Справа и слева слышались отзвуки далекого боя. Местность впереди была занята небольшими отрядами врага.
Кто-то из нашей группы предложил укрыться в лесу, переждать до следующей ночи. Я с этим согласиться не мог. Пока шел бой на широком фронте и гитлеровцы не успели еще плотно занять прорванный рубеж, нам легче было пробиться к своим, а ночью мы могли оказаться в одиночестве.
У обочины шоссе, в кустарниках, собралось немало бойцов, отставших от своих частей и стремившихся выйти из окружения. Вместе они представляли серьезную силу. Требовалось только организовать и возглавить их.
Приказал передать голосом вправо и влево: всем приготовиться к атаке. Используя кустарник как укрытие, бойцы поползли ближе к шоссе и по моей команде открыли огонь, закидали немцев гранатами. Лошади, на которых меня везли, подгоняемые лихими ездовыми, неслись галопом. Я еле удерживался за грядки повозки. Потревоженные раны нестерпимо болели. Но все эти муки оказались ненапрасными. В какое-то мгновение мы очутились по другую сторону дороги. Сзади валялись трупы фашистов. В нашем же стихийно образовавшемся отряде потерь почти не было...
Ободренные успехом, мы достигли вскоре реки Свапа у села Нижне-Песочное. Там сосредоточились наши войска, переправлявшиеся на восточный берег. Артиллерия противника все время обстреливала переправу. У реки царила невообразимая сутолока. Но едва мы остановились, к моей повозке подошел незнакомый, по-кавалерийски щеголеватый командир:
- Послан к вам, товарищ генерал, полковником Кулиевым. Имею приказание переправить вас на другой берег. Лодка у меня наготове. Сейчас же переправимся и доставим вас в Льгов.
Я от души стал благодарить незнакомого кавалериста. Он только кивнул головой и немедленно приступил к делу. Меня бережно приподняли с повозки, положили на носилки и перенесли в лодку. На реке то там, то здесь поднимались всплески от разрывов мин и снарядов. Бойцы налегли на весла, и лодка быстро понеслась к заветному восточному берегу.
Итак, 18 октября мы переправились через Свапу и соединились с оборонявшимися на этом новом рубеже войсками Брянского фронта. Здесь была и 132-я стрелковая дивизия. Она в третий раз успешно вышла из вражеского окружения.
Вскоре меня посетил замечательный человек - генерал А. И. Ермаков. Его я хорошо знал по Харьковскому военному округу. Там он был до войны комиссаром штаба, а здесь возглавлял оперативную группу. Ермаков принял деятельное участие в моей судьбе. Мне была оказана более квалифицированная медицинская помощь. Потом меня поместили в дрезину и отправили в Воронеж - в тыловой госпиталь.
Перед отправкой я поинтересовался судьбой ездового и других бойцов, которые сослужили мне такую большую службу. Оказалось, что многие из них погибли: вражеский снаряд настиг их на мосту во время переправы. Я всегда храню и буду хранить благодарную память об этих простых советских людях, хорошо понимавших свой воинский долг и свято выполнявших законы войскового товарищества.
На протяжении трех с лишним месяцев 132-й стрелковой дивизии пришлось вести ожесточенные бои с противником, пытавшимся окружить и уничтожить нас. За это время она прошла под огнем сотни километров непередаваемо тяжелого пути нашего отступления. Тысячи уничтоженных вражеских солдат и офицеров, множество подбитых танков, орудий, машин и другой техники - таков итог ее боевых дел с момента прибытия на фронт до переправы через реку Свапа.
Правда, и в самой дивизии потери были немалыми. Часть бойцов, отстав от своих подразделений, не смогла выйти из окружения и влилась потом в отряды брянских партизан. Некоторые из них оказались в знаменитом партизанском соединении дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака. В дружной семье ковпаковцев особенно пришлись ко двору бывшие мои сослуживцы А. Ф. Тютерев и один из лучших наших разведчиков И. И. Бережной. Первый стал в партизанском соединении командиром батальона, второй был начальником штаба полка.
Кое-кто попал, конечно, и в плен к гитлеровцам. В подавляющем большинстве это были тяжело раненные, и они изведали жуткую участь узников фашистских лагерей смерти.
