Галлхиел обнищал, и я привез тебя в эту нищету.
– Я покинула Англию и Бранна не ради твоего богатства, Лаоклейн, – сказала она тихо, – а ради тебя.
Он гладил ее руки.
– Ты бы понравилась моей матери. Она была из рода Камденов. Это были свирепые люди, но преданные своему роду. Бретак принадлежит к роду Камденов. Его отец был кузеном моей матери. Мы чем-то похожи.
Она повернулась, чтобы взглянуть на него. В ее глазах была усмешка.
– Клянусь, вы все – родственники, все до последнего, дорогой.
– Было бы трудно и глупо опровергать это. Макамлейды всегда позволяли себе вольности с женщинами, во многих их детях течет кровь Макамлейдов.
– Позволяли себе вольности со служанками, так же как и с заложницами? – Вопрос ее был колким, но когда он засмеялся, она покраснела.
– Не бойся, дорогая. Никто не занимал твоего места до тебя. Когда здесь все устроится, мы поедем и найдем священника, раз ты придаешь большое значение благословению церкви. Я женюсь на тебе, как полагается. Последней хозяйкой замка была Изабель, а Дункан правил крепостью и родом. – Его глаза потемнели. – Моего богатства и власти на границе недостаточно, чтобы люди привязались ко мне. Наследие моих предков позволит мне обладать огромной властью.
«Да, – подумала Дара, – наследие – смелость и мужество, наследие воинов».
Возрождать Галлхиел будут сильные воины. Горцы относились с подозрением к этому человеку, который оставил право первородства только для того, чтобы вернуться с англичанкой. Они хорошо помнили старого главу рода. Они помнили, как он ругался, когда его наследник покинул горы. Члены рода Дункана со временем возвращались. Они оставляли земли, которые были не в силах защищать, оставляли свою бедность и возвращались, влекомые обещанием справедливой власти. Некоторые из них возвращались на когда-то оставленные ими фермы, но еще больше вставало в ряды защитников Галлхиела. Макамлейд был известен как бесстрашный, доблестный воин. Он был главой, которому любой мужчина почтет за честь поклясться в верности. Превыше всего эти люди ценили мужество и верность. Итак, предстояло многое выдержать, чтобы возродить Галлхиел.
В Галлхиеле снова находился глава рода, и одним из первых, кто его посетил, был Дунстан Макамлейд. Он приехал со своей семьей во время снегопада, который Лаоклейн предвидел. Бретак вместе с Симом и Крифом уехали два часа тому назад, до снегопада, взяв список того, что необходимо купить. Пожелав путникам счастливого пути, Дара обратила внимание на сгущавшиеся облака на низком горизонте. Ее охватило мрачное предчувствие. Когда ветры завьюжили в долине, она стала волноваться за путников и несколько раз стояла у окна, вглядываясь в снежное безумие. В один из таких моментов во двор въехала грубая повозка, и закутанные фигуры направились к дому, с трудом пробираясь сквозь снег. Дара позвала Лаоклейна и помчалась вниз, чтобы открыть дверь.
Мужчина средних лет держал ребенка, который был слишком закутан, чтобы определить, девочка это или мальчик. Впереди мужчины шла женщина и уже почти взрослый юноша. Дара взяла у мужчины ребенка и попросила мать и сына подойти поближе к огню, пока Лаоклейн приветствовал своего родственника. Лаоклейн мрачно сообщил о смерти Гервалта – этот рыжеволосый исполин был его братом.
Дара почувствовала боль, услышав еще раз пересказанные ужасы того дня, и когда их разговор перешел на другую тему, она вздохнула с облегчением. Качая ребенка перед камином, она улыбалась жене Дунстана, леди Гарде.
– Вы выбрали самую суровую погоду для путешествия, миледи. Вы ехали издалека?
– Это не несколько миль, но достаточно далеко. И было тяжело. Если бы рядом с мужем не было нашего сына, он едва ли доставил бы нас в целости и сохранности. Мы потеряли нашего вассала у озера, когда начался снегопад.
Мальчик улыбнулся в ответ на похвалу матери, но быстро вернулся в свое прежнее состояние. Дара вскоре поняла, что это была черта, унаследованная от его отца – человека, который редко улыбался и еще реже жестикулировал. Пока же Дара видела, что он очень похож на мать. У него был такой же цвет волос, как, впрочем, и у его сестры.
