— Я мог продолжать сражаться, но понимал, что французский народ устал от войны, и я сомневался в том, что смогу выиграть в борьбе с союзническими армиями. Должен признаться, что я и сам устал от войны. Я понимал, что придется расстрелять множество французских лидеров, чтобы все было под моим контролем. Удалось бы мне все это сделать? У меня на этот счет огромные сомнения.Если бы продолжал борьбу, они [viii] viii
Имеются в виду Бурбоны.
пожелали бы пойти на компромисс ради мира, и мне удалось бы снова оказаться на троне, а они, возможно, вернули бы мне сына …Вернули бы мне сына… — Сын Наполеона, Наполеон II (Жозеф Франсуа Бонапарт) (1811 — 1832). Наполеон I провозгласил его императором при своем отречении от престола. Никогда не правил, жил при дворе деда — австрийского императора Франца I. С 1818 г. титуловался герцогом Рейхштадтским.
.Он помолчал, а потом глубоко вздохнул.— Мне было бы этого достаточно. Я слишком много в своей жизни сражался. Но я также понимал, что обстоятельства складываются не в мою пользу.Бетси с огромным интересом слушала Наполеона. Люди острова Святой Елены находились слишком далеко от сцены сражений в Европе, и до них доходили весьма краткие и не всегда полностью правдивые сведения. Когда к острову приходило судно, люди спешили получить письма и запоздавшие на месяцы газеты, книги и листовки. Бетси с жадностью пожирала все, что оказывалось в руках Белкумов, и то, что позволяли ей читать родители. Мать обычно читала все сначала сама, а Бетси прекрасно понимала, что госпожа Бэлкум была очень строгим цензором. Но даже при таких обстоятельствах девушка запомнила некоторые имена — Мария Валевская Мария Валевская — «Кто не произносит имени этой молодой польской аристократки с известным состраданием, говоря о ней в связи с именем Наполеона? Еще и теперь на графиню Валевскую смотрят как на жертву Минотавра, который безжалостно набросился на свою добычу и подчинил ее своей грубой силе, несмотря на все ее отчаянные мольбы, несмотря на ее ужас и слезы. Это весьма распространенное мнение обязано своим происхождением главным образом мемуарам г-жи Ремюза, которая первая пустила слух, будто Наполеон через посредство Мюрата выбрал себе эту возлюбленную среди высшей польской знати, без всяких обиняков заставил привести ее к себе и предложил ей ужин, ванну и свою постель. Клевета или выдумка — это все равно одно и то же.
При ближайшем расследовании мы убеждаемся, что знакомство императора с этой молодой женщиной, единственной кроме Жозефины, которой он отдал больше, чем мимолетное увлечение, завязалось если не вполне идеальным, то во всяком случае не настолько грубым образом. Мы встречаемся здесь во всяком случае с чувством, какого ни раньше, ни впоследствии Наполеон не дарил женщине. Он сам впервые здесь встретился с существом, которое чувствовало, как он, которое отвечало его нежности от всего бескорыстного сердца, которое было всецело предано ему и жило только им и для него. Правда, брак с эрцгерцогиней положил предел этой страсти, этой любви, не знавшей ни препятствий, ни границ, но вполне она не прекращалась никогда». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
, Ла Беллилот Ла Беллилот — «Одна прелестная женщина, первая после Жозефины, сумела временами отрывать его от великих мыслей и прогонять ревнивые заботы своими поцелуями. Полина только недавно стала женой лейтенанта Фуреса и не встречала еще и двадцатой весны своей жизни. Она была родом из Каркассона, того самого города, где впервые увидел свет преданнейший из слуг императора, государственный казначей Пейрюс. Она была незаконной дочерью одной кухарки по имени Беллиль. Отец ее был неизвестен. Маргарита-Полина должна была уже с ранних лет зарабатывать средства для существования. Она поступила в обучение к одной портнихе в Каркассоне. Но ее веселый, живой нрав делал ее нечувствительной ко всем невзгодам жизни, и несмотря на бедность Полина была счастливейшим созданием. Как беззаботная птичка распевала она с утра до вечера, не беспокоясь о том, что сулит ей завтрашний день. Все — и женщины, и мужчины — любили ее и дали ей прозвище Беллилот, нечто вроде уменьшительного имени от фамилии ее матери. В доме своей хозяйки Беллилот познакомилась с ее племянником, лейтенантом Фуресом, который не задумался жениться на ней. Когда вскоре после этого армия отправилась в египетский поход, молодые не захотели расстаться друг с другом, несмотря на строгий приказ, изданный главнокомандующим, не брать с собой женщин в поход. Беллилот пришлось одеться в егерскую форму, и, переодетая таким образом, она подобно многим другим благополучно добралась вместе с мужем до Александрии.
