Н.Замошкина, став зав. редакцией иностранной литературы, еще в начале своей деятельности сумела внушить нашему начальству, что иностранные книги проходят досмотр при пересечении границ СССР и таким образом уже цензурируются, а наш грозный В.Осипов добровольно фантастику не читал.
Наши планы на издание «Библиотеки…» после 15-го тома еще далеко не иссякли. И нам разрешили продолжить ее. Так вышли в свет еще 10 томов: Р.Шекли, Р.Мёрль, А.Бестер. 20-м томом стала «Антология», куда вошла повесть шведской писательницы Карин Бойе «Каллокаин» о фантастическом тоталитарном обществе, предвосхитившая идеи оруэлловского романа «1984». Удивительно, что тогда, в 1971-м, она прошла незамеченной! Вышли и два тома произведений советских писателей: В.Савченко «Открытие себя» (т. 22) и «Нефантасты в фантастике» (т. 19). Владимир Савченко - один из интереснейших фантастов 60-70-х годов, а его роман «Открытие себя» был в некотором роде действительно открытием: впервые научная фантастика так интересно и темпераментно представила нам своего героя, научного сотрудника НИИ. Впервые в ней появилась тема клонирования и проблема, что делать с искусственно созданными людьми! Какова мера ответственности человека, способного создавать себе подобных таким путем? Трагедия, невольное «убийство», детектив - все есть в этом романе, и есть очень серьезная попытка решить вечную тему взаимоотношений человека и науки.
В 19-м томе «Нефантасты в фантастике» собрались такие известные писатели, как Л.Леонов, В.Берестов, В.Шефнер, Вс.Иванов и В.Тендряков. Вышли еще две антологии: скандинавской фантастики и «стран народной демократии», то есть Болгарии, Польши, Чехословакии, Венгрии и Китая - это уже в основном для «расширения географии», хотя были и в этом томе неожиданные находки, например, Лао Шэ «Записки о кошачьем городе». До ухода из издательства я успела подписать в печать еще и 26-й том - «Город» К.Саймака, подготовила сборник рассказов Р.Брэдбери, но тут вошел в силу новый заведующий редакцией Ю.Медведев… Однако об этом позже.
Хочу сказать и о переводчиках, участвовавших в создании БСФ. Как правило, это не были маститые, известные имена - только Нора Галь, Лев Жданов, Лев Вершинин (с итальянского), - остальные просто приходили с предложениями, приносили непереведенные книги, мы читали их и отбирали понравившиеся. Таким образом собиралась «Библиотека современной фантастики» - других источников у нас не было. Перевод заказывали хозяину книги. Так свою первую книгу - Клиффорда Саймака «Почти как люди» - опубликовала у нас прекрасный переводчик фантастики, издаваемый и переиздаваемый до сих пор, С.Васильева. Замечательный, живой, необыкновенно тонкий переводчик Е.Короткова прекрасно перевела А.Бестера «Человек без лица». Изобретательная, неординарная Нелли Евдокимова - превосходный переводчик рассказов и повестей Шекли.
Последней пришла к нам в редакцию в мою бытность Светлана Михайлова. Интеллигентная, очень порядочная, чрезвычайно отзывчивая, милейшая женщина, она взяла на себя часть работы по фантастике. Ее авторами стали Кир Булычёв и Владимир Михайлов. Потом у нее появились свои молодые писатели-фантасты: Никитин, Пухов. Сборники, выходившие в 1972, 1973, 1974 годах, редактировала уже Светлана.
***
Мои любимые авторы… Я любила их всех, готова была за каждого идти в бой. Моя коллега, которая советовала мне «сушить сухари» в связи с выходом «Трудно быть богом», насмехалась надо мной: «И чего ты с ними возишься? Ну что тебе этот однозубик (это она о Володе Григорьеве почему-то)?». А мне с ними было интересно. Мне по сердцу были рассказы того же Володи Григорьева. Вчера перечитала его «Рог изобилия» и «Дважды-два старика робота». Прочитала с удовольствием, посмеялась, порадовалась его таланту.
