Заметив на краю дороги глиняный черепок, я, не спуская глаз с волка, подняла его и плеснула туда немного молока. Едва я отошла, волк набросился на черепок и чуть не проглотил его вместе с молоком. Вылизав черепок, он снова пошел за мной, приветливо помахивая хвостом. Я нашла в канаве старую банку.
- Ты хороший волк, раз кушаешь молоко, а не людей, - сказала я. - На, ешь!
Волк лакал молоко, а я стояла почти рядом. Потом мы снова пошли.
- Глупый ты волк, - говорила я ему. - Что же ты сразу не сказал, что хочешь молока? Напугал только меня...
Пока мы шли, я наливала ему молоко во все черепки, которые попадались по дороге. Около деревни он от меня отстал. И тут я заметила, что молока в кувшине только на донышке. "Достанется мне от бабушки", - уныло подумала я и сразу же вспомнила про холодильник.
Не теряя времени, помчалась прямо туда. На холодильнике висел замок. Я обошла вокруг, но ничего не могла придумать. Можно было пробить гвоздем дырочку, но ведь в школу опоздаешь. Так и поплелась домой.
Взглянув на мой почти пустой кувшин, бабушка всплеснула руками:
- Господи, и что это за девчонка такая! Одно наказание! Молоко где?
- Хорошо, что сама цела осталась, - обиженно ответила я.
Ребята уже сидели в классах, и мне, к счастью, некогда было расписывать подробности своей встречи с волком. Я взяла приготовленные с вечера две тетрадки с выгоревшими обложками и старый букварь. В другой руке у меня был пенал без крышки, и я шла по коридору прямо и важно, боясь рассыпать свои драгоценности: два пера - рондо и еще неизвестно какое, с обломанным концом, и обгрызенный химический карандаш и "сердце" от желтого.
Взглянув на меня, Вера Петровна улыбнулась и велела мне сесть с Петей, который сидел один.
ЧЕТЫРЕ КЛАССА В ОДИН ДЕНЬ
В школе было четыре класса, и все они занимались в двух комнатах. На каждом ряду сидел отдельный класс.
Вера Петровна учила первый и третий. Для первоклассников она написала на доске примеры и велела их решать, а сама перешла на другой ряд. В третьем классе был урок чтения.
Цифры я знала и поэтому быстро переписала всё, что было на доске. Потом стала слушать, что читали на другом ряду. Павлик сидел немного сбоку, впереди меня, и мне было видно, как он морщит лоб, загибает пальцы и хмурится. Петя склонил набок голову и, высунув кончик языка, тоже усердно срисовывал цифры.
- Павлик! - позвала я шепотом.
Он обернулся. Я скорчила ему рожу, показывая, что он ничего не соображает и поэтому так долго копается. Петя взглянул на меня и засмеялся. Павлик покраснел и отвернулся.
К концу урока Вера Петровна задала третьему классу учить стихотворение, а сама начала проверять у нас примеры.
- Ну, ребята, кто решил? - спросила она.
Все подняли руки. И я тоже.
- Первый столбик прочитает... - Она обвела взглядом весь наш ряд.
"Я прочитаю, я..." - мысленно твердила я, глядя на нее умоляющими глазами.
- Оля Лещук, - сказала Вера Петровна.
Я вскочила, бросив на Павлика победоносный взгляд, и затараторила:
- Два - крестик - один - две черточки, четыре - крестик - три - две черточки...
Дружный смех не дал мне дочитать столбик. Ничего не донимая, я замолчала. Взглянула на Веру Петровну и увидела, что она тоже улыбается.
- Оля у нас сегодня первый день, и ничего нет смешного, если она еще не умеет решать. Садись, Оля, я тебе потом объясню, - сказала она.
Я села.
- Это тебе не в куклы играть, - хихикнул Петька.
Я закусила губу, стараясь не заплакать. Особенно стыдно мне было перед Павликом. Он читал первый столбик примеров, и все у него было правильно. Оказывается, цифры надо было сложить или отнять, чтобы сколько-то получилось. А я просто списала, и у меня не получилось нисколько. Зато и у Петьки, к моему великому удовольствию, от восьми отнять три вышло шесть. Разве так бывает? Даже я сообразила, что это неправильно.
- А это тебе не хлеб с маслом есть, - отплатила я ему.
Но Петька нисколько не смутился. Он достал из кармана новенькую резинку, стер шестерку и вместо нее написал цифру пять. Я просто глаз не могла отвести от резинки, которую он положил на парту.
- Петь, а Петь, давай поменяемся, - сказала я, кивнув на резинку.
- А что дашь? - оживился он.
Я вытащила из парты пенал.
- Хочешь два пера?
