..
24 декабря мной была подписана первая оперативная сводка, в самом начале которой не оказалось привычной фразы "Войска армии вели упорные, оборонительные бои...". У этой сводки начало было совсем другим "Войска армии главными силами перешли в наступление на фронте Черноморов, Громославка, Васильевка, Капкинка...".
Согласно плану, разработанному штабом Сталинградского фронта, наша 2-я гвардейская армия, взаимодействуя с 5-й ударной и 51-й армиями, должна была нанести главный удар по войскам Манштейна, освободить Котельниково и открыть путь на Ростов. Момент для перехода в наступление выбрали очень удачно; это случилось в то самое время, когда противник, потеряв надежду прорвать наш фронт в районе Громославки, стал перебрасывать свои войска в сторону 51-й армии, рассчитывая пробить коридор вдоль железной дороги Котельников Сталинград. Тут-то и вступили в действие резервы 2-й гвардейской армии механизированный и танковый корпуса, полностью сохранившие свою ударную силу
В 8 часов утра 24 декабря после десятиминутной артиллерийской подготовки мы относительно легко овладели переправами через реку Мышкова. По ним сразу же устремились на противоположный берег наши подвижные части и завязали там ожесточенный бой. Для противника это оказалось полной неожиданностью. Гитлеровцы начали отход, оставляя позади себя заслоны из румынских частей. Ценой жизни румынских солдат они хотели спасти свои танки, но тщетно.
Особенно напористо действовал корпус генерала Ротмистрова. Широко маневрируя и смело атакуя противника во фланги, он вышел к Новоаксайскому, захватил там большое количество пленных, много техники, оружия, боеприпасов и обеспечил беспрепятственное продвижение вперед нашим стрелковым частям, действовавшим правее
Утром 28 декабря начались бои за Котельниково. Они носили очень упорный характер, но опять закончились в нашу пользу. Из Котельниково генерал Ротмистров прислал следующее донесение: "Гарнизон противника общей численностью до двух стрелковых полков (преимущественно немцев) с 30 танками и 40 орудиями противотанковой обороны частично уничтожен и пленен, частично отошел на юг".
На этом документе командарм написал: "Замечательно. Жду почаще таких донесений. 29.12.42 г. Малиновский".
Этот успех был высоко оценен и Ставкой Ротмистров в числе первых генералов Советской Армии был награжден только что учрежденным тогда орденом Суворова II степени. Одновременно ему присвоили звание генерал-лейтенанта. А 7-й танковый корпус стал именоваться 3-м гвардейским Котельниковским. На следующий день танкисты заняли вражеский аэродром с совершенно исправными самолетами и большими запасами первосортного бензина. К этим трофеям в течение дня прибавилось еще несколько "мессершмиттов" и "юнкерсов". Не подозревая, что на аэродроме хозяйничают уже советские танкисты, летчики противника спокойно заходили на посадку.
Но как бы ни радовали нас первые успехи наступления, мы понимали, что слишком обольщаться ими нельзя. Основное ударное ядро группировки Манштейна танковые дивизии - пока что не было разбито. Малейшая наша задержка на каком-то рубеже грозила срывом всей так удачно начатой операции. Надо было удержать за собой боевую инициативу. И мы ее удержали.
8
2-я гвардейская, одна из самых сильных в то время армий, постоянно ощущала исключительное внимание к себе со стороны Военного совета Сталинградского фронта, членом которого был Н. С. Хрущев. Никита Сергеевич проявлял много забот о том, чтобы войска были всегда обеспечены боеприпасами, горючим, обмундированием, питанием. Он частенько встречался с командармом генерал-лейтенантом Р. Я. Малиновским. Вместе они бывали в дивизиях, на командных пунктах полков.
Припоминается такой случай. В конце декабря, когда требовалось сосредоточить силы для разгрома тормосинской группировки противника, у нас возникли затруднения с горючим для танков. Не все ладно было и с продовольствием. Командующий поехал в штаб фронта. Вернулся он оттуда сияющий:
- Есть горючее, есть и продовольствие. Никита Сергеевич помог. Теперь мы можем поставить танковым войскам несколько большую задачу. Пишите приказ...
