его вполне бы хватило на небольшое суденышко.
Он лежал на спине рядом с Седым, подложив руки под голову.
- Все равно по нему никто не ходит.
- Не будь он такой же гнилой, как наша лодка, тогда другое дело, проговорил Пират.
- Тут когда-то проходил торговый путь. Дедушка рассказывал, - сказал Мичман. - А мой дед старше дедушки Мичо.
Остальные молчали.
- Здесь проходили караваны на фракийские рынки. Везли товары на мулах, на лошадях, даже на верблюдах. Переправлялись через речушку по мосту, а через реку на лодке. До дедушки Мичо тут был другой лодочник - Вылчан. Он рассказывал, что в турецкие времена много караванов грабили. Вот!
- Да ну?! - удивился Петух; он впервые слышал эту историю.
- Вот, Петух, представь себе, что ты богатый купец. Был на ярмарке, продал десять тюков товара и возвращаешься домой, а кошель у тебя полон золота. Едешь ты по дороге вдоль реки. И вдруг слышишь конский топот: и позади тебя и впереди - разбойники!
- Вам! - не вытерпел Торпеда.
- Что ты будешь делать?
Петух почесал в затылке.
- Вызовет милицию! - подсказал Еж.
Все расхохотались.
- "Милицию"! -передразнил Мичман. - Эх вы, ничего вы не понимаете! Либо спрячешь кошель под какой-нибудь камень, либо зароешь золото в землю.
- Почему?
- Потому что кончается на "у"! Дедушка говорил: в нашей земле много золота зарыто - край был разбойничий.
Мичман сощурил глаза: тень сдвинулась, и он оказался на солнце.
- В земле, может, и зарыто, а под камнями уже ничего не найдешь. - Еж с трудом сохранял серьезность. - Когда я червяков искал, все камни перевернул. Я знаю, как надо искать зарытые монеты...
- Я тоже знаю, - перебил его Мичман. - Небольшой такой аппаратик, вроде часов.
- Да нет! Берешь крота, обмазываешь его медом. А когда он будет рыть землю, золотые монеты сами налипнут ему на хвост...
Все так и прыснули.
Один Мичман остался серьезным.
- Охота была мед переводить, можно и клеем, - сказал Султан.
- Цыган! - шепотом предупредил Ваню, и смех как ножом отрезало.
Цыган уже давно наблюдал за ребятами. До него долетали обрывки разговора. Увидев, что его заметили, Цыган направился к ватаге. В руке у него был кукан с пятью мальками. Чико вприпрыжку бежал впереди.
- Молчите и не отвечайте ему, - шепотом предупредил Пират.
- Предоставьте все мне, - сказал Еж.
Цыган перешел мостик. Чико уже вертелся около ребят.
- Чико! Ко мне! - подозвал его Еж.
- А-а, попались, голубчики! Чико, сюда!
Пес неохотно присел у ног хозяина.
- Цыган, а правда, что Чико понимает все, что ты ему говоришь? - спросил Еж.
Цыган сплюнул сквозь зубы. Хотелось к чему-нибудь придраться, а вроде бы не к чему. Он угрожающе шагнул к Султану, нагнулся... Султан задрожал. Цыган поднял с земли камень и с сухим смешком спросил.
- А вы как думаете?
Он плюнул на камень. Чико замер в стойке, не спуская глаз с руки хозяина. Цыган повернулся и что было силы метнул камень. Камень перелетел через реку и упал на другом берегу. Чико проследил за ним взглядом.
- Апорт!
Пес тут же сорвался с места.
- Стоять!
Пес замер недвижно.
- Апорт!
Пес бросился в воду.
- Вот это да! - подивились ребята.
- Это вам не дворняга, - сказал Еж. - Дворняги, стоит бросить камень, кидаются как очумелые. А Чико - профессор!
- Положите сюда каждый какую-нибудь вещь! - Цыган показал куда. - Платок или майку. Только живее: Чико ужо возвращается.