Однако в основном все подразделения дивизии вырвались из трехкратно смыкавшегося вокруг них вражеского кольца. Ядро дивизии, ее костяк, сохранился.
Свою беспримерную стойкость, силу духа и несгибаемую волю к победе бойцы 132-й, как и все защитники Родины, черпали в неиссякаемом роднике великих идей ленинизма, в руководстве Коммунистической партии. Как бы тяжело ни было нам, мы не сомневались в нашей конечной победе, в неизбежном разгроме черных сил фашизма, в торжестве правого дела. И это было самым сильным нашим оружием, перед которым не могли устоять ни крупповская броня, ни спесь гитлеровских головорезов, привыкших к легким, победам на Западе.
Вспоминая сейчас то тяжелое время, я с глубоким удовлетворением отмечаю, что даже в самые критические моменты у нас на высоте была дисциплина. Bce приказы выполнялись четко и беспрекословно. Каждый ревностно оберегал доброе имя своей дивизии, боевые традиции своей части.
Однажды при выходе из окружения был убит знаменщик 498-го стрелкового полка, несший прославленное знамя красноуфимцев. Эту боевую реликвию тотчас же принял в свои руки командир комендантского взвода. Ему тоже не посчастливилось в том тяжелом бою. Он получил смертельное ранение в грудь. Кровь героя обагрила алое полотнище. Но снова нашлись заботливые и мужественные солдатские руки, которые подхватили знамя, понесли его дальше вперед и с честью донесли до самой Эльбы.
В этом частном эпизоде нашли, мне кажется, концентрированное выражение высокие морально-боевые качества наших войск. Но я был бы не объективен и просто смешон, если б стал утверждать, что 132-я стрелковая дивизия являлась редким исключением из общего правила. Как раз наоборот! Она была одним из наиболее типичных соединений Красной Армии. То, что делали мы, делало большинство, и это по-своему засвидетельствовал даже Гейнц Гудериан, с которым нам довелось скрестить оружие в первые месяцы Великой Отечественной войны. "...Русским генералам и солдатам свойственно послушание. Они не теряли присутствия духа даже в труднейшей обстановке 1941 года".
Так писал Гудериан спустя много лет в статье "Опыт войны с Россией". И это его вынужденное признание вполне соответствует действительности.
Глава третья. Под Орлом
1
В госпитале я пробыл недолго. Хотя раны еще и не зажили, мне не терпелось поскорее вернуться в родную дивизию. Так с костылем, прихрамывая, я и прибыл в Москву в один из январских дней 1942 года.
Начальник управления кадров генерал-майор А. Д. Румянцев принял меня очень хорошо. Но то ли мой вид вызвал у него сомнения, то ли действительно ощущалась острая нехватка в штабных работниках высшего звена, только вместо возвращения на старую должность он предложил мне совсем другое:
- Хотим назначить вас начальником штаба резервной армии.
В этом предложении был, конечно, резон. Я хорошо знал штабную работу (одно время служил в штабе Харьковского военного округа начальником оперативного отдела). Однако меня всегда влекло больше к непосредственной деятельности в войсках - казалось, что на посту командира принесу больше пользы.
Поблагодарив тов. Румянцева, я решительно отказался от нового назначения и попросил не разлучать меня со 132-й дивизией. Просьба моя была уважена.
Не теряя времени, выехал на фронт. Оттуда в последнее время шли радостные вести: наши войска нанесли сокрушительное поражение немецко-фашистским полчищам под Москвой и отбросили их на сотни километров от столицы. Наступление, в котором участвовали армии многих фронтов, продолжалось. О таком наступлении мечтали мы все с первых дней войны, и я не мог оставаться только свидетелем этих великих событий.
132-я стрелковая дивизия, как и прежде, входила в состав 13-й армии, которой командовал теперь уже шестой человек - генерал Н.П. Пухов. Наступательные Действия здесь к моему приезду успели закончиться. Весь Брянский фронт опять перешел к обороне.
