А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вот тебя же ведет вперед Заклинательная Песнь.
— Какая такая Заклинательная?..
— Но лишь тот, кто прозрел, свой высокий удел, Кто беде и опасности рад, — процитировал, усмехаясь, Степа.
— Как так?.. Но это же Эмили сочинила… Да потом я почти и не вспоминал последнее время эти строки, просто почти забыл… И Саша с Саней говорили, что это не Заклинательная, раз Эмили ее сама сочинила…
— Эмили сама сочинила, но ведь и ты сам идешь!.. А то, что не повторяешь эти строчки про себя каждую минуту и кажется тебе, что ты их забыл, — ну и пусть. Это только так кажется. На самом же деле они подтолкнули ведь тебя, направили, а дальше уж сам должен…
Кот замолчал, молчал и Борис. Потом спросил:
— А где же твой приятель?
— Должно быть, сбежал, — с неохотой ответил Степа. — Ему не хочется быть в чужом сне. Придется нам вдвоем добираться.
— Ладно, — согласился Борис, потому что ничего другого не оставалось ему делать. Эта комната с земляными стенами, земляным утоптанным полом, на котором они лежали, подложив только одеяла, все это обширное, как ему поначалу показалось, пространство, теперь виделось ему ловушкой, из которой надо как можно скорее выбираться. — Что же мы тогда валяемся и разговоры разговариваем?! Я-то думал, что мы твоего приятеля ждем. Надо идти.
Он встал на колени, уперся ладонями в пол, готовясь вскочить на ноги, но вид вальяжно развалившегося Степы охладил его.
— Пойдем, успеем еще, ты не торопись, — Степа потянулся, совершенно по-кошачьи изогнувшись всем телом. — Почему и не понежиться, не расслабиться перед последним рывком? А уж потом идти и не останавливаться, потому что будет нелегко.
Он вдруг внезапно вскочил на ноги, и лампочка без абажура, висевшая на длинном шнуре, замигала и загорелась вполнакала, стало сумрачно. Степа схватил топор и замер.
— Неужели они открыли Лаз? — прошептал он. — Эх, жаль мрачный друг мой удрал, как бы он пригодился нынче.
— Здесь я, здесь, — послышался угрюмый голос, и из отверстия в стене, ранее Борисом незамеченного, вывалился мрачный кот, измятый, изодранный, весь в земле. Впрочем, красные полусапожки котов давно уже от земли были черными. Вразвалочку он подошел к столу, с усмешкой посмотрел на Степу. — У своего подопечного бояться выучился? Опусти топор. Совсем было вас оставил, да вот вернулся, — слушая его, Степа принялся собирать на стол всякую снедь, пока второй кот мылся и говорил. — Совсем уж было свернул к выходу, да что-то мне подозрительное показалось у отводки Лаза, что к карнизу ведет. Вот я и вернулся. Хотя и нет у меня желания принимать участие в подвигах этого как бы Победителя Крыс, но никто не может сказать, что потомок кота из Кистеневки бросил кого-то в опасности. Да, не в моих правилах оставлять друзей в беде. Даже кот ученый, твой пресловутый братец Макс, мне в этом не откажет.
— Н-да, г-мяу, — сказал Степа, — бедный Макс работает как вол на цепи: идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит, весь день в трудах, нам и то легче. А шутка ли заботиться о всеми оставленных и забытых витязях, где-то на краю света, у Лукоморья. А он все поддерживает в них надежду, что явится Борис, что спадет с них заклятье. А мы? Неужели же ему не поможем? Всего-то последний рывок остался. Разумеется, для нас, а ему, — он кивнул на Бориса, — путь еще не близкий.
Они закусили перед дорогой, выпили молока, все движения котов были слаженны, видно было, что, несмотря на размолвки, они прекрасно понимают друг друга. Усишки Степины топорщились как всегда молодцевато и были даже слегка закручены. Отхлебывая молоко и глядя на ставших деловитыми котов, Борис чувствовал, что его охватывает беспричинно хорошее, даже веселое настроение. Их деловитость и бодрость словно переливались в него.
— Ну, вперед, — сказал Степа, вставая. Они быстро прибрали со стола. Степа даже сполоснул посуду и расставил все по местам.
— Я — первым, — мрачный кот решительно встал во главе их отряда, держа топор за топорище у самого лезвия, что придавало коту совершенно разбойничий вид. — Какие-то я там шорохи слышал, и помню отчетливо, где.