Девочке становилось теплее. Ей стало любопытно, и она вылезла из своих одеял, как бабочка из кокона. Ей было пять или шесть лет, но никак не больше. У нее была нежная светло-розовая кожа. Ее волосы свисали на плечи свободными темно-медовыми прядями. Она была похожа на мать. Лишь глаза ее были поразительно синего цвета, такие же, как у отца и Гервалта.
Эти яркие, любопытные глаза смотрели теперь с искренним восхищением.
– Мама, она похожа на портрет в галерее Аирдсгайнна, только она не такая злая, как леди в зеленом!
До того как Гарда смогла ответить, ее сын сделал сестре замечание, как это сделал бы молодой человек в адрес своей надоедливой, но все же младшей сестры. Затем он с серьезным видом обратился к Даре:
– Маири не хотела вас обидеть, миледи.
Маленькая девочка подняла свои честные глаза на Дару:
– Зеленая леди красивая… и я не грубила, Парлан! – Последние слова относились к брату.
Разгоравшаяся ссора была прервана. Подали горячий пряный сидр.
– Аирдсгайнн? – Дара попробовала произнести это название. – Вы оттуда?
– Да. – Гарда на минуту показалась ослабшей. – Это крепость Киарра. Он единственный оставшийся в живых брат Дункана. Я боюсь, что годы лишают его разума, хотя телом он еще молод.
Ответа не последовало. Дара обрадовалась, когда Лаоклейн и Дунстан присоединились к ним.
– Леди Гарда, прошло много времени с тех пор, как я видел вас. У вас тогда был только мальчик, цеплявшийся за вашу юбку. Теперь я вижу милую девочку, которая заняла место своего брата, а он занял свое место рядом с отцом.
– А нам доставило удовольствие, милорд, узнать, что вы вернулись в Галлхиел. Эти горы сильно скучали по главе рода Макамлейдов.
Его глаза сузились.
– Я знаю Киарра. И очень удивлен, что, возвратившись сюда, я обнаружил, что он не претендует на эту крепость и мои права на нее. Я был готов бороться за их возвращение.
Дунстан ответил так, как и ожидал Лаоклейн.
– Люди не стали бы с ним жить, пока был жив Дункан.
– А сейчас, – сказал Лаоклейн медленно, – его сын встал у него на пути.
– Да, и ему это не нравится. Если бы он узнал о смерти Дункана до вашего приезда, он, несомненно, сделал бы свое заявление.
Маири не сиделось. Было видно, что Гарда тоже устала. Дара повела их в комнату отдыхать, оставив мужчин поговорить наедине, хотя она предпочла бы остаться и послушать. Она выбрала большую комнату и еще одну рядом для Парлана. Гарда в отчаянии и волнении предугадывала, что ее сыну очень скоро захочется уйти отсюда в караульное помещение. Его самым большим стремлением с тех пор, как он узнал о прибытии Макамлейда, было служить ему и душой и телом.
Дара ушла на короткое время, чтобы проследить, как переносят их вещи из повозки в комнаты наверху. Она вернулась, сбитая с толку.
– Откуда же вы приехали? В горах, которые я видела, ни одна повозка не проедет.
– Мы переправились через устье. Аирдсгайнн находится в горах, не очень далеко отсюда. Озеро там узкое, переправиться могут только небольшие повозки в комнаты наверху.
Гарда молча наблюдала, как Дара давала распоряжения служанкам и ее не удивило, что она, запинаясь, произнесла несколько слов по-гэльски. Когда они вновь оказались одни, она посочувствовала.
– Это очень трудный язык, если он не родной. Если я могу тебе помочь, разреши мне сделать это.
Дара была благодарна Гарде за ее предложение и с удовольствием приняла его. И хотя язык ей давался, и это радовало их обеих, она была счастлива, что в крепости есть еще одна женщина, говорящая на ее родном языке. Они подружились, быстро преодолев возрастной барьер и различия в воспитании. Маири вносила в атмосферу крепости то, в чем этот дом очень сильно нуждался: безграничную радость и детский смех. Парлан же все время был с мужчинами и оказался там к месту. Он был сообразительным, но не забывал о своих обязанностях перед матерью, а также Дарой. Он, как и его родители, вскоре забыл или решил не обращать внимания на то, что она, на самом деле, не была их хозяйкой.
Был ясный холодный день, когда вернулись Бретак, Криф и Сим, ведя за собой лошадей, навьюченных необходимыми вещами и тем, что считалось роскошью. Дара встретила их с радостью и облегчением. И сделала она это не ради покупок. Она стала заботиться о каждом из мужчин, как они, в свою очередь, заботились о ней во время их путешествия. Она высоко ценила их отношение к себе и их внимание, то, что они приняли ее.