В 1959 году я познакомилась с братьями Стругацкими. Не помню подробностей нашей первой встречи. По-моему, появились они в редакции вдвоем, в связи с подготовкой рукописи сборника «Путь на Амальтею». Уже первый договор с АБС заставил поволноваться нашу Наталью, младшего редактора, и нас вместе с ней. Выписывая гонорар, она так увлеклась разговором с Аркадием, что невзначай увеличила сумму на 10 000 рублей. Авторы получили деньги и ушли. А через день ошибка обнаружилась, и Наталье пригрозили, что «недостачу» придется оплатить ей, бедняге, из собственного кармана. Стругацкие были тогда люди для нас неизвестные, поэтому началась истерика, слезы. Я постаралась успокоить девушку, позвонила Аркадию, и он тут же принес ей эти деньги.
«Путь на Амальтею» вышел в 1960 году. С тех пор каждый год вплоть до 1968-го в «Молодой гвардии» выходило по крайней мере по одному произведению АБС. С 1959-го по 1982 год, практически не прерываясь, продолжалась моя работа со Стругацкими. С Борисом мы тогда, к сожалению, виделись редко, он появлялся в редакции, как правило, в кульминационный период работы над очередной рукописью и, в отличие от Аркадия, был всегда строг и неуступчив, хотя дело до конфликтов у нас никогда не доходило. Мое редакторское кредо - быть первым, внимательным читателем произведения, сообщать авторам, что в рукописи вызвало у меня сомнение, или предлагать им более удачный, на мой взгляд, ход, или слово, или предложение. Но ни в коем случае не вмешиваться в суть произведения, не калечить присущий данному автору стиль и в итоге оставлять тот вариант, который предпочитает автор.
Визиты в Москву Бориса были сугубо деловыми, разве что отпразднуем втроем выход в свет какой-нибудь их книги в ресторане «Пекин» (Аркадий прекрасно разбирался в китайской кухне и любил угостить ею. Благодаря ему я познакомилась с супом из акульих плавников, съедобными медузами, сладкими крабами и другой китайской экзотикой). Талант АБС открылся мне после прочтения в журнале «Знание - сила» их рассказа «Частные предположения». Роман «Страна багровых туч», принесший им известность, не тронул меня. А вот все произведения Стругацких, что потом выходили в «Молодой гвардии» под моей редакцией, дороги мне до сих пор, и я очень рада, что донецкое издательство «Сталкер» так любовно и полно издало все, что было написано ими или о них, включая комментарии Бориса к каждому из 11-ти томов.
Работать со Стругацкими было легко: редактору там почти ничего не оставалось делать. Правда, иногда я что-то пыталась изменить. Помнится, при работе над романом «Трудно быть богом» я высказалась за то, чтобы подсократить или вообще снять «Пролог» о светлом коммунистическом обществе - мне тогда показалось, что это дань авторов конъюнктуре, что не надо затенять главное - мир Арканара, дона Ребы, Ваги Колеса, Ограбилок, переименованных в Благодатные. Борис горячо вступился за «Пролог», и я скоро поняла, что им с Аркадием была по-настоящему дорога романтика коммунизма, а тема воспитания человека всегда волновала их и присутствовала почти во все их произведениях. Поэтому они с любовью написали о мушкетерах далекого светлого будущего - Антоне, Пашке и Анке.
Я не стану подробно писать о повседневной работе со Стругацкими: в упомянутом собрании сочинений, в томе шестом опубликованы мои воспоминания об АБС.
Должна сказать, что среди авторов-фантастов явно преобладали мужчины, и с ними мне гораздо легче работалось, чем с теми немногими женщинами, которые выступали в этой роли. А вот с переводчиками-женщинами работа шла лучше и проще, чем с мужчинами. С Катей Коротковой и Светланой Васильевой мы подружились и до сих пор, если и не встречаемся, то по крайней мере общаемся по телефону, как бы продолжая наши молодогвардейские чаепития.
Одновременно с началом «Библиотеки современной фантастики» (БСФ) мы объявили и о начале издания «Библиотеки советской фантастики». Первые книжечки в мягкой обложке карманного формата появились в 1965 году. Правда, в 1967 году в жесткой обложке, но в карманном же формате вышла книга Е.Парнова и М.Емцева «Море Дирака», а в 68-м «перевертыш» А. и Б.Стругацких - «Стажеры» и «Второе нашествие марсиан». Это был первый опыт издания советских авторов в «перевертыше», и тогда далеко не все читатели поняли его смысл: в типографию возвращали экземпляры с просьбой заменить «бракованную» книгу.
