И все равно им было очень тесно.
Кэтлин, с трудом сдерживая смех, проговорила:
– Что происходит? Ограбление поезда?
– Здесь вместе с тобой едет Рейчел. Она вдруг решила отменить поездку в Бостон.
И тут же, словно по волшебству, раздался осторожный стук в дверь и послышался голос Рейчел:
– Извините меня! Будьте добры, откройте дверь.
Выждав немного, Рейчел надавила на ручку двери.
– Она упряма, как мул, – прошептала Кэтлин одними губами и, изменив голос, ответила:
– Извините, но меня тошнит… Пройдите в другой туалет.
Они не могли понять, ушла Рейчел или все-таки продолжает ждать, когда туалет освободится, и продолжали сидеть, пока кондуктор не объявил:
– Ред Бэнк! Ред Бэнк. Будьте внимательны.
Кэтлин и Ханна видели сквозь разводы стекла, как Сэм шагнул навстречу матери.
Им повезло и с такси, когда они вышли на станции Литтл Силвер. И уже через несколько минут они оказались дома. Теперь Кэтлин с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.
– Она все испортила. Нам не удастся побыть вместе эти два дня. И может так получиться, что мы теперь не увидимся несколько месяцев. А может, и лет. А может быть, и расстанемся навсегда. – Она сжала кулаки. – Когда следующий поезд в Нью-Йорк? Если я ее увижу, я выцарапаю ей глаза.
– Оставайся здесь, а я сейчас позвоню в отель, – приказала Ханна спокойно.
Но Кэтлин рванулась к двери:
– Нет, я ухожу!
– Жди здесь, Кэтлин, – по-прежнему спокойно проговорила Ханна.
– Но я не хочу видеть ее. И у меня нет желания притворяться и делать вид, что я приехала с дружеским визитом к вам двоим.
– Пожалуйста, доверься мне.
Как Ханна и ожидала, она застала мать и Сэма в комнате отеля.
– Мама? Я так рада, что ты приехала навестить нас. Но тебе придется попрощаться с Сэмом. Его срочно вызывают в штаб. Оттуда только что позвонили. Передай, пожалуйста, трубку Сэму.
– Меня вызывают в штаб? – переспросил ее Сэм.
– Кэтлин ждет тебя дома, – прошептала в ответ Ханна. – А я передала матери, что звонил твой командир. Тебя вызывают в штаб.
Сэм не сразу сумел включиться в затеянную Ханной игру:
– Боже мой! Это наш капитан звонил?
– Конечно, нет, Сэм! Слушай меня внимательно. Кэтлин ждет тебя здесь. Скажи маме, что я сейчас приеду. Скажи ей, что я задержусь ненадолго, у меня ведь тоже намечена встреча. Впрочем, нет, лучше я сама ей все скажу.
Приехав в отель, Ханна ничуть не удивилась, что мать не собирается задерживаться здесь из-за нее. Она уже навела справки и узнала, когда отбывает ближайший поезд в Нью-Йорк. До его отхода оставался час. И когда они встретились, мать говорила с ней только о Сэме:
– Не правда ли, он так возмужал за эти дни? У него такая выправка! И ему должны дать какое-то важное задание. А теперь мне надо рассчитаться за комнату.
Рейчел протянула деньги дежурному администратору. Она вела себя так, словно присутствие Ханны не имело никакого значения. Для нее важно было только то, что имело отношение к Сэму.
– Он такой внимательный. Попросил, чтобы ты проводила меня. Но тебе, наверно, это скучно. – Рейчел окинула дочь цепким взглядом. – Не уверена, что тебе идет эта прическа.
– А мне она нравится.
– Возможно, но… – Тут Рейчел спохватилась. – Ах, Ханна, бедняжка. Извини меня. Мне следовало подумать…
– О чем?
– Ты ведь пришла, чтобы мы вместе провели время. И вдруг оказалось, что я уезжаю. Тебе, наверно, будет одиноко. Прости меня, дорогая. Ты, видимо, хотела пообедать со мной…
– Ну что ты, мама. Здесь семьдесят пять тысяч молодых людей. И я сегодня собираюсь на вечеринку. Я просто пришла повидаться с тобой и сказать «до свидания».
– Видите? – с гордостью обратилась Рейчел к дежурному администратору. – Разве это не замечательно иметь таких любящих детей? – Она поцеловала Ханну в щеку. – Ну что ж, тогда поспеши. Ведь тебе надо привести себя в порядок. Собраться. И, пожалуйста, – она наклонилась ближе и прошептала: – Сделай что-нибудь с волосами.