Приказ был готов к 20.00, и его немедленно передали в корпуса и дивизии. Освобождение Тормосина имело важное значение. Там у противника была база снабжения, питавшая продовольствием и боеприпасами не только его тормосинскую, но и нижнечирскую группировки. Кроме того, немецкие войска, занимавшие Тормосин, нависали над правым флангом 2-й гвардейской армии, успешно продвигавшейся вперед, и создавали непосредственную угрозу нашим коммуникациям. Здесь в тот момент образовался некоторый разрыв между войсками Юго-Западного и Сталинградского фронтов.
В разгроме тормосинской группировки главная роль отводилась 2-му гвардейскому механизированному корпусу. Но путь ему пересекал Дон.
Для пехоты и артиллерии форсирование этой серьезной водной преграды зимой не представляло особых затруднений, а вот переправа через реку танков Т-34 была [Схема 3] сопряжена с большим риском. К тому времени толщина льда на Дону достигала всего лишь 30 - 40 см.
Не располагая лесоматериалами для наводки мостов, инженерные части занялись искусственным наращиванием льда. Дело у них шло как будто успешно, переправа росла на глазах. Но первый же Т-34, вступивший на это зыбкое сооружение, провалился в воду А задерживаться было нельзя. Р. Я. Малиновский принял решение - ограничиться пока переброской на противоположный берег лишь мотопехоты, бронемашин и легких танков Т-70. На первых порах этого оказалось достаточно... К исходу дня 30 декабря 2-й механизированный корпус перешел в решительное наступление. Действия его развивались успешно. У противника возникла паника, нарушилось взаимодействие наземных войск с авиацией. Случалось, что вражеские бомбардировщики наносили удары по своим. Так было, в частности, в бою за населенный пункт Балабановский. Наши части только еще накапливались на рубеж атаки, а 18 самолетов противника уже "бомбили "этот сильный узел сопротивления. И когда фашистские летчики ушли от цели, наши гвардейцы относительно легко ворвались в Балабановский.
К Тормосину мы вышли с трех сторон Вначале противник оказывал нам сильное огневое сопротивление на подготовленных заранее рубежах восточное и южнее Тормосина. Но затем, не выдержав нашего натиска, поспешно стал отходить на север 31 декабря Тормосин был освобожден. Хороший подарок преподнесли гвардейцы Родине в честь нового, 1943 года.
Противник понес большой урон в людях и технике Но нам все же не удалось окружить и полностью уничтожить его тормосинскую и нижнечирскую группировки. Что поделаешь! На войне не всегда получается так, как хотелось бы. Враг ведь тоже имеет свои планы свои планы и старается осуществить их...
За смелые и решительные действия 2-я гвардейская л армия получила благодарность от Верховного Главнокомандующего. Многие генералы, офицеры и солдаты были награждены орденами и медалями
Как бы то ни было, а главного мы достигли: "спаситель" окруженных под Сталинградом гитлеровцев теперь спасался сам Остатки некогда грозной группы Манштейна бежали к Ростову2.
Настало время менять хорошо обжитый нами командный пункт армии. Об этом, может быть, не стоило бы и говорить, если бы не одно обстоятельство. По всей видимости, тот наш командный пункт был единственным в своем роде во всей военной истории. Дело в том, что там, в хуторе Верхне-Царицынском, под одной крышей расположились генералы Малиновский и Толбухин, командовавшие двумя армиями, действовавшими в диаметрально противоположных направлениях: наша, 2-я гвардейская, наносила удар на запад - по Манштейну, а толбухинская, 57-я, была повернута фронтом на восток - добивала окруженную группировку Паулюса.
Именно тогда я и познакомился с Ф. И. Толбухиным, с которым в дальнейшем пришлось немало пройти вместе по дорогам войны.
Когда мы перебрались сюда из Паньшино, командование и штаб 57-й армии оказали нам гостеприимную встречу. Они по-братски выручили нас в период сосредоточения войск, предоставив в наше распоряжение все свои средства связи. А связь у них была организована отлично. Они располагали даже прямым телеграфным, сообщением с Москвой.
И вот приспела пора расставания 2-я гвардейская неудержимо продвигалась на запад, а 57-я с каждым днем, по мере расчленения на отдельные группы окруженных вражеских войск, все больше приближалась к Сталинграду.
