- Не стоит тащить с собой слишком много. Пусть надрывается костюмер "Нью-Веста", которому предстоит одеть всю вашу братию в блистательные спортивные костюмы, насколько я понимаю, конечно. - Мартин, поправив очки в золотой оправе, задумчиво рассматривал комок черных бархатных лент, представлявших вечернее платье. - Тьфу, как эта штуковина одевается, вернее - вешается? Ума не приложу.
- Я выложила за эту "штуковину" тысячу баксов. Оставь, пожалуйста. Ты вообще имеешь весьма абстрактное представление об анатомии женщины. Фыркнула Мона, удивленная тем, что работавший у неё три года Мартин предпочел стать её нянькой и дуэньей, вместо того, чтобы хотя бы раз попытать счастье на роль любовника. Естественно, как мужчина, он не в её вкусе, но разве это аргумент для одержимого страстью мужчины? Увы, Мартину страсти не ведомы, кроме, разве, кулинарной. Она окинула насмешливым взглядом массивный зад склонившегося над платьями менеджера и отвернулась.
- Знаешь, о чем я мечтал, детка? - Выйдя на балкон, Мартин с сожалением оглядел запущенные клумбы - садовник приходил теперь сюда лишь раза два в месяц. - Думается, тебе нужен хороший хозяин. Двадцать один год - это, в сущности, только начало, а у тебя уже есть имя.
- Изрядно подпорченное. - Вздохнула Мона, накручивая на палец длинную блестящую прядь. - К тому же, я не научилась быть расчетливой, и совсем разучилась любить...
- Эх, детка, рассчитывать за тебя буду я. И знаешь, что у нас на повестке дня? - Продержаться неделю в Монако. Чтобы комар носа не подточил. Ты поняла меня, Мона? - Он строго посмотрел на неё и Мона отвела глаза: у этого добродушного, рыхлого мужичка был взгляд гипнотизера. способного усыпить кобру.
Мартин вдруг улыбнулся:
- А потом, потом мы подумаем, как бы нам повыгодней влюбиться. - Он подмигнул, но Моне почему-то не стало весело.
В съемочной группе "Нью-Веста", прибывшей в Монако, кроме Моны Барроу было ещё две модельки второго плана и великолепный представитель мужественности - Алекс Гир. Про Алекса ходили вполне определенные слухи. Однако он никогда не афишировал свои гомосексуальные пристрастия - кому же понадобится гей в роли парфюмерного секс-символа?
Вся команда разместилась в отеле "Хилтон" и режиссер Арвин Левис, не теряя времени, отправился искать "натуру". Три двухминутных рекламных ролика должны были создавать ощущения молодости, силы, здоровой сексуальности и одержимости спортивными успехами. Один из них имел достаточно пространный сценарий. Вначале появлялись толпы зрителей, замирающих от волнения на трибунах у трассы, а среди них - крупным планом темноволосая Мона с букетом алых роз. В болиде, проносящемся мимо - Алекс Гир. Один виток, два... и вот букет роз летит прямо в руки мужественного пилота. Он улыбается девушке, она визжит и кричит от радости, а затем приветствует восхождение своего избранника на подиум за кубком победителя. Фонтанируют бутылки шампанского, победителя в сине-красном комбинезоне с надписью "Ренетон" заваливают венками и букетами, ему на шею бросается уже знакомая красотка. Влюбленные сливаются в поцелуе в то время, как на экране появляются флаконы дезодоранта и тюбики крема "Ренетон", выполненные в той же цветовой гамме, что и костюм гонщика.
Режиссер нервничал. Возникли трудности с цветами - не просто поймать букет на скорости 300 км в час и ещё успеть многозначительно переглянуться с девушкой. Кроме того, голову пилота полностью скрывает шлем, а на экране должно появиться пышущее здоровьем лицо Алекса. И, наконец, съемка крошечной сценки финального апофеоза требовала небольшой массовки.
Поскольку "Нью-Вест" спонсировала рекламирующую её команду "Ренетон", Арвину Левису удалось быстро заполучить в качестве реквизита подиум, устроить удачный уголок у боксов команды и подобрать статистов.
- Ты будешь довольна, Мона, я нашел симпатичных мальчиков прямо в конюшне "Ренетона", - сообщил Арвин в микроавтобусе фирмы, отправлявшемся на площадку. Мона и Алекс, одетые в установленные по сценарию костюмы, отлично смотрелись вместе. - На Моне - маленькое алое платье, в тон букета, который она бросала герою, и основной краске его разукрашенного надписями комбинезона. Алекс же крутил в руках красный шлем с синим треугольником и эмблемой команды, который он должен был сорвать с головы, поднявшись на центральную ступень подиума.