В «Библиотеке советской фантастики» были опубликованы первые сборники научно-фантастических произведений Д.Биленкина, В.Григорьева, М.Руденко. Издавались и новые произведения А.Днепрова, С.Гансовского и многих других авторов из разных городов и областей Советского Союза - В.Колупаева, А.Львова, М.Росоховатского.
Свою первую книжечку фантастики опубликовал в ней Вадим Сергеевич Шефнер. Это был «Скромный гений» - название, которое, на мой взгляд, подходило не только книге, но и самому Вадиму Сергеевичу. Если всех своих авторов я любила, то перед этим писателем и человеком я преклонялась. Почитайте его стихи, его прозу, его чудесные произведения в жанре фантастики - какая в них необычайная простота, искренность, доброта! Сколько юмора, легкой насмешки. И все эти качества были присущи самому Вадиму Сергеевичу: и сам он, и даже его замечательная жена Екатерина Павловна выступают со страниц его произведений. Недавно перечитала «Лачугу должника» - плакала на последних страницах. Я думаю и переживаю, что В.С.Шефнер ушел из жизни недооцененный своими современниками, ушел так же скромно и тихо, как жил. Вечная ему память!
А какой замечательный, какой славный был Илья Варшавский! Он, по его признанию, писать начал поздно, чуть ли не в 60 лет, и на спор: стал критиковать какое-то фантастическое произведение перед своими сыновьями, а те ему: а ты можешь так написать? «Могу и получше», - ответил Илья Иосифович и написал свой первый рассказ о роботах - он был инженером. Так и вошел в круг писателей-фантастов. В редакции появился с изданным в Ленинграде сборничком НФ-рассказов «Молекулярное кафе» и со своим замечательным ленинградским художником-оформителем Николаем Кузнецовым. Рассказы мне понравились, оформление по стилю так соответствовало содержанию книги и облику автора (внешне Илья Иосифович был похож на морского волка: штурманская бородка, хитрые, всегда улыбающиеся глаза, лицо худощавое, немного мефистофельское, трубка в зубах), что в дальнейшем Коля всегда оформлял книги Варшавского. И, кстати, В.Шефнера - эти два человека в чем-то очень походили друг на друга, хотя и были совсем разными. Род Шефнеров прослеживается вплоть до времен Петра I, когда предки писателя пришли в Россию из Швеции и поступили на службу во флот. Дед Вадима Сергеевича был адмиралом. Он заложил первый камень в основание города Владивостока. Это, кстати, сильно осложнило жизнь Вадима Сергеевича и его семьи: в тридцатые годы в ожидании ареста он с женой Екатериной Павловной сжег все фотографии и документы, относящиеся к истории семьи. Произведения Шефнера не публиковали, семья долго бедствовала. Даже после войны им пришлось продать все, что имело хоть какую-то ценность, остался только рояль - Екатерина Павловна была пианисткой.
У Ильи Иосифовича такой родословной не было; в 20-е годы он приехал в Петроград из Киева и, окончив Высшее мореходное училище, стал корабельным механиком, затем работал инженером-конструктором на заводе. Но и он не избежал тяжкой участи: был репрессирован и отбыл в ГУЛАГе свой срок, а после с трудом приспосабливался к «мирной» жизни, помогла и спасла его женитьба на Луэлле Александровне.
Во время блокады Ленинграда и Вадим Сергеевич, и Илья Иосифович сражались за город. От голода Вадим Сергеевич, едва живой, в состоянии дистрофии был госпитализирован, а Илья Иосифович при переправе по «Дороге жизни» через Ладогу сначала чуть не утонул, а выбравшись на берег, попал в руки красноармейцев, которые почему-то решили, что он шпион, и повели на расстрел. Благо, на пути им встретился однополчанин Варшавского, хорошо его знавший, он его и спас.