Но даже это не могло испортить Ханне настроение. Она была так рада, что ее затея удалась. Она смогла защитить Сэма и Кэтлин. Рейчел не удалось испортить им последние дни.
Ханна оставалась с матерью до отхода поезда, чтобы убедиться, что Рейчел и в самом деле уехала в Нью-Йорк. Возвращаясь назад, в Форт Монмаут, она думала, что приедет домой уже не той девочкой, которая покинула особняк на Ривер-сайд. Теперь она независимая, взрослая женщина.
Дальше все пошло так, как они наметили. Ханна не стала менять прическу. Сэм сказал ей, что так она напоминает ему Лорен Баколл. Когда Нелли и два лейтенанта заехали за ней на джипе, с гитарами, с пакетом для ужина, Ханна надела охотничий костюм, очень похожий на тот, в котором Лорен Баколл снималась в фильме «Иметь и не иметь». До сегодняшнего вечера она еще никому не назначала свидания, и когда они оказались на природе, выпили немного вина, она почувствовала, что присутствие молодого человека воодушевляет ее, хотя она и старалась делать вид, что это не так.
К тому времени, когда она вернулась домой, Кэтлин уже уехала. Сэм лежал на кровати в каком-то приподнятом настроении и пускал дым кольцами.
– Я безнадежно влюблен в нее. И она тоже любит меня. Ты понимаешь? Мы решили пожениться как только закончится война.
Ханна обрадовалась. Она любила Сэма и любила Кэтлин. И теперь они навсегда будут вместе.
– Мы говорили и говорили… О чем мы только не разговаривали… – продолжал Сэм. – Как кончится война, как мы поженимся, какие у нас будут дети.
Он сел и взглянул на Ханну с таким серьезным выражением, какого она давно не видела:
– Мы так тебе благодарны, Ханна. Мы бы не справились сами. Чем я смогу отплатить тебе? Скажи. Хочешь, я подарю тебе «Месть Гинсберга»? Или коллекцию сигар? Что ты хочешь?
– Ничего.
А неделю спустя, в лунную ночь, исполнилось самое заветное желание Ханны. Она вышла на песчаный берег вместе с отрядом пограничников. На шее у нее, так же, как и у других, висела фляжка с кофе и бренди – на случай, если станет прохладно. Сэму удалось добиться разрешения с одним условием, что она не будет ничего писать об этом рейде. И, разумеется, никому не расскажет о том, что увидела до той поры, пока война с Германией не закончится. Но и потом, если она надумает писать, ей придется брать разрешение.
А через несколько часов произошло то, о чем она даже мечтать не смела. Отряд продвигался по пустынному берегу. Атлантический океан раскинулся совсем рядом и сверкал как темное зеркало, отражая блики лунного света. На горизонте, там, где небо сливалось с морем, вдруг появилось темное пятно, похожее чем-то на утку в тире.
«Интересно, – подумала Ханна. – Это мне показалось, или что-то в самом деле плывет к берегу?» А это «что-то» выглянуло из воды, словно глаз какого-то невиданного морского чудища. Перископ?! Она даже слова прошептать не смогла, как темно-серое тело подводной лодки, похожее на громадного гиппопотама, вынырнуло из воды. Люк распахнулся. Оттуда появилась какая-то фигура, и тотчас раздались гортанные выкрики. Все звуки отчетливо доносились по воде. Почти сразу же из люка выскочила вторая фигура, которая попыталась ухватить первую и втащить ее внутрь лодки. Но первая фигура смогла втолкнуть в люк второго человека. Люк захлопнулся. А через секунду снова открылся.
Тот, кто стоял рядом с люком, подпрыгнул и нырнул в воду.
– Schissen! Schissen! (Огонь!)
Те, кто выскочил из люка, начали стрелять по человеку, который плыл к берегу. Тра-та-та!!!
Звук выстрелов напомнил Ханне стук отбойных молотков, работавших на улицах Нью-Йорка. Пули прошили воду. Она не могла сказать, попали они в плывущего человека или нет.
– Зажечь фонари! – скомандовал сержант.
Почему Ханне все это казалось каким-то представлением?
Луч прожектора осветил субмарину. Человек с автоматом замер, а затем, не мешкая, спрятался в люке. И субмарина беззвучно погрузилась в воду.
Свет плясал на поверхности воды. Пограничники смотрели в бинокль, но зеркальная гладь была спокойна.
– Ничего, сержант.
– Черт возьми! Смотрите внимательнее!
Ханна почувствовала странную пустоту в желудке. И это называется военный корреспондент! Она постаралась вдохнуть как можно глубже. Ей нельзя выказать слабость. Но ведь она ни разу в жизни не видела, как стреляют в живого человека! Негодяи! Фашисты. Ни один американец не смог бы так хладнокровно проделать это.