Полина Фурес была блондинка с голубыми глазами, словно жительница севера. Генерал Полен говорит, что ее роскошные волосы могли бы закутать ее всю, как золотая мантия, если бы она носила их распущенными, а он мог кое-что знать об этом, потому что был впоследствии ее возлюбленным. Ее темно-голубые глаза ласкали своим взглядом, производя впечатление чего-то в высшей степени мягкого, бархатистого. Длинные, темные ресница осеняли их, а тонкие темные брови, словно нарисованные рукой художника, составляли красивый контраст со светлым золотом ее волос.
В Каире, где находилась главная квартира, прекрасная лейтенантша играла большую роль. В главной квартире было очень мало французских женщин, потому что только немногие отправились в поход вместе с мужьями. И Беллилот была среди них самой хорошенькой и веселой представительницей своего пола. Она бывала всюду, на каждом обеде, на каждом балу, на каждом концерте, устраиваемом офицерами. Таким образом однажды она привлекла к себе внимание главнокомандующего. Арабские женщины были не во вкусе Наполеона; их мясистость, так ценимая восточными людьми, и их специфический запах были ему противны.
Несмотря на недостаток в европейских женщинах, египетская армия не была лишена развлечений. В Каире, на парижский манер, был свой «египетский Тиволи», нечто вроде увеселительного парка, где солдаты и офицеры развлекались по-своему. Конечно, он не мог сравниться с парижским по изяществу и разнообразию увеселений, но в походе не приходится быть притязательным.
В этом-то увеселительном парке генерал Бонапарт и увидал впервые мадам Фурес. Она пришла гуда в сопровождении своего мужа и нескольких других офицеров. Ее белокурые волосы отливали чистым золотом, и ее свежие розовые губы улыбались обворожительно. Наполеон не стал откладывать своих чувств в долгий ящик и дал полную волю своей чувственной вспышке. Его желание равнялось приказанию властителя. Уже в этом первом приключении сказывается будущий властелин, который поручал своим слугам приводить к нему понравившихся ему женщин». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
, Грассини Грассини — «Джузеппина Грассини, перед красотой и талантом которой преклонялась вся Италия, молодая певица, которая в роли Джульетты[17] сумела достигнуть идеала и как никакая другая пела в дивном дуэте с Ромео: mio bene mia sarai?
была наряду с Бонапартом самой популярной личностью в Милане. Чужеземные и туземные князья добивались ее благосклонности. Принц Август Английский, позднее герцог Суссекский, почитал счастьем для себя быть рабом прекрасной примадонны, которой нравилось запрягать его в свою триумфальную колесницу и править им одним взглядом огневых глаз. Только на него, на единственного, на генерала Бонапарта ее красота не производила впечатления. Он видел в ней только театральную красоту и слышал только ее великолепный голос. А для него-то именно Джузеппина хотела быть не артисткой, а женщиной. Ей было двадцать четыре года, она была высока и стройна, с черными волосами и огневыми глазами, настоящий тип красавицы-итальянки[17]. Густые, черные брови резко выделялись на ее смуглом, матовом лице. Ее взгляд горел любовью и страстью, ее движения были одновременно изящны и величественны. И всего этого не замечал генерал Бонапарт! Он видел только Жозефину с ее пленительной, неподражаемой грацией креолки.
Три года спустя, когда его любовь к Жозефине уже получила значительную трещину, он во второй раз вступил в Милан, увенчанный лаврами, и только тогда впервые он заметил красоту певицы.
