А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Но рядом с заколдованной избушкой был маленький садик, и росло в нём двенадцать лилий, что зовутся также «студентами»; и вот захотелось ей сделать братьям приятное, она сорвала двенадцать лилий, чтобы подарить каждому брату после обеда по цветку. Но только сорвала она лилии – и вмиг обратились двенадцать братьев в двенадцать воронов; они поднялись над лесом и улетели, а заодно исчезли избушка и сад.
И осталась бедная девушка одна-одинёшенька в диком лесу. Огляделась она, видит – стоит перед ней старуха и говорит:
– Что ж ты, дитятко моё, наделала? Зачем сорвала двенадцать белых лилий? Это ведь были твои братья, теперь они навек обращены в воронов.
Начала девушка, плача, её спрашивать:
– А нет ли какого средства их спасти?
– Нет, – сказала старуха, – есть одно средство на свете, но это так трудно, что спасти их ты всё равно не сможешь: надо целых семь лет молчать, нельзя ни смеяться, ни говорить; а если ты вымолвишь хоть одно слово или до исполнения срока недостанет хотя бы одного часа, то всё тогда пропадёт, и одно твоё слово убьёт твоих братьев.
Подумала девушка: «Я знаю наверняка, что освобожу своих братьев». И она пошла, разыскала высокое дерево, взобралась на него и начала прясть там пряжу; она не говорила и не смеялась.
И случилось так, что охотился на ту пору как раз в этом самом лесу король, и была у него большая борзая; подбежала она к дереву, на котором сидела девушка, и стала вокруг него прыгать, визжать и лаять. Подъехал король к дереву, увидел прекрасную королевну с золотою звездой на лбу и был так восхищён её красотой, что спросил её, не хочет ли она стать его женой. Она ничего не ответила, только слегка головой кивнула. Тогда он взобрался на дерево, снял её оттуда, посадил на коня и привёз к себе домой. И они отпраздновали на радостях пышную свадьбу. Но невеста не говорила ни слова и не смеялась.
Вот прожили они уже вместе два года в радости и довольстве, и начала тогда мать короля, – а была она женщина злая, – клеветать на молодую королеву; и сказала она однажды королю:
– Да ведь это простая нищенка, которую ты привёз с собой, и почём знать, какими злыми делами она занимается втайне от тебя. Если она немая, то могла бы хоть раз засмеяться; а кто никогда не смеётся, совесть у того нечиста.
Король верить этому сначала не хотел, но старуха всё настаивала на своём, обвиняла королеву в разных недобрых делах и, наконец, короля убедила; и вот он приговорил её к смерти.
Уже развели во дворе большой костёр, на котором должны были её сжечь. И стоял король на башне у окна и смотрел со слезами на глазах: он по-прежнему крепко любил королеву. Вот привязали её к столбу, и стал огонь уже лизать красными языками её одежду, – и случилось это как раз в тот миг, когда минуло семь лет. И вдруг послышался в воздухе шум крыльев, – прилетели двенадцать воронов и опустились на землю; и только коснулись они земли, как снова обернулись двенадцатью братьями, которых она спасла. Они разбросали огонь, потушили пламя, освободили свою любимую сестру и стали её целовать и прижимать к сердцу.
И теперь, когда она могла уже заговорить, она рассказала королю, почему она всё время молчала и никогда не смеялась. Узнав, что она ни в чём не повинна, король обрадовался, и стали они жить да поживать в согласии до самой смерти. А злую свекровь привели на суд и посадили её в бочку с кипящим маслом и ядовитыми змеями, и погибла она лютою смертью.
10. Всякий сброд
Сказал петушок курочке:
– Сейчас самая пора, когда поспевают орехи. Давай-ка отправимся с тобой на гору и хоть разок да наедимся досыта, пока их не утащила белка.
– Хорошо, – говорит курочка, – пойдём, давай вместе с тобой полакомимся.
И пошли они вместе на гору, – а было ещё совсем светло, – и остались там до самого вечера. Ну, я уже не знаю, то ли наелись они до отвала, то ли так возгордились, но, коротко говоря, не захотели домой пешком возвращаться. И вот сделал петушок из ореховой скорлупы возок. Когда возок был готов, курочка села в него и говорит петушку:
– А ты впрягайся и вези меня.
– Да что ты придумала? – сказал петушок. – Нет, уж лучше я пешком домой пойду, а впрягаться не стану, такого уговора у нас не было. Я, пожалуй, согласен сидеть за кучера на козлах, но тащить возок на себе – это дело никак не пойдёт.
