А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Среди них был Т. Н. Никифоров, служивший в одной дивизии со мной, член нашего дивизионного солдатского комитета, по происхождению коренной донской крестьянин Сальского округа. На фронте он проявил себя храбрым солдатом, и теперь это был молодцеватый подпрапорщик с тремя Георгиевскими крестами на груди.
Еще до моего приезда в станице состоялась сходка сторонников Советской власти, и на этой сходке Т. Н. Никифоров, знавший о моей связи с Фрунзе, с Минским городским Советом и Минским комитетом большевиков, предложил подождать меня, чтобы решить, как и с чего начинать организацию Советской власти в станице.
В день моего приезда в Платовскую у нас в доме собралась вторая сходка сторонников Советской власти. Пришли Никифоров, Городовиков, братья Сорокины, Сердечный, Долгополов, Новиков, Лобиков, мой браг Емельян, вернувшийся из армии старшим унтер-офицером, и другие.
Рядом с Никифоровым сидел очень скромный на вид человек, с которым в дальнейшем меня близко связала общая судьба в борьбе против белогвардейщины. Это был калмык Ока Иванович Городовиков. Изрядно потрепанная форма казачьего урядника туго обтягивала его небольшую, но плотно сбитую фигуру. Строгое, с бронзовым отливом лицо Оки Ивановича выражало сосредоточенную задумчивость.
Мне было известно, что Городовиков после действительной службы был инструктором при Станичном правлении - обучал молодых казаков искусству езды на лошади и владению холодным и огнестрельным оружием.
Около Городовикова стоял рыжеватый осанистый старший унтер-офицер пехоты Сердечный. В стороне сидели очень похожие друг на друга братья Сорокины. Младший молчал, а старший - по профессии бондарь, бедняк, славившийся в станице своей добротой, - время от времени задавал вопросы. Богатырь Новиков и степенный русобородый Долгополов переговаривались вполголоса, все время поглядывая на меня. Крутолобый начальник почты Лобиков прохаживался по комнате, приглаживая свои небольшие черные усики. Больше всех говорили Никифоров, Сердечный и я.
Речь шла о том, как избираются и работают Советы. Я поделился известным мне немного опытом Минского Совета, а потом стал расспрашивать о положении в станице и округе.
На этом небольшом совещании наша инициативная группа выбрала комитет по подготовке общего собрания населения станицы и приписанных к ней хуторов, которое должно было провозгласить Советскую власть и избрать станичный Совет рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов. Так как половину двенадцатитысячного населения станицы и хуторов составляли калмыки, решено было выбрать в станичный Совет пропорционально шесть человек от русских и шесть от калмыков, исходя из нормы - от каждой тысячи жителей одного депутата.
Вся подготовительная работа была проделана за несколько дней, и 12 января 1918 года состоялось общее собрание населения станицы Платовской и близлежащих хуторов. Выступали многие наши активисты, выступал и я рассказывал, что такое Советская власть. Зажиточные казаки пытались помешать собранию, но им это не удалось. Собрание провозгласило в станице Советскую власть и предложило станичному атаману убираться вон.
Сейчас же после собрания начальник почты Лобиков и солдат Долгополов, ставший потом начальником милиции, сорвали вывеску "Станичное правление" и прикрепили красное полотнище с надписью "Станичный Совет рабоче-крестьянских, казачьих и солдатских депутатов".
Таким образом, станица Платовская одна из первых в Сальском округе твердо встала за Советы, когда в окружной станице Великокняжеской еще сидел атаман. Станичный Совет избрал своим председателем старшего Сорокина, меня заместителем председателя, Никифорова - народным военным комиссаром, Сердечного - его заместителем по формированиям, младшего Сорокина - народным комиссаром по продовольствию и конфискации помещичьего имущества.
После избрания станичного Совета я, по решению Исполкома Совета, поехал на хутора призывать людей на нашу сторону. Выступать на сходах приходилось осторожно, продумывая каждое слово. В хуторах были и сторонники и противники Советской власти. Одно случайно сорвавшееся слово могло привести к неприятным осложнениям, а то и к драке между противниками. Особенно упирались зажиточные калмыки. Следует сказать, что калмыки Сальского округа за активную помощь в подавлении восстания Степана Разина еще императрицей Екатериной Второй были пожалованы в донские казаки и пользовались всеми правами казачества. Больше того, учитывая их кочевой образ жизни и главное занятие - скотоводство, царизм наделял землей не только калмыцких мужчин, но и женщин.