Чико прибежал, положил камень у ног Цыгана, дождался от хозяина похвалы и стал отряхиваться. Цыган дал ему подсохнуть и отдохнуть.
- Чико! Ищи! Не смотри на меня, а ищи, тебе говорят!.. Вещи, одна за другой, были возвращены владельцам.
- Молодчина, пес! Умница!
- Цыган, а верно, что стоит тебе сказать слово, и он разорвет человека на куски?
- Много будешь знать - скоро состаришься! Ишь какие хитрые! И представление им бесплатно давай, и бить не бей - и все им мало! Ладно, пользуйтесь, пока я добрый. Рыбы хотите?
- Мы уже наелись.
- Вижу. Чико, пошли!
И оба двинулись дальше по берегу.
Чико с сожалением оглядывался на ребят, а Цыган размышлял о состоявшейся встрече. Утром он видел ребят возле дрезины... Что там у них происходило? Ему хотелось спросить, в чем дело: курсы машинистов открывают или другое что? Но не умел он по-человечески поговорить... Если бы он тогда не нагнал на них страху - другое дело...
Есть такое слово или нет? Может быть, Еж врет? Почему Цыган не произнес его, когда Димо выворачивал ему руку?
Ваню смотрел ему вслед и думал о тайнике. Он рассказал о нем только Капитану, больше никому. Цыган всегда один, нет у него друзей, и поговорить не с кем... Да ведь так и разговаривать разучишься!
13. ПЕРВЫЙ КОРАБЕЛЬНЫЙ СОВЕТ
Городок засыпал рано. Летние дни длинные, и все возвращались по домам, едва начинало смеркаться. Почти в каждом дворе была летняя кухня. Готовили и ужинали на воздухе, Концерт тарелок, вилок и кастрюль начинался и прекращался всегда в одно и то же время. Чуть погодя, часов около десяти, распахивались двери обоих кинотеатров, и оттуда валили зрители. Потом шаги затихали, и на улице нельзя было встретить ни души. Свет в окнах гас, и тени домов и деревьев сливались.
Раздался свист какой-то загадочной птицы.
Еж вылез из-под одеяла. Высунулся из окна, помахал рукой, и птица смолкла. Он ощупью надел кеды. Перемахнул через подоконник и спрыгнул на здоровую ногу. Внизу, в темноте, его поджидал Седой. На голове у него была черная кепка.
- Для маскировки, - шепнул он.
Они двинулись на цыпочках вдоль ограды. Еж слегка приподнял калитку, и она распахнулась не скрипнув. Мальчики огляделись кругом: ни души!
- Смелей! - шепотом приказал Седой.
В двух кварталах от них строился новый дом. Два этажа уже были готовы. В одной из комнат хранились доски - белые, гладкие, струганые, точно такие, какие им были нужны. Не доски - мечта.
Седой и Еж неслышно продвигались по двору, обходя груды кирпича и кучи песка. Затаив дыхание влезли в незастекленное окно первого этажа. И тут их охватил страх, сердце запрыгало. Обоим хотелось повернуть назад, отказаться от затеи, но ни тот, ни другой не посмел признаться в том, что ему страшно. Они прошли узкий, неоштукатуренный коридорчик. Перед дверью той комнаты, где были сложены доски, остановились. Седой приник ухом к двери: тишина, слышно только, как бьется сердце и как Еж от волнения глотает слюну.
Ребята вошли в комнату. Напротив белели сложенные штабелем доски.
- Вон сколько их! Никто и не заметит, - сказал Седой. Свет уличного фонаря тускло освещал комнату. Они выбрали две доски без сучков, прикинули, не очень ли тяжелые.
Еж облизал пересохшие губы.
- Нет, не очень, - наконец произнес он.
- Может, еще одну?
- Тс-с-с-с!
На улице послышались шаги. Кто-то кашлял, сплевывал, что-то бормотал. Это возвращался домой какой-то пьяный. Вот он остановился под фонарем. Ребята замерли.