- Почему в конюшне? - Не поняла невыспавшаяся Мона заявления Арвина. Подниматься в шесть утра, увы, не стало её привычкой за время работы на киносъемках. Кроме того, она вообще чувствовала себя прескверно, думая о недельном посте, в течении которого необходимо было вести себя паинькой.
- Проснись, детка! Алекс, толкни нашу красотку - я уже третий раз бубню, что конюшнями на гонках "Формулы-1" называют состав команды, состоящий из технарей, то есть обслуги, и пилотов, как здесь называют водил. У "Ренетона" три пилота и куча всяких мускулистых парней, умеющих за пару секунд отремонтировать автомобиль во время заезда. Они так летают, детка, что шины не выдерживают, приходится менять на трассе прямо во время гонок.
- Что, на ходу? - Зевнула Мона, далекая от гоночных страстей.
- Ах, какая тебе разница, детка! Скажите спасибо, что нашему шефу не взбрело в голову заставить вас принимать участие в гонках. - Арвин с издевкой посмотрел на Алекса, отличавшегося трусоватостью. Говорили, что даже для съемок рекламы шампуня Гиру требуется дублер, ведь он не выносит щиплющей глаза пены.
- Ну, мне-то придется залезть в эту штуку и, наверно, проехать пару кругов. - Небрежно заметил Алекс, упорно строивший из себя супермена.
- Да кто тебе позволит трогать автомобиль! Он миллионы стоит! А пилоты нянчатся со своей "лошадкой" как с любимой женой. Наверно, и ночью спят в обнимку. Смонтируем как-нибудь, через пень колоду. - Урезонил его режиссер. - Можешь не подкладывать в комбинезон "памперсы".
Когда они приехали, на площадке уже все было готово: поставлены бледно-голубые выгородки, на фоне которых возвышался подиум. Осветители расставили аппаратуру. У боксов с пластиковыми стаканчиками кофе в руках стояло трое парней в синих комбинезонах. Они с интересом уставились на выгрузившуюся из автобуса парочку - Мону и Алекса.
- Так, ребята, вчера я обо всем договорился с вашим директором. Мне необходимы человек пять техников для толпы и ещё хотя бы одного "чемпиона", допустим, завоевавшего второе место. Он попадет в кадр мельком, но все же хотелось бы, чтобы парень был в комбинезоне вашей команды. Думается, два призовых места устроят "Ренетон"?
- Это, пожалуй, слишком, маэстро. Или вы снимаете фантастику? Поинтересовался низенький чернявый парень с итальянским акцентом. А это кто у нас будет, - сестренка? - Он кивнул в сторону Моны.
- Невеста. Невеста победителя, которого мы, на всякий случай, прихватили с собой.
Алекс сел на ступеньки подиума, подставив рекламное лицо гримеру. Тот несколько раз обмакнул его лоб смоченной в глицерине губкой, создав ощущение трудовой испарины, и слегка взлохматил гребнем безупречную светлую шевелюру.
- Прошу всех сюда. Господа гонщики, будьте любезны, - на площадку... Хорошо. - Оценил Арвин высыпавших из бокса мужчин. - Вот вы, молодой человек, да, вы! - Он подозвал высокого лохматого шатена, одетого в джинсы и футболку. - Простите, я Арвин Левис, режиссер. Вы представляете "Ренетон"?
- Так точно, маэстро. Берт Уэлси - тест-пилот. - Шутливо представился тот, отсалютовав двумя пальцами.
- Берт, у меня к вам личная просьба - переоденьтесь, голубчик, в ваш рабочий костюм и сыграйте нам серебряного призера.
- Э, нет! Дурная примета топтаться на подиуме. Я мечу так высоко будет обидно сорваться.
- Ну, это же кино, голубчик!.. И... и вас просит дама! Мона, детка, я знаю, ты устала, но будь умницей, попроси господина Уэлси помочь нам.
Солнце уже появилось за пальмами, колышущимися резными листьями в потоках утреннего бриза. Мона сморщила носик и сделала пару шагов к строптивому гонщику. Понятно, почему Арвин вцепился в этого парня обояшка, дерзкий подбородок и ямочки на щеках.
- Господин Уэлси, неужели вам не хочется видеть себя двадцать раз в день на экране телевизора рядом со мной?
- Телевизор смотрит моя бабушка. А тебя я узнал. "Молчание" - классный фильм... - Он смущенно опустил глаза. - Идет. Пойду принаряжусь... А стрижку сделать под этого парня? - Берт скосил глаза на Алекса.
- Ничего не надо. Спасибо, дружище, умеешь ладить со спонсорами. Подбодрил парня Арвин, ставя кадр.