Спорят они между собой, а в это время закрякала на них утка:
– Эй вы, воры, кто это вам дозволил на моей горе по орешнику лазить? Погодите, плохо вам придётся! – и с разинутым клювом она стала подступать к петушку.
Но и петушок, не будь ленив, клюнул крепко утку и ударил её своими шпорами, да так сильно, что стала она просить пощады; и вот в наказанье пришлось ей впрячься в возок.
Сел петушок вместо кучера на козлы и стал её погонять:
– Но-о, утка, беги поживей!
Проехали они немного и повстречали по пути двух пешеходов: булавку и иголку. И кричат они: «Стой, стой!», и говорят, что скоро, мол, стемнеет и станет так темно, что хоть глаз выколи, и тогда уж им не двинуться дальше; что дорога-де очень грязна, так нельзя ли им будет подсесть на возок; говорят, что были они у ворот портновской харчевни, да задержались: пиво распивали.
Видит петушок, что людишки они худые, много места не займут, вот и позволил им влезть на возок, но взял с них зарок, что они не будут наступать на ноги ни ему, ни курочке.
Поздно вечером прибыли они в гостиницу, а так как ночью ехать они не пожелали, да и утка к тому же все ноги себе пообтоптала – еле с ноги на ногу переваливалась, то заехали они туда на ночлег. Хозяин сначала не хотел было их пускать: дом-де весь полон гостей и места свободного нету, но потом подумал, что люди они, мол, незнатные, речи ведут приятные, а яйца ему были нужны – их снесла по дороге курочка, да и утку можно будет у себя придержать – она тоже неслась каждый день, – вот и согласился он, наконец, пустить их на ночлег. Велели они подать себе ужин и зажили припеваючи.
А наутро, чуть свет, когда все ещё спали, разбудил петух курочку, взял яйцо, надклевал его, и съели они его вдвоём, а скорлупу бросили в горящую печь. Потом подошли к иголке, – та ещё спала, – взяли её за ушко и воткнули в подушку хозяйского кресла, а булавку – в полотенце, а сами взяли и улетели в поле, ни слова никому не сказавши.
Утка, та любила спать на свежем воздухе и осталась потому во дворе; вдруг слышит – летят они, шумят крыльями, и тоже спохватилась, нашла какой-то ручеёк и поплыла вниз по течению, – да куда быстрей, чем когда тащила возок.
А часа через два вылез хозяин из-под своей пуховой перины, умылся и хотел было вытереть себе лицо полотенцем, но булавка как царапнет его по лицу, так и оставила красную полосу от уха до уха. Пошёл он тогда на кухню, хотел было раскурить трубку, подходит к печи, а тут как прыгнут ему в глаза яичные скорлупки.
– Не везёт мне нынче с утра, – сказал он, раздосадованный, и сел в дедовское кресло, но как подскочит вверх, как завопит:
– Ой-ой-ой!
Но иголка, та была похитрей, – уколола его не в голову. Тут он и совсем рассердился, стал подозревать во всём своих гостей, прибывших вчера так поздно вечером; он пошёл посмотреть, где они, а их уж и след простыл.
И поклялся он тогда больше не пускать к себе в дом всякий сброд: ест он много, да мало платит, да ещё вместо благодарности всякими проделками занимается.
11. Братец и сестрица
Взял братец сестрицу за руку и говорит:
– С той поры, как мать у нас умерла, нету нам на свете радости: каждый день нас мачеха бьёт, а когда мы к ней подходим, толкает нас ногами. И едим мы одни лишь сухие корки, что от стола остаются; собачонке и то под столом лучше живётся, – ей бросит она иной раз хороший кусок. Боже мой, если б узнала о том наша мать! Давай уйдём вместе с тобой куда глаза глядят, будем бродить по свету.
И они ушли из дому. Целый день брели они по лугам, по полям, по горам; а когда пошёл дождь, сестрица сказала:
– Это плачут заодно и господь и наши сердца!
Под вечер зашли они в дремучий лес и так устали от голода, горя и долгого пути, что забрались в дупло дерева и уснули.
Они проснулись на другое утро, когда солнце стояло уже высоко на небе и своими лучами горячо прогревало дупло. И сказал тогда братец:
– Сестрица, мне хочется пить, – если б знать, где тут ручеёк, я бы пошёл напиться. Мне кажется, где-то вблизи журчит вода.
Братец поднялся, взял свою сестрицу за руку, и они стали искать ручеёк. Но злая мачеха была ведьмой. Она видела, что дети ушли, и прокралась за ними тайком, как умеют это делать ведьмы, и заколдовала все родники лесные. И вот, когда они нашли родничок, что прыгал, сверкая, по камням, и захотел братец из него напиться, услыхала сестрица, как родничок, журча, говорил:
– Кто из меня напьётся, тот тигром обернётся!