Степа пожал плечами:
— Как желаешь…
И они нырнули в проход, который коты называли Лазом. И действительно, если в других переходах еще хоть как-то можно было идти, пусть и согнувшись в три погибели, то здесь можно было только лезть, пролезать, ползти. 'Теперь понятно, — думал Борис, — почему кот явился такой грязный и земляной. Как, оказывается, трудно ползти! Надеюсь, там впереди нет обрыва или ямы какой. А то так один за другим и рухнем вниз, не успев опомниться. Глаза совершенно землей засыпало, ничего не разберешь. Но я доверяю тому, кто впереди меня и на чьи сапоги я все время натыкаюсь, я доверяю ему, потому что Степа доверяет ему. Хотя он и пытался нас бросить. Вот развилка, но мы ползем направо. Интересно, долго еще так пресмыкаться как червю? А наверно, страшно ползти первому — глаза запорошены, ничего не видно. Понятно, почему у червей нет глаз, все одно — темнота кругом. Ох, как устали и болят руки и ноги, просто сил больше нет. А если, скажем, землетрясение или даже домотрясение, то Лаз этот запросто засыпет, и уж нам никогда отсюда не выбраться! А мы все ползем и ползем. Ужасно долго и медленно. Скорее бы! Интересно, как там Степа, не отстает?.. Хотя вряд ли. Это у меня такое ощущение, будто мы ползем уже миллион лет и все к центру Земли. А он-то этот ход небось лучше всех, лучше даже крыс знает. Видят ли коты в такой темноте? Или тоже закрывают глаза, чтоб земля не засыпалась?» И вдруг Борис вывалился из дыры куда-то, точнее сказать, впереди идущий кот выдернул его из отверстия, как морковку из земли. Поставил на ноги и прошипел в ухо:
— Отряхивайся давай, только тише! Тихо-тихо!
Послышался легкий шорох. Борис, стряхнув с лица, с ресниц землю, открыл глаза и увидел Степу, выскользнувшего из того же отверстия, отверстия совсем почти не заметного, сливавшегося с остальной землей, потому что находилось на уровне человеческого роста, даже выше, и не всякий мог сообразить, что здесь нужно задрать голову и искать ход, дыру, Лаз. Коты стояли, склонив друг к другу головы, и шептались, время от времени поднимали головы и прислушивались. Но ничего, кроме тишины, не было слышно. Борис огляделся. Они опять были в подвальной комнате, с высоким потолком, зарешеченным маленькими окошками, слегка освещавшими сверху помещение, на полу валялся всякий хлам: железные скобы, ручки дверные, рваные шины, просто куски толстой резины, башмаки без подметок и оторванные каблуки, грязные брезентовые рукавицы, ватник, выпачканный масляной краской, пустые картонные коробки, это только то, что под ногами. А дальше виднелось примерно то же самое. Словно здесь работали строительные рабочие, кончили дело, побросали все и ушли. Сама комната была широкая, но продолговатая, и ясно было, что путь их лежит сквозь дверь в дальнем углу. Больше дверей и проходов никаких не было видно. «То есть для наших врагов, подумал Борис, это вроде бы как тупиковая комната. И здесь нас никто не ждет и искать не будет».
— Ну и что? — спросил Степа.
— Следующая — проходная. Ее не миновать, откуда бы мы ни шли. Там наверняка засада. Когда я полз в полной тишине, то шум и шорох доносились откуда-то отсюда. Но здесь — никого. Значит, там.
Коты заговорили довольно громко, так, что Борис мог расслышать все их слова.
— Но отсюда же они нас не ждут, — сказал Степа.
— Ясное дело…
И тут из комнаты, названной котом проходной, послышался детский плач, взахлеб, с обидой рыдал кто-то, будто его били, обижали, мучали.
— Это ребенок! — воскликнул Борис и сделал шаг вперед, сжимая топор, хотя внутри у него непонятно почему все захолодело. Но наткнулся на кулак мрачного кота.
— Ребенок? — повторил тот. — Вот я сейчас ему бестолковку раскокаю, этому ребенку! — он отложил топор и вытащил из кармана кистень на цепочке. Намотав цепочку на руку, он скользнул вперед.
— Эй! ты только посмотри, — шепнул ему вдогонку Степа, удерживая Бориса. — Ты разве не знаешь, — обратился он потом к нему, — что крысы могут принимать любые обличья. Вот как их главарь принял обличье настоящего императора, проник во дворец, а там настоящего и загрыз. Но об этом еще долго никто не знал, пока крысы повсюду власть не захватили. А ты говоришь — плач ребенка! Вполне может быть, что это они нас заманивают.
— Но почему? Мы же и сами туда шли! — удивился Борис.