- Он умеет ладить с длинноногими крошками. - Сказал коротышка-итальянец, когда Берт исчез в боксе.
...Они сняли восемь дублей, окончательно измучившись и разомлев под лучами поднявшегося солнца. Команде "Ренетона" надо было готовиться к тест-заездам, все торопились и нервничали. И настроение Моны, напротив, неудержимо поднималось. Несколько раз, кидаясь на шею Алексу, она коснулась стоявшего на ступеньку ниже Берта и успела поймать его взгляд. Ей было приятно обниматься с геем, чувствуя, как ревнивый взгляд Уэлси прожигает обнаженную бретельками платья спину.
Уезжая после завершения съемок с площадки, Мона с удовольствием подумала, что на этом история с Бертом Уэлси не окончится. И оказалась права. Хотя ей и пришлось подождать.
Соревнования начались, по трассе носилась с жутким ревом стая страшных, приплюснутых, вытянутых как снаряд машин. Арвин снимал трибуны и болиды, чтобы смонтировать потом с крупными планами героев. Эпизод с бросанием букета отсняли быстро. Мона три раза метнула цветы над головами зрителей, попадая точно в руки стоявшего у барьера ассистента. Арвин был доволен, оставалось заснять лишь сидящего в болиде Алекса и летящий к нему букет.
Рано утром следующего дня красно-синюю приплюснутую машину с рекламой "Нью-Веста" подогнали к пустынному повороту трассы. Напялив шлем и обведя собравшихся прощальным взглядом, Алекс под руководством маленького итальянца втиснулся в болид.
- Руки кладешь сюда, ноги туда. Откидываешься и балдеешь. Инструктировал итальянец. - Только, ради Бога, ни к чему здесь не прикасайся. И не описайся от страха, малый, если она поедет... Ладно, я пошутил. Давай! Надеюсь, кровавых мозолей от руля у твоего жениха не будет. - Сказал он Моне, выходя из кадра.
Но работа не клеилась. Алекс должен был поймать букет и улыбнуться девушке, при этом откинув на мгновение забрало шлема, чтобы зрители успели увидеть его лицо. Он страшно боялся дотронуться до щитка, пестревшего рычагами и кнопками, и никак не мог ухитриться проделать необходимые действия в необходимой последовательности.
- Алекс! Считаю до трех... - Нервничал Арвин. - На счет "раз" приподнимаешь забрало левой рукой, чтобы не заслонять камеру, на счет "два" - улыбаешься и опускаешь руку обратно на руль. И, наконец, "три" - ловишь эти чертовы розы правой, подняв букет в воздухе. Ты салютуешь ими девушке, понял?
Алекс тяжело вздыхал, крутя шеей в жарком комбинезоне.
- Что это тут происходит? Вы просто загоняли вашего парня. - Рядом с Моной стоял Берт, насмешливо наблюдая сцену. - Считайте, что он трижды покойник. Каждая из команд господина Арвина приравнивает к вылету... Ну, то есть гонщик, отпустив руль, считай, взлетает вон к тем пальмам, переворачиваясь в воздухе... Идиоту ясно, что его тачка прилипла к асфальту и даже не двинется с места.
- Мы же не снимаем документальную ленту о героях скоростных трасс. Насмешливо прищурилась Мона.
- Смешно ловить цветочки во время гонок и ещё перемигиваться с девушками. - Не уступал Берт.
- А рекламировать дезодорант с названием "Ренетон" - не смешно? - Мона покосилась на фирменный комбинезон Уэлси. - Не волнуйтесь, сэр, у Арвина все будет о'кей. Он и не из такой фигни лепил конфетки. Алекса поставят на фон мелькающего ландшафта и смонтируют с кадрами вашего заезда. Получится клево. Только по мне лучше бы там сидел ты... - Она значительно посмотрела на пилота.
- Я еду сегодня в двух заездах вместо Жана. Он вчера свернул ключицу. Слышала, как двое вылетели?
- Вылетели?
- Да, с трассы. Слава Богу, на травку. И машину Жан сумел сберечь. Берт посмотрел на неё с вызовом. - А мне, знаешь, что хотелось бы? - Стоять там, на первой ступеньке, и прижимать хорошенькую девчонку. Такую, как ты... И, знаешь, я это непременно сделаю.
...Соревнования окончились, Арвин Левис отснял свои ролики, группа "Нью-Вест" уехала, отбыли члены команды "Ренетон" и совсем неохотно покинул Монако Мартин Брендл.
- У меня ещё четыре свободных дня. Менеджер мне не нужен. Нянька тоже. - Категорически заявила Мона. - Ты ведь сам настаивал, что мне пора найти подходящего мужа.