В их поклаже был сундук, купленный по просьбе Лаоклейна и наполненный красивой материей. В своей комнате она с восхищением разворачивала ткани и примеряла их, размышляя, какие платья могли бы получиться из них. Она сидела на ковре, разглядывая зеленый бархат, когда тень Лаоклейна легла на ткань и на нее.
– Ты довольна?
Она улыбнулась ему с нескрываемым удовольствием:
– Конечно, но не только тем, о чем ты думаешь. Галлхиел сам радует меня, хотя это произошло не сразу, как я увидела его. Мне здесь хорошо.
Он наклонился и поднял ее. Взял бархат и укрыл ее плечи. На его фоне волосы ее были похожи на яркий огонь.
– А ты доставляешь удовольствие мне, дорогая. – Он как бы невзначай дотронулся до ее рта своими губами, а его руки, лаская, скользнули вниз и остановились у нее на талии.
Она с радостью уступила его напору, прильнув к нему. Быстрым движением он опрокинул ее на кровать. Бархат тянулся за ними. Лаоклейн улыбнулся Даре, шутливо боровшейся с ним. Ее смех затих, когда он расстегнул ее платье и освободил корсет. Он ласкал ее, и огонь этих ласк скоро начал согревать ее. Тепло растекалось по всему телу. Скоро их одежда грудой лежала на полу.
Солнечный луч проник внутрь сквозь щели в ставнях, осветив лицо Дары. Его не замечали, и он играл на темной спине в шрамах и на разбросанных покрывалах.
Обнаженные, они лежали рядом, касаясь друг друга. Дара улыбалась ему.
– Ты доволен, Лаоклейн?
Он притянул ее к себе так близко, что свой ответ он прошептал где-то у нее в волосах.
– Как никогда. Я люблю тебя, Дара Райланд.
Солнце медленно уходило из комнаты, явно не желая покидать любовников. Лаоклейн беспечно спал. Дара же лежала без сна, радостная от того, что услышала его признание в любви.
Но скоро на это счастье легла тень. В Галлхиел со своими планами и надеждами прибыла Лесли.
ГЛАВА 18
Дочь Киарра Макамлейда прибыла на рассвете. Мартовский день только-только разгорался, нерешительно, как это бывает в середине марта, когда весна уже радует своим еще слабым теплом, а зима, стараясь задержаться, напоминает о себе резким и холодным ветром.
Лесли Макамлейд была полна решимости. Она смело въехала в ворота, которые широко распахнулись по ее приказу. Она сидела на небольшом, но резвом коне. Ее сопровождали два крупных мужчины.
Дара возвращалась с утренней верховой прогулки с Лаоклейном. Она оставила его в поле с Никейлом, ставшим управляющим Галлхиела. Она остановилась на широких, но неглубоких ступенях, ведущих в дом, и наблюдала, как гибкая и изящная девушка проворно спрыгнула с седла. На ней было рябинового цвета платье.
– Мне нужен Макамлейд, глава рода. Я – Лесли, дочь его дяди.
Она говорила на чистом английском языке, но Дара не нуждалась в ее объяснениях по поводу принадлежности к роду Макамлейдов. Было очевидно – в ней течет та же кровь, что и в Лаоклейне. У них были схожие черты лица, у нее, конечно, женственные, но не мягкие. Ее шелковые темные волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы. Губы были яркими, как и платье. Глаза – темно-синие.
– Лаоклейн скоро вернется. Я– Дара. Пожалуйста, проходи и подожди его.
За видимым спокойствием Дара прятала множество разных чувств, так как резвая, симпатичная молодая кузина, перед тем как отдать приказы относительно своей лошади, посмотрела на Дару холодным и оценивающим взглядом, чем обидела ее. Она небрежно приняла предложение Дары и последовала за ней через большой зал в салон. Здесь Дара чувствовала себя гораздо свободнее: салон по ее распоряжению уже обставили мебелью, и она проводила здесь много времени.
Вошла служанка. Дара дала ей указания и села. Лесли не стала садиться в кресло, а ходила по комнате, разглядывая ее.
– Когда я была здесь в последний раз, в комнатах было пусто.
Дара невзначай дотронулась до складок своей замшевой юбки, в которой ездила верхом, и сказала:
– Лаоклейн сделал очень много для Галлхиела.
– Он перед ним в большом долгу.
Синие глаза заблестели, но искорки исчезли со взмахом черных ресниц. Даре хотелось знать, была ли это враждебность. Неужели даже самые близкие из рода Макамлейдов не были к нему снисходительны?