И крикнула сестрица:
– Братец, не пей, пожалуйста, из него воды, а не то диким зверем обернёшься и меня разорвёшь.
Братец не стал пить из этого родничка, хотя ему очень хотелось, и сказал:
– Я потерплю, пока найдём другой родничок.
Пришли они к другому роднику, и услыхала сестрица, что и этот тоже говорил:
– Кто из меня напьётся, тот волком обернётся!
И крикнула сестрица:
– Братец, не пей, пожалуйста, из этого родника, а не то обернёшься волком и меня съешь.
Братец не стал пить и сказал:
– Я подожду, пока мы придём к другому роднику, – вот уж тогда я напьюсь, что бы ты мне ни говорила; мне очень хочется пить.
Пришли они к третьему роднику. Услыхала сестрица, как он, журча, говорил:
– Кто из меня напьётся, диким козлом обернётся! Кто из меня напьётся, диким козлом обернётся!
Сестрица сказала тогда:
– Ах, братец, не пей ты, пожалуйста, воды из этого родника, а не то диким козлом обернёшься и в лес от меня убежишь.
Но братец стал у ручья на колени, нагнулся и напился воды. И только коснулись первые капли его губ, как сделался он вмиг диким козлёнком.
Заплакала сестрица над своим бедным заколдованным братцем, и козлик тоже заплакал; и сидел он рядышком с нею и был такой грустный-грустный. И сказала девочка:
– Успокойся, мой миленький козлик, я тебя никогда не оставлю.
И она сняла свою золотую подвязку, надела её на шею козлику, нарвала осоки и сплела из неё мягкую верёвку. Она привязала козлика за верёвку и повела его вместе с собой дальше и шла всё глубже и глубже, в самую чащу лесную.
Шли они долго-долго и подошли, наконец, к маленькой избушке. Заглянула девочка в избушку – видит: она пустая. И подумала девочка: «Вот здесь можно будет и поселиться». Она собрала для козлика листья и мох, сделала ему мягкую подстилку и каждое утро выходила собирать разные коренья, ягоды и орехи; и приносила козлику мягкой травы и кормила его с рук, и был козлик доволен и весело прыгал около неё. К вечеру, когда сестрица уставала, она читала молитву, клала свою голову на спину козлику – была она ей вместо подушки – и засыпала. И если бы можно было вернуть братцу его человеческий образ, то что за чудесная жизнь была бы у них!
Вот так и жили они одни в лесной чаще некоторое время. Но случилось, что как раз на ту пору затеял король в этом лесу большую охоту. И трубили среди леса охотничьи рога, раздавался собачий лай, весёлый посвист и улюлюканье егерей.
Козлик всё это слышал, и захотелось ему побывать на охоте.
– Ах, – сказал он сестрице, – отпусти меня в лес на охоту, я дольше вытерпеть не в силах. – И он долго её упрашивал, пока, наконец, она согласилась.
– Но смотри, – сказала она ему, – к вечеру возвращайся. От недобрых охотников дверь в избушке я запру, а чтоб я тебя узнала, ты постучись и скажи: «Сестрица, впусти меня», а если ты так не скажешь, то дверь я тебе не открою.
Вот выскочил козлик в лес, и было ему так приятно и весело гулять на приволье! Только увидел король со своими егерями красивого козлика, пустились они за ним в погоню, но нагнать его не могли; они думали, что вот-вот поймают его, а он скакнул в густую заросль и пропал у них на глазах.
Между тем стало уже смеркаться. Подбежал козлик к избушке, постучался и говорит:
– Сестрица, впусти меня. – И открылась перед ним маленькая дверь, вскочил козлик в избушку и отдыхал всю ночь на мягкой подстилке.
На другое утро охота началась снова; и когда козлик заслышал большой охотничий рог и улюлюканье егерей, он забеспокоился и сказал:
– Сестрица, открой дверь, отпусти меня в лес погулять.
Открыла сестрица дверь и сказала:
– Но к вечеру, смотри, возвращайся и скажи: «Сестрица, впусти меня».