Мысль о том, что выпрыгнувший из лодки человек мертв и достанется на съедение рыбам, вызвала новый прилив слабости и дурноты. Кто бы он ни был – это живой человек. Негодяи!
Ни единого всплеска!
Тело в любом случае прибьет к берегу. Не сегодня, так завтра. Может быть, его даже удастся опознать. Согласно поступившим сообщениям, подводные лодки 1226 и 1229 находились в американских водах. Теперь сержант сможет подтвердить сообщение и передать морским и воздушным силам о сегодняшнем инциденте.
– Если бы он остался жив, мы бы увидели его.
– Слышите! – звук ее голоса удивил саму Ханну, – какой-то всплеск.
Затем всплеск повторился. А потом опять.
– Этот сукин сын плывет под водой, – с облегчением вздохнул сержант. Два человека из береговой службы двинулись навстречу пловцу. И вскоре они знаками показали, что он у них в руках. Луч прожектора осветил их. Пловец встал на ноги и сам ступил на песчаный берег:
– Где командир? – спросил он на хорошем английском языке.
– Сержант Сартер, патрульная служба Соединенных Штатов.
– Благодарю вас, сержант. Я Колонель Виктор фон Стернберг. Я хочу сдаться в плен.
Понимая, что, оказавшись нечаянным свидетелем происшедшего, она может принести немало хлопот Сэму, Ханна старалась оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. За спинами солдат она не могла видеть всего, что происходит на берегу.
– Вы не могли бы дать мне закурить? – Тон Виктора фон Стернберга не оставлял сомнений в том, что это человек, который привык отдавать команды и привык к тому, что эти команды исполнялись.
Патрульные растерялись. А сержант ответил:
– Тем, кто выходит патрулировать берег, не разрешается брать с собой сигареты и спички.
Так получилось, что Ханна не смогла удержаться:
– Возьмите мою.
Солдаты расступились, пропуская ее вперед. И она увидела сияющую в лунном свете фигуру совершенно обнаженного мужчины – столь совершенно сложенного, словно это была скульптура. Блеск воды на теле, сияние лунного света на загорелой коже – еще более увеличивало это впечатление. В свои восемнадцать лет она впервые увидела обнаженного мужчину.
– Женщина? – удивился пловец, принимая сигарету и внимательно оглядел столпившихся солдат береговой охраны.
– Я журналист, – ответила Ханна.
– Спички, пожалуйста! – приказал он.
Подойдя еще ближе, она ощутила запах моря, исходивший от его тела, и внимательный взгляд, обращенный на нее. Все ее чувства были напряжены до предела, руки дрожали, и она никак не могла чиркнуть спичкой о коробок.
– Позвольте мне, – он наклонился, удерживая огонек пламени в ладони.
Ханна, смутившись, отступила на шаг. И тут ее взгляд упал на цепочку на его шее и на то, что висело на цепочке.
– Ваши глаза не обманывают вас. Это Звезда Давида. Я еврей.
13
1945
СЭМЮЭЛЬ
Ханна вернулась домой в шесть часов утра. Она сняла туфли и тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить мать, направилась к себе. Меньше всего она ожидала увидеть Рейчел, поджидающую ее. Мать сидела полураздетая и курила сигарету.
– Тебя не было всю ночь! Ты где шлялась?
– Но я же предупредила тебя… У Цецилии Гринберг…
– Лгунья! Шлюха! – Рейчел вскочила и хлестнула Ханну по щеке. – Ты думаешь, мне доставляет удовольствие звонить Гринбергам? Думаешь, мне нравится выглядеть полной дурочкой? Мать не имеет представления, где ее дочь встречает Рождество! Как ты думаешь, что я чувствовала, когда они сказали, что тебя там нет?!
Что чувствовала Рейчел? В самом деле, каково ей было вдруг оказаться в такой ситуации, когда она не знает, где и с кем ее дочь встречает Рождество и где вообще она провела всю ночь. Сейчас или никогда, – поняла Ханна.
– А зачем ты звонила? Разве что-нибудь произошло?