Гитлеровцы повсюду терпели неудачи и опять пытались объяснить это то морозами, то бездорожьем. Такие версии вытаскивались ими на свет всегда, как только они оказывались битыми Советской Армией. Мне припоминается случай, который пришлось наблюдать в те дни в районе Котельниково. Пленный немецкий полковник скрипел зубами и рыдал, проклиная русскую зиму
- Она у вас главный союзник. Мы не выносим таких холодов. Дикая ваша страна покрылась снегом, ветер пронизывает до костей...
- Холода и ветер не милуют и нас, - резонно возразил ему командир нашего полка, проводивший допрос пленного.
Мне было интересно послушать этот "разговор" двух командиров полков своего и вражеского. Наш - коренастый, подтянутый, энергичный, с открытым взглядом, гладко выбритый и раскрасневшийся. Немец - долговязый, лысый, какой-то опустившийся. Он все время шмыгал носом и кривил рот.
- Вы у себя дома. Ваши тылы близко. А мы слишком далеко зашли, слишком оторвались от своих баз.
- Кто же вас просил так далеко заходить?.. Отвечайте-ка лучше: сколько еще имеется у вас в резерве танков?
- Нет у нас вообще резервов. Сражение проиграно. Манштейн капут! Гитлер тоже...
Да, развязка великой Сталинградской битвы приближалась. Попытки Гитлера спасти окруженную группировку с помощью Манштейна провалились. В результате наступления войск Сталинградского фронта, в составе которого находилась и наша 2-я гвардейская армия, за одну неделю - с 24 по 30 декабря - Манштейн был по существу разбит. Наши передовые части удалились от Сталинграда на 170 - 250 км. Положение окруженных войск Паулюса, находившихся все время под воздействием Донского фронта, значительно ухудшилось. Территория, занимаемая ими, сократилась и почти повсеместно простреливалась советской артиллерией. У Паулюса подходили к концу боеприпасы, продовольствие, горючее и медикаменты. Снабжение его по воздуху почти прекратилось. Летавшие теперь из-под Ростова "транспортные самолеты врага, как правило, уничтожались нашими истребителями или сбивались зенитчиками.
1 января 1943 года Сталинградский фронт был переименован в Южный и получил задачу выйти на рубеж Шахты, Новочеркасск, Ростов, Батайск, чтобы отрезать пути отступления войскам противника с Северного Кавказа. Во взаимодействии с Закавказским фронтом мы должны были уничтожить эти войска до того, как они отойдут за реку Дон.
Глава пятая. В низовьях Дона
1
Напряженные бои шли днем и ночью. Обстановка была крайне сложной и динамичной. Корпуса и дивизии 2-й гвардейской армии все время находились в движении. Управлять ими становилось все труднее. Нередко нарушалась даже радиосвязь: в одних случаях - по причине частой смены командных пунктов, в других - из-за повреждений матчасти, а то и в результате гибели или ранения радистов.
Но и при устойчивой радиосвязи штаб армии испытывал немалые затруднения. На кодирование и расшифровку радиограмм требовалось значительное время, а у нас каждая минута была на счету.
В этих условиях особое значение приобретало личное общение генералов и офицеров штаба с командирами соединений и частей. Мы знали по опыту, что никакие, даже самые обстоятельные, доклады и донесения из войск не могут заменить того, что увидишь и услышишь сам, побывав на месте. Любая поездка в войска сопряжена обычно с многочисленными встречами и откровенными беседами с солдатами. Солдаты охотно поведают тебе свои думы, свои мысли, а часто выскажут и ценные предложения.
В этой связи не могу не возвратиться несколько назад, чтобы вспомнить один довольно интересный случай. Как-то еще в конце декабря, после освобождения Котельннкова, мне пришлось выехать в танковый корпус к генералу П. А. Ротмистрову.
Командный пункт танкисты оборудовали на восточной окраине города в землянках. Как обычно, в целях маскировки туда запрещалось подъезжать вплотную на машинах. Я, конечно, тоже оставил свой автомобиль метрах в 300 - 400 - за шлагбаумом, а сам продолжал путь пешком. Впереди по проторенной тропке шагали два бойца в полушубках. Ветер был в мою сторону, да и разговор они вели довольно громко, и до меня отчетливо долетали целые фразы.
- Я тебе кричу: бей по дальним, а ты по ближним лупишь.
- Не ори зря - мы тоже можем... Стрелял я так, чтобы они не подползли к траншеям. Понял?