Служанка принесла на серебряном подносе бренди и пирожные. Лесли взяла бокал, не сняв перчатку. Она подняла его и повернулась к двери, над которой в камне был выбит девиз.
– Сила превыше всего, – перевела она. – Тебе уже сказали девиз Макамлейдов? – Ее темные глаза были очень спокойными и внимательными.
– Нет, но, я полагаю, он подходит роду Макамлейдов.
– Я слышала, ты – англичанка. Мой кузен похитил тебя? Мою мать похитили из ее собственной постели.
Дара сжалась, надеясь, что внешне это не было заметно. Она не намеревалась отвечать на такой наглый и грубый вопрос. Свои вопросы она не решалась задать вслух. Почему она в таком возрасте путешествует без сопровождающих, а только со слугами? И вообще, зачем она приехала?
Внезапный приход Гарды принес облегчение. Она встретила неожиданную гостью так, как будто ничего особенного не произошло.
– Лесли, мне сказали, что ты здесь. Ты хорошо выглядишь. Надеюсь, твои родители здоровы.
– Гарда, – ответила девушка, приветствуя ее. – Тебе хорошо в Галлхиеле. Это видно по твоему лицу. Я познакомилась с леди Дарой, которая легко справляется с обязанностями хозяйки… как будто бы они по праву ей принадлежат.
Спокойное лицо Гарды напряглось.
– Не переиначивай, Лесли. Это действительно ее право. Она – жена Лаоклейна.
– Да, во всех крепостях говорят об этом.
Дара встревожилась еще больше. Ее разозлил откровенно обидный тон Лесли и то, что о ней говорили, как будто бы она сама не могла ответить за себя. В ее глазах вспыхнула горячность ее чувств.
– Остается надеяться, что эта тема доставляет людям удовольствие. Должно быть, жизнь здесь очень скучна во время долгой зимы, если мое присутствие в Галлхиеле вызывает такой интерес.
– Интерес вызывает твой… защитник. Мой кузен создал себе репутацию, из-за которой мужчины сражались. Одни – за его честь, другие с верой, что ее у него нет. Ты же – еще один пример того, что Макамлейд сам себе устанавливает законы.
– Лесли! – Гарду разозлила ее родственница, но Дара осторожно прервала этот ее упрек.
– Успокойся, Гарда. Может быть, поведение леди Лесли улучшится после того, как она отдохнет. Пожалуйста, проводи ее в комнату, где она сможет сделать это.
С чувством полноправной хозяйки замка Дара смотрела, как разозлившаяся шотландка покидала комнату. Дара уколола ее в больное место. Безусловно, Лесли надеялась встать на место, которое уже было занято. Галлхиел не потерпел бы двух хозяек, а Дара ни за что не уступит его. У нее не было намерения оказаться в стороне.
К ужину в тот вечер она готовилась без особой суеты. Вначале она поговорила с кухаркой, высказав свои пожелания тоном тактичной хозяйки. Потом дала дальнейшие указания служанкам в доме и вернулась в свои покои, чтобы провести там остаток дня. Лесли не удастся найти причину, чтобы пожаловаться на то, как содержится крепость рода Макамлейдов.
Через некоторое время к ней зашла Гарда, искавшая ее. Она вошла без стука, так как руки у нее были заняты.
– Ты ничего не поела, когда угощала Лесли, а завтракала ты уже давно. Мы сейчас перекусим. Может быть, есть вещи, которые ты хотела бы узнать о дерзкой кузине Лесли.
Дара была очень благодарна Гарде. Она не принесла легких сладостей, которые могли бы расстроить желудок, реагировавший на ее нервное напряжение. На подносе были хлеб, сыр, холодное мясо и кувшин свежих сливок. Они сидели за угловым столом и молча ели. Гарда первой начала говорить о Лесли, Киарре и Аирдсгайнне.
– Из всех их многочисленных детей она единственная выжила. И все девятнадцать лет родители ей не отказывали ни в чем. Скакать по горам – это ее прихоть. Ее всегда сопровождают два самых сильных воина Киарра. Будь у нее другие родители, ее бы изнежили до беспомощности. Ее же воспитывали иначе. Ее научили всему тому, что умеет юноша. Нет числа ее поклонникам, но всем им отказывают за их недостатки, которые или действительно есть, или их придумывают. Каиристиона воспитала в дочери гордость, а Киарр смелость. Возможно, сейчас они сожалеют об этом.