Как увидел король со своими егерями опять козлика с золотою повязкой на шее, все помчались за ним в погоню, но козлик был очень проворен и быстр. Гонялись за ним егеря целый день напролёт и только к вечеру его окружили. Один из них ранил его в ногу, начал козлик прихрамывать, не смог бежать так быстро, как прежде. Тогда прокрался за ним следом один из егерей до самой избушки и услышал, как козлик говорил: «Сестрица, впусти меня!» – и видел, как дверь перед ним отворилась и тотчас закрылась опять. Охотник всё это хорошо приметил, вернулся к королю и рассказал о том, что видел и слышал. И сказал король:
– Завтра ещё раз выедем на охоту.
Сильно испугалась сестрица, увидев, что её козлик ранен. Она обмыла ему кровь, приложила к ране разные травы и сказала:
– Ступай полежи, милый мой козлик, и рана твоя заживёт.
Но рана была небольшая, и наутро у козлика и следа от неё не осталось. И когда он услышал в лесу опять весёлые звуки охоты, он сказал:
– Невмочь мне дома сидеть, хочу погулять я в лесу; меня никто не поймает, не бойся.
Заплакала сестрица и сказала:
– Нет, уж теперь они тебя убьют, и останусь я здесь одна в лесу, покинута всеми. Нет, не пущу я тебя нынче в лес.
– А я здесь тогда от тоски погибну, – ответил ей козлик. – Как заслышу я большой охотничий рог, так ноги сами и бегут у меня.
Что тут было делать сестрице? С тяжёлым сердцем она открыла ему дверь, и козлик, здоровый и весёлый, ускакал в лес.
Увидел его король и говорит егерям:
– Уж теперь гоняйтесь за ним целый день до самой ночи, но смотрите, чтоб никто из вас его не ранил.
И вот, только солнце зашло, говорит король егерю:
– Ну, ступай покажи мне эту лесную избушку.
Тогда он подошёл к маленькой двери, постучался и сказал:
– Дорогая сестрица, впусти меня.
Открылась дверь, и король вошёл в избушку; видит – стоит там девушка красоты несказанной. Испугалась девушка, увидав, что это вошёл не козлик, а какой-то чужой человек, и на голове у него золотая корона. Но король ласково на неё поглядел, протянул ей руку и сказал:
– Хочешь, пойдём со мной в замок, и будешь ты моей милой женой.
– Ах, я согласна, – ответила девушка, – но козлик должен идти со мной, я его никогда не оставлю.
– Хорошо, – сказал король, – пускай он останется на всю жизнь при тебе, и будет ему всего вдосталь.
А тут подскочил и козлик; и сестрица привязала его за верёвку из осоки и вывела из лесной избушки.
Посадил король девушку на коня и привёз её в свой замок; там отпраздновали они свадьбу с большой пышностью. Стала она теперь госпожой королевой, и они жили счастливо вместе долгие годы, а козлика холили и кормили, и он прыгал по королевскому саду.
Но злая мачеха, из-за которой детям выпало на долю бродить по свету, решила, что сестрицу разорвали, пожалуй, в лесу дикие звери, а козлик убит охотниками. Когда она услыхала, как они счастливы и что живётся им так хорошо, в сердце у неё зашевелились зависть и злоба, и они не давали ей покоя, и она думала только о том, как бы опять накликать на них беду.
А была её родная дочка уродлива, как тёмная ночь, и была она одноглазой. Стала она попрекать свою мать:
– Ведь стать королевой полагалось бы мне.
– Ты уж помолчи, – сказала старуха и стала её успокаивать: – придёт время, я всё сделаю, что надо.
Прошёл срок, и родила королева на свет прекрасного мальчика; а на ту пору был король как раз на охоте. Вот старая ведьма приняла вид королевской служанки, вошла в комнату, где лежала королева, и говорит больной:
– Королева, идите купаться, уж ванна готова, купанье вам поможет и прибавит сил; идите скорей, а то вода остынет.
Ведьмина дочь была тут же рядом; и отнесли они ослабевшую королеву в ванную комнату, опустили её в ванну, заперли дверь на ключ, а сами убежали. Но они развели в ванной такой адский огонь, что молодая красавица-королева должна была вот-вот задохнуться.
Сделав это, старуха взяла свою дочку, надела на неё чепец и уложила её в постель вместо королевы. И сделала она её похожей на королеву, только не могла она приставить ей второй глаз. Но чтоб король этого не заметил, пришлось её положить на ту сторону, где у неё не было глаза.
Воротился вечером король домой и, услыхав, что королева родила ему сына, сильно обрадовался, и ему захотелось пойти проведать свою любимую жену и поглядеть, что она делает. Но старуха закричала:
– Ради бога, задвиньте скорей полог, королеве смотреть на свет ещё трудно, её тревожить нельзя.
Король вернулся назад, не зная о том, что в постели лежит самозванная королева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13