– Если хочешь знать, то есть люди, у которых сильно развито чувство долга. Маркус беспокоился о том, что тебе придется идти одной ночью, когда столько пьяных. Мы собирались заехать за тобой. Ты даже не представляешь, каково Маркусу было услышать, что тебя там нет. И это моя дочь! С кем ты болталась всю ночь? Он хотя бы проводил тебя? Дай-ка я посмотрю на тебя…
Ханна стоически выдержала изучающий взгляд Рейчел. В эту минуту она скорее позволила бы, чтобы ей отрезали язык, выкололи глаза, вырвали ногти или поджаривали пятки, но ни за что не призналась бы в том, что провела рождественскую ночь с Виктором в тюрьме на острове Говернера. Собственно, это место уже нельзя было назвать тюрьмой, потому что оно охранялось не так строго. Здание скорее походило на пансионат закрытого типа, чем на тюрьму. Ей без труда удалось подкупить офицера, подсунув ему взятку под видом «новогоднего подарка», так что они могли вдвоем встретить Рождество. В эту ночь впервые с 1940 года снова вспыхнул факел статуи Свободы. Гавань заполнили большие и маленькие корабли, барки, танкеры, грузовые суда – все они сияли праздничными огнями и гудели. Разноцветные гирлянды отражались в воде. Виктор включил радиоприемник, который ему подарила Ханна, нашел подходящую музыкальную передачу, которая велась с центральной площади Манхэттена, куда собралось очень много людей, предчувствующих, что год, который они встречают, станет годом окончания войны.
– Как ты посмела заявиться домой в таком виде? – Рейчел оттянула ворот Ханниного свитера так, словно собиралась стащить его с дочери. – Не думай, что тебе удастся провести меня! Уж я-то могу догадаться, чем ты занималась эту ночь! Посмотри на эти засосы! С кем ты была?
– С Дракулой!
Рейчел едва смогла перевести дыхание:
– Ах, какие мы смелые! Ты думаешь, этот человек уважает тебя? Ты думаешь, на такой испорченной девчонке кто-нибудь захочет жениться?
Ханна понимала, что сейчас не имеет смысла рассказывать матери о том, что они с Виктором решили пожениться, как только закончится война. Ханна уже узнала, что если бы Виктор был просто немецким военнопленным, то его бы выпроводили в Германию, но поскольку он был евреем, то ему предоставят убежище, и он сможет остаться в Америке. Тем более, если найдется кто-нибудь, кто сможет стать его поручителем. Из-за строгостей цензуры военного времени Ханна пока не могла написать о том, что произошло на подводной лодке. Но в ближайшем будущем она, конечно, опишет то, чему стала свидетелем.
Точно так же не имело смысла напоминать матери, что Маркус Салинко все-таки сделал ей предложение, несмотря на то, что Рейчел не была девственницей. Еще одно подтверждение правила Рейчел: поступай так, как я говорю, а не так, как я поступаю сама. Все последнее время она и Маркус проводили вместе. Он брал Рейчел с собой на дружеские вечеринки, учил ее, как надо вести дела. Он уверял ее, что после окончания войны начнется широкое строительство новых больших домов и деловых центров.
Подарки, которые Маркус сделал им всем к Рождеству, были необыкновенно щедрыми. Ханне он подарил меховое пальто. Сэму зажигалку. А Рейчел? Рейчел он подарил цветы, икру, шампанское и небольшую бархатную коробочку, в которой лежал золотой ключ с выгравированными на нем буквами Р-1, что означало Ривер-сайд. Маркус сделал сюрприз Рейчел: он купил особняк на Риверсайдской дороге, в котором они должны были теперь зажить вместе.
– Ну! – требовательным тоном повторила Рейчел.
– Что?
– Это все, что ты собираешься сказать мне?
– Я устала.
– Представляю себе. Но учти, если выяснится, что ты забеременела, то не беги плакаться ко мне.
– В котором часу придет Сэм? – Ханна чувствовала некоторые угрызения совести. Сэм остался дежурить в рождественскую ночь, чтобы женатый офицер имел возможность провести праздник в семье. Для него праздник не был праздником, поскольку Кэтлин находилась в Сан-Франциско. Рейчел еще не имела представления о том, что Кэтлин и Сэм обручились. Та самая девушка, которую Рейчел с завидным упорством продолжала называть «ирландской девчонкой», должна была после окончания войны стать его женой. Рейчел ничего не знала и о том, что Сэм вызвался отправиться добровольцем в действующую армию – в Европу. Группа американских новобранцев должна была выехать в Париж. Они хотели принять участие в войне, хотя бы в самом ее конце.
Ханна пообещала брату быть дома в тот момент, когда он сообщит новость матери. Они вели себя как заговорщики и во всем доверяли друг другу. Он знал про Виктора. Она все знала о Кэтлин. Рейчел будет вне себя, когда узнает, что он собирается отплыть в Европу. Ханна тоже беспокоилась за брата, но старалась не показывать ему своих чувств. В конце концов, даже в мирное время любого человека подстерегают тысячи неожиданностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Кэтлин, с трудом сдерживая смех, проговорила:
– Что происходит? Ограбление поезда?