Пьяный шарил по карманам, что-то искал. Потом он запел.
- Всех перебудит.
- А вдруг нас кто-нибудь заметит? Пьяный достал сигарету, долго Прикуривал и побрел дальше.
Надо было выждать. Ребята попробовали поднять три доски - нет, нет, чересчур тяжело.
- Две тоже неплохо! Нет досок, говорите?
Через окно спустили доски на землю. Бесшумно, как кошки, вылезли сами. Теперь предстояло самое опасное: хочешь не хочешь, а надо пройти под фонарем и пересечь улицу. Только после этого окажешься в неосвещенном переулочке, где живет Пират, - на своей территории. Еж высунул голову из-за груды кирпича, огляделся. "Что мы скажем, если кто-нибудь нас остановит и спросит?" Они с Седым забыли договориться, как ответить одно и то же. Подталкиваемый досками в спину, Еж вышел на свет; Седой, шедший сзади, нервничал и торопился.
Какой-то человек наблюдал за ними, прислонившись к темному стволу дерева. Он увидел, как из окна недостроенного дома, точно по волшебству, сами выплыли две доски. Остановился и стал ждать. Когда мальчишки показались на улице, человек сердито покачал головой и проводил их взглядом.
Улица затихла, замерла.
Немного погодя чьи-то тяжелые шаги оглушили улицу. Это шел милиционер. Он шагал грузно и неторопливо. На каком-то углу он остановился, постоял и свернул на улицу, где жил Еж.
Тук, тук, тук!
Звонка он не заметил и стучал в дверь кулаком. Вышел папа.
- Скажите, гражданин, тут живет мальчик с перевязанной ногой?
Еж мгновенно нырнул с головой под одеяло. Нет, лучше спрятаться под кровать! Нет, удрать куда-нибудь.
Еж проснулся весь в поту, в жару и трясясь как в лихорадке. Прислушался. Где-то вдалеке промчался ночной поезд...
На следующее утро изумленный Пират поднял флаг чуть не на заре.
"Все на борт! Все на борт!"
Через десять минут вся команда была в сборе. Одни не успели позавтракать, другие помыться, у бывшего юнги майка была надета наизнанку, но все собрались быстро, как пожарные по тревоге.
- На бога надейся, а сам не плошай! - мудро изрек Седой и рассказал о "ночной операции", как он назвал похищение досок.
Он ничего не приукрашивал и ни в чем не оправдывался.
- Что же вы нам не сказали? Мы бы побольше натаскали, - искренне огорчился Петух.
- Молодцы! - почти одновременно с ним выразил свой восторг Мичман и огрел Ежа по спине. - Конечно! Если каждый раздобудет по две доски - дело в шляпе!
Пейчо обдумывал про себя героическую повесть. Нет, лучше в стихах! Поэма! "Ночная операция"... Вот это да!
- "Раздобудет"! - презрительно обронил Капитан. Вид у него был мрачный. Голос дрожал. Строить пионерский корабль из ворованных досок!
- Ладно тебе, Капитан, чересчур ты принципиальный! - взмолился Еж. Пускай строительство государственное, но и наш корабль тоже не частный. И потом, они нам не даром достались! С меня семь потов сошло!
Седой, потупившись, ковырял землю носком. "Воображала! - мысленно ругал он Капитана. - Был бы ты ночью с нами, еще бы как нос задрал!"
- Подумаешь, беда! - заключил Мичман. - Что сделано, то сделано! А доски что надо!
- Без единого сучка! - подхватил Еж.
- Прекрасно, - решительным голосом произнес Капитан.- Корабль мы, может, и не построим, а вот вожатую удивим, это уж точно.
Он замолчал. Никто его не поддерживает. Даже Ваню - не сводит глаз с этих чудесных досок и вымеряет пальцами, какой они длины. И Пират молчит. Еще бы! Ведь герои ночной операции из его компании. Боится, что о нем плохо подумают. Кто против всех, тот всегда плох.