Актрисы были наиболее легко доступные женщины. Ему стоило только приказать, — и они тотчас же были в его распоряжении. Джузеппина Грассини только и ждала этого приказания, чтобы броситься в его объятия со всей страстностью своего южного темперамента. К тому же она была певица, а Наполеон любил музыку больше всех других искусств, хотя сам был в высшей степени немузыкален. Он услыхал пение артистки в концерте и пришел в такое восхищение, что немедленно позвал ее к себе. Джузеппина не заставила себя долго просить. Ее заветное желание исполнилось: она была возлюбленной Бонапарта, величайшего человека своего времени! Наконец-то он удостоил ее воздать ей должное как женщине.
На другое утро Джузеппина Грассини завтракала в комнате первого консула вместе с ним и с преданным Бертье. Наполеон уже решил взять с собой возлюбленную в Париж». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
, мадемуазель Жорж Мадмуазелъ Жорж — «Почти одновременно на сцене Comedie Francaise взошли две звезды первой величины в виде двух выдающихся артисток. Одна была очень некрасива, но одарена большим талантом, а другая, почти ребенок по годам, отличалась классической красотой, хотя была менее талантлива как артистка. Первая была Екатерина-Жозефина Дюшенуа, вторая — Маргарита-Жозефина Жорж. Обе возбудили внимание первого консула, который питал особое пристрастие к трагедии и посещал ее чаще, чем оперу или комедию. Но на этот раз красота одержала верх над дарованием.
Действительно, мадемуазель Жорж пользовалась расположением Наполеона дольше, чем многие другие. С ней обошлись лучше, чем с бедной Дюшенуа или с превосходной оперной певицей, но некрасивой мадам Браншю, которых первый консул позвал к себе один раз, чтобы никогда уже больше не вспоминать о них. Его связь с прекрасной трагической актрисой длилась целых два года, но он всячески старался держать эти отношения в тайне. «Всем было известно, — рассказывает брат Наполеона Люсьен[18] в своих мемуарах, — что первый консул покровительствует мадемуазель Жорж. Однако он отнюдь не афишировал этого покровительства, хотя все и говорили об этом». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
из театра в Париже. Бетси прекрасно представляла состояние государственных проблем и течение различных кампаний.— Сир, почему вы не сели на судно, идущее в Америку? — задала Бетси вопрос Наполеону.— Я совершил в данном случае огромную ошибку, — согласился он. — Там бы я жил чудесно, как сейчас живет мой брат. Постепенно мои сторонники могли бы перебраться через океан, и мы жили бы воспоминаниями. Все напоминало бы Елисейские Поля. Дитя мое, вам понятно, что я хочу сказать?— Нет, сир.— Елисейские Поля — это кусок земли на Парнасе, куда переносятся герои после смерти. Живут там вечно, и их все уважают.Бетси, задумавшись, слегка нахмурилась.— Как вы считаете, вы могли бы там чем-нибудь заниматься или только сидеть и беседовать? — наконец спросила она.— Боюсь, что нет. Ты сразу поняла слабость этого варианта, дитя мое. Разве решительный человек ограничится тем, что станет просто сидеть и заниматься рассуждениями? Или воспоминаниями о прошлом? — Он долго молчал. — Я также не уверен, что американцы выказали бы к нам определенную симпатию. Они также являются весьма энергичными людьми. Некоторое время нам выказывались бы симпатии, потом наступил бы период длительного молчания и забвения, а мы… мы просто заржавели бы от простоя… Но я все равно виню себя в том, что сделал неправильный выбор и отдал себя на милость англичанам. У этих эгоистичных и жестоких людей полностью отсутствует понятие милости!Потом они начали говорить о Бетси. Он не сводил с девочки глаз и внезапно сказал:— Для англичанки вы слишком хорошенькая. Английские женщины годятся лишь на то, чтобы стать женой лавочника.Бетси не собиралась сносить подобные оскорбления.— Нет, нет, сир! — возмутилась она. — Это нечестно! Почти все подружки в моей школе очень хорошенькие, милые и умные девушки!Наполеон отмел ее заявление презрительным жестом.— Фу! Мне известны многие английские женщины, они похожи друг на друга. Всегда такие скучные, лица у них подобны пышкам, которые только что вытащили из духовки.