– Мой дом. Ты удивлен.
– Нет. Я… – начал он.
– Ты подумал, что весь дом принадлежит мне?
– Не знаю. Она засмеялась:
– Это одно из самых богатых мест в Париже, и позволь мне сказать тебе, здесь больше немцев и предателей, чем в любой другой части Парижа. Я оказалась здесь по единственной причине, что у хозяйки дома муж в Лондоне с Де Голлем и ей нужны деньги, поэтому она сдает комнаты. Эта была комната горничной.
– Очень милая комната.
– А ты очень милый молодой человек. Хочешь вина?
– Да, спасибо.
– У меня есть хлеб с сыром.
Он вспомнил, что у него в кармане апельсин, и дал его девушке.
Она понюхала и воскликнула:
– Какой аромат! Я так давно не ела апельсины.
Он смотрел, как она чистит его. У нее были красивые пальцы и не было кольца, так что она не замужем.
– Ты смотришь на фото? Это мой жених. Он в плену в Германии.
Он не знал, что сказать.
– Боже, как я ненавижу их! – воскликнула она. – Откуда мне знать, что они делают с ним? А здесь было тоже страшно: после полуночи нельзя выходить – могут застрелить; газа и электричества почти не было, мы жгли газеты, чтобы согреться. Мы так голодали, держали цыплят на чердаках, чтобы иметь немного яиц… а предатели ели в ресторанах. Я их тоже ненавижу.
У нее был хрипловатый голос. Он слушал, не вдумываясь в слова, завороженный ее голосом, теплым днем, новой страной, прекрасным городом.
– …из гестапо доносились вопли. Авеню Фош, 74. Мне приходилось проходить мимо по дороге на работу. Эти несчастные… Их отправляли в Германию с товарной станции под Парижем. Было слышно, как кричат люди в вагонах. Сначала ловили евреев, а потом всех подряд.
– Я еврей, – сказал Хенк.
– Я католичка. Ну, мы все молимся одному Богу.
Она кивнула на фото.
– Я молюсь за него каждый день. Знаешь, если бы не фото, я бы забыла, как он выглядит. Я не видела его пять лет.
– Пять лет, – повторил Хенк.
– Да, и я была ему верна, но это так долго, так долго.
Она была молода, может быть, лет двадцати трех. Девушка сидела на кровати, откинувшись на подушки в свежих наволочках. В ее глазах он увидел чистоту и откровенное желание. Для него это тоже было долгое время после Лондона. Неделя за неделей, и каждый день – зрелище кровавой смерти…
Он улыбнулся и подошел к кровати. У нее на платье были петельки и пуговицы спереди. В четыре руки они расстегивали их. Две шелковые полоски упали на пол следом за парой деревянных башмаков. Ему почудился запах персиков, сладкий аромат травы и лета, когда он обнимал ее.
После, когда он встал, она спросила его:
– У тебя есть девушка дома?
– Нет.
– А если бы она была и поступила так же, как я, тебе бы это не понравилось?
Странный вопрос! И он вспомнил свою мать и Поля.
– Нет. Это было естественно и хорошо.
– Ты прав… Я люблю Андре, и это не имеет к нему никакого отношения… Ты смотришь на часы. Тебе надо уходить.
– Да. Я должен встретиться в шесть.
– Ты помнишь, как мы шли сюда?
– О, я хорошо ориентируюсь.
– Тогда ступай.
В городе было почти тихо. На западе небо было розовым, как внутренность раковины, а вокруг лежала голубоватая дымка. По дороге Хенку попадались сожженные танки или перевернутые немецкие машины с разорванными флагами.
Он был полон радости, которую ему подарила девушка, счастлив, что увидит Поля, что идет по нормальной улице среди невооруженных людей. Он слегка напевал себе под нос. И в этот момент раздался выстрел. Затем второй.
Пуля ударила Хенку в грудь, он схватился за нее обеими руками.
«О нет! – пронеслось в голове. – Так не может быть… когда я только что… когда все так хорошо… Я… Генри…»
Красные буквы, образующие его имя, заплясали перед глазами.
«Не я… Мне так много надо…» Хенк упал.
Поль, который стоял за мешками с песком в холле отеля, поджидая Хенка, взглянул наверх и увидел снайпера за парапетом. Он видел, как шел ничего не подозревающий Хенк, и, не думая о себе, побежал ему навстречу. Он почувствовал, как обожгло плечо, но продолжал бежать, бежать к тому месту, где лежал Хенк. Но было поздно; Поль встал на колени и заплакал.
Печальная новость пришла, когда Шерманы обедали. Хенни была вместе с ними. Они только сели за стол, когда в дверь позвонили. В комнату вошла взволнованная горничная:
– Телеграмма. Кто-то из семьи должен расписаться.