Гарда остановилась, а Дара задала вопрос, который не могла не задать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Я покинула Англию и Бранна не ради твоего богатства, Лаоклейн, – сказала она тихо, – а ради тебя.
Он гладил ее руки.
– Ты бы понравилась моей матери. Она была из рода Камденов. Это были свирепые люди, но преданные своему роду. Бретак принадлежит к роду Камденов. Его отец был кузеном моей матери. Мы чем-то похожи.
Она повернулась, чтобы взглянуть на него. В ее глазах была усмешка.
– Клянусь, вы все – родственники, все до последнего, дорогой.
– Было бы трудно и глупо опровергать это. Макамлейды всегда позволяли себе вольности с женщинами, во многих их детях течет кровь Макамлейдов.
– Позволяли себе вольности со служанками, так же как и с заложницами? – Вопрос ее был колким, но когда он засмеялся, она покраснела.
– Не бойся, дорогая. Никто не занимал твоего места до тебя. Когда здесь все устроится, мы поедем и найдем священника, раз ты придаешь большое значение благословению церкви. Я женюсь на тебе, как полагается. Последней хозяйкой замка была Изабель, а Дункан правил крепостью и родом. – Его глаза потемнели. – Моего богатства и власти на границе недостаточно, чтобы люди привязались ко мне. Наследие моих предков позволит мне обладать огромной властью.
«Да, – подумала Дара, – наследие – смелость и мужество, наследие воинов».
Возрождать Галлхиел будут сильные воины. Горцы относились с подозрением к этому человеку, который оставил право первородства только для того, чтобы вернуться с англичанкой. Они хорошо помнили старого главу рода. Они помнили, как он ругался, когда его наследник покинул горы. Члены рода Дункана со временем возвращались. Они оставляли земли, которые были не в силах защищать, оставляли свою бедность и возвращались, влекомые обещанием справедливой власти. Некоторые из них возвращались на когда-то оставленные ими фермы, но еще больше вставало в ряды защитников Галлхиела. Макамлейд был известен как бесстрашный, доблестный воин. Он был главой, которому любой мужчина почтет за честь поклясться в верности. Превыше всего эти люди ценили мужество и верность. Итак, предстояло многое выдержать, чтобы возродить Галлхиел.
В Галлхиеле снова находился глава рода, и одним из первых, кто его посетил, был Дунстан Макамлейд. Он приехал со своей семьей во время снегопада, который Лаоклейн предвидел. Бретак вместе с Симом и Крифом уехали два часа тому назад, до снегопада, взяв список того, что необходимо купить. Пожелав путникам счастливого пути, Дара обратила внимание на сгущавшиеся облака на низком горизонте. Ее охватило мрачное предчувствие. Когда ветры завьюжили в долине, она стала волноваться за путников и несколько раз стояла у окна, вглядываясь в снежное безумие. В один из таких моментов во двор въехала грубая повозка, и закутанные фигуры направились к дому, с трудом пробираясь сквозь снег. Дара позвала Лаоклейна и помчалась вниз, чтобы открыть дверь.
Мужчина средних лет держал ребенка, который был слишком закутан, чтобы определить, девочка это или мальчик. Впереди мужчины шла женщина и уже почти взрослый юноша. Дара взяла у мужчины ребенка и попросила мать и сына подойти поближе к огню, пока Лаоклейн приветствовал своего родственника. Лаоклейн мрачно сообщил о смерти Гервалта – этот рыжеволосый исполин был его братом.
Дара почувствовала боль, услышав еще раз пересказанные ужасы того дня, и когда их разговор перешел на другую тему, она вздохнула с облегчением. Качая ребенка перед камином, она улыбалась жене Дунстана, леди Гарде.
– Вы выбрали самую суровую погоду для путешествия, миледи. Вы ехали издалека?
– Это не несколько миль, но достаточно далеко. И было тяжело. Если бы рядом с мужем не было нашего сына, он едва ли доставил бы нас в целости и сохранности. Мы потеряли нашего вассала у озера, когда начался снегопад.
Мальчик улыбнулся в ответ на похвалу матери, но быстро вернулся в свое прежнее состояние. Дара вскоре поняла, что это была черта, унаследованная от его отца – человека, который редко улыбался и еще реже жестикулировал. Пока же Дара видела, что он очень похож на мать. У него был такой же цвет волос, как, впрочем, и у его сестры.
