мог отделаться от этой мысли. Почему Эдвард
задал свой вопрос? Почему Джофри просто не ответил: "Ты маленький наглец.
Я делал то-то и то-то."? И Линда сама сказала, что уходила из дому, а я
имел доказательство отсутствия Джудит.
Я пытался откинуть в сторону эти мысли, убеждая себя, что я не
разъяренный отец и не ревнивый муж. Но мысли не покидали меня, и после
ужина, оставшись в кухне наедине с Джудит, я подвел разговор к тому
моменту, когда вполне естественно прозвучал вопрос:
- Джудит, - начал я, полностью сосредоточившись на перьях, которые
точил. - Ты, я думаю, вчера навещала Люси Стеглс?
- Нет, а что?
- Просто хотел узнать, как она. Кажется, Майк не ходил к ней на этой
неделе.
- Миссис Мейкерс же говорила вам сегодня утром. Она была там вчера.
- Так ты видела ее?
- Да, - отрезала девушка, но я при этом испытал такое облегчение, что
даже ее тон не имел никакого значения. И словно чтобы сгладить свою
грубость, она добавила:
- Я ходила к Битонам. Ральф привез отрез муслина из Салема, и
Кристина шьет мне платье.
Теперь я нашел в себе силы поднять глаза. Если Линда была у Люси, а
Джудит у Кристины, то никто из них не мог проводить время с Джофри
Монпелье.
Итак, я поднял голову и сказал:
- Скоро уже можно будет надеть платье из муслина. Какого оно цвета?
- Белое в красную крапинку, и к нему вишневые ленты.
- Совет не одобрит, но я уверен, что тебе оно очень подойдет.
Лицо девушки засветилось такой радостью, что я едва ли не раскаялся в
своих подозрениях.

На следующий день, в воскресенье, мы все отправились в дом собраний,
перестроенный в ненадежную крепость. Задняя часть помещения была завалена
запасами провизии, мешками муки, мясом, копченой ветчиной, глиняными
кувшинами с медом и соленой говядиной. Эта картина служила постоянным
напоминанием об опасности, которую еще нельзя было считать миновавшей.
Тягостное впечатление усиливалось молитвами мистера Томаса, который
заунывно тянул что-то о ночном кровопролитии, о сверкающей в лучах солнца
вражеской стреле. А я старался вспоминать все хорошо известные мне псалмы,
которые часто перечитывал с тех времен, как Шед впервые спел их мне, все
те успокоительные строки, в которых можно было найти слова утешения столь
необходимые в нашем положении. И от мыслей этих моя неприязнь к этому
убогому маленькому человечку росла.
Как обычно, я занял место, с которого мог видеть Линду. Рядом с ней
сидел Эли, важно держа на руках одного из близнецов, братец которого сидел
на коленях Линды. Их забавные крошечные личики, такие похожие, сияли
румянцем и здоровой чистотой. Ослепительно золотистые кудряшки отливали на
солнце, и, казалось, отражали солнечные лучи. Линда выглядела как обычно -
приземленной, подавленной копией своего былого существа. И все равно
что-то неуловимое отличало ее от других женщин, покорно и неподвижно
сидевших с детьми на коленях. Пряди ее волос, выбившиеся из-под платка,
хранили прежний блеск, головка грациозно сидела на длинной тонкой шее,
линия которой плавно переходила в прямые узкие плечи. Она была укрощена,
связана, скована, но не погасла, не увяла, как другие, под тяжестью
замужества и материнства. Даже Зилла Камбоди в полном расцвете юности не
могла сидеть и двигаться с такой непринужденной грацией. Нетрудно было
заметить, который из близнецов был большим шалуном. Непоседливый близнец с
громким визгом протянул пухлую ручонку через плечо Линды и вцепился в
бороду Эли. Линда отодвинулась подальше на край скамьи, а Эли резко
оттолкнул дерзкую ручку. Но в Джеймсе, вероятно, воплотились все
неукротимые черты материнского характера. Он еще настойчивее потянулся,
твердо упершись ножками в колени Линде, и ему удалось дотронуться до