Пират действительно молчал, но он был хмур, ни на кого не смотрел.
Потом он спросил:
- Кто еще хочет высказаться?
Седой вздрогнул. Давно он не слышал от Пирата этого командирского тона. В его словах был не вопрос, а угроза.
- Никто, - пробормотали Чичо Пей и Торпеда.
- Держи, Капитан!
Пират нагнулся и подхватил доски за один край.
- Что? Зачем? - Капитан в замешательстве подчинился.
- Спрячем! За домом!
Они сделали один шаг. Возле Ежа Пират остановился.
- Что смотришь? - со злостью бросил он. - Не знаю, удивим ли мы вожатую, а вот что, если Димо узнает? Олухи несчастные! - Сделав еще шаг, он обернулся. Раз все в сборе - корабельный совет!
- Бам! Пошли на чурки! - сказал Торпеда.
Под навесом в углу хранились дрова. У каждого из ребят были своя чурка и свое место. Только Султану ни одна чурка не подошла. "Мне они не по размеру", - сказал он и притащил себе табуретку.
- В наказание, - заговорил Капитан, теребя в руках какой-то листок, непонятно как попавший ему в руки, - я предлагаю Седого и Ежа на неделю разжаловать в простые матросы без права носить тельняшки и, если они сегодня вечером не вернут доски на место, вообще исключить.
Воцарилось молчание. Мучительное, тяжелое молчание. Все сидели понурые, пряча глаза. У Мичмана опять лопнула шина. Он их похвалил, а дело вон как обернулось. Это был первый такой корабельный совет, первый суд...
- Отмалчиваться легче всего, - негромко произнес Капитан. - Может быть, я неправ? Скажите.
- Всё по уставу, - отозвался Пират.
Семь дней - это было самое легкое взыскание. А за неподчинение корабельному совету - исключение.
- Ладно, Капитан, доски мы вернем, - проговорил нехотя Еж.
Пейчо забыл о своей героической поэме. "Хорошо, что они не попались, а то бы всех подвели..."
Седой, не поднимая головы, одним движением стащил с себя тельняшку, смял, сжал в кулаке.
- Не торопись. Будем голосовать!
- Да ладно! Какой смысл?
Когда Димо заметил ребят, то в первую минуту он хотел крикнуть: "Стой!" Но его взяло сомнение - двое их только или вся компания? Он покружил немного по улице, выкурил сигарету. Верно люди говорят: хлопот с детьми - полон рот. И зачем он с ними связался? Как теперь быть? Да еще эти прессы на заводе забарахлили - и так времени в обрез. Вот тебе и педагогика! Макаренко! Нет, брат, Макаренко из тебя не выйдет! Он злился на себя, что дал им уйти. Надо было хорошенько надавать им и заставить положить доски на место. Он мысленно представил себе объяснение с милицией, со строителями, с мамами и папами. А Катя? Завтра утром он задаст им жару! Сорванцы этакие!
Утром он заметил поднятый флаг. "Ах, чертенята!" Увидев Димо, ребята встали. Машинист подошел.
- Здравствуйте, ребята! Что нового?
- Ничего, - ответил Петух.
- Капитан!
- Что?
- Я спрашиваю: какие новости? Я вижу, флаг поднят. Капитан знал, что, отвечая, надо будет посмотреть ему в глаза.
- Никаких.
Седой, не поднимая головы, нервно теребил тельняшку. По обнаженной спине мурашками пробегал озноб.
- А ты что, солнечные ванны принимаешь?
- Нет, я...
Еж с невиннейшим видом спросил:
- Ты починил прессы, бате Димо? Значит, опять на дрезине покатаемся?
- Нет еще, не починил...
Он смотрел на них - невинные овечки. Может, он обознался в темноте?
- Ребята, завтра в шесть утра всем быть здесь! И захватите еды на целый день. Ясно?