- Голова ты куриная, да у траншей-то мы их и без тебя из автоматов прикончим. А вот на дальних дистанциях должон бить ты, из пулемета. Ясно?
- Должон, должон... Ты и говорить-то не умеешь. А у меня, брат, среднее образование, да еще курсы специальные... Чай, не меньше тебя смыслю.
- В бою, милой, не только образование, а и смекалка требуется. У меня, к примеру сказать, и без курсов на счету больше полсотни уничтоженных фашистов...
На этом спор оборвался: солдаты заметили меня и быстро переменили тему:
- Махорки дали сегодня богато.
- Махорки-то богато, а вот сто граммов стали какими-то махонькими...
Я сделал вид, будто ничего не слышал, и прошагал мимо приостановившихся бойцов.
У Павла Алексеевича служба наблюдения была поставлена отлично. Он уже узнал о моем визите и шел мне навстречу - статный, с красивыми черными усами, с ясным соколиным взглядом. Ротмистров всегда кажется мне заряженным вулканической энергией. Эта энергия угадывается даже в его рукопожатии. Но в тот раз - после боевой удачи, заслуженной награды за нее и очередного повышения в звании - он был в каком-то особо приподнятом настроении. Мы прошли в блиндаж. Он мало чем отличался от обычного штабного помещения. Яркое аккумуляторное освещение, обитые бумагой стены, длинный стол, на котором лежала карта с нанесенной обстановкой. Рядом аккуратно расставлены радиостанция и телефонные аппараты. Все здесь свидетельствовало о культуре в работе.
Части корпуса продолжали вести бой. Павел Алексеевич несколько раз прерывал наш разговор, извинившись, брал телефонную трубку и отдавал короткие, ясные, четкие распоряжения. Затем пододвинул ближе карту и обратился ко мне с вопросом:
- Разрешите доложить обстановку? Я ответил шуткой:
- Дорогой Павел Алексеевич, мне хотелось поздравить вас. Затем и приехал. А вы мне сразу карту под нос суете.
Павел Алексеевич понял шутку, но не изменил своего деловитого тона, отозвался на нее одним только словом "виноват" и нажал на кнопку электрического звонка.
Вошел адъютант.
- Обед, - сказал Ротмистров, и адъютант исчез. За обедом я рассказал Павлу Алексеевичу об услышанном разговоре между солдатами. Мы вместе посмеялись над их безобидной хитростью. Потом детально разобрались в обстановке, уточнили задачу корпусу и с хорошим чувством расстались.
Но на следующий день мне опять вспомнился солдатский разговор. Я задумался над тем, что услышал, и перед моим мысленным взором неожиданно сверкнуло то, что принято в подобных случаях называть "рациональным зерном": следует проверить взаимодействие огневых средств. Доложил свои соображения командующему. Он согласился со мной и приказал немедленно послать в войска нескольких штабных офицеров. Предположения наши оправдались: в некоторых частях стрелковое оружие использовалось не на полную мощь, взаимодействие пулеметчиков с автоматчиками не было налажено. Штабу пришлось в срочном порядке разрабатывать и осуществлять ряд мер по устранению этого недостатка.
И так бывало не раз. Личное общение офицеров и генералов штаба армии с бойцами частенько вносило серьезные коррективы и в нашу собственную работу, и в деятельность многих командиров соединений, частей, подразделений.
...Наше стремительное продвижение в сторону Ростова создавало смертельную угрозу для северокавказской группировки врага. Но вместе с тем с каждым днем, с каждым часом возрастала угроза и для нас самих. 2-я гвардейская армия оказалась значительно впереди своих соседей, и в ходе наступления еще больше увеличивался разрыв с ними. Противник не замедлил воспользоваться этим. Он подготовил удар по нашему открытому флангу из района Зимовников.
Р. Я. Малиновский вовремя разгадал замысел врага и принял решение: продолжая главными силами преследование отступающих войск Мапштейна, частью сил обрушиться на противника, сосредоточившегося в Зимовниках. Для нанесения упреждающего удара по Зимовникам была создана подвижная группа в составе 2-го гвардейского и 6-го механизированных корпусов По замыслу командующего армией Зимовники должны были охватываться с востока на юго-запад 2-м мехкорпусом, а с востока на северо-запад - 6-м.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
24 декабря мной была подписана первая оперативная сводка, в самом начале которой не оказалось привычной фразы "Войска армии вели упорные, оборонительные бои...". У этой сводки начало было совсем другим "Войска армии главными силами перешли в наступление на фронте Черноморов, Громославка, Васильевка, Капкинка...".