Калмыки не хотели поступиться своими крупными наделами земли и поэтому в большинстве своем выступали против Советской власти.
Некоторые казаки, как только речь заходила о наделе иногородних землей, говорили:
- Мы не против Советов, а земельку нашу не трожь - не вами дадена.
- Зачем нам трогать вашу землю, - отвечали мы им, - земли много у помещиков и коннозаводчиков. Их землю и нужно отдать крестьянам и беднейшим казакам.
Очень повлияло на неимущих крестьян и казаков в смысле привлечения их на сторону Советской власти бегство помещиков и буржуазии из центральных областей России на юг - в понизовье Дона и казачьи округа Кубани и Терека. Часто можно было услышать такие разговоры: раз богачи бегут от Советов значит Советы за нас, за бедноту.
13 февраля, когда я находился в одном из прилегавших к станице хуторов, ко мне прискакал гонец с запиской от Сорокина, просившего меня срочно вернуться в станицу ввиду неотложного дела. Вечером, приехав в Платовскую, я узнал в станичном Совете, что получено извещение от группы уполномоченных по созыву окружного съезда Советов в станице Великокняжеской. Съезд назначался на 14 февраля. Каждому станичному Совету предоставлялось право прислать в Великокняжескую своих делегатов по норме - одного от двух тысяч человек. Нам предстояло послать шесть делегатов. Для созыва общего собрания уже не оставалось времени, и поэтому решено было послать на окружной съезд членов станичного Совета. Послали на съезд в Великокняжескую и меня.
Съезд проходил четыре дня и весьма бурно. Противники Советской власти предпринимали на съезде энергичные вылазки, но успеха не имели. В Сальском округе была провозглашена Советская власть и избран окружной Совет рабочих, крестьянских, казачьих и солдатских депутатов в составе двадцати девяти человек. 18 февраля окружной Совет на своем заседании избрал президиум. Председателем был избран коммунист Кучеренко. Меня избрали членом президиума и заведующим окружным земельным отделом.
2
К этому времени положение в Донской области снова осложнилось. Походный атаман войска Донского генерал Попов накануне взятия советскими войсками Новочеркасска ушел в донские степи с большим и сильно вооруженным отрядом казаков и юнкеров. С ним ушли также генералы Корнилов, Алексеев, Мамонтов, Семилетов, Гнилорыбов и другие со своими отрядами. В станице Ольгинская белогвардейцы разделились на две группы. Генералы Алексеев и Корнилов направились на Кубань - в Краснодар, а генерал Попов, возглавив отряды Мамонтова, Семилетова и Гнилорыбова, двинулся по Сальским степям. Он хотел показать населению, что войско Донское есть и оно идет, чтобы расправиться с бунтовщиками "иногородними", истребить большевиков и прочих организаторов Советской власти и привести в покорность "своевольных" казаков.
Окружной Совет принял решение для отпора белогвардейцам создать Великокняжеский, Платовский, Мартыновский, Орловский, Зимовниковский, Куберлевский, Гашунский и другие краснопартизанские отряды.
Вместо начатого мною укомплектования окружного земельного отдела мне пришлось с помощью группы товарищей заняться сбором оружия и патронов и снабжением ими отрядов.
Занимаясь этим, в станице Великокняжеской я проживал в комнатке сестры, работавшей горничной у торговца Андрианова.
21 февраля рано утром, как обычно, я отправился в окружной Совет. Вхожу в помещение Совета и не пойму, что случилось - тишина, во всех комнатах пусто - ни единой души. В комнате председателя исполкома на столе лежат два снарядных лотка; один из них пустой, а во втором - три снаряда. Выхожу на улицу и вдруг слышу - в ремесленном училище, расположенном напротив, поют "Боже царя храни". Оглядываюсь по сторонам и вижу: по улице едет разъезд юнкеров.
Все стало ясно - в станицу вступают белые. Я быстро пошел на рынок в надежде разыскать там кого-нибудь из земляков-станичников, который довез бы меня до Платовской. И действительно я нашел одного своего станичника Кулешева, привозившего на мельницу зерно и заехавшего на рынок купить что-то.