Билл Шерман сразу встал. Женщины потом говорили, что они поняли сразу, в чем дело. Им не надо было слышать тяжелые медленные шаги Билла, поднимающегося по лестнице, или видеть его посеревшее лицо.
Несколько раз он пытался выговорить страшные слова – и не мог. Ли, Хенни и молодая горничная смотрели на него.
Наконец он произнес:
– Может быть, мы пойдем и сядем.
Ли подскочила и выхватила телеграмму. Муж подхватил ее, когда она падала. Она кричала и отбивалась:
– Это не правда, я не верю. О, Боже мой. Бог бы не допустил, чтобы это случилось, почему Бог позволил это, это не правда…
– Хенк? – прошептала Хенни.
– Нет! – кричала Ли. – Не верь, Хенни, это ложь, ложь, ложь…
– Это правда, – сказала Хенни. – Да, это правда. Я ждала этого. Так же, как его отец. Войны забирают наших мужчин. Да, да.
Она закрыла лицо руками.
Нора, молоденькая горничная, испугалась и начала причитать:
– О, мистер Шерман, что нам делать?
На крики Ли прибежала повариха и тоже начала рыдать:
– Мистер Хенк… я давала ему сладости после школы. Мистер Хенк.
– Надо врача, – быстро сказал Билл. – Моей жене нужен врач. И Хенни тоже.
Хенни продолжала сидеть закрыв лицо руками, не произнося ни слова.
– Вызовите врача, пожалуйста.
Жуткие крики Ли были такими громкими, что их было слышно на улице.
– Я хочу умереть! Дайте мне умереть, слышите? Оставьте меня в покое!
Билл подхватил ее и потащил на кровать.
Когда врач дал ей сильное успокоительное, они с Биллом спустились к Хенни, которая тихо сидела с Норой. Билл подошел к ней и взял за руку.
– Я не хотел пренебрегать вами, но мне пришлось позаботиться сначала о Ли. Дорогая Хенни, – сказал он, – жизнь плохо обходится с вами последние годы.
– Есть еще несколько миллионов, к которым она тоже плохо относится.
– Вы никогда не плачете? – мягко спросил он.
– Никогда. Не знаю, почему я не могу плакать.
– Я дам вам лекарство, которое поможет вам заснуть, – сказал доктор.
– И вы оставайтесь здесь, – сказал ей Билл. – Я буду рядом, если что-то понадобится.
Выходя из дома, доктор сказал:
– Интересно, как по-разному реагируют люди. Как это ни странно, Ли оправится быстрее Хенни.
– Она намного моложе.
– О, не поэтому. Она не держит в себе. Нельзя все держать внутри.
Двое мужчин стояли и смотрели на улицу, по которой пожилая чета выгуливала большого белого пуделя и играли две маленькие девочки в клетчатых платьях. А в это время люди убивали друг друга по другую сторону океана – полное безумие!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Прошло больше года после окончания войны, когда наконец Поль вернулся домой. Это время он провел в разоренных районах северной Франции в качестве добровольного помощника. Последним впечатлением от Европы были разрушения в Гавре, где немцы в ярости от поражения взорвали железнодорожные пути и доки. Но среди руин, казалось, теплилась надежда на новую, счастливую жизнь. Америка, которая помогала Европе во время войны, предоставляла помощь и теперь.
Сама Америка, как заметил Поль, процветала. Покупали автомобили, дома и одежду. Деньги начали циркулировать так же быстро, как кровь по артериям.
Мариан сменила свой дом в Палм-Бич на больший, со множеством фонтанов, испанской черепицей и королевскими пальмами. Она объяснила, что сезон теперь удлинился и многие из-за недоступности Ривьеры приобрели привычку проводить время во Флориде.
Она явно готовилась к его приезду: купила новую одежду, заказала роскошный обед, расставила цветы в каждой комнате. Но Поль почувствовал за этой праздничностью скрытое беспокойство. В ее вопрошающих глазах застыло страдание. «Ты снова покинешь меня? – спрашивала она. – Могу я положиться на тебя?»
Он ответил на ее невысказанные вопросы:
– Хорошо вернуться.
И, оглядев комнату, он почувствовал, что его приветствуют даже вещи: хрустальная лошадь, подаренная Йахимом, книги, фотографии родителей в резных рамах из орехового дерева.
– Ты переделала рамы!
– Тебе нравится?
– Прекрасно, Мариан. Ты все сохранила прекрасно. Как всегда.
– Так ты действительно рад вернуться домой?
– Конечно. Рад быть здесь и остаться здесь. Легкая удовлетворенная улыбка тронула ее губы, и через минуту она мягко сказала:
– Ты столько пережил. Из-за Хенка.