– Здесь вместе с тобой едет Рейчел. Она вдруг решила отменить поездку в Бостон.
И тут же, словно по волшебству, раздался осторожный стук в дверь и послышался голос Рейчел:
– Извините меня! Будьте добры, откройте дверь.
Выждав немного, Рейчел надавила на ручку двери.
– Она упряма, как мул, – прошептала Кэтлин одними губами и, изменив голос, ответила:
– Извините, но меня тошнит… Пройдите в другой туалет.
Они не могли понять, ушла Рейчел или все-таки продолжает ждать, когда туалет освободится, и продолжали сидеть, пока кондуктор не объявил:
– Ред Бэнк! Ред Бэнк. Будьте внимательны.
Кэтлин и Ханна видели сквозь разводы стекла, как Сэм шагнул навстречу матери.
Им повезло и с такси, когда они вышли на станции Литтл Силвер. И уже через несколько минут они оказались дома. Теперь Кэтлин с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.
– Она все испортила. Нам не удастся побыть вместе эти два дня. И может так получиться, что мы теперь не увидимся несколько месяцев. А может, и лет. А может быть, и расстанемся навсегда. – Она сжала кулаки. – Когда следующий поезд в Нью-Йорк? Если я ее увижу, я выцарапаю ей глаза.
– Оставайся здесь, а я сейчас позвоню в отель, – приказала Ханна спокойно.
Но Кэтлин рванулась к двери:
– Нет, я ухожу!
– Жди здесь, Кэтлин, – по-прежнему спокойно проговорила Ханна.
– Но я не хочу видеть ее. И у меня нет желания притворяться и делать вид, что я приехала с дружеским визитом к вам двоим.
– Пожалуйста, доверься мне.
Как Ханна и ожидала, она застала мать и Сэма в комнате отеля.
– Мама? Я так рада, что ты приехала навестить нас. Но тебе придется попрощаться с Сэмом. Его срочно вызывают в штаб. Оттуда только что позвонили. Передай, пожалуйста, трубку Сэму.
– Меня вызывают в штаб? – переспросил ее Сэм.
– Кэтлин ждет тебя дома, – прошептала в ответ Ханна. – А я передала матери, что звонил твой командир. Тебя вызывают в штаб.
Сэм не сразу сумел включиться в затеянную Ханной игру:
– Боже мой! Это наш капитан звонил?
– Конечно, нет, Сэм! Слушай меня внимательно. Кэтлин ждет тебя здесь. Скажи маме, что я сейчас приеду. Скажи ей, что я задержусь ненадолго, у меня ведь тоже намечена встреча. Впрочем, нет, лучше я сама ей все скажу.
Приехав в отель, Ханна ничуть не удивилась, что мать не собирается задерживаться здесь из-за нее. Она уже навела справки и узнала, когда отбывает ближайший поезд в Нью-Йорк. До его отхода оставался час. И когда они встретились, мать говорила с ней только о Сэме:
– Не правда ли, он так возмужал за эти дни? У него такая выправка! И ему должны дать какое-то важное задание. А теперь мне надо рассчитаться за комнату.
Рейчел протянула деньги дежурному администратору. Она вела себя так, словно присутствие Ханны не имело никакого значения. Для нее важно было только то, что имело отношение к Сэму.
– Он такой внимательный. Попросил, чтобы ты проводила меня. Но тебе, наверно, это скучно. – Рейчел окинула дочь цепким взглядом. – Не уверена, что тебе идет эта прическа.
– А мне она нравится.
– Возможно, но… – Тут Рейчел спохватилась. – Ах, Ханна, бедняжка. Извини меня. Мне следовало подумать…
– О чем?
– Ты ведь пришла, чтобы мы вместе провели время. И вдруг оказалось, что я уезжаю. Тебе, наверно, будет одиноко. Прости меня, дорогая. Ты, видимо, хотела пообедать со мной…
– Ну что ты, мама. Здесь семьдесят пять тысяч молодых людей. И я сегодня собираюсь на вечеринку. Я просто пришла повидаться с тобой и сказать «до свидания».
– Видите? – с гордостью обратилась Рейчел к дежурному администратору. – Разве это не замечательно иметь таких любящих детей? – Она поцеловала Ханну в щеку. – Ну что ж, тогда поспеши. Ведь тебе надо привести себя в порядок. Собраться. И, пожалуйста, – она наклонилась ближе и прошептала: – Сделай что-нибудь с волосами.
Но даже это не могло испортить Ханне настроение. Она была так рада, что ее затея удалась. Она смогла защитить Сэма и Кэтлин. Рейчел не удалось испортить им последние дни.