Петька взял перья, осмотрел их со всех сторон и, положив на место, презрительно сказал:
- Барахло...
- Бери уж и "сердце" в придачу, - вздохнула я.
Петька почиркал моим "сердцем" по бумаге и задумчиво произнес:
- Цвет какой-то...
Мне показалось, что сейчас он согласится.
- Знаешь, - прошептала я, - если достать еще синий карандаш и покрасить сверху по желтому, то получится зеленый. Вот увидишь.
Прикидывая что-то в уме, Петька молчал.
- А может, на карандаш поменяемся? - сказала я.
Скосив глаза, Петька безошибочно определил:
- Старый он...
- Твоя резинка тоже не новая. У нее один уголок уже стерт, - сказала я.
Петька запустил руку в карман, и у него на ладони появилась вторая резинка, совершенно новенькая.
- Ух ты, жадина! - сказала я. - Если бы у меня было две резинки, а у тебя ни одной, я бы тебе просто так отдала...
Петька ухмыльнулся.
На переменке ко мне подошел Павлик и несмело сказал:
- Хочешь, я покажу, как складывать и отнимать?
Я отмахнулась. В голове у меня засела мысль, как раздобыть резинку, и мне было не до примеров.
- Павлик, у тебя есть резинка? - спросила я.
Павлик покачал головой.
- У Петьки две, да он не дает, - вздохнула я. - А ты дал бы, если б у тебя было две?
- Хоть бы одна, так я ее пополам перерезал бы, - сказал Павлик.
Вторым уроком в третьем классе было рисование, и я пересела туда. Вера Петровна взглянула на меня, улыбнулась и ничего не сказала. Я нарисовала дом с трубой, из которой вился кудрявый дым.
Дом получился немножко кривой, потому что рисовать прямо длинные палки очень трудно даже и в третьем классе. И снова я вспомнила про резинку: ну, просто невозможно учиться в школе без резинки!
На следующий урок меня переманили к себе девочки из второго класса. У них была книжка для чтения с интересными картинками. Весь урок я рассматривала картинки.
Но когда на последнем уроке в четвертом классе появился глобус, я не выдержала и сразу же перешла в четвертый.
Серафима Ивановна, которая учила четвертый и второй классы, взглянула на меня строго. Она рассказывала ребятам, что глобус имеет форму земли. Наша земля на самом деле тоже круглая. Слегка поворачивая глобус рукой, учительница показывала, какие и где есть моря и земли. Я сидела, подперев щеку рукой, и, не отрываясь, смотрела на глобус. Он мне вовсе не казался похожим на землю. Когда Серафима Ивановна его поворачивала, он скрипел и кряхтел так, словно ему было тяжело стоять на своей единственной тоненькой ножке.
Как только Серафима Ивановна ушла на другой ряд, я дотронулась до него пальцем. Он вздрогнул. И тут, не выдержав, я завертела его изо всей силы. Замелькали голубые, бурые и зеленые пятна. Все перемешалось: и земля, и вода. Я улыбалась, а глобус просто визжал от удовольствия.
Это веселое занятие прервал сердитый голос Серафимы Ивановны.
- Вот что, милочка, - сказала она, - я вижу, тебе скучно, пойди лучше поиграй в коридоре...
Но в коридоре было еще скучнее. Из классов доносилось монотонное гудение. Огромная муха жужжала и билась в оконное стекло. Я стояла и скребла подоконник пером, пока оно не сломалось вовсе.
Только я принялась за рондо, как урок кончился, и ребята высыпали в коридор.
Ко мне подошел Петька.
- Хочешь, давай меняться? - сказал он. - Я тебе резинку, а ты мне пенал и... все остальное...
Я взглянула на его аккуратненький чубчик, на хромовые сапожки и, ничего не говоря, направилась к Павлику.
- Вот, возьми. Мне не нужно, - сказала я, подавая ему пенал и тетрадки.
Дома мать, узнав о моих "школьных успехах", огорченно сказала:
- Глупая ты у меня, совсем глупая...
- Неглупая, - сказала я обиженно. - Попробовала бы ты учиться, когда ничего нет... даже резинки...
Зато отец, когда ему рассказали обо мне, рассмеялся.
- Ничего, дочка, - сказал он, - четыре класса в один день - не так уж плохо...
- Четыре класса и коридор, - уточнила бабушка.
Я хотела было сказать, что она в школе не училась и поэтому ничего не понимает, но, вспомнив про молоко, промолчала.
Кашу из тыквы в тот день мы все же ели с молоком. Я не знала, где бабушка его взяла, но была рада, что все так обошлось.
ДРАКА
За школой был овраг, в который свозили мусор. По краям его росли тонкие и гибкие лозы. Свешиваясь вниз, они как бы старались прикрыть свалку своими ветвями.