Вадим Сергеевич был тихий и нежный в обращении с близкими ему людьми. Таким же я видела Илью Иосифовича в отношении к жене и к друзьям. Вадим Сергеевич, по-детски искренний и открытый, всегда пребывал в своем, недоступном другим мире, мире поэзии. Он будто бы участвовал в разговоре, в происходящем, но в то же время находился в мире то ли своих стихов, то ли блоковских: сколько стихов он знал наизусть, как любил их читать! В последний раз я зашла к Шефнерам в 1998 году, в День Победы. Я застала у них Даниила Гранина и ленинградского поэта, имя которого вылетело у меня из головы. Вот когда я особенно остро почувствовала истинную, прозрачную чистоту и даже святость этого человека по контрасту с Граниным и тем грубоватым, огромного роста и веса «поэтом»! Они были празднично громкие, уверенные в себе и… снисходительные к Вадиму Сергеевичу - честь ему оказали своим приходом! А он маленький, как будто бумажный - такой худой и бледный - слушал, слушал их и вдруг начал читать стихи, много разных стихов разных поэтов. Они явно почувствовали себя неловко, вежливо слушали, только что не зевали. И вскоре ушли поздравлять других ветеранов.
У Вадима Сергеевича была прелестная, очень добрая, заботливая и гостеприимная жена Екатерина Павловна, нянька и муза писателя и поэта… вернее, поэта во всем: в тихом разговоре, в легкой походке, наконец, в фантастике - он видится мне единственным представителем поэтической фантастики (в отличие от научной, сатирической, юмористической и т.п.). Самобытность фантастических произведений В.Шефнера и в его по-детски непосредственном, произвольном обращении с орудиями, обеспечивающими «чудеса», в чудаковатости как поступков, так и самих характеров его героев, в удивительном словотворчестве, не допускающем никаких иностранных заимствований (в пику фантастам, любителям сочинять, как он сам говорит в одной из своих повестей, «разные специальные слова: квантование, киберы, фотоны, лазеры, мазеры, квазары» и т.п.), в забавных именах и фамилиях героев. Сергей Кладезев, например, создал волшебные коньки, но никакого волшебства для этого ему не понадобилось - просто такой он способный, скромный, рабочий малый. Алексею Потаповичу Возможному понадобились крылья: дороги в России никуда не годятся - нужны почтальону крылья. Он их себе и соорудил, и все люди вокруг теперь летают свободно и радуются. Радость и печаль, искренность и самоирония, будущее и прошлое с мельчайшими деталями советского быта двадцатых-начала тридцатых годов - удивительно парадоксальные сочетания. Такой же парадоксальной была и вся жизнь Вадима Сергеевича: потомок царских адмиралов, в 20-е годы, малышом, он наблюдает и переживает революцию, гражданскую войну. Его отец, офицер царской армии, принял революцию, он - командир Красной армии. Семья же испытывает нужду, вечные скитания из города в город. Вадим живет с матерью в казармах, или они снимают угол у чужих людей. И мальчик впитывает в себя всю эту сложную, хаотичную, противоречивую действительность. Потом жизнь под страхом: арестуют - не арестуют. Потом Отечественная война. И пожалуйста - «Лачуга должника». Этот роман, и смешной, и трагический, заканчивается гибелью обоих главных героев и при этом такими стихами:
Вы «Колю» нигде не ищите,
Могилка его глубока,
В шалмане его помяните,
Хвативши стакан молока.
В этом произведении выплеснулось очень многое из того, что пережил Вадим Сергеевич и его жена Екатерина Павловна. Не случайно на страницах романа появляются иногда они сами и принимают участие в жизни главного героя Белобрысова Павла, ощущающего себя чудаком и неудачником, как и почти все герои произведений Вадима Сергеевича.
У Ильи Иосифовича была очаровательная жена Луэлла Александровна с удивительной судьбой: ее отец Александр Краснощеков, после революции вернулся в Россию с семьей из эмиграции, из Америки. Добирались они через Владивосток. Когда в 1920 году была создана ДВР, Ленин назначил Краснощекова председателем временного правительства и министром иностранных дел Дальневосточной Республики. Республика довольно скоро, сыграв роль буфера между Советской Россией и Японией, была упразднена, и в 1922 году отца Луэллы Александровны вызвали в Москву и назначили заместителем министра финансов. Но и это продолжалось недолго: Краснощекова арестовали, продержали какое-то время в тюрьме, где у него открылся туберкулез. Неожиданно его освободили и отправили с семьей в Крым, в царскую резиденцию Ливадию. Потом его восстановили на работе, и до рокового 1937-го он был государственным деятелем, причем талантливым (в 1912 году он окончил высшее техническое заведение в Чикаго, в отличие от многих «соратников» был человеком образованным и здравомыслящим). Но самое главное - он, как и многие мужчины тогда, был влюблен в Лилю Брик и, будучи человеком государственным, очень занятым и одиноким (его жена вернулась в США), отдал маленькую Луэллу на воспитание Брикам и Маяковскому.