Ханна оставалась с матерью до отхода поезда, чтобы убедиться, что Рейчел и в самом деле уехала в Нью-Йорк. Возвращаясь назад, в Форт Монмаут, она думала, что приедет домой уже не той девочкой, которая покинула особняк на Ривер-сайд. Теперь она независимая, взрослая женщина.
Дальше все пошло так, как они наметили. Ханна не стала менять прическу. Сэм сказал ей, что так она напоминает ему Лорен Баколл. Когда Нелли и два лейтенанта заехали за ней на джипе, с гитарами, с пакетом для ужина, Ханна надела охотничий костюм, очень похожий на тот, в котором Лорен Баколл снималась в фильме «Иметь и не иметь». До сегодняшнего вечера она еще никому не назначала свидания, и когда они оказались на природе, выпили немного вина, она почувствовала, что присутствие молодого человека воодушевляет ее, хотя она и старалась делать вид, что это не так.
К тому времени, когда она вернулась домой, Кэтлин уже уехала. Сэм лежал на кровати в каком-то приподнятом настроении и пускал дым кольцами.
– Я безнадежно влюблен в нее. И она тоже любит меня. Ты понимаешь? Мы решили пожениться как только закончится война.
Ханна обрадовалась. Она любила Сэма и любила Кэтлин. И теперь они навсегда будут вместе.
– Мы говорили и говорили… О чем мы только не разговаривали… – продолжал Сэм. – Как кончится война, как мы поженимся, какие у нас будут дети.
Он сел и взглянул на Ханну с таким серьезным выражением, какого она давно не видела:
– Мы так тебе благодарны, Ханна. Мы бы не справились сами. Чем я смогу отплатить тебе? Скажи. Хочешь, я подарю тебе «Месть Гинсберга»? Или коллекцию сигар? Что ты хочешь?
– Ничего.
А неделю спустя, в лунную ночь, исполнилось самое заветное желание Ханны. Она вышла на песчаный берег вместе с отрядом пограничников. На шее у нее, так же, как и у других, висела фляжка с кофе и бренди – на случай, если станет прохладно. Сэму удалось добиться разрешения с одним условием, что она не будет ничего писать об этом рейде. И, разумеется, никому не расскажет о том, что увидела до той поры, пока война с Германией не закончится. Но и потом, если она надумает писать, ей придется брать разрешение.
А через несколько часов произошло то, о чем она даже мечтать не смела. Отряд продвигался по пустынному берегу. Атлантический океан раскинулся совсем рядом и сверкал как темное зеркало, отражая блики лунного света. На горизонте, там, где небо сливалось с морем, вдруг появилось темное пятно, похожее чем-то на утку в тире.
«Интересно, – подумала Ханна. – Это мне показалось, или что-то в самом деле плывет к берегу?» А это «что-то» выглянуло из воды, словно глаз какого-то невиданного морского чудища. Перископ?! Она даже слова прошептать не смогла, как темно-серое тело подводной лодки, похожее на громадного гиппопотама, вынырнуло из воды. Люк распахнулся. Оттуда появилась какая-то фигура, и тотчас раздались гортанные выкрики. Все звуки отчетливо доносились по воде. Почти сразу же из люка выскочила вторая фигура, которая попыталась ухватить первую и втащить ее внутрь лодки. Но первая фигура смогла втолкнуть в люк второго человека. Люк захлопнулся. А через секунду снова открылся.
Тот, кто стоял рядом с люком, подпрыгнул и нырнул в воду.
– Schissen! Schissen! (Огонь!)
Те, кто выскочил из люка, начали стрелять по человеку, который плыл к берегу. Тра-та-та!!!
Звук выстрелов напомнил Ханне стук отбойных молотков, работавших на улицах Нью-Йорка. Пули прошили воду. Она не могла сказать, попали они в плывущего человека или нет.
– Зажечь фонари! – скомандовал сержант.
Почему Ханне все это казалось каким-то представлением?
Луч прожектора осветил субмарину. Человек с автоматом замер, а затем, не мешкая, спрятался в люке. И субмарина беззвучно погрузилась в воду.
Свет плясал на поверхности воды. Пограничники смотрели в бинокль, но зеркальная гладь была спокойна.
– Ничего, сержант.
– Черт возьми! Смотрите внимательнее!
Ханна почувствовала странную пустоту в желудке. И это называется военный корреспондент! Она постаралась вдохнуть как можно глубже. Ей нельзя выказать слабость. Но ведь она ни разу в жизни не видела, как стреляют в живого человека! Негодяи! Фашисты. Ни один американец не смог бы так хладнокровно проделать это.