– Да.
– Я написала письмо Ли, когда узнала.
– Это было хорошо с твоей стороны.
– Не то чтобы я переменила свое решение не видеть ее. Но мне было грустно. Он был таким милым мальчиком.
– Да. Да.
– Почти как сын для тебя, близкий, не хуже родного ребенка.
Печаль окутала красные цветы на столе.
– Наверное, я начну визиты завтра, – быстро сказал он. – Пусть все знают, что я вернулся.
Ли была тем человеком, встреча с которым его страшила. Письмо, которое он написал ей о гибели Хенка, было самым мучительным делом, которое когда-либо выпадало на его долю. Он боялся, что она попросит, чтобы он снова все ей рассказал, а ему этого не хотелось: сцена гибели Хенка омрачала его жизнь и преследовала в кошмарных снах. Он пытался избавиться от этих воспоминаний. И он решил отложить встречу с Ли, заглянув сначала к Элфи.
Там было все как в старые времена. Новый офис Элфи, хотя и намного меньший, чем он занимал в пору своего расцвета, располагался по хорошему адресу, прекрасно размещенный на девятнадцатом этаже с видом на обе реки.
Осанка и одежда Элфи говорили о вернувшемся благополучии, и Поль заметил ему, как тот хорошо выглядит.
– Я хорошо себя чувствую, – ответил Элфи. – Все время занят – в этом секрет молодости… Ужасно, что случилось с молодым Хенком, а?
– Да, – ответил Поль.
– Это был кошмар, когда мы получили это известие. Ли и Хенни были в таком состоянии! Снова повторился 1914-й и Фредди. – Элфи внимательно посмотрел на Поля. – Ты из-за этого так долго не возвращался?
– Может быть, это имело какое-то отношение. Я знаю, что мне следует зайти к Ли сегодня, и боюсь этого.
– Не волнуйся. С ней все в порядке. Она поправлялась шесть месяцев, но сейчас она снова в форме, в полном здравии. Взяла еще один этаж для бизнеса и выкупила здание. Начала выпускать серию своих духов с большой рекламной кампанией. Ничто не сломит Ли, правда?
Поль признал, что это так.
– Ты ведь еще не слышал новость о Мэг? Она собирается замуж.
– Нет! Она никогда ничего не писала.
– Это произошло неожиданно. На прошлой неделе, пока ты плыл домой. Если ты подождешь несколько минут, то увидишь ее и Ларри. Лоренс Бейтс. Они сегодня в городе, чтобы купить кольцо. – Элфи сиял. – Действительно приятный человек. Всем он нравится, даже детям Мэг. Он ветеринар. Я отдал им кусок земли в Лорел-Хилл для офиса.
У Ларри Бейтса было крепкое рукопожатие, грубоватое открытое английское лицо и простые манеры. Короче, он был прекрасным дополнением Мэг, которая в свитере и юбке с красивыми растрепавшимися от ветра волосами внезапно снова стала той девочкой, которую помнил Поль. После всех этих лет она сбросила маску и раскрыла свою суть.
Ирония заключалась в том, что вот наконец это был такой муж, который мог ввести Мэг в клуб, в который так долго не принимали Элфи, но Ларри Бейтс почти наверняка не заинтересуется никаким клубом. Он вырос на ферме на Среднем Западе, и хотя стал доктором, ферма по-прежнему оставалась для него главным.
– Вы будете очень счастливы, – сказал Поль, когда подошло время прощаться, – я предсказываю это.
И Мэг ответила:
– Поль, если бы не ты, вряд ли бы я встретилась с Ларри!
Ее слова согрели Поля. Выйдя на улицу, он быстро зашагал, подбадриваемый свежим апрельским воздухом, который был еще прохладным, и общим ритмом города, который заставлял всех торопиться. Сейчас ему пришло в голову, что, повидав Ли, у него больше не будет дел на сегодня. Он не собирался приступать к работе до понедельника. А если он никогда не вернется в свой офис, что это изменит? Его партнеры прекрасно справлялись без него эти последние годы. Кому он нужен? Что ждет его впереди? В отличии от Мэг, которая снова могла смотреть в будущее, Поль ничего уже не ждал в своей жизни…
Зависть. Он подумал об этом, остановившись у витрины книжного магазина. Нет, это не зависть, а пустота.
Поэтому он вернется в свой офис, к благотворительным делам и случайным женщинам. Ужасающая перспектива.
Поль пошел дальше. Лучше поскорее встретиться с Ли. Возможно, как сказал Элфи, это будет не слишком ужасно.
Когда он назвал себя, его направили в кабинет Ли. Он прошел через салоны в сероватых и розоватых тонах, в которых стояли манекены в тафте, парче или ирландском твиде. Она работала за китайским лаковым столом в красивой комнатке.