1 2 3 4 5
Наши планы на издание «Библиотеки…» после 15-го тома еще далеко не иссякли. И нам разрешили продолжить ее. Так вышли в свет еще 10 томов: Р.Шекли, Р.Мёрль, А.Бестер. 20-м томом стала «Антология», куда вошла повесть шведской писательницы Карин Бойе «Каллокаин» о фантастическом тоталитарном обществе, предвосхитившая идеи оруэлловского романа «1984». Удивительно, что тогда, в 1971-м, она прошла незамеченной! Вышли и два тома произведений советских писателей: В.Савченко «Открытие себя» (т. 22) и «Нефантасты в фантастике» (т. 19). Владимир Савченко - один из интереснейших фантастов 60-70-х годов, а его роман «Открытие себя» был в некотором роде действительно открытием: впервые научная фантастика так интересно и темпераментно представила нам своего героя, научного сотрудника НИИ. Впервые в ней появилась тема клонирования и проблема, что делать с искусственно созданными людьми! Какова мера ответственности человека, способного создавать себе подобных таким путем? Трагедия, невольное «убийство», детектив - все есть в этом романе, и есть очень серьезная попытка решить вечную тему взаимоотношений человека и науки.
В 19-м томе «Нефантасты в фантастике» собрались такие известные писатели, как Л.Леонов, В.Берестов, В.Шефнер, Вс.Иванов и В.Тендряков. Вышли еще две антологии: скандинавской фантастики и «стран народной демократии», то есть Болгарии, Польши, Чехословакии, Венгрии и Китая - это уже в основном для «расширения географии», хотя были и в этом томе неожиданные находки, например, Лао Шэ «Записки о кошачьем городе». До ухода из издательства я успела подписать в печать еще и 26-й том - «Город» К.Саймака, подготовила сборник рассказов Р.Брэдбери, но тут вошел в силу новый заведующий редакцией Ю.Медведев… Однако об этом позже.
Хочу сказать и о переводчиках, участвовавших в создании БСФ. Как правило, это не были маститые, известные имена - только Нора Галь, Лев Жданов, Лев Вершинин (с итальянского), - остальные просто приходили с предложениями, приносили непереведенные книги, мы читали их и отбирали понравившиеся. Таким образом собиралась «Библиотека современной фантастики» - других источников у нас не было. Перевод заказывали хозяину книги. Так свою первую книгу - Клиффорда Саймака «Почти как люди» - опубликовала у нас прекрасный переводчик фантастики, издаваемый и переиздаваемый до сих пор, С.Васильева. Замечательный, живой, необыкновенно тонкий переводчик Е.Короткова прекрасно перевела А.Бестера «Человек без лица». Изобретательная, неординарная Нелли Евдокимова - превосходный переводчик рассказов и повестей Шекли.
Последней пришла к нам в редакцию в мою бытность Светлана Михайлова. Интеллигентная, очень порядочная, чрезвычайно отзывчивая, милейшая женщина, она взяла на себя часть работы по фантастике. Ее авторами стали Кир Булычёв и Владимир Михайлов. Потом у нее появились свои молодые писатели-фантасты: Никитин, Пухов. Сборники, выходившие в 1972, 1973, 1974 годах, редактировала уже Светлана.
***
Мои любимые авторы… Я любила их всех, готова была за каждого идти в бой. Моя коллега, которая советовала мне «сушить сухари» в связи с выходом «Трудно быть богом», насмехалась надо мной: «И чего ты с ними возишься? Ну что тебе этот однозубик (это она о Володе Григорьеве почему-то)?». А мне с ними было интересно. Мне по сердцу были рассказы того же Володи Григорьева. Вчера перечитала его «Рог изобилия» и «Дважды-два старика робота». Прочитала с удовольствием, посмеялась, порадовалась его таланту.
В 1959 году я познакомилась с братьями Стругацкими. Не помню подробностей нашей первой встречи. По-моему, появились они в редакции вдвоем, в связи с подготовкой рукописи сборника «Путь на Амальтею». Уже первый договор с АБС заставил поволноваться нашу Наталью, младшего редактора, и нас вместе с ней. Выписывая гонорар, она так увлеклась разговором с Аркадием, что невзначай увеличила сумму на 10 000 рублей. Авторы получили деньги и ушли. А через день ошибка обнаружилась, и Наталье пригрозили, что «недостачу» придется оплатить ей, бедняге, из собственного кармана. Стругацкие были тогда люди для нас неизвестные, поэтому началась истерика, слезы. Я постаралась успокоить девушку, позвонила Аркадию, и он тут же принес ей эти деньги.