Девочке становилось теплее. Ей стало любопытно, и она вылезла из своих одеял, как бабочка из кокона. Ей было пять или шесть лет, но никак не больше. У нее была нежная светло-розовая кожа. Ее волосы свисали на плечи свободными темно-медовыми прядями. Она была похожа на мать. Лишь глаза ее были поразительно синего цвета, такие же, как у отца и Гервалта.
Эти яркие, любопытные глаза смотрели теперь с искренним восхищением.
– Мама, она похожа на портрет в галерее Аирдсгайнна, только она не такая злая, как леди в зеленом!
До того как Гарда смогла ответить, ее сын сделал сестре замечание, как это сделал бы молодой человек в адрес своей надоедливой, но все же младшей сестры. Затем он с серьезным видом обратился к Даре:
– Маири не хотела вас обидеть, миледи.
Маленькая девочка подняла свои честные глаза на Дару:
– Зеленая леди красивая… и я не грубила, Парлан! – Последние слова относились к брату.
Разгоравшаяся ссора была прервана. Подали горячий пряный сидр.
– Аирдсгайнн? – Дара попробовала произнести это название. – Вы оттуда?
– Да. – Гарда на минуту показалась ослабшей. – Это крепость Киарра. Он единственный оставшийся в живых брат Дункана. Я боюсь, что годы лишают его разума, хотя телом он еще молод.
Ответа не последовало. Дара обрадовалась, когда Лаоклейн и Дунстан присоединились к ним.
– Леди Гарда, прошло много времени с тех пор, как я видел вас. У вас тогда был только мальчик, цеплявшийся за вашу юбку. Теперь я вижу милую девочку, которая заняла место своего брата, а он занял свое место рядом с отцом.
– А нам доставило удовольствие, милорд, узнать, что вы вернулись в Галлхиел. Эти горы сильно скучали по главе рода Макамлейдов.
Его глаза сузились.
– Я знаю Киарра. И очень удивлен, что, возвратившись сюда, я обнаружил, что он не претендует на эту крепость и мои права на нее. Я был готов бороться за их возвращение.
Дунстан ответил так, как и ожидал Лаоклейн.
– Люди не стали бы с ним жить, пока был жив Дункан.
– А сейчас, – сказал Лаоклейн медленно, – его сын встал у него на пути.
– Да, и ему это не нравится. Если бы он узнал о смерти Дункана до вашего приезда, он, несомненно, сделал бы свое заявление.
Маири не сиделось. Было видно, что Гарда тоже устала. Дара повела их в комнату отдыхать, оставив мужчин поговорить наедине, хотя она предпочла бы остаться и послушать. Она выбрала большую комнату и еще одну рядом для Парлана. Гарда в отчаянии и волнении предугадывала, что ее сыну очень скоро захочется уйти отсюда в караульное помещение. Его самым большим стремлением с тех пор, как он узнал о прибытии Макамлейда, было служить ему и душой и телом.
Дара ушла на короткое время, чтобы проследить, как переносят их вещи из повозки в комнаты наверху. Она вернулась, сбитая с толку.
– Откуда же вы приехали? В горах, которые я видела, ни одна повозка не проедет.
– Мы переправились через устье. Аирдсгайнн находится в горах, не очень далеко отсюда. Озеро там узкое, переправиться могут только небольшие повозки в комнаты наверху.
Гарда молча наблюдала, как Дара давала распоряжения служанкам и ее не удивило, что она, запинаясь, произнесла несколько слов по-гэльски. Когда они вновь оказались одни, она посочувствовала.
– Это очень трудный язык, если он не родной. Если я могу тебе помочь, разреши мне сделать это.
Дара была благодарна Гарде за ее предложение и с удовольствием приняла его. И хотя язык ей давался, и это радовало их обеих, она была счастлива, что в крепости есть еще одна женщина, говорящая на ее родном языке. Они подружились, быстро преодолев возрастной барьер и различия в воспитании. Маири вносила в атмосферу крепости то, в чем этот дом очень сильно нуждался: безграничную радость и детский смех. Парлан же все время был с мужчинами и оказался там к месту. Он был сообразительным, но не забывал о своих обязанностях перед матерью, а также Дарой. Он, как и его родители, вскоре забыл или решил не обращать внимания на то, что она, на самом деле, не была их хозяйкой.
Был ясный холодный день, когда вернулись Бретак, Криф и Сим, ведя за собой лошадей, навьюченных необходимыми вещами и тем, что считалось роскошью. Дара встретила их с радостью и облегчением. И сделала она это не ради покупок. Она стала заботиться о каждом из мужчин, как они, в свою очередь, заботились о ней во время их путешествия. Она высоко ценила их отношение к себе и их внимание, то, что они приняли ее.