манящей золотистой растительности на отцовской щеке, что вызвало радостный
и удовлетворенный смех малыша. Эли сделал Линде знак и передал ей Джона -
спокойного мальчугана, приняв у нее из рук Джеймса, которого тут же усадил
себе на колени сильным и властным движением. Я думал, что мера эта
окажется действенной, на это рассчитывал и Эли. Малыш немного успокоился,
уставился на мистера Томаса, бормотавшего что-то о каре Господней, которая
неминуемо падет на головы отступников. Со своего места мне было прекрасно
видно, как Джеймс сосредоточил все свое внимание на изучении собственной
ноги. И вдруг в воздухе, над головами ошеломленной публики, пронесся
крошечный башмачок Джеймса из овечьей кожи с развевающимися шнурками. Даже
мистер Томас не мог не заметить этого беспорядка, и мне показалось, что в
этот момент он раскаялся в своем требовании, чтобы все без исключения
посещали собрание. Эли встал и на цыпочках направился к двери, потревожив
одного-двух сидящих. Шлеп-шлеп - раздались увесистые удары руки Эли. Линда
оглянулась, встревоженная и смущенная. Громкий вой, подобного которому мне
до того еще не доводилось слышать, сочетал в себе и возмущение, и ярость,
и боль - всю гамму чувств, вызванных этим жестоким наказанием. Крики
оборвались так же резко, как и начались. Мистер Томас вернулся к своей
проповеди, а Эли так же бесшумно прокрался на место, как мешок, держа под
мышкой неугомонного сынишку.
На улице было солнечно, и даже тепло для этого времени года. Люди
собирались группками. Мужчинам еще удавалось общаться в течение недели,
для женщин же собрание было единственной возможностью обсудить новости.
Большая толпа окружила Ральфа и Ханну, наших молодоженов, другие собрались
вокруг Люси Стеглс, впервые за все это время появившейся на людях. Линда и
Эли опустили на землю свою беспокойную ношу, дав детям возможность
порезвиться на солнышке.
- Как тебе этот негодник? - спросила Линда. - Разве не странно? Они
так похожи, что даже я едва различаю их, и все же один - просто ангел
небесный, в другого же словно дьявол вселился. Да, возьми-ка тот башмачок,
Эли. Мне так трудно их шить. Жаль будет, если один потеряется.
Эли вернулся в помещение, а Линда шепнула мне:
- Он так и не заметил ожога, все быстро затянулось.
Взгляд, который сопровождал эти слова, установил между нами нечто
вроде заговора против Эли, от этого сердце мое потеплело и затрепетало.
- Очень проказливый ребенок, - продолжал разговор Эли, вернувшись к
нам. - Его нужно наказывать. Когда я шлепнул его, то заметил что-то вроде
следов ожога на руке. Наверное, он опять баловался с огнем.
- А кто из них кто? - быстро перевел я разговор на другую тему.
- Это Джон, - начала объяснять Линда, показывая на крошку, который,
опустившись на корточки, терпеливо собирал ромашки. - А тот - наш негодник
Джеймс. Их даже по состоянию одежды можно различить.
И будто в подтверждение слов матери, Джеймс заковылял к маленькой
Бетси Стеглс, и ухватился за длинные густые волосы девочки. Крепко сжав
косы цепкими кулачками, мальчуган оторвался от земли повис всей своей
тяжестью на импровизированном канате. Бетси издала пронзительный визг, и
Джеймс, как обезьянка, ловко отскочил и укрылся в складках маминой юбки.
- Видишь, - вздохнула Линда. - Он все понимает. Просто ужасный
ребенок.
- И получит достойную порку, как только мы придем домой, - заключил
Эли, поднимая мальчика на руки и хорошенько встряхивая его. - Теперь ты
попросишь прощения у Бетси.
- Ты просишь прощения у Беси, - громко и отчетливо повторил Джеймс.
Все рассмеялись, а Эли сказал: - И что еще хуже, он слишком много о
себе мнит. - Ладно, пошли.