- А неплохая мысль. Наследник престола ещё свободен.
- Мне ни к чему занудный принц. Я выбираю короля гонок.
- Неплохой финт, Мона. Надеюсь, речь идет о Берте Уэлси?
- Ты хорошо проинформирован. Который раз убеждаюсь, что не зря плачу тебе деньги.
- Я знаю ещё кое-что. Во-первых, твой избранник нищ. А, во-вторых, он способен собственной рукой придушить наркомана. Если тот, к примеру, полезет на трассу. Или - к нему в постель.
- Ну, ведь именно этого ты мне и желаешь всей душой! - Мона весело обняла Мартина. Ночь накануне она провела с гонщиком и теперь ей казалось, что других допингов, кроме близости с Бертом, ей не понадобиться.
Пять дней в Монако, проведенные Бертом и Моной, стали сплошным сумасшествием. Они почти не выходили из номера гостиницы, пьянея от любви, несметного количества продегустированных вин и фантастического полета воображения.
Они решили стать "звездной парой", для чего Моне предстояло завоевать Голливуд, а Берту - заполучить лавры мирового лидера. Через неделю они поженились в Лос-Анджелесе, а через два дня Берт уехал в Хоккепхайм для подготовки к "Гран-при Германии".
Менеджер Моны Мартин Брандл ликовал - его подопечная решительно изменила образ жизни, активно рванув к своей цели. Ей была необходима хорошая роль, способная поднять на приличную высоту. Мартин устроил серию удачных выступлений звездочки в прессе и один выход на телеэкран. Брызжущая радость. и творческой энергией Мона покаялась в прежних прегрешениях и заявила о своей потребности в настоящей работе. Роли появились, правда, не совсем те, что хотелось бы. Но Мартин решил: "Тебе, детка, сейчас главное побольше мелькать. Дать зрителям возможность вспомнить о тебе, чаще появляться на экране, а тем временем стараться отловить крупную рыбу". Мона послушалась и с головой ушла в работу, регулярно отчитываясь мужу о своих достижениях.
Между супругами началось своеобразное соревнование - оба карабкались к славе, вырывая короткие дни для того, чтобы побыть вместе.
Не менее, чем раз в месяц, в соответствии с годовым календарем 1987 года, Берт принимал участие в гонках на каком-либо из автодромов мира. Он носился по континентам, поскольку именно в этом году программа "Формулы 1" была необыкновенно насыщена - шестнадцать гран-при, в четырнадцати из которых принимал участие Берт.
Мона, к своему удивлению, узнала, что кроме участия в заездах пилоты принимают участие в подготовке машин, работая вместе с конструкторами и техниками. Совершенствование болида и его "объездка" занимали большую часть времени Берта, пришедшего в гоночный спорт из конструкторского бюро автомобильного завода.
В Лос-Анджелес он попадал на несколько дней, сваливаясь как снег на голову. Мартину приходилось измышлять предлоги для устройства маленьких каникул своей клиентке. Увы, это удавалось далеко не часто. График съемок соблюдался с неумолимой четкостью, нарушители платили колоссальные неустойки. Даже опоздания на съемочную площадку, оговоренные в специальных пунктах контракта, имели самые серьезные последствия.
Пару раз Моне удавалось вырваться на чемпионаты "Формулы-1" в Аргентину и Бразилию, чтобы обнять своего мужа на второй ступеньке пьедестала.
- Кажется, эта роль прилипла ко мне намертво. - Кривился Берт, в то время как его засыпали цветами и ослепляли вспышками блицев. Ему было необходимо стать первым.
...Когда фильмы, в которых играла небольшие роли Мона Барроу, вышли на экраны, их, казалось, никто не заметил. А в один прекрасный день Мона прочла статью того самого критика, что вознес её дебют в "Молчании". Анализируя состояние американского кинематографа, критик с презрением говорил о трясине пошлости, засасывающей даже тех, кто вдыхал воздух большого искусства. В качестве примера загубленного дарования в статье упоминалась Мона Барроу - "начисто лишившаяся своей своеобразной индивидуальности".
- Я читал статью, детка. Пошли ты его... Напыщенный маразматик. Кричал Берт по телефону из Будапешта, где проходил "Гран-при Венгрии". - Ты лучше всех. Ты - редкость. Да они должны на тебя Богу молиться... Мона, Мона! Ты слышишь? Я люблю тебя! Все будет хорошо... Обязательно будет...
Мона ещё держала трубку, укающую короткими гудками, а в её груди нарастал знакомый противный холодок, предупреждающий о приближении ужасающего, мерзкого голода, утолить который может только наркотик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44