Бетси увидела, что одна завязка ее панталон развязалась, и она нагнулась, чтобы завязать ее. Наполеон с улыбкой наблюдал за нею.— Мадемуазель Бетси, вы являетесь единственным приятным исключением. Но я должен кое-что заметить. Вам не стоит носить эти ужасные панталоны!— Я их ненавижу! — воскликнула Бетси, распрямясь. — Но мы должны их носить до пятнадцати лет. Такой глупый фасон!— Сколько вам еще придется с этим мириться?— Целый год. Если только я не смогу уговорить маму, чтобы она позволила мне избавиться от них. Боюсь, что у меня ничего не выйдет. Мама твердо следует правилам!— Французские девушки уже не носят панталон, — заявил Наполеон. — Они вышли из моды вместе с семейством Бурбонов и остальными такими же абсурдными и глупыми вещами.— Я этого не знала, — казалось, что Бетси была крайне удивлена. — Мне кажется, что со стороны француженок было глупо отказываться от панталон. У них толстые лодыжки и им не стоит их демонстрировать.— Француженки прекрасны! — нахмурившись, заявил грозный император. — Они очень умные и очаровательные, и у них никак не толстые лодыжки. Девчонка, подобно вам, не смеет их критиковать! Ma foi, скольких француженок вы знали?— Довольно много, сир.— И у кого-то из них были толстые лодыжки?— Да, сир… У всех…Он оперся руками о колени и пристально уставился на Бетси.«Какое поразительное создание! — думал император. — Большинство девушек ее возраста говорят „да“ или „нет“ и выглядят испуганными дурочками. А эта девушка мне все честно говорит. Она гораздо честнее, чем любой человек из моей свиты».Бетси начала волноваться.— Простите, сир, за мою смелость.— Я вас в этом не виню. Вы — очень храбрая и умная девочка!Наполеон начал улыбаться.— Раз уж мы стали обсуждать эту тему, должен признаться, наверно, вы правы. Многие француженки весьма плотные. Позвольте мне рассказать вам правду о женской красоте. В Англии ее не найти. Нет, нет, никогда! Изредка настоящих красавиц можно найти во Франции или Германии, хотя моя вторая жена была хорошенькой. Нет, за настоящими красавицами необходимо отправляться в Италию. Как же прелестны итальянские женщины! Вернее, пока они очень молоды. Вы знаете, мадемуазель Бетси-и, по рождению я не француз. Народ на Корсике принадлежит к итальянцам. Моя сестра Полина — самая прекрасная женщина во всем мире, и она является идеальным итальянским типом. Она весьма разумна и занимается собственной внешностью, а не лезет в политику.Он замолчал, а потом начал хохотать.— Значит, у француженок толстые лодыжки! Вы говорите все, во что верите. У меня было много французских женщин и вынужден с вами согласиться. Мне кажется, что действительно начинает действовать наше с вами соглашение. 4 После обеда мужчины перешли на переднюю веранду, чтобы немного остудиться от дуновения вечернего бриза. На стол поставили портвейн, и адмирал Кокберн с удовольствием присоединился к хозяину и пил крепкое и душистое вино, но Наполеон насмешливо его понюхал и произнес:— Правда ли, милорд адмирал, что англичане иногда могут выпить пять бутылок вина за обедом?Адмирал начал осторожно пробираться сквозь дебри трудного французского языка.— Генерал Бонапарт, существуют люди, которые действительно могут осушить пять бутылок вина, но они являются исключением. Вы должны понять, что я не собираюсь восхищаться ими. Только весьма немногие заслуживают подобного высокого… ну-у-у, рейтинга. Чаще люди могут выпить три бутылки или даже… две. Таких — большинство.Наполеон поклонился, поднялся и подумал.— Мне не следовало спешить. Я должен был подождать несколько лет и англичане перестали бы быть для меня угрозой. Они просто спились бы и оказались в могиле.Он сказал, что хочет прогуляться по саду, прежде чем отправится на покой. На капитана Попплтона, молодого офицера 53-го полка, была возложена обязанность не спускать с Наполеона глаз. Он сразу явился и последовал за императором на почтительном расстоянии.Миссис Бэлкум не вышла с мужчинами на веранду, и адмирал Кокберн остался с хозяином дома наедине. Он взглянул через стол на широкое цветущее лицо господина Бэлкума.«Видимо, в том, что о нем рассказывают, есть частицы правды, — решил адмирал. — В очертании челюсти имеется намек на наследственность из Ганновера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Имеются в виду Бурбоны.