Объект вселения дьявола весело улыбался толпе собравшихся, сидя на
плече отца. Взгляд мой упал на Джона, которого несла Линда, низко опустив
его на бедро, затем я снова посмотрел на Джеймса. В его раннем развитии и
дерзком поведении было что-то сверхъестественное и зловещее. Он вовсе не
походил на своего брата-близнеца, казался намного старше, и даже
умудреннее, насколько это определение применимо к ребенку его возраста.
Мне вспомнились всякие россказни о заколдованных детских душах, которыми
подменяли настоящих детей. Эти легенды, наверное, были порождены именно
такими случаями. Мне даже охотно верилось, что какая-то злая колдунья
создала этого шалуна и подсунула в колыбельку к серьезному сыну Эли
нарочно, чтобы как-то смутить и растормошить его.
Зилла Камбоди поспешно догнала нас и спросила своим нежным звонким
голоском:
- Вы разрешите нам с Эдвардом пойти на обед к миссис Пикл?
Эдвард, который так болезненно воспринял то, что его кузен оставил их
на мое попечение, не переставая дуться, шел следом, с явным волнением
ожидая моего решения.
- Конечно, - сказал я. - Развлекитесь немного.
Хотя я совершенно не представлял себе, как можно развлекаться в
обществе Кезии.
И тут Эли произнес единственные шутливые слова, которые мне за все
время нашего знакомства довелось услышать из его уст:
- Либо Кезия что-то задумала, либо пирог так зачерствел, что Пикл не
может его есть сам.
Зилла взобралась на повозку, уселась рядом с Мэри, а Эдвард и Моисей
пошли следом, шутливо делая вид, что пытаются догнать их, пыхтя, отдуваясь
и хохоча в тон девушкам, которые хихикали, хватаясь друг за дружку. "Такие
молодые, - подумалось мне. - Мрачные собрания, нудная проповедь,
отрезвляющее присутствие старших - все это забыто, потому что светит
солнце, и пробуждается природа.
Солнечные лучи падали на Линду, высвечивая глубину
коричневато-зеленых глаз, освещая нежный овал щек. Через некоторое время
Энди и Майк догнали нас, взяли близнецов на плечи и принялись играть в
лошадки, пустившись наперегонки, что оживило даже серьезного Джона, и оба
мальчугана визжали, болтали толстенькими ножками, крепко вцепившись
кулачками в гривы своих скакунов. Эли смотрел на это развлечение с едва
сдерживаемым раздражением и легким презрением.
- Они совсем их разбалуют, - произнес он.
- Ничего страшного, - спокойно возразила Линда. - Как только придем
домой, я уложу их спать.
И чтобы переключить внимание мужа на другой предмет, она спросила:
- А от мистера Монпелье есть какие-то известия?
- Нет. Вот уже четвертый день. Он должен скоро вернуться.
- Надеюсь, с ним ничего не случилось.
- Я тоже надеюсь.
На мосту мы простились. Энди и Майк сняли с себя седоков и, вручив их
родителям, стояли еще некоторое время, помахивая руками на прощанье и
стараясь отдышаться после бурного веселья.
- Этот Джеймс - просто великолепный мальчуган, - сделал вывод Майк. -
Мы бы с ним отлично поладили. Надеюсь, Эли не посвятит свою жизнь
укрощению его свободного духа.
- С этим малым ничего не выйдет. Это тебе не Джон.
Мы вошли во двор, где застали Джофри Монпелье, распрягавшего лошадей.
- О, Боже, - воскликнул он вместо приветствия. - Индейцы даже не
знают, какое преимущество им дает ваша христианская вера. Это место просто
идеально приспособлено для набега в погожее воскресное утро.
- Мне это как-то и в голову не приходило, - поразился я такой
очевидной мысли.
- Никто об этом не задумывается, пока не становится слишком поздно.
Ну, ничего. Они еще не нападали, и вряд ли им это удастся. Энди, доведи-ка
дело до конца с этой лошадью. Она мне скоро понадобится. Пойдемте, Филипп,
мне нужно о многом вам рассказать.
Мы прошли в зал, и я настежь распахнул окно. Джофри снял сюртук,
стащил башмаки для верховой езды и, как кот, калачиком свернулся в кресле.