Согласно плану, разработанному штабом Сталинградского фронта, наша 2-я гвардейская армия, взаимодействуя с 5-й ударной и 51-й армиями, должна была нанести главный удар по войскам Манштейна, освободить Котельниково и открыть путь на Ростов. Момент для перехода в наступление выбрали очень удачно; это случилось в то самое время, когда противник, потеряв надежду прорвать наш фронт в районе Громославки, стал перебрасывать свои войска в сторону 51-й армии, рассчитывая пробить коридор вдоль железной дороги Котельников Сталинград. Тут-то и вступили в действие резервы 2-й гвардейской армии механизированный и танковый корпуса, полностью сохранившие свою ударную силу
В 8 часов утра 24 декабря после десятиминутной артиллерийской подготовки мы относительно легко овладели переправами через реку Мышкова. По ним сразу же устремились на противоположный берег наши подвижные части и завязали там ожесточенный бой. Для противника это оказалось полной неожиданностью. Гитлеровцы начали отход, оставляя позади себя заслоны из румынских частей. Ценой жизни румынских солдат они хотели спасти свои танки, но тщетно.
Особенно напористо действовал корпус генерала Ротмистрова. Широко маневрируя и смело атакуя противника во фланги, он вышел к Новоаксайскому, захватил там большое количество пленных, много техники, оружия, боеприпасов и обеспечил беспрепятственное продвижение вперед нашим стрелковым частям, действовавшим правее
Утром 28 декабря начались бои за Котельниково. Они носили очень упорный характер, но опять закончились в нашу пользу. Из Котельниково генерал Ротмистров прислал следующее донесение: "Гарнизон противника общей численностью до двух стрелковых полков (преимущественно немцев) с 30 танками и 40 орудиями противотанковой обороны частично уничтожен и пленен, частично отошел на юг".
На этом документе командарм написал: "Замечательно. Жду почаще таких донесений. 29.12.42 г. Малиновский".
Этот успех был высоко оценен и Ставкой Ротмистров в числе первых генералов Советской Армии был награжден только что учрежденным тогда орденом Суворова II степени. Одновременно ему присвоили звание генерал-лейтенанта. А 7-й танковый корпус стал именоваться 3-м гвардейским Котельниковским. На следующий день танкисты заняли вражеский аэродром с совершенно исправными самолетами и большими запасами первосортного бензина. К этим трофеям в течение дня прибавилось еще несколько "мессершмиттов" и "юнкерсов". Не подозревая, что на аэродроме хозяйничают уже советские танкисты, летчики противника спокойно заходили на посадку.
Но как бы ни радовали нас первые успехи наступления, мы понимали, что слишком обольщаться ими нельзя. Основное ударное ядро группировки Манштейна танковые дивизии - пока что не было разбито. Малейшая наша задержка на каком-то рубеже грозила срывом всей так удачно начатой операции. Надо было удержать за собой боевую инициативу. И мы ее удержали.
8
2-я гвардейская, одна из самых сильных в то время армий, постоянно ощущала исключительное внимание к себе со стороны Военного совета Сталинградского фронта, членом которого был Н. С. Хрущев. Никита Сергеевич проявлял много забот о том, чтобы войска были всегда обеспечены боеприпасами, горючим, обмундированием, питанием. Он частенько встречался с командармом генерал-лейтенантом Р. Я. Малиновским. Вместе они бывали в дивизиях, на командных пунктах полков.
Припоминается такой случай. В конце декабря, когда требовалось сосредоточить силы для разгрома тормосинской группировки противника, у нас возникли затруднения с горючим для танков. Не все ладно было и с продовольствием. Командующий поехал в штаб фронта. Вернулся он оттуда сияющий:
- Есть горючее, есть и продовольствие. Никита Сергеевич помог. Теперь мы можем поставить танковым войскам несколько большую задачу. Пишите приказ...