Полоса, занимаемая нашей дивизией, простиралась с фланга на фланг до 40 км. Мне пришлось немало попутешествовать - где на машине, где на санях, а где и на лыжах или пешком, - чтобы побывать во всех частях, осмотреть оборонительные сооружения, приглядеться к людям. Личный состав по сравнению с осенью. обновился. Но встречалось еще немало старых бойцов, с которыми я вместе испил горькую чашу и прошел суровую школу первых месяцев войны. Да и те, что прибыли в дивизию после моего отъезда в госпиталь, успели уже понюхать пороху. Дивизия участвовала в зимнем наступлении, освобождала от противника Елец и Ливны. Люди гордились этим и рвались к новым боям. Разговоры в окопах велись только об одном - как бы Поскорее прогнать с нашей земли фашистских оккупантов. Это очень радовало.
Был и еще один приятный сюрприз. За участие в тяжелых оборонительных боях осенью 1941 года, когда наша 132-я стрелковая дивизия нанесла значительный урон врагу, Советское правительство наградило меня орденом Ленина. От имени Президиума Верховного Совета СССР награду вручил мне командующий армией.
Не обошлось, впрочем, и без огорчений.
Исчерпав свои возможности для наступления по всему фронту, 13-я армия продолжала наносить противнику отдельные удары с ограниченными целями. Но Даже такие бои местного значения становились для нее все труднее.
Гитлеровцы стали приходить в себя после первых сокрушительных ударов наших войск под Москвой и приняли ряд мер, обеспечивавших большую устойчивость их обороны. У них появились многочисленные минные поля, густая сеть проволочных заграждений, разветвленная система траншей и ходов сообщения, дзоты, контролирующие многослойным огнем все подступы к переднему краю. В занятых противником населенных пунктах почти все здания были приспособлены для длительного огневого сопротивления.
И вот однажды я получаю приказ: взять штурмом Красный хутор. Этот населенный пункт располагался против нашего левого фланга. Стоял он на обратных скатах поднимавшейся перед нами высоты, и как ни изощрялись наблюдатели, им не удавалось основательно просмотреть, какова там система обороны. А время шло уже к весне, глубокий снег стал совсем рыхлым. Наступать по такому снегу - чистое наказание.
Правда, нам придали лыжную бригаду, но и она не выручила. Лыжники попробовали стать на лыжи и тоже утопли в снегу. Использовать лыжи как средство передвижения оказалось невозможно, а потому организовать стремительный бросок по снежной целине для маневра в обход вражеского узла сопротивления мы не сумели.
Все это чрезвычайно осложняло выполнение поставленной перед нами задачи. Да и в случае удачного ее решения захват Красного хутора не сулил нам ничего хорошего. Заняв его, наши выдвинувшиеся вперед подразделения очутились бы в своеобразной западне: со стороны противника хутор отлично просматривался и простреливался прицельным огнем.
Оценив должным образом обстановку и прикинув наши возможности, я поделился своими сомнениями с командующим армией. Выслушав меня, Н. П. Пухов заявил:
- Ничего не могу сделать, это приказ фронта.
Пришлось отбросить все сомнениями приступать к делу. Мы произвели тщательную рекогносцировку, выделили необходимые силы. Захват Красного хутора решено было осуществить силами 498-го стрелкового полка (им командовал теперь майор Б. Д. Маркин) и лыжной бригады. Для поддержки их на участок прорыва выдвигались гаубичный полк и один дивизион пушечного полка. Дать сюда больше артиллерии я не мог, так как это сделало бы уязвимой оборону дивизии в центре и на правом фланге. Использовать имевшиеся у нас танки тоже оказалось невозможным: снежный покров был настолько обилен и рыхл, что они сразу же останавливались.
В течение ночи предназначенные для атаки подразделения сосредоточились на исходном рубеже. На рассвете был произведен огневой налет, и лыжники двинулись в обход вражеского узла сопротивления с левого фланга. Роты 498-го стрелкового полка под прикрытием огня поддерживающей артиллерийской группы повели наступление на позиции противника в лоб.
В бинокль хорошо было видно, с каким неимоверным трудом бойцы метр за метром продвигались вперед, преодолевая тяжелый мокрый снег, увязая в нем буквально по грудь. Противник открыл по ним огонь из всех видов оружия. Появились раненые и убитые, а до рубежа атаки было еще далеко.