В их поклаже был сундук, купленный по просьбе Лаоклейна и наполненный красивой материей. В своей комнате она с восхищением разворачивала ткани и примеряла их, размышляя, какие платья могли бы получиться из них. Она сидела на ковре, разглядывая зеленый бархат, когда тень Лаоклейна легла на ткань и на нее.
– Ты довольна?
Она улыбнулась ему с нескрываемым удовольствием:
– Конечно, но не только тем, о чем ты думаешь. Галлхиел сам радует меня, хотя это произошло не сразу, как я увидела его. Мне здесь хорошо.
Он наклонился и поднял ее. Взял бархат и укрыл ее плечи. На его фоне волосы ее были похожи на яркий огонь.
– А ты доставляешь удовольствие мне, дорогая. – Он как бы невзначай дотронулся до ее рта своими губами, а его руки, лаская, скользнули вниз и остановились у нее на талии.
Она с радостью уступила его напору, прильнув к нему. Быстрым движением он опрокинул ее на кровать. Бархат тянулся за ними. Лаоклейн улыбнулся Даре, шутливо боровшейся с ним. Ее смех затих, когда он расстегнул ее платье и освободил корсет. Он ласкал ее, и огонь этих ласк скоро начал согревать ее. Тепло растекалось по всему телу. Скоро их одежда грудой лежала на полу.
Солнечный луч проник внутрь сквозь щели в ставнях, осветив лицо Дары. Его не замечали, и он играл на темной спине в шрамах и на разбросанных покрывалах.
Обнаженные, они лежали рядом, касаясь друг друга. Дара улыбалась ему.
– Ты доволен, Лаоклейн?
Он притянул ее к себе так близко, что свой ответ он прошептал где-то у нее в волосах.
– Как никогда. Я люблю тебя, Дара Райланд.
Солнце медленно уходило из комнаты, явно не желая покидать любовников. Лаоклейн беспечно спал. Дара же лежала без сна, радостная от того, что услышала его признание в любви.
Но скоро на это счастье легла тень. В Галлхиел со своими планами и надеждами прибыла Лесли.
ГЛАВА 18
Дочь Киарра Макамлейда прибыла на рассвете. Мартовский день только-только разгорался, нерешительно, как это бывает в середине марта, когда весна уже радует своим еще слабым теплом, а зима, стараясь задержаться, напоминает о себе резким и холодным ветром.
Лесли Макамлейд была полна решимости. Она смело въехала в ворота, которые широко распахнулись по ее приказу. Она сидела на небольшом, но резвом коне. Ее сопровождали два крупных мужчины.
Дара возвращалась с утренней верховой прогулки с Лаоклейном. Она оставила его в поле с Никейлом, ставшим управляющим Галлхиела. Она остановилась на широких, но неглубоких ступенях, ведущих в дом, и наблюдала, как гибкая и изящная девушка проворно спрыгнула с седла. На ней было рябинового цвета платье.
– Мне нужен Макамлейд, глава рода. Я – Лесли, дочь его дяди.
Она говорила на чистом английском языке, но Дара не нуждалась в ее объяснениях по поводу принадлежности к роду Макамлейдов. Было очевидно – в ней течет та же кровь, что и в Лаоклейне. У них были схожие черты лица, у нее, конечно, женственные, но не мягкие. Ее шелковые темные волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы. Губы были яркими, как и платье. Глаза – темно-синие.
– Лаоклейн скоро вернется. Я– Дара. Пожалуйста, проходи и подожди его.
За видимым спокойствием Дара прятала множество разных чувств, так как резвая, симпатичная молодая кузина, перед тем как отдать приказы относительно своей лошади, посмотрела на Дару холодным и оценивающим взглядом, чем обидела ее. Она небрежно приняла предложение Дары и последовала за ней через большой зал в салон. Здесь Дара чувствовала себя гораздо свободнее: салон по ее распоряжению уже обставили мебелью, и она проводила здесь много времени.
Вошла служанка. Дара дала ей указания и села. Лесли не стала садиться в кресло, а ходила по комнате, разглядывая ее.
– Когда я была здесь в последний раз, в комнатах было пусто.
Дара невзначай дотронулась до складок своей замшевой юбки, в которой ездила верхом, и сказала:
– Лаоклейн сделал очень много для Галлхиела.
– Он перед ним в большом долгу.
Синие глаза заблестели, но искорки исчезли со взмахом черных ресниц. Даре хотелось знать, была ли это враждебность. Неужели даже самые близкие из рода Макамлейдов не были к нему снисходительны?