- Ясно!
- Бате Димо, а куда мы пойдем? - спросил Ваню.
- Может, и никуда.
У ворот он остановился.
- Еж, на минутку!
Ишь как подскочил! Конечно, это он был. И у Седого тоже вид виноватый. Ах, чертенята! Он пошарил для вида в карманах.
- Хотел тебя попросить, чтобы сбегал ко мне домой. Подумал, что забыл ключи, а они тут. Завтра наденьте какое-нибудь старье, не на бал пойдем.
Он махнул им на прощание рукой и ушел. Ребята дождались, пока он отошел подальше.
- И нечего злиться, - сказал Капитан.
- А мы и не злимся, - ответил Еж.
- Какой смысл? - процедил Седой.
- Жаль, зря только страху натерпелись. А сегодня опять. Ну и жизнь!
Он стащил с себя тельняшку и вытер ею грудь.
- Если кончили, может, пойдем позавтракаем? - вопросительно произнес Султан.
Его мама в это утро пекла пончики. Если горячие пончики полить сверху вишневым вареньем...
Разошлись молча.
- Ладно, Седой, не унывай! - сказал Мичман. - Подумаешь, неделя! Хочешь, я тоже сниму?
И он стянул с себя тельняшку.
- Какой смысл? Ты-то зачем?
Седой был очень расстроен, а поступок Мичмана растрогал его до слез.
- Ну как - зачем? Я вас похвалил - значит, все равно что был вместе с вами!
- Спасибо, Мичман! Ты настоящий друг!
На этот раз Еж шлепнул его по нагретой солнцем спине. Удар получился звонкий, как будто щелкнул хлыст дрессировщика.
- Если хотите... я вечером пойду с вами, помогу.
Седой хотел сказать: "Какой смысл?", но почувствовал, что это прозвучит жалобно.
- И вдвоем справимся.
Герои ночной операции остались одни. Они понуро брели по улице. На душе у Ежа было скверно. Если бы ребята сказали: "Да, вы герои, но так делать нельзя", - другое дело, а то обозвали ворами. И все-таки он был рад: теперь хоть милиция по ночам сниться не будет. Седой стиснул зубы и никак не мог примириться с взысканием. "Капитан называется! А сам кому звонил из автомата? Этой Ленке. Почему, только меня увидел, сразу повесил трубку? И стал белый, как... как я. Ничего, мы еще разберемся в этом!"
14. МОЛНИЯ НА РУКАХ
Дребезжали, как посуда, оконные стекла.
Сыпалась штукатурка, валились наземь водосточные и дымовые трубы.
Султан бежал.
Там, где была мостовая, она утрамбовывалась. Там, где ее не было, вздымались тучи пыли.
Султан бежал.
Со лба у него стекал пот. Каждая капля - с орех величиной. Они свисали с бровей, заволакивали глаза. Рубаха прилипла к спине.
А Султан все бежал, не сбавляя скорости.
Руки мелькали в воздухе. Солнце пекло. От нагретой солнцем мостовой несло жаром. Воздух дрожал.
Первым заметил Султана Петух.
- Султан! Султан! - Он готов был броситься вслед, но на всякий случай спросил: - Султан! Ты куда?
- Ва-ва-ва... Важ-ная но-новость! Петух рванулся пулей.
- Петух! По-по-по-дожди!
Петух пулей полетел вперед, чтобы не потерять ритма и скорости. Султан добежал до него.
- Бы-быст-ро! Фла-фла-фла...
Он зажмурился, потому что пот заливал глаза, а когда открыл их, Петуха рядом не было. Только виднелись облачка густой пыли по дороге. Подгонять Султана не нужно было. Он набрал побольше воздуху и снова помчался что было сил.
Над шелковицей взметнулся флаг. Его то чуть спускали, то рывком поднимали до самой верхушки мачты. Этот сигнал означал: все на борт, немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13