«Путь на Амальтею» вышел в 1960 году. С тех пор каждый год вплоть до 1968-го в «Молодой гвардии» выходило по крайней мере по одному произведению АБС. С 1959-го по 1982 год, практически не прерываясь, продолжалась моя работа со Стругацкими. С Борисом мы тогда, к сожалению, виделись редко, он появлялся в редакции, как правило, в кульминационный период работы над очередной рукописью и, в отличие от Аркадия, был всегда строг и неуступчив, хотя дело до конфликтов у нас никогда не доходило. Мое редакторское кредо - быть первым, внимательным читателем произведения, сообщать авторам, что в рукописи вызвало у меня сомнение, или предлагать им более удачный, на мой взгляд, ход, или слово, или предложение. Но ни в коем случае не вмешиваться в суть произведения, не калечить присущий данному автору стиль и в итоге оставлять тот вариант, который предпочитает автор.
Визиты в Москву Бориса были сугубо деловыми, разве что отпразднуем втроем выход в свет какой-нибудь их книги в ресторане «Пекин» (Аркадий прекрасно разбирался в китайской кухне и любил угостить ею. Благодаря ему я познакомилась с супом из акульих плавников, съедобными медузами, сладкими крабами и другой китайской экзотикой). Талант АБС открылся мне после прочтения в журнале «Знание - сила» их рассказа «Частные предположения». Роман «Страна багровых туч», принесший им известность, не тронул меня. А вот все произведения Стругацких, что потом выходили в «Молодой гвардии» под моей редакцией, дороги мне до сих пор, и я очень рада, что донецкое издательство «Сталкер» так любовно и полно издало все, что было написано ими или о них, включая комментарии Бориса к каждому из 11-ти томов.
Работать со Стругацкими было легко: редактору там почти ничего не оставалось делать. Правда, иногда я что-то пыталась изменить. Помнится, при работе над романом «Трудно быть богом» я высказалась за то, чтобы подсократить или вообще снять «Пролог» о светлом коммунистическом обществе - мне тогда показалось, что это дань авторов конъюнктуре, что не надо затенять главное - мир Арканара, дона Ребы, Ваги Колеса, Ограбилок, переименованных в Благодатные. Борис горячо вступился за «Пролог», и я скоро поняла, что им с Аркадием была по-настоящему дорога романтика коммунизма, а тема воспитания человека всегда волновала их и присутствовала почти во все их произведениях. Поэтому они с любовью написали о мушкетерах далекого светлого будущего - Антоне, Пашке и Анке.
Я не стану подробно писать о повседневной работе со Стругацкими: в упомянутом собрании сочинений, в томе шестом опубликованы мои воспоминания об АБС.
Должна сказать, что среди авторов-фантастов явно преобладали мужчины, и с ними мне гораздо легче работалось, чем с теми немногими женщинами, которые выступали в этой роли. А вот с переводчиками-женщинами работа шла лучше и проще, чем с мужчинами. С Катей Коротковой и Светланой Васильевой мы подружились и до сих пор, если и не встречаемся, то по крайней мере общаемся по телефону, как бы продолжая наши молодогвардейские чаепития.
Одновременно с началом «Библиотеки современной фантастики» (БСФ) мы объявили и о начале издания «Библиотеки советской фантастики». Первые книжечки в мягкой обложке карманного формата появились в 1965 году. Правда, в 1967 году в жесткой обложке, но в карманном же формате вышла книга Е.Парнова и М.Емцева «Море Дирака», а в 68-м «перевертыш» А. и Б.Стругацких - «Стажеры» и «Второе нашествие марсиан». Это был первый опыт издания советских авторов в «перевертыше», и тогда далеко не все читатели поняли его смысл: в типографию возвращали экземпляры с просьбой заменить «бракованную» книгу.
В «Библиотеке советской фантастики» были опубликованы первые сборники научно-фантастических произведений Д.Биленкина, В.Григорьева, М.Руденко. Издавались и новые произведения А.Днепрова, С.Гансовского и многих других авторов из разных городов и областей Советского Союза - В.Колупаева, А.Львова, М.Росоховатского.