Служанка принесла на серебряном подносе бренди и пирожные. Лесли взяла бокал, не сняв перчатку. Она подняла его и повернулась к двери, над которой в камне был выбит девиз.
– Сила превыше всего, – перевела она. – Тебе уже сказали девиз Макамлейдов? – Ее темные глаза были очень спокойными и внимательными.
– Нет, но, я полагаю, он подходит роду Макамлейдов.
– Я слышала, ты – англичанка. Мой кузен похитил тебя? Мою мать похитили из ее собственной постели.
Дара сжалась, надеясь, что внешне это не было заметно. Она не намеревалась отвечать на такой наглый и грубый вопрос. Свои вопросы она не решалась задать вслух. Почему она в таком возрасте путешествует без сопровождающих, а только со слугами? И вообще, зачем она приехала?
Внезапный приход Гарды принес облегчение. Она встретила неожиданную гостью так, как будто ничего особенного не произошло.
– Лесли, мне сказали, что ты здесь. Ты хорошо выглядишь. Надеюсь, твои родители здоровы.
– Гарда, – ответила девушка, приветствуя ее. – Тебе хорошо в Галлхиеле. Это видно по твоему лицу. Я познакомилась с леди Дарой, которая легко справляется с обязанностями хозяйки… как будто бы они по праву ей принадлежат.
Спокойное лицо Гарды напряглось.
– Не переиначивай, Лесли. Это действительно ее право. Она – жена Лаоклейна.
– Да, во всех крепостях говорят об этом.
Дара встревожилась еще больше. Ее разозлил откровенно обидный тон Лесли и то, что о ней говорили, как будто бы она сама не могла ответить за себя. В ее глазах вспыхнула горячность ее чувств.
– Остается надеяться, что эта тема доставляет людям удовольствие. Должно быть, жизнь здесь очень скучна во время долгой зимы, если мое присутствие в Галлхиеле вызывает такой интерес.
– Интерес вызывает твой… защитник. Мой кузен создал себе репутацию, из-за которой мужчины сражались. Одни – за его честь, другие с верой, что ее у него нет. Ты же – еще один пример того, что Макамлейд сам себе устанавливает законы.
– Лесли! – Гарду разозлила ее родственница, но Дара осторожно прервала этот ее упрек.
– Успокойся, Гарда. Может быть, поведение леди Лесли улучшится после того, как она отдохнет. Пожалуйста, проводи ее в комнату, где она сможет сделать это.
С чувством полноправной хозяйки замка Дара смотрела, как разозлившаяся шотландка покидала комнату. Дара уколола ее в больное место. Безусловно, Лесли надеялась встать на место, которое уже было занято. Галлхиел не потерпел бы двух хозяек, а Дара ни за что не уступит его. У нее не было намерения оказаться в стороне.
К ужину в тот вечер она готовилась без особой суеты. Вначале она поговорила с кухаркой, высказав свои пожелания тоном тактичной хозяйки. Потом дала дальнейшие указания служанкам в доме и вернулась в свои покои, чтобы провести там остаток дня. Лесли не удастся найти причину, чтобы пожаловаться на то, как содержится крепость рода Макамлейдов.
Через некоторое время к ней зашла Гарда, искавшая ее. Она вошла без стука, так как руки у нее были заняты.
– Ты ничего не поела, когда угощала Лесли, а завтракала ты уже давно. Мы сейчас перекусим. Может быть, есть вещи, которые ты хотела бы узнать о дерзкой кузине Лесли.
Дара была очень благодарна Гарде. Она не принесла легких сладостей, которые могли бы расстроить желудок, реагировавший на ее нервное напряжение. На подносе были хлеб, сыр, холодное мясо и кувшин свежих сливок. Они сидели за угловым столом и молча ели. Гарда первой начала говорить о Лесли, Киарре и Аирдсгайнне.
– Из всех их многочисленных детей она единственная выжила. И все девятнадцать лет родители ей не отказывали ни в чем. Скакать по горам – это ее прихоть. Ее всегда сопровождают два самых сильных воина Киарра. Будь у нее другие родители, ее бы изнежили до беспомощности. Ее же воспитывали иначе. Ее научили всему тому, что умеет юноша. Нет числа ее поклонникам, но всем им отказывают за их недостатки, которые или действительно есть, или их придумывают. Каиристиона воспитала в дочери гордость, а Киарр смелость. Возможно, сейчас они сожалеют об этом.
Гарда остановилась, а Дара задала вопрос, который не могла не задать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28