только что в холл принесли двух сильно помятых
женщин, по всей видимости, подравшихся во время перепалки между автобу-
сами, и управляющий отеля уже спешил туда выяснять, что стряслось.
- У тебя какой номер? - спросила девица.
Я не смог вспомнить и спросил у дежурного; тот поглядел в книгу запи-
сей и положил передо мной ключ. Она тотчас зажала его в кулачок и напра-
вилась к лифту. Ее наглость меня несколько обескуражила, но я послушно
потопал следом. Дверь лифта захлопнулась за нами как раз тогда, когда
раздались чьи-то разъяренные голоса, вопрошавшие, куда подевалась гид
фирмы "Марокко-тур".
Пока лифт поднимался, мы стояли неподвижно и смотрели в разные сторо-
ны. На пятом этаже она осведомилась, не стеснит ли меня, если я дам ей
приют на ночь. Я ответил, что нет. На это она заметила, что в таком слу-
чае я мог бы выказать больше энтузиазма.
Телефон зазвонил, едва я переступил порог своей комнаты. Управляющий
гостиницы желал поговорить с гидом. Я сообщил ему, что это невозможно:
девушка реквизирована представителем французского правительства для вы-
полнения официальной миссии; все детали будут ему сообщены утром госпо-
дином Шнейдером, гуманитарным атташе, у которого на руках охранная гра-
мота самого короля Хусейна, а теперь совсем не время нас беспокоить. Я
бросил трубку, не дослушав его, и подобное нахальство меня самого удиви-
ло. Потрясающе, как это быстро приходит - уверенность в себе. Стоит
только получить хоть немного власти.
- Хусейн, господин литератор, это в Иордании. А здешнего короля зовут
Хасан. Тем не менее спасибо.
Ее голос был мягок, она чуть насмешливо тянула слова. Когда она нача-
ла стаскивать с себя тенниску, я сказал, что это необязательно, потому
что у меня есть своя гордость. Я вполне мог оставить ее здесь, не затас-
кивая в кровать, и к тому же я уже предупреждал, что отнюдь не считаю ее
потаскухой. Она снова натянула тенниску, и я опять, похоже, попал впро-
сак. "Да нет, все в порядке", - пробормотал я. Уж в который раз я, на-
верное, не так выразился. Она ответила довольно резко, что ей начхать на
собственное тело, она никогда ничего не чувствует, так что я могу им
располагать, если мне хочется попытать удачи, ведь все парни немного
сдвинуты на женщинах, которые не получают удовольствия, и лезут из кожи,
словно боятся упустить большой куш. Как можно достойнее я отвечал, что,
прежде всего, я обручен, даже если... впрочем, в конце концов, это мои
проблемы... и потом, не моя вина, что она такая, а говорить со мной мож-
но бы и в другом тоне. Она извинилась и сослалась на то, что слишком
вздрючена. Я заметил, что нервы есть и у меня. Тут она снова стянула
свою майку со словами, что, по меньшей мере, это нас успокоит, а с таким
доводом согласился и я.
Когда ее бордовые джинсы и все прочее спустились к щиколоткам, я по-
думал: если она не любит заниматься любовью, то только зря портит такой
стоящий товар. Она красовалась на паласе нагишом, а я старался открыть
мини-бар, чтобы малость взбодриться. Наконец, воспользовавшись связкой
ключей как фомкой, я успешно взломал дверцу и начал приготовлять кок-
тейль собственного изобретения. Лежа поперек кровати с сигаретой в зу-
бах, она наблюдала, как я смешиваю напитки из миниатюрных бутылочек. Об-
ратив мое внимание на то, что обычный способ использовать ключ - вста-
вить его в замочную скважину, она затем не без надежды в голосе спроси-
ла, не страдаю ли я случайно бессилием. Я же был просто слишком заморо-
чен историями с Жан-Полем и Иргизом. И к тому же, ежели я сначала зай-
мусь любовью с этой девчонкой, мне, как я себе представлял, потом будет
легче ей все объяснить.