С возгласом, напоминающим воинственный клич, Ли вскочила и обняла его:
– Не верю своим глазам! Прошло сто лет! Как твое плечо? Ты никогда не упоминал о нем! Мы узнали об этом от двоих друзей.
– Ерунда.
Чтобы лучше разглядеть ее, он отодвинулся. Кроме тонких морщинок в уголках рта, она не изменилась.
– Я ужасно волновался о тебе. Ее глаза наполнились слезами.
– Со мной все в порядке, как всегда… Меня вытащил Билл. И он чудесно относится к Хенни. Он принц, Поль.
Она снова села за стол, подперев подбородок руками.
– Знаешь, – тихо произнесла она, – брак с Биллом – самое лучшее, что есть в моей жизни.
В нем опять шевельнулась зависть, это устыдило его, и он заставил себя вежливо ответить:
– Я так рад. И рад за Мэг тоже. Я только что видел ее.
– Да, это чудесно, правда? Какая разница по сравнению с Доналом!
– А как он? Ты знаешь?
– Процветает, естественно. Ему удалось вовремя вытащить деньги из Германии.
– Насколько я понимаю, он всегда считал Гитлера непобедимым.
– Это Донал непобедим. Еще, не дай Бог, его сделают послом. Но, как говорит Хенни, не надо забывать, что он сделал для Дэна.
– Добрая душа Хенни, она лучше меня. Мне неприятно думать, что он смог сделать то, что не удалось мне.
– Лучше тебя никого нет! Ты никогда не понимал, что делаешь для других!
Похвала смутила его.
– О, – промямлил он, – все стараются. Мы все стараемся делать, что можем.
– Мы получили письмо… – Голос Ли был почти не слышен. Она начала снова: – Мы получили письмо от капитана, который видел, что делал ты, когда Хенка… когда Хенка убили. Он сказал, что ты выбежал, ты пытался прикрыть его, принять выстрелы на себя.
Казалось, она ждет ответа. Единственное, что он смог сказать, было:
– Я любил его.
– Мариан написала мне письмо, но я не встречаюсь с ней. Я полагаю, что она что-то узнала.
– Возможно.
– Я вспомнила, что Мэг как-то намекнула на что-то. Потом она больше не говорила… Ты тоже не хочешь говорить об этом, как я вижу.
– Это не имеет смысла.
Наступило молчание. Поль размышлял, что они слишком долго не виделись и не хотят возвращаться назад. По крайней мере, он не хочет.
Поэтому он сказал:
– Я вижу, у тебя полон стол бумаг. Я не должен задерживать тебя.
– Не надо убегать. Я ведь все равно ждала тебя, чтобы сказать тебе кое-что. – Ли нахмурилась. – Что-то я должна сказать тебе.
– Я надеюсь, ничего плохого?
– Мне так не кажется. Но возможно, тебе станет грустно. Я не знаю.
– Ну?
– Хорошо, начну с начала. Я одевала невесту, делала полный гардероб. Девушка выходит замуж за беженца, врача из Вены. И как-то мы разговорились о событиях в Европе, и я упомянула тебя, своего кузена Поля Вернера, который освобождал людей в Германии. Оказалось, что девушке знакомо твое имя.
Сильно забилось сердце. Но Поль молчал и ждал.
– Почему ты не спрашиваешь, кто она?
– Хорошо, я спрошу. Кто она?
– Она Айрис Фридман.
Он знал, что его лицо мгновенно вспыхнуло от жара, поднимающегося из груди. И он промямлил слова, не имеющие значения:
– Э… совпадение.
– Не совсем. У меня самое модное заведение в городе для невест. Все невесты, которые могут себе это позволить, приходят сюда.
В голове стучало. Ей двадцать семь. Долго она выбирала. Она бы не привлекла большинство мужчин. Спокойная и застенчивая… Он помнил глаза, прекрасные, нежные, умные глаза.
– Она… она счастлива?
– О да, вся сияет! Очень сильно влюблена, мне кажется. И ее отец выдает ее очень, очень пышно. – Глаза Ли с любопытством смотрели на Поля. – Я и мать тоже видела. Потрясающая женщина. Очень изысканная.
– Вы говорили обо мне?
– Не с ней. Тот разговор был с Айрис.
– Что она рассказала тебе?
– Не много. Только что она встречала тебя несколько раз, что ты знаешь родителей или знал их.
Ли накрыла своей рукой руку Поля.
– Мне не хотелось причинять тебе боль, воскрешая все это. Я просто подумала, что тебе захотелось бы знать. Она прелестна, Поль, не хорошенькая, но очень изящная, не похожая на других…
– Да, не похожая, я помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39