Мысль о том, что выпрыгнувший из лодки человек мертв и достанется на съедение рыбам, вызвала новый прилив слабости и дурноты. Кто бы он ни был – это живой человек. Негодяи!
Ни единого всплеска!
Тело в любом случае прибьет к берегу. Не сегодня, так завтра. Может быть, его даже удастся опознать. Согласно поступившим сообщениям, подводные лодки 1226 и 1229 находились в американских водах. Теперь сержант сможет подтвердить сообщение и передать морским и воздушным силам о сегодняшнем инциденте.
– Если бы он остался жив, мы бы увидели его.
– Слышите! – звук ее голоса удивил саму Ханну, – какой-то всплеск.
Затем всплеск повторился. А потом опять.
– Этот сукин сын плывет под водой, – с облегчением вздохнул сержант. Два человека из береговой службы двинулись навстречу пловцу. И вскоре они знаками показали, что он у них в руках. Луч прожектора осветил их. Пловец встал на ноги и сам ступил на песчаный берег:
– Где командир? – спросил он на хорошем английском языке.
– Сержант Сартер, патрульная служба Соединенных Штатов.
– Благодарю вас, сержант. Я Колонель Виктор фон Стернберг. Я хочу сдаться в плен.
Понимая, что, оказавшись нечаянным свидетелем происшедшего, она может принести немало хлопот Сэму, Ханна старалась оставаться в тени и не привлекать к себе внимания. За спинами солдат она не могла видеть всего, что происходит на берегу.
– Вы не могли бы дать мне закурить? – Тон Виктора фон Стернберга не оставлял сомнений в том, что это человек, который привык отдавать команды и привык к тому, что эти команды исполнялись.
Патрульные растерялись. А сержант ответил:
– Тем, кто выходит патрулировать берег, не разрешается брать с собой сигареты и спички.
Так получилось, что Ханна не смогла удержаться:
– Возьмите мою.
Солдаты расступились, пропуская ее вперед. И она увидела сияющую в лунном свете фигуру совершенно обнаженного мужчины – столь совершенно сложенного, словно это была скульптура. Блеск воды на теле, сияние лунного света на загорелой коже – еще более увеличивало это впечатление. В свои восемнадцать лет она впервые увидела обнаженного мужчину.
– Женщина? – удивился пловец, принимая сигарету и внимательно оглядел столпившихся солдат береговой охраны.
– Я журналист, – ответила Ханна.
– Спички, пожалуйста! – приказал он.
Подойдя еще ближе, она ощутила запах моря, исходивший от его тела, и внимательный взгляд, обращенный на нее. Все ее чувства были напряжены до предела, руки дрожали, и она никак не могла чиркнуть спичкой о коробок.
– Позвольте мне, – он наклонился, удерживая огонек пламени в ладони.
Ханна, смутившись, отступила на шаг. И тут ее взгляд упал на цепочку на его шее и на то, что висело на цепочке.
– Ваши глаза не обманывают вас. Это Звезда Давида. Я еврей.
13
1945
СЭМЮЭЛЬ
Ханна вернулась домой в шесть часов утра. Она сняла туфли и тихонько, на цыпочках, чтобы не разбудить мать, направилась к себе. Меньше всего она ожидала увидеть Рейчел, поджидающую ее. Мать сидела полураздетая и курила сигарету.
– Тебя не было всю ночь! Ты где шлялась?
– Но я же предупредила тебя… У Цецилии Гринберг…
– Лгунья! Шлюха! – Рейчел вскочила и хлестнула Ханну по щеке. – Ты думаешь, мне доставляет удовольствие звонить Гринбергам? Думаешь, мне нравится выглядеть полной дурочкой? Мать не имеет представления, где ее дочь встречает Рождество! Как ты думаешь, что я чувствовала, когда они сказали, что тебя там нет?!
Что чувствовала Рейчел? В самом деле, каково ей было вдруг оказаться в такой ситуации, когда она не знает, где и с кем ее дочь встречает Рождество и где вообще она провела всю ночь. Сейчас или никогда, – поняла Ханна.
– А зачем ты звонила? Разве что-нибудь произошло?