пожелали бы пойти на компромисс ради мира, и мне удалось бы снова оказаться на троне, а они, возможно, вернули бы мне сына …Вернули бы мне сына… — Сын Наполеона, Наполеон II (Жозеф Франсуа Бонапарт) (1811 — 1832). Наполеон I провозгласил его императором при своем отречении от престола. Никогда не правил, жил при дворе деда — австрийского императора Франца I. С 1818 г. титуловался герцогом Рейхштадтским.
.Он помолчал, а потом глубоко вздохнул.— Мне было бы этого достаточно. Я слишком много в своей жизни сражался. Но я также понимал, что обстоятельства складываются не в мою пользу.Бетси с огромным интересом слушала Наполеона. Люди острова Святой Елены находились слишком далеко от сцены сражений в Европе, и до них доходили весьма краткие и не всегда полностью правдивые сведения. Когда к острову приходило судно, люди спешили получить письма и запоздавшие на месяцы газеты, книги и листовки. Бетси с жадностью пожирала все, что оказывалось в руках Белкумов, и то, что позволяли ей читать родители. Мать обычно читала все сначала сама, а Бетси прекрасно понимала, что госпожа Бэлкум была очень строгим цензором. Но даже при таких обстоятельствах девушка запомнила некоторые имена — Мария Валевская Мария Валевская — «Кто не произносит имени этой молодой польской аристократки с известным состраданием, говоря о ней в связи с именем Наполеона? Еще и теперь на графиню Валевскую смотрят как на жертву Минотавра, который безжалостно набросился на свою добычу и подчинил ее своей грубой силе, несмотря на все ее отчаянные мольбы, несмотря на ее ужас и слезы. Это весьма распространенное мнение обязано своим происхождением главным образом мемуарам г-жи Ремюза, которая первая пустила слух, будто Наполеон через посредство Мюрата выбрал себе эту возлюбленную среди высшей польской знати, без всяких обиняков заставил привести ее к себе и предложил ей ужин, ванну и свою постель. Клевета или выдумка — это все равно одно и то же.
При ближайшем расследовании мы убеждаемся, что знакомство императора с этой молодой женщиной, единственной кроме Жозефины, которой он отдал больше, чем мимолетное увлечение, завязалось если не вполне идеальным, то во всяком случае не настолько грубым образом. Мы встречаемся здесь во всяком случае с чувством, какого ни раньше, ни впоследствии Наполеон не дарил женщине. Он сам впервые здесь встретился с существом, которое чувствовало, как он, которое отвечало его нежности от всего бескорыстного сердца, которое было всецело предано ему и жило только им и для него. Правда, брак с эрцгерцогиней положил предел этой страсти, этой любви, не знавшей ни препятствий, ни границ, но вполне она не прекращалась никогда». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
, Ла Беллилот Ла Беллилот — «Одна прелестная женщина, первая после Жозефины, сумела временами отрывать его от великих мыслей и прогонять ревнивые заботы своими поцелуями. Полина только недавно стала женой лейтенанта Фуреса и не встречала еще и двадцатой весны своей жизни. Она была родом из Каркассона, того самого города, где впервые увидел свет преданнейший из слуг императора, государственный казначей Пейрюс. Она была незаконной дочерью одной кухарки по имени Беллиль. Отец ее был неизвестен. Маргарита-Полина должна была уже с ранних лет зарабатывать средства для существования. Она поступила в обучение к одной портнихе в Каркассоне. Но ее веселый, живой нрав делал ее нечувствительной ко всем невзгодам жизни, и несмотря на бедность Полина была счастливейшим созданием. Как беззаботная птичка распевала она с утра до вечера, не беспокоясь о том, что сулит ей завтрашний день. Все — и женщины, и мужчины — любили ее и дали ей прозвище Беллилот, нечто вроде уменьшительного имени от фамилии ее матери. В доме своей хозяйки Беллилот познакомилась с ее племянником, лейтенантом Фуресом, который не задумался жениться на ней. Когда вскоре после этого армия отправилась в египетский поход, молодые не захотели расстаться друг с другом, несмотря на строгий приказ, изданный главнокомандующим, не брать с собой женщин в поход. Беллилот пришлось одеться в егерскую форму, и, переодетая таким образом, она подобно многим другим благополучно добралась вместе с мужем до Александрии.