Приказ был готов к 20.00, и его немедленно передали в корпуса и дивизии. Освобождение Тормосина имело важное значение. Там у противника была база снабжения, питавшая продовольствием и боеприпасами не только его тормосинскую, но и нижнечирскую группировки. Кроме того, немецкие войска, занимавшие Тормосин, нависали над правым флангом 2-й гвардейской армии, успешно продвигавшейся вперед, и создавали непосредственную угрозу нашим коммуникациям. Здесь в тот момент образовался некоторый разрыв между войсками Юго-Западного и Сталинградского фронтов.
В разгроме тормосинской группировки главная роль отводилась 2-му гвардейскому механизированному корпусу. Но путь ему пересекал Дон.
Для пехоты и артиллерии форсирование этой серьезной водной преграды зимой не представляло особых затруднений, а вот переправа через реку танков Т-34 была [Схема 3] сопряжена с большим риском. К тому времени толщина льда на Дону достигала всего лишь 30 - 40 см.
Не располагая лесоматериалами для наводки мостов, инженерные части занялись искусственным наращиванием льда. Дело у них шло как будто успешно, переправа росла на глазах. Но первый же Т-34, вступивший на это зыбкое сооружение, провалился в воду А задерживаться было нельзя. Р. Я. Малиновский принял решение - ограничиться пока переброской на противоположный берег лишь мотопехоты, бронемашин и легких танков Т-70. На первых порах этого оказалось достаточно... К исходу дня 30 декабря 2-й механизированный корпус перешел в решительное наступление. Действия его развивались успешно. У противника возникла паника, нарушилось взаимодействие наземных войск с авиацией. Случалось, что вражеские бомбардировщики наносили удары по своим. Так было, в частности, в бою за населенный пункт Балабановский. Наши части только еще накапливались на рубеж атаки, а 18 самолетов противника уже "бомбили "этот сильный узел сопротивления. И когда фашистские летчики ушли от цели, наши гвардейцы относительно легко ворвались в Балабановский.
К Тормосину мы вышли с трех сторон Вначале противник оказывал нам сильное огневое сопротивление на подготовленных заранее рубежах восточное и южнее Тормосина. Но затем, не выдержав нашего натиска, поспешно стал отходить на север 31 декабря Тормосин был освобожден. Хороший подарок преподнесли гвардейцы Родине в честь нового, 1943 года.
Противник понес большой урон в людях и технике Но нам все же не удалось окружить и полностью уничтожить его тормосинскую и нижнечирскую группировки. Что поделаешь! На войне не всегда получается так, как хотелось бы. Враг ведь тоже имеет свои планы свои планы и старается осуществить их...
За смелые и решительные действия 2-я гвардейская л армия получила благодарность от Верховного Главнокомандующего. Многие генералы, офицеры и солдаты были награждены орденами и медалями
Как бы то ни было, а главного мы достигли: "спаситель" окруженных под Сталинградом гитлеровцев теперь спасался сам Остатки некогда грозной группы Манштейна бежали к Ростову2.
Настало время менять хорошо обжитый нами командный пункт армии. Об этом, может быть, не стоило бы и говорить, если бы не одно обстоятельство. По всей видимости, тот наш командный пункт был единственным в своем роде во всей военной истории. Дело в том, что там, в хуторе Верхне-Царицынском, под одной крышей расположились генералы Малиновский и Толбухин, командовавшие двумя армиями, действовавшими в диаметрально противоположных направлениях: наша, 2-я гвардейская, наносила удар на запад - по Манштейну, а толбухинская, 57-я, была повернута фронтом на восток - добивала окруженную группировку Паулюса.
Именно тогда я и познакомился с Ф. И. Толбухиным, с которым в дальнейшем пришлось немало пройти вместе по дорогам войны.
Когда мы перебрались сюда из Паньшино, командование и штаб 57-й армии оказали нам гостеприимную встречу. Они по-братски выручили нас в период сосредоточения войск, предоставив в наше распоряжение все свои средства связи. А связь у них была организована отлично. Они располагали даже прямым телеграфным, сообщением с Москвой.
И вот приспела пора расставания 2-я гвардейская неудержимо продвигалась на запад, а 57-я с каждым днем, по мере расчленения на отдельные группы окруженных вражеских войск, все больше приближалась к Сталинграду.