Овраг был любимым местом ребят.
Мы, словно грачи, налетали на эти кусты и качались на них, как на качелях. Было радостно и немного страшно, когда тонкие, но прочные ветки лозы раскачивались над обрывом. Мы уже знали, который куст удобный и крепкий, а который нет. На некоторых прутья росли так, что можно было сидеть, как в кресле, и раскачиваться, не боясь сорваться вниз. А на других приходилось держаться покрепче и то и дело с опаской поглядывать на дно оврага, усыпанное битым стеклом, щепками, кирпичами. Поэтому ребята всегда спешили захватить место получше.
Петька мне сказал, что раз мой отец - председатель, то я здесь самая главная и все мне должны уступать.
Я заважничала.
Когда бы я ни появилась возле оврага, мое место тут же освобождалось. Завидев меня, ребята беспрекословно слезали и перебирались на другой куст.
И вот однажды на "своем" месте я застала Зинку. Увидев меня, она даже не шелохнулась. Я растерянно остановилась. Зинка раскачивалась, не обращая на меня ровно никакого внимания, и ветер трепал ее белые волосы и пестрое платье. Она щурила свои зеленоватые глаза и весело смеялась.
- Слезай! - потребовала я. - Это мое место.
- Ты что, купила его? - фыркнула Зинка.
Я оглянулась, ища поддержки, но ребята молчали. Миролюбивый Павлик предложил мне свое место, однако я не соглашалась и требовала, чтобы Зинка немедленно слезала. Меня поддержал Петька.
- Это ее место, слышишь? Слезай лучше, - сказал он храбро.
- Замолчи, кулацкий подпевала! - сердито крикнула Зинка.
В ту же секунду я прыгнула на нее и, схватив за волосы, потащила вниз. Зинка одной рукой держалась за куст, а второй тоже вцепилась в мою челку.
Мы молча таскали друг друга за волосы, куст под нами качался и трещал. И вдруг я почувствовала, как ветер засвистел у меня в ушах, а потом больно стукнулась коленом о что-то твердое и острое.
Приподнявшись, я увидела Зинку. Она стояла рядом на четвереньках и выжидательно смотрела на меня, готовая снова дать отпор.
Но мне уже было не до драки. Руки горели, из разбитого колена сочилась кровь, и я, едва сдерживая слезы, полезла наверх.
Не успели мы с Зинкой отряхнуться, как я увидела своего отца. Он шел прямо к нам.
- Ну, будет!.. - сказал Петька и на всякий случай юркнул за чью-то спину.
- Что случилось? - спросил отец, оглядывая нас с Зинкой.
- Свалились, - сказала Зинка, отряхиваясь.
- Да-а, свалились! Она ей не хотела... - начал было Петька, высовываясь вперед.
- Замолчи, никто тебя не спрашивает, - прошипела я.
Взглянув на отца, я не выдержала и опустила глаза. Он стоял и молча смотрел на меня. Я чувствовала, что не права, и мне было стыдно. Выручила Зинка.
Пригладив свои торчащие во все стороны волосы и отряхнув платье, она беззаботно сказала:
- Ничего страшного. Вот только куста жаль - сломали... Хороший был куст...
Обведя ребят внимательным взглядом, отец, словно оправдываясь, сказал:
- Руки всё не доходят придумать вам что-нибудь получше. - Он кивнул на свалку. - Вот погодите, будет у нас хлеб, а потом и все остальное...
Когда он ушел, я взглянула на Зинку, и мне захотелось подойти к ней и сказать что-нибудь хорошее, может быть, даже попросить прощения.
Я уже было шагнула к ней, но Зинка отвернулась, показывая, что не желает со мной знаться.
Прихрамывая, я поплелась домой, и на душе у меня было скверно.
ДЕЛА НЕВАЖНЫЕ
Бабушка, увидав меня после сражения в овраге, всплеснула руками и запричитала:
- Ой, да что это за девчонка растет! Хуже мальчишки! Живого места на ней нет...
Ворча, она промыла мне колено и завязала чистой белой тряпочкой. Тряпочка мне понравилась, я решила, что она пригодится для другой цели, и, не долго думая, сняла.
Колено перевязано носовым платком. Побаливает. Я даже хромаю. Не от боли, конечно, а просто мне так нравится.
Бабушка возится в темном коридорчике возле нашей комнаты. Там у нее примус и все хозяйство. Мама куда-то ушла, и в комнате я да Рыска.
Рыска лежит на старом мамином халате, зевает и жмурится. Видно, ей тоже скучно. Сначала, когда ее привезли, она металась по незнакомой комнате и жалобно мяукала. Потом нашла мамин халат и улеглась. Теперь лежит на нем целыми днями и только ночью выбегает во двор.