– Если хочешь знать, то есть люди, у которых сильно развито чувство долга. Маркус беспокоился о том, что тебе придется идти одной ночью, когда столько пьяных. Мы собирались заехать за тобой. Ты даже не представляешь, каково Маркусу было услышать, что тебя там нет. И это моя дочь! С кем ты болталась всю ночь? Он хотя бы проводил тебя? Дай-ка я посмотрю на тебя…
Ханна стоически выдержала изучающий взгляд Рейчел. В эту минуту она скорее позволила бы, чтобы ей отрезали язык, выкололи глаза, вырвали ногти или поджаривали пятки, но ни за что не призналась бы в том, что провела рождественскую ночь с Виктором в тюрьме на острове Говернера. Собственно, это место уже нельзя было назвать тюрьмой, потому что оно охранялось не так строго. Здание скорее походило на пансионат закрытого типа, чем на тюрьму. Ей без труда удалось подкупить офицера, подсунув ему взятку под видом «новогоднего подарка», так что они могли вдвоем встретить Рождество. В эту ночь впервые с 1940 года снова вспыхнул факел статуи Свободы. Гавань заполнили большие и маленькие корабли, барки, танкеры, грузовые суда – все они сияли праздничными огнями и гудели. Разноцветные гирлянды отражались в воде. Виктор включил радиоприемник, который ему подарила Ханна, нашел подходящую музыкальную передачу, которая велась с центральной площади Манхэттена, куда собралось очень много людей, предчувствующих, что год, который они встречают, станет годом окончания войны.
– Как ты посмела заявиться домой в таком виде? – Рейчел оттянула ворот Ханниного свитера так, словно собиралась стащить его с дочери. – Не думай, что тебе удастся провести меня! Уж я-то могу догадаться, чем ты занималась эту ночь! Посмотри на эти засосы! С кем ты была?
– С Дракулой!
Рейчел едва смогла перевести дыхание:
– Ах, какие мы смелые! Ты думаешь, этот человек уважает тебя? Ты думаешь, на такой испорченной девчонке кто-нибудь захочет жениться?
Ханна понимала, что сейчас не имеет смысла рассказывать матери о том, что они с Виктором решили пожениться, как только закончится война. Ханна уже узнала, что если бы Виктор был просто немецким военнопленным, то его бы выпроводили в Германию, но поскольку он был евреем, то ему предоставят убежище, и он сможет остаться в Америке. Тем более, если найдется кто-нибудь, кто сможет стать его поручителем. Из-за строгостей цензуры военного времени Ханна пока не могла написать о том, что произошло на подводной лодке. Но в ближайшем будущем она, конечно, опишет то, чему стала свидетелем.
Точно так же не имело смысла напоминать матери, что Маркус Салинко все-таки сделал ей предложение, несмотря на то, что Рейчел не была девственницей. Еще одно подтверждение правила Рейчел: поступай так, как я говорю, а не так, как я поступаю сама. Все последнее время она и Маркус проводили вместе. Он брал Рейчел с собой на дружеские вечеринки, учил ее, как надо вести дела. Он уверял ее, что после окончания войны начнется широкое строительство новых больших домов и деловых центров.
Подарки, которые Маркус сделал им всем к Рождеству, были необыкновенно щедрыми. Ханне он подарил меховое пальто. Сэму зажигалку. А Рейчел? Рейчел он подарил цветы, икру, шампанское и небольшую бархатную коробочку, в которой лежал золотой ключ с выгравированными на нем буквами Р-1, что означало Ривер-сайд. Маркус сделал сюрприз Рейчел: он купил особняк на Риверсайдской дороге, в котором они должны были теперь зажить вместе.
– Ну! – требовательным тоном повторила Рейчел.
– Что?
– Это все, что ты собираешься сказать мне?
– Я устала.
– Представляю себе. Но учти, если выяснится, что ты забеременела, то не беги плакаться ко мне.
– В котором часу придет Сэм? – Ханна чувствовала некоторые угрызения совести. Сэм остался дежурить в рождественскую ночь, чтобы женатый офицер имел возможность провести праздник в семье. Для него праздник не был праздником, поскольку Кэтлин находилась в Сан-Франциско. Рейчел еще не имела представления о том, что Кэтлин и Сэм обручились. Та самая девушка, которую Рейчел с завидным упорством продолжала называть «ирландской девчонкой», должна была после окончания войны стать его женой. Рейчел ничего не знала и о том, что Сэм вызвался отправиться добровольцем в действующую армию – в Европу. Группа американских новобранцев должна была выехать в Париж. Они хотели принять участие в войне, хотя бы в самом ее конце.
Ханна пообещала брату быть дома в тот момент, когда он сообщит новость матери. Они вели себя как заговорщики и во всем доверяли друг другу. Он знал про Виктора. Она все знала о Кэтлин. Рейчел будет вне себя, когда узнает, что он собирается отплыть в Европу. Ханна тоже беспокоилась за брата, но старалась не показывать ему своих чувств. В конце концов, даже в мирное время любого человека подстерегают тысячи неожиданностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39