Свою первую книжечку фантастики опубликовал в ней Вадим Сергеевич Шефнер. Это был «Скромный гений» - название, которое, на мой взгляд, подходило не только книге, но и самому Вадиму Сергеевичу. Если всех своих авторов я любила, то перед этим писателем и человеком я преклонялась. Почитайте его стихи, его прозу, его чудесные произведения в жанре фантастики - какая в них необычайная простота, искренность, доброта! Сколько юмора, легкой насмешки. И все эти качества были присущи самому Вадиму Сергеевичу: и сам он, и даже его замечательная жена Екатерина Павловна выступают со страниц его произведений. Недавно перечитала «Лачугу должника» - плакала на последних страницах. Я думаю и переживаю, что В.С.Шефнер ушел из жизни недооцененный своими современниками, ушел так же скромно и тихо, как жил. Вечная ему память!
А какой замечательный, какой славный был Илья Варшавский! Он, по его признанию, писать начал поздно, чуть ли не в 60 лет, и на спор: стал критиковать какое-то фантастическое произведение перед своими сыновьями, а те ему: а ты можешь так написать? «Могу и получше», - ответил Илья Иосифович и написал свой первый рассказ о роботах - он был инженером. Так и вошел в круг писателей-фантастов. В редакции появился с изданным в Ленинграде сборничком НФ-рассказов «Молекулярное кафе» и со своим замечательным ленинградским художником-оформителем Николаем Кузнецовым. Рассказы мне понравились, оформление по стилю так соответствовало содержанию книги и облику автора (внешне Илья Иосифович был похож на морского волка: штурманская бородка, хитрые, всегда улыбающиеся глаза, лицо худощавое, немного мефистофельское, трубка в зубах), что в дальнейшем Коля всегда оформлял книги Варшавского. И, кстати, В.Шефнера - эти два человека в чем-то очень походили друг на друга, хотя и были совсем разными. Род Шефнеров прослеживается вплоть до времен Петра I, когда предки писателя пришли в Россию из Швеции и поступили на службу во флот. Дед Вадима Сергеевича был адмиралом. Он заложил первый камень в основание города Владивостока. Это, кстати, сильно осложнило жизнь Вадима Сергеевича и его семьи: в тридцатые годы в ожидании ареста он с женой Екатериной Павловной сжег все фотографии и документы, относящиеся к истории семьи. Произведения Шефнера не публиковали, семья долго бедствовала. Даже после войны им пришлось продать все, что имело хоть какую-то ценность, остался только рояль - Екатерина Павловна была пианисткой.
У Ильи Иосифовича такой родословной не было; в 20-е годы он приехал в Петроград из Киева и, окончив Высшее мореходное училище, стал корабельным механиком, затем работал инженером-конструктором на заводе. Но и он не избежал тяжкой участи: был репрессирован и отбыл в ГУЛАГе свой срок, а после с трудом приспосабливался к «мирной» жизни, помогла и спасла его женитьба на Луэлле Александровне.
Во время блокады Ленинграда и Вадим Сергеевич, и Илья Иосифович сражались за город. От голода Вадим Сергеевич, едва живой, в состоянии дистрофии был госпитализирован, а Илья Иосифович при переправе по «Дороге жизни» через Ладогу сначала чуть не утонул, а выбравшись на берег, попал в руки красноармейцев, которые почему-то решили, что он шпион, и повели на расстрел. Благо, на пути им встретился однополчанин Варшавского, хорошо его знавший, он его и спас.
Вадим Сергеевич был тихий и нежный в обращении с близкими ему людьми. Таким же я видела Илью Иосифовича в отношении к жене и к друзьям. Вадим Сергеевич, по-детски искренний и открытый, всегда пребывал в своем, недоступном другим мире, мире поэзии. Он будто бы участвовал в разговоре, в происходящем, но в то же время находился в мире то ли своих стихов, то ли блоковских: сколько стихов он знал наизусть, как любил их читать! В последний раз я зашла к Шефнерам в 1998 году, в День Победы. Я застала у них Даниила Гранина и ленинградского поэта, имя которого вылетело у меня из головы. Вот когда я особенно остро почувствовала истинную, прозрачную чистоту и даже святость этого человека по контрасту с Граниным и тем грубоватым, огромного роста и веса «поэтом»! Они были празднично громкие, уверенные в себе и… снисходительные к Вадиму Сергеевичу - честь ему оказали своим приходом! А он маленький, как будто бумажный - такой худой и бледный - слушал, слушал их и вдруг начал читать стихи, много разных стихов разных поэтов. Они явно почувствовали себя неловко, вежливо слушали, только что не зевали. И вскоре ушли поздравлять других ветеранов.