Гитлеровцы повсюду терпели неудачи и опять пытались объяснить это то морозами, то бездорожьем. Такие версии вытаскивались ими на свет всегда, как только они оказывались битыми Советской Армией. Мне припоминается случай, который пришлось наблюдать в те дни в районе Котельниково. Пленный немецкий полковник скрипел зубами и рыдал, проклиная русскую зиму
- Она у вас главный союзник. Мы не выносим таких холодов. Дикая ваша страна покрылась снегом, ветер пронизывает до костей...
- Холода и ветер не милуют и нас, - резонно возразил ему командир нашего полка, проводивший допрос пленного.
Мне было интересно послушать этот "разговор" двух командиров полков своего и вражеского. Наш - коренастый, подтянутый, энергичный, с открытым взглядом, гладко выбритый и раскрасневшийся. Немец - долговязый, лысый, какой-то опустившийся. Он все время шмыгал носом и кривил рот.
- Вы у себя дома. Ваши тылы близко. А мы слишком далеко зашли, слишком оторвались от своих баз.
- Кто же вас просил так далеко заходить?.. Отвечайте-ка лучше: сколько еще имеется у вас в резерве танков?
- Нет у нас вообще резервов. Сражение проиграно. Манштейн капут! Гитлер тоже...
Да, развязка великой Сталинградской битвы приближалась. Попытки Гитлера спасти окруженную группировку с помощью Манштейна провалились. В результате наступления войск Сталинградского фронта, в составе которого находилась и наша 2-я гвардейская армия, за одну неделю - с 24 по 30 декабря - Манштейн был по существу разбит. Наши передовые части удалились от Сталинграда на 170 - 250 км. Положение окруженных войск Паулюса, находившихся все время под воздействием Донского фронта, значительно ухудшилось. Территория, занимаемая ими, сократилась и почти повсеместно простреливалась советской артиллерией. У Паулюса подходили к концу боеприпасы, продовольствие, горючее и медикаменты. Снабжение его по воздуху почти прекратилось. Летавшие теперь из-под Ростова "транспортные самолеты врага, как правило, уничтожались нашими истребителями или сбивались зенитчиками.
1 января 1943 года Сталинградский фронт был переименован в Южный и получил задачу выйти на рубеж Шахты, Новочеркасск, Ростов, Батайск, чтобы отрезать пути отступления войскам противника с Северного Кавказа. Во взаимодействии с Закавказским фронтом мы должны были уничтожить эти войска до того, как они отойдут за реку Дон.
Глава пятая. В низовьях Дона
1
Напряженные бои шли днем и ночью. Обстановка была крайне сложной и динамичной. Корпуса и дивизии 2-й гвардейской армии все время находились в движении. Управлять ими становилось все труднее. Нередко нарушалась даже радиосвязь: в одних случаях - по причине частой смены командных пунктов, в других - из-за повреждений матчасти, а то и в результате гибели или ранения радистов.
Но и при устойчивой радиосвязи штаб армии испытывал немалые затруднения. На кодирование и расшифровку радиограмм требовалось значительное время, а у нас каждая минута была на счету.
В этих условиях особое значение приобретало личное общение генералов и офицеров штаба с командирами соединений и частей. Мы знали по опыту, что никакие, даже самые обстоятельные, доклады и донесения из войск не могут заменить того, что увидишь и услышишь сам, побывав на месте. Любая поездка в войска сопряжена обычно с многочисленными встречами и откровенными беседами с солдатами. Солдаты охотно поведают тебе свои думы, свои мысли, а часто выскажут и ценные предложения.
В этой связи не могу не возвратиться несколько назад, чтобы вспомнить один довольно интересный случай. Как-то еще в конце декабря, после освобождения Котельннкова, мне пришлось выехать в танковый корпус к генералу П. А. Ротмистрову.
Командный пункт танкисты оборудовали на восточной окраине города в землянках. Как обычно, в целях маскировки туда запрещалось подъезжать вплотную на машинах. Я, конечно, тоже оставил свой автомобиль метрах в 300 - 400 - за шлагбаумом, а сам продолжал путь пешком. Впереди по проторенной тропке шагали два бойца в полушубках. Ветер был в мою сторону, да и разговор они вели довольно громко, и до меня отчетливо долетали целые фразы.
- Я тебе кричу: бей по дальним, а ты по ближним лупишь.
- Не ори зря - мы тоже можем... Стрелял я так, чтобы они не подползли к траншеям. Понял?