— Почему? Мы засиделись, долго не появлялись, а они не знают, где мы, испугались, что мы знаем другой путь на карниз, им не известный, вот и выманивают, на жалость берут. Такой вариант объяснения тебя устраивает? Впрочем, вот и наш друг. Сейчас мы все подробно узнаем.
Но мрачный кот был как всегда не особенно разговорчив.
— Наш прием против нас, — сказал он. — Вот ведь переимчивые подлецы! А ты знаешь, кто за беби надрывается? Алек. Вот сученок. И около него еще двое крыс. Передовые, наверно. Они нас совсем из другой комнаты ждут. Там и засада, видимо. Только мы бы на их крик выскочили, они бы нас с тыла и прижали. Ну, что будем делать?
— А сам проход к карнизу открыт?
— Этого я не знаю. Трое на дороге сидело, потому уж, извини, не подошел поближе посмотреть…
— Ладно, не злись. Все равно другого пути нет.
— Тогда наше дело — труба. Не думаю, что они проход не перекрыли. Не такие они дураки.
— Эх, — сказал Степа, — труба, знать бы, где тут труба расположена! Но мы не знаем, и нам путь только один — вперед!
— Какая труба? — спросил Борис.
— Сплетни это все, — отрезал мрачный кот.
— Кто знает, — пробормотал Степа. — Говорят, что был тут такой ход в старину — через медную трубу к лестнице. Люди для себя сделали. О ней и крысы ни чего не знают. А люди ее проложили, чтоб спускаться вниз в экстренных случаях — для починки всевозможных своих коммуникаций. А крысам она и без нужды была. Только люди и могут про нее помнить.
— Что тогда говорить!.. — сморщился Борис. — Тогда вперед, — хотя очень ему хотелось ускользнуть по трубе.
Но не ему одному. Видно, и котам тоже.
— А, может, этого сукина сына Алека потрепать, — предположил, не двигаясь с места, Степа.
— Можно попробовать, — неожиданно для Бориса, ожидавшего от Степиного приятеля большего риторизма, ответил второй кот. На трубу и он возлагал надежды.
И они скользнули к проходу, коты, а Борис следом.
Ему казалось, что он такой же теперь, как они, ловкий и стремительный, так же движется бесшумно и удар у него, наверно, такой же могучий. Во всяком случае ощущал он в плечах мощь и силу. И вообще, он с ними на равных, важная часть могучей боевой группы!
Рывок был и вправду стремительный, хотя и молчаливый. Крысы, так и не увидев нападавших, рухнули под ударами двух топоров, их мечи перешли к котам, а Алек был схвачен, скручен и отнесен в тупиковую комнату. Там его отпустили, бросив на землю.
— Убить его, гадину, без пощады! — сказал мрачный кот, занося топор. — Хотя бы потому, что он нас видел. Опять выдаст.
— Не выдам! Клянусь, не выдам! Можете поверить, — толстое лицо Алека, перемазанное в земле и слезах, дрожало студнем, очки были разбиты, и он сжимал их в руке, волнистые когда-то волосы лежали на голове сальными, грязными прядями, он явно хотел держаться с достоинством, но слишком боялся, и от этого выглядел таким несчастным, что Борис его даже пожалел.
— Старик, спаси! — вдруг бросился к нему Алек, хватаясь за него вялой, слабой и потной ручкой, так не похожей на его прежнюю цепкую лапу. — Спаси старик, — говорил он, торопясь и глотая знаки препинания, — ведь мы друзья конечно насильно мил не будешь но я всегда хотел быть тебе другом я же мог тебя догнать тогда однако я тебя пожалел подумал что пусть лучше Старуха его крысам продаст чем я ты с самого начала показался мне симпатичным своей положи тельной сдержанностью для меня как для ученого это самая симпатичная черта вот я и положился на старуху я же не знал что тебе Эмили поможет а тогда крысы взяли послали меня в Деревяшку а что мне оставалось делать а разве ты бы на моем месте не пошел будучи в моей ситуации ведь у меня защита докторской через месяц но ведь и в Деревяшке ты помнишь я удержался и не выдал вас когда крысы пришли а что ты можешь обижаться что я с Эмили помолвлен так это уже давно было тебя тогда еще не было да и кто знал что ты уцелеешь во всех этих передрягах…
— Что с Эмили сейчас? Где она? — перебил его Борис, вспомнив свой странный сон.