Когда я разделся и перевернул ее к себе спиной, она забормотала, что
нет, так не надо, мы же еще не слишком знаем друг друга, а я отвечал,
что именно поэтому я и желаю явить к ней уважение как к незамужней де-
вушке. Но тут мне стукнуло в голову, что она-то не цыганка, и я плюхнул-
ся ей на живот, и видел ее глаза, и это было тоже хорошо, несмотря на то
что она вежливенько поглядывала на меня, ожидая, пока я уймусь. Надо
сказать, чувствуешь себя при этом довольно странно. Я уж пускался во все
тяжкие, елозил, как мог, перемежал нежности с грубостью, но можно было
бы подумать, что я мою ее машину, а она терпеливо пережидает, посматри-
вая на меня через лобовое стекло.
- Если вам угодно, я могу и прекратить.
- Ничего, это меня не беспокоит.
- А меня вот как раз напротив.
- Ну, если мы будем продолжать хамить, то не стоило и начинать.
- Но начал-то не я первый или как?
- А что за книжку вы пишете?
Мне захотелось выказать свое мужское превосходство классным уколом
шпаги. Она же лишь хмыкнула, что это не ответ. Тогда я сказал ей, что
это разные истории о жизни человека. Это ее немножко смутило, и я смог
без помех заняться собственным удовольствием, думая о Лиле: она-то вкла-
дывала столько жара в это занятие, что теперь у меня даже выступили сле-
зы и закапали на грудь блондинки.
- Ты что, плачешь или это пот?
Я не ответил. Проглотил свои дурацкие слезы о потерянном прошлом, ко-
торое, пусть теперь я изо всех сил и стараюсь о нем забыть, все же при-
несло мне немало счастья. В некотором смысле я был доволен, что топлю
Лилу в теле этой совершенно бесчувственной девицы. Такова плата за то,
что меня предали. Я спрашивал себя: неужели мне по гроб жизни суждено
остаться таким сентиментальным? Но тут моя красавица вскрикнула: дело в
том, что, перепихиваясь с ней, я затолкал ее к самому изголовью, и она
стукнулась головой о стену. Оттуда раздался голос сонного соседа-посто-
яльца: "Войдите!"
Тут мы оба разом зашлись от хохота, и сам не пойму, что дальше прои-
зошло: может быть, что-то там у нее в нутре содрогнулось или сдвинулось,
но голову могу прозакладывать - мы оба разом вознеслись на небеса. Обх-
ватив друг дружку за бока, мы катались по простыням, обоим стало как-то
сладко не по себе, было трудно дышать, но главное - все перегородки меж-
ду нами обрушились, и мы посмотрели друг на друга, как старые приятели.
Получилось даже лучше, чем когда просто любишь, и совершенно по-новому:
два чужака, двое отверженных, на которых всем наплевать, обрели друг
друга, и я был горд, что смогу увезти ее в Иргиз.
- Поганец, - улыбнулась она. - Это какое-то жульничество.
Я прошептал, что меня зовут Азиз, чтобы не упустить минуты моего
скромного триумфа. Она расщедрилась, заметив, что так даже неплохо, и я
по чести должен был бы принять ее слова за комплимент, а потому тотчас
сказал "спасибо" и что в следующий раз будет еще лучше. Ну нет, следую-
щего раза не случится (это уже она сказала), таков ее принцип: единс-
твенный способ иметь нормальные отношения с мужчинами - тотчас ложиться
с ними в постель. Так они получают, что им нужно, и можно перейти к дру-
гим делам, например к разговору. Меня задело за живое, но я не показал
виду. Наверняка она - девушка с высшим образованием. О чем я и осведо-
мился. Ну да, она дипломированный специалист по массе таких вещей, о ко-
торых я даже не знал, как они называются. Имело смысл переменить тему.
- Почему ты наколола себе дерево?
Она едко обронила, что это меня не касается, мол, дела семейные. Нас-
таивать я не стал. Идя за ней в ванную, я спросил, как ее зовут.
- Валери.
Куда ни шло. Даже лучше, нормальнее, чем Клементина.
- Валери, а дальше?
- Д'Армере.
- Валери, мне надо с тобой поговорить.
Дальше мы замолчали. Она смотрела на меня, опершись на раковину. Пос-
кольку я все не решался, она выпроводила меня из ванной, и я отправился
пить мой фирменный коктейль, который на вкус оказался еще хуже, чем аме-
риканская бурда из кафе "Маршелли". Через дверь она резко спросила:
- Как там твое давешнее предложение?.. Что-то серьезное или только
предлог покататься на мне верхом?