- Голова ты куриная, да у траншей-то мы их и без тебя из автоматов прикончим. А вот на дальних дистанциях должон бить ты, из пулемета. Ясно?
- Должон, должон... Ты и говорить-то не умеешь. А у меня, брат, среднее образование, да еще курсы специальные... Чай, не меньше тебя смыслю.
- В бою, милой, не только образование, а и смекалка требуется. У меня, к примеру сказать, и без курсов на счету больше полсотни уничтоженных фашистов...
На этом спор оборвался: солдаты заметили меня и быстро переменили тему:
- Махорки дали сегодня богато.
- Махорки-то богато, а вот сто граммов стали какими-то махонькими...
Я сделал вид, будто ничего не слышал, и прошагал мимо приостановившихся бойцов.
У Павла Алексеевича служба наблюдения была поставлена отлично. Он уже узнал о моем визите и шел мне навстречу - статный, с красивыми черными усами, с ясным соколиным взглядом. Ротмистров всегда кажется мне заряженным вулканической энергией. Эта энергия угадывается даже в его рукопожатии. Но в тот раз - после боевой удачи, заслуженной награды за нее и очередного повышения в звании - он был в каком-то особо приподнятом настроении. Мы прошли в блиндаж. Он мало чем отличался от обычного штабного помещения. Яркое аккумуляторное освещение, обитые бумагой стены, длинный стол, на котором лежала карта с нанесенной обстановкой. Рядом аккуратно расставлены радиостанция и телефонные аппараты. Все здесь свидетельствовало о культуре в работе.
Части корпуса продолжали вести бой. Павел Алексеевич несколько раз прерывал наш разговор, извинившись, брал телефонную трубку и отдавал короткие, ясные, четкие распоряжения. Затем пододвинул ближе карту и обратился ко мне с вопросом:
- Разрешите доложить обстановку? Я ответил шуткой:
- Дорогой Павел Алексеевич, мне хотелось поздравить вас. Затем и приехал. А вы мне сразу карту под нос суете.
Павел Алексеевич понял шутку, но не изменил своего деловитого тона, отозвался на нее одним только словом "виноват" и нажал на кнопку электрического звонка.
Вошел адъютант.
- Обед, - сказал Ротмистров, и адъютант исчез. За обедом я рассказал Павлу Алексеевичу об услышанном разговоре между солдатами. Мы вместе посмеялись над их безобидной хитростью. Потом детально разобрались в обстановке, уточнили задачу корпусу и с хорошим чувством расстались.
Но на следующий день мне опять вспомнился солдатский разговор. Я задумался над тем, что услышал, и перед моим мысленным взором неожиданно сверкнуло то, что принято в подобных случаях называть "рациональным зерном": следует проверить взаимодействие огневых средств. Доложил свои соображения командующему. Он согласился со мной и приказал немедленно послать в войска нескольких штабных офицеров. Предположения наши оправдались: в некоторых частях стрелковое оружие использовалось не на полную мощь, взаимодействие пулеметчиков с автоматчиками не было налажено. Штабу пришлось в срочном порядке разрабатывать и осуществлять ряд мер по устранению этого недостатка.
И так бывало не раз. Личное общение офицеров и генералов штаба армии с бойцами частенько вносило серьезные коррективы и в нашу собственную работу, и в деятельность многих командиров соединений, частей, подразделений.
...Наше стремительное продвижение в сторону Ростова создавало смертельную угрозу для северокавказской группировки врага. Но вместе с тем с каждым днем, с каждым часом возрастала угроза и для нас самих. 2-я гвардейская армия оказалась значительно впереди своих соседей, и в ходе наступления еще больше увеличивался разрыв с ними. Противник не замедлил воспользоваться этим. Он подготовил удар по нашему открытому флангу из района Зимовников.
Р. Я. Малиновский вовремя разгадал замысел врага и принял решение: продолжая главными силами преследование отступающих войск Мапштейна, частью сил обрушиться на противника, сосредоточившегося в Зимовниках. Для нанесения упреждающего удара по Зимовникам была создана подвижная группа в составе 2-го гвардейского и 6-го механизированных корпусов По замыслу командующего армией Зимовники должны были охватываться с востока на юго-запад 2-м мехкорпусом, а с востока на северо-запад - 6-м.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32