Алек тут же торопливо бросился говорить:
— Старик я не виноват это старуха ее заколдовала такие у нее есть заклятья но не страшно клянусь не страшно я бы не позволил но я и против этого заклятья тоже протестовал можешь мне поверить хотя так нам всем спокойнее она просто теперь со двора не может выйти а так с ней все в порядке ей даже кажется что это она сама не хочет никуда выходить и ни во что вмешиваться к ней еще и приятелей ее нагнали Сашу там Саню подружек ее чтоб ей скучно не было они там сидят и развлекаются ни о чем не думают время себе проводят пока тут у нас с тобой заваруха кончится и они песни поют на гитаре бацают водку с зелеными змеями попивают ничего интеллектуального ты же сам понимаешь и знаешь им цену этим пьянчугам, но Эмили они не обижают можешь мне поверить и за нее не беспокоиться и крысы на двор тоже не заходят они все вокруг расположились но незаметно так что ты и не заметишь если к ней пойдешь это для тебя старичок ловушка но старик клянусь честью заверяю тебя ничего плохого они тебе делать не собираются напротив просто они хотят предоставить тебе последний шанс вернуться домой чтоб ты здесь не мешался потому что иначе им придется с тобой поступить как-нибудь иначе но мне про это и думать не хочется я-то думаю что ты достаточно умен и не упустишь такого случая что же касается меня…
Но тут коты перебили его речь.
— Что же касается тебя, — сказал Степа, — то ты, однако, большой мерзавец. И хватит уже, поговорил. Теперь отвечай на вопросы, если хочешь цел остаться, ведь «большинство котов, — проговорил он голосом Алека, передразнивая его слова в Деревяшке, — имеют отвратительную привычку долго мучить свою жертву прежде, чем расправиться с ней». Где здесь труба?
— Какая труба? — искренно удивился Алек.
— Медная. Не тяни, отвечай быстрее.
— Клянусь, не знаю.
— Ой, берегись!..
— Да он, небось, не знает, — вмешался мрачный кот со зловещей улыбкой на морде. — Откуда ему знать? Ведь он крыс, а не человек. Он уже давно окрысился.
— Думаешь? — переспросил как бы в задумчивости Степа. — Ну тогда и разговор с ним будет другой.
И он вдруг сильно уколол Алека мечом, отнятым у крыс. Тот, вскрикнув, отскочил, но наткнулся на меч Степиного приятеля. На него было жалко и гадко смотреть. Борис услышал мурлыкающий смех обоих котов, которые веселились, как дети, покалывая Алека остриями мечей то в бок, то в спину, то в грудь, то в бедро, то в шею, то в задницу, а он крутился, визжал от боли, но не решался выскочить из страшного круга и бежать, боясь, что коты его догонят и просто-напросто зарубят. Поэтому он даже пытался подхихикивать заискивающе, надеясь, что коты ограничатся своей жестокой шуткой и не растерзают его. Вот так Степа, вспомнил Борис, играл на даче с пойманными мышами. И Борису все тогда казалось, что он поиграет, помучает, а потом отпустит, но не тут-то было! И сейчас, как он догадался вдруг, произойдет то же самое…
— Отпустите его! Пожалейте! Ведь он же человек! — не выдержал Борис, обращаясь к котам.
— Да нет, он крыса! — отвечал расшалившийся Степа, а его приятель только молча ткнул Алека мечом, так что тот взвизгнул сильнее обычного, но сквозь визги слезы выкрикнул:
— Человек я! Человек!
— Да нет, крыса!
— Челове-ек!
— Крыса!
— Погоди, если ты человек, то должен знать, где труба, — сказал суровым голосом мрачный кот.
Алек судорожно посмотрел по сторонам.
— Ну что делать, если я не знаю! — воскликнул он. — Откуда же я вам возьму эту трубу, если не знаю, где она!
Коты переглянулись в некоторой растерянности. Непонятно было, что делать дальше. Внезапно послышался тихий шорох, они все резко обернулись и увидели выскочившего из-за дальней, составленной из обломков асфальта кучи довольно здорового крыса, теперь удирающего во все лопатки. Степа рванулся было за ним, но остановился, потому что хвост крыса мелькнул в проходе и исчез. Ситуация складывалась невеселая.
— Заигрались! — сказал опомнившийся Степа. А второй кот с садистическим выражением на физиономии просто взмахнул мечом:
— Для начала я его покалечу, — пробормотал он.
Но Алек как-то ухитрился подкатиться прямо к ногам Бориса, обнять их, вцепитья в них («совсем как в Деревяшке, — подумал Борис, — только цель другая»), умоляя о защите, и Борис успел ухватить кота за кисть лапы, в которой тот держал меч.
— Хватит! Спасибо вам, что вы мне помогаете, спасаете, но ведь должна быть и справедливость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29