- Давай-ка, браток, удирать, в станице белые, и если мы задержимся, то попадем к ним в лапы! - сказал я ему.
Выезжая из Великокняжеской, мы увидели большой отряд белых, вступавших в станицу. Впереди верхом на лошадях ехали генералы.
Уже возле Платовской мы услышали артиллерийскую стрельбу, доносившуюся со стороны реки Маныч.
Я поспешил в станичный Совет к Сорокину, чтобы узнать обстановку. Сорокин сообщил, что белые крупными силами наступают на Платовскую и Никифоров со своим отрядом численностью свыше семисот человек, из них сто двадцать конных, защищает брод через Маныч у хутора Соленый.
Хорошо, что за день до того мы успели отправить Никифорову из Великокняжеской около четырехсот винтовок, два пулемета и двенадцать тысяч патронов.
Вскоре к станичному Совету прискакал всадник. Это был Филипп Новиков гонец с донесением от Никифорова. В донесении сообщалось, что на отряд наседают крупные силы белых под командованием генерала Гнилорыбова и что шестьдесят калмыков, находившихся в Платовском отряде, изменили, перебежали на сторону противника и совместно с белогвардейцами атакуют партизан. Создавшаяся обстановка заставляет отряд, минуя Платовскую, отступать к Большой Орловке на соединение с Орловским отрядом Ковалева, а затем и с Мартыновским отрядом Ситникова, писал Никифоров, и просил предупредить всех станичников, принимавших участие в организации Советской власти, чтобы они своевременно скрылись, так как белогвардейцы жестоко расправляются с Советами.
Меня удивило решение Никифорова оставить без боя родную станицу, в которой мы только что создали собственными руками Советскую власть. "Кажется, должно быть понятно, что силы отряда в станице могли бы удвоиться: на защиту своего дома стал бы всякий, кто может держать оружие", - думал я. Однако действий Никифорова открыто не осуждал, полагая, что решение принято, вероятно, им не без основания.
Сорокин стал обсуждать со мной создавшееся положение. Мы хорошо знали, какая глубокая социальная рознь и взаимная ненависть издавна существовали между владевшими большими наделами земли казаками и калмыками, с одной стороны, и безземельными иногородними, с другой. Гражданская война обострила эту рознь. Поэтому у нас не было никакого сомнения, что белоказаки жестоко расправятся со сторонниками Советской власти, особенно с иногородними. Тяжело было оставлять станицу, родных, друзей, но у нас другого выхода не было, и мы решили оповестить советских активистов о надвигающейся опасности и рекомендовать им сегодня же скрыться.
Придя домой, я неожиданно для себя встретил второго своего брата Дениса, только что вернувшегося из Нахичевани, где он проходил службу в 252-м запасном пехотном полку. Денис сказал, что их полк разбежался, а ему пришлось пешком добираться домой, рискуя попасть в руки белоказаков.
- Хватают казаки солдат, отбирают оружие, а потом и расстреливают, говорил Денис.
Сообщив своим родителям и ближайшим соседям об опасности, я посоветовал им уехать из станицы. Сам же оседлал лошадь тем седлом, которое привез с собой из старой армии, и поехал на хутор Козюрин, рассчитывая встретиться с отходящим на Б. Орловку отрядом Никифорова. Со мной отправился Денис, где-то раздобывший себе хорошую лошадь. Когда мы выехали на окраину Платовской, к нам присоединились пять всадников: Ф. М. Морозов, Н. К. Баранников, Ф. К. Новиков, Ф. Л. Прасолов, П. А. Батеенко. Это были мои первые боевые товарищи в вооруженной борьбе против белогвардейщины. Каждый из них имел винтовку и четыре патрона. Я был вооружен шашкой и револьвером.