Я брожу из угла в угол и никак не придумаю, чем бы заняться. Вещи стоят как попало. Никто почему-то не разбирает их и не приводит в порядок.
Вдруг я вижу в окно, как Ленька с Зинкой идут к школе. Ленька что-то горячо и быстро говорит, размахивает руками и даже, заглядывая ей в лицо, забегает вперед. Это с моим заклятым врагом, с Зинкой! Они остановились возле школы и кого-то ждут. Я вижу, как к ним подходит третьеклассник конопатый Федя. Федя - Зинкин друг. Он живет где-то далеко на хуторе. Молчаливый и солидный не по возрасту, Федя не станет заниматься пустяками. Наверно, у них серьезные дела. И Ленька с ними. Они о чем-то совещаются. Потом все трое уходят.
Возле школы вертится Павлик. Он поглядывает на наше окно, в надежде, что я выйду. Но я нарочно не выхожу. Раз меня все бросили, не нужен мне и Павлик. Пусть поглядывает. Я отхожу от окна и начинаю играть с куклой.
Сначала просто так, от нечего делать шью ей кофточку из тряпки, которой было завязано колено. Пошить кукле кофточку проще простого. Можно даже без иголки. Взять тряпочку, сложить ее пополам и еще раз пополам. Потом резать прямо и направо. Выйдут рукава. Посредине, вверху прорезать дырочку для головы - и кофточка готова. Бока зашивать не обязательно, можно подвязать пояском.
Кофточка у меня получилась на славу. Моя старая, начинающая лысеть кукла в ней просто помолодела. Мне сразу же захотелось нарядить ее по-настоящему. Я разыскала черный шелковый лоскут, и из него вышла отменная юбка, узкая и длинная. Дело портила только плешь на куклиной голове. Непременно нужна шляпа. И вдруг я вспомнила про мамину соломенную шляпку с прозрачной розочкой. Найти шляпку было недолго, но обнаружилось, что она великовата. Я принялась за дело. Шляп я никогда не шила и даже не видела, как их шьют. Но это не беда - была бы охота, а научиться можно всему. Мне порядком пришлось повозиться, зато моя кукла обзавелась шляпой. Настоящей, соломенной и даже с розочкой! Голова у куклы болталась во все стороны, и розочка нежно покачивалась.
Вообще в своем новом наряде она стала похожа на барышню. Рядом с ней я выглядела просто замарашкой. Тогда мне в голову пришла еще одна интересная мысль. Я полезла в бабушкину корзину и вытащила два платка: черный, шерстяной, и беленький в черную крапинку.
Белый я сложила пополам, потом еще раз пополам. Чик, чик - рукава, чик - прорез для головы, и кофточка готова.
Черный резать не пришлось - я его просто обернула вокруг себя. Когда я глянула в зеркало, то с огорчением заметила, что вырез для головы немного великоват и кофточка спадает с плеч. Но это пустяки, а в общем-то я очень нарядная, не хуже своей куклы. Я только хотела показаться в окно Павлику, как вдруг увидела маму. Она шла домой. Не успев снять свой наряд, я юркнула под кровать. С замиранием сердца прислушивалась, как бабушка докладывала ей о моих синяках. Войдя в комнату, мама сказала:
- Ну, покажись, героиня, как ты разукрасилась?
Я сидела под кроватью и боялась дышать. Бабушка, оглянувшись вокруг, сразу определила, где я. Она нагнулась и ловко вытащила меня на свет.
Я уже не казалась себе такой нарядной. "Кофта" совсем съехала с плеч, хвост "юбки" волочился. Известное дело, какой бывает вид, когда тебя вытащат из-под кровати. Взглянув на меня и на обрезки соломенной шляпы, валявшиеся на полу, мама всплеснула руками:
- Что это такое?
- Мамочка, ведь ты ее все равно не стала бы носить здесь, в деревне... - сказала я жалобно.
И тут на меня грозно двинулась бабушка.
- А платки тоже, по-твоему, в деревне не нужны? - сказала она, тыча пальцем мне в плечо.
Наказанная, я стояла в углу и горько плакала. Бабушка ходила по комнате и все никак не могла успокоиться.
- И где твоя голова была, когда ты все это делала? - отчитывала она меня.
Голова моя была на месте! Куда она могла деться?
НА ХУТОРЕ
В школе мы, оказывается, жили временно. Однажды снова пришли подводы, на них погрузили все наши вещи, и мы поехали. Ехали недолго. Еще не успела скрыться деревня, как мы увидели впереди какие-то постройки. Из-за поворота выглянула крошечная избушка с одним оконцем, похожая на старушку, присевшую отдохнуть у дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21