Некоторое время он трудился над непокорной трубкой. Наконец к потолку
взметнулись первые клубы дыма, и молодой человек с улыбкой поглядел на
меня и начал:
- Как там Энди любит говорить - ах да, ЖУТЬ КАК. Ну так вот, мне жуть
как повезло. Я нашел лагерь их главаря и выяснил все его планы. - Он
глубоко затянулся. - Это индеец Александр, которого я упоминал под именем
Беспокойная Луна, потому что он родился во время лунного затмения, -
кстати, почему у нас нет таких имен?
- Цивилизация, я так думаю, - предположил я. - Я бы, наверное,
получил прозвище "Железная нога" или что-нибудь еще менее лестное.
- Ну, - поспешил возобновить разговор Джофри. - Беспокойная Луна
знает о существовании вашего селения. Ему сказали, что у вас так много
мужчин, что некоторые даже не спят ночью и охраняют скот. У него
преувеличенные представления о вашей численности, что само по себе не так
уж плохо. Плохо то, что во вторник или среду на следующей неделе он
готовится совершить нападение. Дело в том, что для оправдания
предсказанной гадалкой судьбы он должен уничтожить все поселения между
озерами и побережьем: Диксонвиль, Зион, а затем и Форт Аутпост. У вас он
надеется захватить много лошадей. Но он не двинется с места в полнолуние в
понедельник. Лагерь его в тридцати милях отсюда, там он ждет прибытия
остальных - стариков, необстрелянных юношей и женщин, прибытие которых
ожидается в понедельник или во вторник. Сейчас он развлекается как может,
празднуя победу над Диксонвилем, объедаясь мясом и обильно запивая его
огненной водой. В Диксонвиле была небольшая таверна с собственными
запасами, которые Беспокойная Луна не оставил без внимания.
Трубка его снова погасла, и он нетерпеливо пытался раскурить ее.
- Минутку, - воспользовался я паузой. - Это что, сам Беспокойная Луна
посвятил вас во все свои тайные замыслы? Если нет, то как?..
- Как мне удалось получить все эти сведения? Вот именно в этом мне
жуть как повезло. Прямо над их лагерем есть небольшая рощица и ручей.
Беспокойная Луна, конечно же, разбивает лагерь только на открытой
местности. Я же остался в своем укрытии и наблюдал, пытаясь определить,
сколько у них бойцов. Я насчитал где-то около двухсот. Я ждал каких-либо
происшествий, но случившееся превзошло мои ожидания. В пятницу, ближе к
вечеру, в лагере поднялась невероятная суматоха с криками, беготней, я
даже подумал, что Беспокойная Луна подорвался на запасах пороха или что-то
в этом роде. Затем из лагеря вышла группа индейцев, таща на веревке из
неотделанной кожи какую-то жертву. Они вбили в землю столбы, по одному на
каждую руку и ногу и подвесили беднягу лицом вниз. Затем разожгли
небольшой огонь под его животом и принялись плясать вокруг в диком
хороводе, подпрыгивая и подбрасывая в воздух копья. Я опасался, что они не
уйдут, пока жертва не сгорит дотла или, по крайней мере, не потеряет
сознание, но начало темнеть, подошло время ужина, и они отправились
обратно в лагерь. Как только они ушли, и сумерки достаточно сгустились, я
развязал несчастного - скорее срезал его, как недозрелый плод: узлы из
неотделанной кожи не для моих пальцев - и потащил его в рощу. Он был в
самом плачевном состоянии. Эти ребята - настоящие дикари. На его грудь и
живот нельзя было смотреть без содрогания, но после одного-двух глотков
рома он смог наконец заговорить. И вот в этом-то и заключалась моя жуть
какая удача. Он был одним из людей Биллико из Диксонвиля. Ему удалось
спастись в той кровавой резне, которую Беспокойная Луна устроил в селении.
Кроме того, он говорил на сносном английском, и я понимал его. Его укрыла
у себя в доме одна из женщин Беспокойной Луны, и он хотел было выдать себя
за одного из них. Но они пронюхали все это. С женщиной расправились днем
раньше еще более жестоким образом.
- И что же вы сделали с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34