Полина Фурес была блондинка с голубыми глазами, словно жительница севера. Генерал Полен говорит, что ее роскошные волосы могли бы закутать ее всю, как золотая мантия, если бы она носила их распущенными, а он мог кое-что знать об этом, потому что был впоследствии ее возлюбленным. Ее темно-голубые глаза ласкали своим взглядом, производя впечатление чего-то в высшей степени мягкого, бархатистого. Длинные, темные ресница осеняли их, а тонкие темные брови, словно нарисованные рукой художника, составляли красивый контраст со светлым золотом ее волос.
В Каире, где находилась главная квартира, прекрасная лейтенантша играла большую роль. В главной квартире было очень мало французских женщин, потому что только немногие отправились в поход вместе с мужьями. И Беллилот была среди них самой хорошенькой и веселой представительницей своего пола. Она бывала всюду, на каждом обеде, на каждом балу, на каждом концерте, устраиваемом офицерами. Таким образом однажды она привлекла к себе внимание главнокомандующего. Арабские женщины были не во вкусе Наполеона; их мясистость, так ценимая восточными людьми, и их специфический запах были ему противны.
Несмотря на недостаток в европейских женщинах, египетская армия не была лишена развлечений. В Каире, на парижский манер, был свой «египетский Тиволи», нечто вроде увеселительного парка, где солдаты и офицеры развлекались по-своему. Конечно, он не мог сравниться с парижским по изяществу и разнообразию увеселений, но в походе не приходится быть притязательным.
В этом-то увеселительном парке генерал Бонапарт и увидал впервые мадам Фурес. Она пришла гуда в сопровождении своего мужа и нескольких других офицеров. Ее белокурые волосы отливали чистым золотом, и ее свежие розовые губы улыбались обворожительно. Наполеон не стал откладывать своих чувств в долгий ящик и дал полную волю своей чувственной вспышке. Его желание равнялось приказанию властителя. Уже в этом первом приключении сказывается будущий властелин, который поручал своим слугам приводить к нему понравившихся ему женщин». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
, Грассини Грассини — «Джузеппина Грассини, перед красотой и талантом которой преклонялась вся Италия, молодая певица, которая в роли Джульетты[17] сумела достигнуть идеала и как никакая другая пела в дивном дуэте с Ромео: mio bene mia sarai?
была наряду с Бонапартом самой популярной личностью в Милане. Чужеземные и туземные князья добивались ее благосклонности. Принц Август Английский, позднее герцог Суссекский, почитал счастьем для себя быть рабом прекрасной примадонны, которой нравилось запрягать его в свою триумфальную колесницу и править им одним взглядом огневых глаз. Только на него, на единственного, на генерала Бонапарта ее красота не производила впечатления. Он видел в ней только театральную красоту и слышал только ее великолепный голос. А для него-то именно Джузеппина хотела быть не артисткой, а женщиной. Ей было двадцать четыре года, она была высока и стройна, с черными волосами и огневыми глазами, настоящий тип красавицы-итальянки[17]. Густые, черные брови резко выделялись на ее смуглом, матовом лице. Ее взгляд горел любовью и страстью, ее движения были одновременно изящны и величественны. И всего этого не замечал генерал Бонапарт! Он видел только Жозефину с ее пленительной, неподражаемой грацией креолки.
Три года спустя, когда его любовь к Жозефине уже получила значительную трещину, он во второй раз вступил в Милан, увенчанный лаврами, и только тогда впервые он заметил красоту певицы.
Актрисы были наиболее легко доступные женщины. Ему стоило только приказать, — и они тотчас же были в его распоряжении. Джузеппина Грассини только и ждала этого приказания, чтобы броситься в его объятия со всей страстностью своего южного темперамента. К тому же она была певица, а Наполеон любил музыку больше всех других искусств, хотя сам был в высшей степени немузыкален. Он услыхал пение артистки в концерте и пришел в такое восхищение, что немедленно позвал ее к себе. Джузеппина не заставила себя долго просить. Ее заветное желание исполнилось: она была возлюбленной Бонапарта, величайшего человека своего времени! Наконец-то он удостоил ее воздать ей должное как женщине.