На рассвете 22 февраля наша группа уже была в хуторе Козюрин. Через два часа к хутору подошел отряд Никифорова. От Никифорова я узнал о ходе боя на р. Маныче. Белые силами свыше двух тысяч конных казаков, юнкеров и калмыков при восьми пулеметах и шести орудиях завязали бой за брод. В решительный момент шестьдесят калмыков перебежали от Никифорова к Гнилорыбову, помогли белогвардейцам форсировать брод в безопасном месте и совместно с ними атаковали Платовский отряд. Платовцы дрались храбро, но силы были неравные. Построив отряд в каре, Никифоров в течение нескольких часов отбивался от наседавших белогвардейцев, отступая на хутор Козюрин. Отряд потерял семь человек убитыми, четырнадцать бойцов были ранены. Подобрав всех убитых и раненых, платовцы отступили.
Я спросил Никифорова, что он намерен делать дальше. Он сказал, что твердо придерживается своего решения идти на соединение с Орловским и Мартыновским отрядами. Понимая, что его решение правильное, я все-таки предложил сделать сначала ночной налет на Платовскую, ссылаясь на то, что раз наша станица первая встала на сторону Советской власти, то белые будут расправляться с ее населением особенно жестоко и надо спасти людей от гибели. Никифоров не принял моего предложения, заявив, что не хочет зря класть головы своих бойцов и что белых можно разгромить только объединенными усилиями всех отрядов. Тогда я попросил Никифорова подчинить мне часть всадников отряда с тем, чтобы иметь возможность если и не атаковать противника в Платовской, то держать его под постоянным наблюдением, захватывать разьезды и отдельные группы белых и таким образом быть в курсе всех их намерений. Однако и на это Никифоров не согласился.
- Не могу, Семен Михайлович, дать тебе людей, - ответил он и левой рукой провел по своей пышной светлой шевелюре, что он делал всегда, когда хотел сказать, что решение его непоколебимо. - Не пущу даже твоего брата Емельяна Михайловича.
- Тогда я спрошу добровольцев.
- Напрасно. У нас уговор: кто из отряда отлучится - тому расстрел.
Отряд Никифорова двинулся дальше в направлении Б. Орловки, а наша группа в семь человек осталась в хуторе Козюрине. Решив ограничить свои действия скрытой разведкой, мы поставили себе целью, минуя разъезды и заставы белых, добраться до Платовской, выяснить обстановку в станице и наличие в ней белогвардейских сил.
Ночь наша группа провела в хуторе со всеми мерами предосторожности, а с рассветом 23 февраля двинулась в направлении калмыцкого поселения Шара-Булук. Не доезжая его примерно пяти километров, мы обнаружили разъезд белогвардейцев в составе тринадцати человек. Белые тоже заметили нас. Спешившись, они открыли огонь. Мы повернули на восток в направлении Платовской. Разъезд противника не преследовал нас. Продвинувшись километров двенадцать, мы вновь натолкнулись на белых. Противник нас обстрелял. Не приняв боя, мы уклонились несколько к северу.
К трем часам дня наша группа подъехала к небольшому хутору Тавричанскому. Посоветовавшись между собой, мы решили, что надо побывать на хуторе - покормить лошадей, да и разузнать обстановку. Въехав в хутор, мы заметили коней, привязанных к частоколу. Спрашиваем местных жителей: "Чьи это лошади?" Они отвечают: "Белогвардейцев". Оказалось, что в хуторе остановился разъезд белых казаков и юнкеров, человек пятнадцать, и все они разбрелись по домам и мародерствуют. Мы спешились, укрыли лошадей и без шума переловили белогвардейцев. В этом нам активно помогли жители хутора. За счет белогвардейцев бойцы, имевшие только винтовки, вооружились еще и шашками, а также пополнили свои скудные запасы патронов.
В хуторе Тавричанском нас ожидал еще один сюрприз: тут скрывались люди, бежавшие от белых из станицы Платовской. Услыхав, что в хутор ворвались красные и обезоружили белогвардейцев, они немедленно же явились к нам и стали упрашивать взять их в отряд. Мы согласились на это и распределили между новыми бойцами захваченных лошадей, оружие и боеприпасы. Бежавшие из Платовской рассказали, что в станице идет кровавая расправа белогвардейцев со сторонниками Советов: одни крестьяне уже расстреляны, другие ждут расстрела, станичное правление забито арестованными.
К вечеру наша группа, уже численностью в двадцать четыре человека, двинулась в направлении Платовской. Сделав по пути привал, мы обсудили создавшееся положение и решили сформировать отряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51