У Вадима Сергеевича была прелестная, очень добрая, заботливая и гостеприимная жена Екатерина Павловна, нянька и муза писателя и поэта… вернее, поэта во всем: в тихом разговоре, в легкой походке, наконец, в фантастике - он видится мне единственным представителем поэтической фантастики (в отличие от научной, сатирической, юмористической и т.п.). Самобытность фантастических произведений В.Шефнера и в его по-детски непосредственном, произвольном обращении с орудиями, обеспечивающими «чудеса», в чудаковатости как поступков, так и самих характеров его героев, в удивительном словотворчестве, не допускающем никаких иностранных заимствований (в пику фантастам, любителям сочинять, как он сам говорит в одной из своих повестей, «разные специальные слова: квантование, киберы, фотоны, лазеры, мазеры, квазары» и т.п.), в забавных именах и фамилиях героев. Сергей Кладезев, например, создал волшебные коньки, но никакого волшебства для этого ему не понадобилось - просто такой он способный, скромный, рабочий малый. Алексею Потаповичу Возможному понадобились крылья: дороги в России никуда не годятся - нужны почтальону крылья. Он их себе и соорудил, и все люди вокруг теперь летают свободно и радуются. Радость и печаль, искренность и самоирония, будущее и прошлое с мельчайшими деталями советского быта двадцатых-начала тридцатых годов - удивительно парадоксальные сочетания. Такой же парадоксальной была и вся жизнь Вадима Сергеевича: потомок царских адмиралов, в 20-е годы, малышом, он наблюдает и переживает революцию, гражданскую войну. Его отец, офицер царской армии, принял революцию, он - командир Красной армии. Семья же испытывает нужду, вечные скитания из города в город. Вадим живет с матерью в казармах, или они снимают угол у чужих людей. И мальчик впитывает в себя всю эту сложную, хаотичную, противоречивую действительность. Потом жизнь под страхом: арестуют - не арестуют. Потом Отечественная война. И пожалуйста - «Лачуга должника». Этот роман, и смешной, и трагический, заканчивается гибелью обоих главных героев и при этом такими стихами:
Вы «Колю» нигде не ищите,
Могилка его глубока,
В шалмане его помяните,
Хвативши стакан молока.
В этом произведении выплеснулось очень многое из того, что пережил Вадим Сергеевич и его жена Екатерина Павловна. Не случайно на страницах романа появляются иногда они сами и принимают участие в жизни главного героя Белобрысова Павла, ощущающего себя чудаком и неудачником, как и почти все герои произведений Вадима Сергеевича.
У Ильи Иосифовича была очаровательная жена Луэлла Александровна с удивительной судьбой: ее отец Александр Краснощеков, после революции вернулся в Россию с семьей из эмиграции, из Америки. Добирались они через Владивосток. Когда в 1920 году была создана ДВР, Ленин назначил Краснощекова председателем временного правительства и министром иностранных дел Дальневосточной Республики. Республика довольно скоро, сыграв роль буфера между Советской Россией и Японией, была упразднена, и в 1922 году отца Луэллы Александровны вызвали в Москву и назначили заместителем министра финансов. Но и это продолжалось недолго: Краснощекова арестовали, продержали какое-то время в тюрьме, где у него открылся туберкулез. Неожиданно его освободили и отправили с семьей в Крым, в царскую резиденцию Ливадию. Потом его восстановили на работе, и до рокового 1937-го он был государственным деятелем, причем талантливым (в 1912 году он окончил высшее техническое заведение в Чикаго, в отличие от многих «соратников» был человеком образованным и здравомыслящим). Но самое главное - он, как и многие мужчины тогда, был влюблен в Лилю Брик и, будучи человеком государственным, очень занятым и одиноким (его жена вернулась в США), отдал маленькую Луэллу на воспитание Брикам и Маяковскому.
1 2 3 4 5