На другое утро Джузеппина Грассини завтракала в комнате первого консула вместе с ним и с преданным Бертье. Наполеон уже решил взять с собой возлюбленную в Париж». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
, мадемуазель Жорж Мадмуазелъ Жорж — «Почти одновременно на сцене Comedie Francaise взошли две звезды первой величины в виде двух выдающихся артисток. Одна была очень некрасива, но одарена большим талантом, а другая, почти ребенок по годам, отличалась классической красотой, хотя была менее талантлива как артистка. Первая была Екатерина-Жозефина Дюшенуа, вторая — Маргарита-Жозефина Жорж. Обе возбудили внимание первого консула, который питал особое пристрастие к трагедии и посещал ее чаще, чем оперу или комедию. Но на этот раз красота одержала верх над дарованием.
Действительно, мадемуазель Жорж пользовалась расположением Наполеона дольше, чем многие другие. С ней обошлись лучше, чем с бедной Дюшенуа или с превосходной оперной певицей, но некрасивой мадам Браншю, которых первый консул позвал к себе один раз, чтобы никогда уже больше не вспоминать о них. Его связь с прекрасной трагической актрисой длилась целых два года, но он всячески старался держать эти отношения в тайне. «Всем было известно, — рассказывает брат Наполеона Люсьен[18] в своих мемуарах, — что первый консул покровительствует мадемуазель Жорж. Однако он отнюдь не афишировал этого покровительства, хотя все и говорили об этом». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
из театра в Париже. Бетси прекрасно представляла состояние государственных проблем и течение различных кампаний.— Сир, почему вы не сели на судно, идущее в Америку? — задала Бетси вопрос Наполеону.— Я совершил в данном случае огромную ошибку, — согласился он. — Там бы я жил чудесно, как сейчас живет мой брат. Постепенно мои сторонники могли бы перебраться через океан, и мы жили бы воспоминаниями. Все напоминало бы Елисейские Поля. Дитя мое, вам понятно, что я хочу сказать?— Нет, сир.— Елисейские Поля — это кусок земли на Парнасе, куда переносятся герои после смерти. Живут там вечно, и их все уважают.Бетси, задумавшись, слегка нахмурилась.— Как вы считаете, вы могли бы там чем-нибудь заниматься или только сидеть и беседовать? — наконец спросила она.— Боюсь, что нет. Ты сразу поняла слабость этого варианта, дитя мое. Разве решительный человек ограничится тем, что станет просто сидеть и заниматься рассуждениями? Или воспоминаниями о прошлом? — Он долго молчал. — Я также не уверен, что американцы выказали бы к нам определенную симпатию. Они также являются весьма энергичными людьми. Некоторое время нам выказывались бы симпатии, потом наступил бы период длительного молчания и забвения, а мы… мы просто заржавели бы от простоя… Но я все равно виню себя в том, что сделал неправильный выбор и отдал себя на милость англичанам. У этих эгоистичных и жестоких людей полностью отсутствует понятие милости!Потом они начали говорить о Бетси. Он не сводил с девочки глаз и внезапно сказал:— Для англичанки вы слишком хорошенькая. Английские женщины годятся лишь на то, чтобы стать женой лавочника.Бетси не собиралась сносить подобные оскорбления.— Нет, нет, сир! — возмутилась она. — Это нечестно! Почти все подружки в моей школе очень хорошенькие, милые и умные девушки!Наполеон отмел ее заявление презрительным жестом.— Фу! Мне известны многие английские женщины, они похожи друг на друга. Всегда такие скучные, лица у них подобны пышкам, которые только что вытащили из духовки.Бетси увидела, что одна завязка ее панталон развязалась, и она нагнулась, чтобы завязать ее. Наполеон с улыбкой наблюдал за нею.— Мадемуазель Бетси, вы являетесь единственным приятным исключением. Но я должен кое-что заметить. Вам не стоит носить эти ужасные панталоны!— Я их ненавижу! — воскликнула Бетси, распрямясь. — Но мы должны их носить до пятнадцати лет. Такой глупый фасон!