Стало ясно, что в этих условиях и лыжная бригада, и 498-й стрелковый полк будут просто истреблены еще до броска в атаку. Не было никакого смысла продолжать это заранее обреченное на неудачу наступление. И, посоветовавшись с комиссаром дивизии Н. П. Петровым, я приказал прекратить дальнейшее продвижение, окопаться в снегу, а с наступлением сумерек отойти всем на свои исходные позиции.
По возвращении на свой КП немедленно связался у с начальником штаба армии и доложил, что наступление было неудачным. Генерал Петрушевский ответил на это очень лаконично:
- Для вас, видимо, будут большие неприятности - вы самовольно отменили боевой приказ...
И уже самый тон, каким были сказаны эти слова, не предвещал ничего хорошего.
2
В предчувствии обещанных неприятностей я сел с комиссаром за стол, чтобы впервые за целый день поесть. Это был для нас и завтрак, и обед, и ужин.
Только успели мы попробовать наваристых солдатских щей, как раздался телефонный звонок. Я подошел к аппарату, взял трубку:
- Сто двадцать пятый слушает...
В ответ слышу голос командарма:
- Товарищ Бирюзов, сдайте хозяйство начальнику штаба, а сами незамедлительно явитесь к нам.
Недавним разговором с тов. Петрушевским я уже был подготовлен к такому обороту дел и потому не стал задавать командующему никаких вопросов. Молча повесив трубку, повернулся к комиссару:
- Вот, Николай Петрович, и довоевались. Приказано явиться в штаб армии, а дивизию сдать.
Тут же вызвал начальника штаба подполковника М. А. Дудкина и объявил ему, что с этой минуты он вступает в командование. Потом простился со всеми, кто был на КП, и в сопровождении своего адъютанта двинулся в путь.
Но прибыть в штаб армии к сроку оказалось не простым делом. В который уже раз я снова убедился, что на войне всегда нужно быть готовым к любой неожиданности.
На нашем пути была река Сосна. За ней, в городе Ливны, располагались тылы дивизии.
К переправе мы подъехали часам к восьми вечера, когда уже совсем стемнело.
Сосна, в обычном своем состоянии неширокая и спокойная, в половодье казалась грозной. Она разлилась, затопив берега. По ней плыли льдины, с треском ломавшиеся у опор железнодорожного моста. Там берега реки сходились ближе, течение было сильнее и льдины громоздились одна на другую, кружились в водовороте.
И вот через такую-то реку нам предстояло переправляться впотьмах на легкой надувной лодке А-3.
Лодкой управляли саперы, и держались они очень уверенно. Но едва мы достигли середины реки, как мотор заглох. Нас понесло вниз, к мосту. Крупная льдина сильно ударила в борт лодки, отчего один сапер, лихо восседавший на нем, потерял равновесие и свалился в воду. Течением сразу подхватило его, и он быстро исчез из виду.
Нельзя было оставлять человека в беде. Мы занялись поисками тонущего красноармейца. Мой адъютант старательно шарил лучом карманного фонарика по поверхности реки. И не напрасно: закоченевший, уже выбившийся из сил боец был наконец обнаружен. Но втащить его в лодку оказалось нелегко: мешали крутые борта. Сапер в намокшей шинели все время соскальзывал с них. А тем временем лодка попала в стремнину, мы вот-вот должны были врезаться в ледяной затор или разбиться об опоры моста.
На раздумье времени не оставалось. По моей команде саперы принялись грести изо всех сил. В конце концов нам удалось пересилить течение, причалить к берегу. Однако там нас поджидали новые трудности. Береговой склон был очень крут, а покрывавший его и подтаявший днем снег превратился в ледяную корку. Больших усилий стоило вскарабкаться наверх, к ожидавшей меня машине.
Лишь к полуночи добрался я до штаба армии. Ни к командующему, ни к члену Военного совета попасть не удалось. Они долго дожидались меня и, не дождавшись, ушли отдохнуть. Через дежурного командира мне был вручен пакет, адресованный генералу М.И. Казакову, и передано приказание: немедленно выехать в Елец в распоряжение штаба фронта.
Подъезжая к Ельцу, я все больше и больше задумывался над тем, что же ждет меня впереди, какой ответ придется держать за неудачное наступление? И с беспокойством поглядывал на тщательно запечатанный пакет.
С начальником штаба фронта Михаилом Ильичом Казаковым я был знаком, но на какие-либо скидки с его стороны не рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32