— Сколько вам еще придется с этим мириться?— Целый год. Если только я не смогу уговорить маму, чтобы она позволила мне избавиться от них. Боюсь, что у меня ничего не выйдет. Мама твердо следует правилам!— Французские девушки уже не носят панталон, — заявил Наполеон. — Они вышли из моды вместе с семейством Бурбонов и остальными такими же абсурдными и глупыми вещами.— Я этого не знала, — казалось, что Бетси была крайне удивлена. — Мне кажется, что со стороны француженок было глупо отказываться от панталон. У них толстые лодыжки и им не стоит их демонстрировать.— Француженки прекрасны! — нахмурившись, заявил грозный император. — Они очень умные и очаровательные, и у них никак не толстые лодыжки. Девчонка, подобно вам, не смеет их критиковать! Ma foi, скольких француженок вы знали?— Довольно много, сир.— И у кого-то из них были толстые лодыжки?— Да, сир… У всех…Он оперся руками о колени и пристально уставился на Бетси.«Какое поразительное создание! — думал император. — Большинство девушек ее возраста говорят „да“ или „нет“ и выглядят испуганными дурочками. А эта девушка мне все честно говорит. Она гораздо честнее, чем любой человек из моей свиты».Бетси начала волноваться.— Простите, сир, за мою смелость.— Я вас в этом не виню. Вы — очень храбрая и умная девочка!Наполеон начал улыбаться.— Раз уж мы стали обсуждать эту тему, должен признаться, наверно, вы правы. Многие француженки весьма плотные. Позвольте мне рассказать вам правду о женской красоте. В Англии ее не найти. Нет, нет, никогда! Изредка настоящих красавиц можно найти во Франции или Германии, хотя моя вторая жена была хорошенькой. Нет, за настоящими красавицами необходимо отправляться в Италию. Как же прелестны итальянские женщины! Вернее, пока они очень молоды. Вы знаете, мадемуазель Бетси-и, по рождению я не француз. Народ на Корсике принадлежит к итальянцам. Моя сестра Полина — самая прекрасная женщина во всем мире, и она является идеальным итальянским типом. Она весьма разумна и занимается собственной внешностью, а не лезет в политику.Он замолчал, а потом начал хохотать.— Значит, у француженок толстые лодыжки! Вы говорите все, во что верите. У меня было много французских женщин и вынужден с вами согласиться. Мне кажется, что действительно начинает действовать наше с вами соглашение. 4 После обеда мужчины перешли на переднюю веранду, чтобы немного остудиться от дуновения вечернего бриза. На стол поставили портвейн, и адмирал Кокберн с удовольствием присоединился к хозяину и пил крепкое и душистое вино, но Наполеон насмешливо его понюхал и произнес:— Правда ли, милорд адмирал, что англичане иногда могут выпить пять бутылок вина за обедом?Адмирал начал осторожно пробираться сквозь дебри трудного французского языка.— Генерал Бонапарт, существуют люди, которые действительно могут осушить пять бутылок вина, но они являются исключением. Вы должны понять, что я не собираюсь восхищаться ими. Только весьма немногие заслуживают подобного высокого… ну-у-у, рейтинга. Чаще люди могут выпить три бутылки или даже… две. Таких — большинство.Наполеон поклонился, поднялся и подумал.— Мне не следовало спешить. Я должен был подождать несколько лет и англичане перестали бы быть для меня угрозой. Они просто спились бы и оказались в могиле.Он сказал, что хочет прогуляться по саду, прежде чем отправится на покой. На капитана Попплтона, молодого офицера 53-го полка, была возложена обязанность не спускать с Наполеона глаз. Он сразу явился и последовал за императором на почтительном расстоянии.Миссис Бэлкум не вышла с мужчинами на веранду, и адмирал Кокберн остался с хозяином дома наедине. Он взглянул через стол на широкое цветущее лицо господина Бэлкума.«Видимо, в том, что о нем рассказывают, есть частицы правды, — решил адмирал. — В очертании челюсти имеется намек на наследственность из Ганновера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52