Я прокричал ей, что она действительно тронутая и что в жизни прихо-
дится заниматься не одной только любовью. Она открыла мне дверь, буркну-
ла, что я милашка, и я плюхнулся вместе с ней в ванну.
- Тебе известны работы Конрада Лоренца о гусях?
Конечно, я усек, что дело здесь вовсе не в гусиной печенке, но на
всякий случай промямлил что-то невразумительное.
- Я пишу диссер по социологии. О групповой агрессивности. Работа гида
позволяет платить за курс и подбрасывает материал. И потом, ежу понятно:
коли хочешь зацепиться в Марокко, выбор профессий совсем невелик. Пены
прибавить?
- Угу. А почему не вернешься во Францию?
- Я отсюда родом. Впрочем, не о том речь. К тому же у меня нет выбо-
ра. Но все путем, не бери в голову, с моими гусями я совсем неплохо уст-
роилась. Обычно я никогда не даю промашки. Так что сегодняшний случай -
это что-то новенькое.
Я кивнул. Для меня тоже в новинку прохлаждаться вдвоем в мыльной пене
после постельной баталии и вот так дружески болтать. По-своему совсем
неплохо. Я не позволял себе ее приласкать, чтобы чего-нибудь не испор-
тить. Уперев голову мне в грудь, так что мой нос оказался в ее шевелюре,
рассеянно закручивая кончиком пальца волоски у меня на лодыжке, она выс-
лушала всю мою повесть: похищение из горящей машины, Валлон-Флери, арест
в кафе "Маршелли", изгнание из страны, оказавшееся на руку "Пари-матч",
жена гуманитарного атташе, требующая развода. А закончил я собственной
легендой, придуманной в самолете. За все время она не произнесла ни сло-
ва. Я трижды замолкал, проверяя, не спит ли, но каждый раз меня дергали
за волосок, чтобы продолжал.
В конце моей исповеди я с комом у горла спросил, согласна ли она сыг-
рать роль в моей комедии с Жан-Пьером. Ответила не сразу. Что-то чертила
большим пальцем ноги на запотевших кафельных плитках. Попросила в точ-
ности повторить то описание Иргиза, что пришло мне на язык в самолетном
кресле компании "Эр Франс".
Я закрыл глаза, чтобы припомнить точные слова: о долине, пещере, ос-
вещенной отблесками горных ледников, волшебном источнике и новой автост-
раде, угрожающей нарушить сокровенную тайну жизни сероликих людей, убе-
регавших свои доисторические нравы и обычаи от нынешней цивилизации.
- Я устрою тебе нечто похожее в горном массиве М'Гун. Мы сунем ему
под нос местечко, где в равных долях будут и кусочек пустыни, и клочок
оазиса, и горные ледники. Тебе подойдет?
Я сказал, что да.
- А когда мы доберемся до Айяши и поднимемся на половину его высоты,
ты скажешь, что мы опоздали, по-видимому, горная лавина погребла под
камнями Иргиз, и я привезу вас обратно. Как ты думаешь, он проглотит та-
кую байку?
Я ответил, что он сам ни о чем другом и не помышляет, особенно из-за
своей Лотарингии. До утренней зари мы обсуждали все подробности будущего
спектакля, подбавляя в ванну горячей воды, а потом отправились часок
вздремнуть. Я чувствовал, что как раз вовремя попался на ее пути: чувс-
тво мести заставит ее повести моего бедолагу в несуществующий заповедный
край, чтобы хоть немного отдохнуть от гусей, привычных рекламированных
маршрутов, обязательных красот, безделушек и воспоминаний по сниженным
ценам. Мы лежали голышом, прижавшись друг к другу под прохладными прос-
тынями, и у меня не появлялось никаких желаний; то, что я испытывал, по-
ходило на какую-то нежную доверчивость, и я решил, что, может быть,
вот-вот влюблюсь по второму разу.
- Знаешь, Валери...
- Что?
Я уткнулся носом в ложбинку ее плеча, и запах ее тела вытеснил все
мысли.
- Так.
Она тихонько прижала к себе мою ладонь:
- Не забивай себе голову. Спи.
Без десяти восемь я нашел моего атташе в холле. По его лицу было вид-
но, что он провел ночь без сна; для путешествия он напялил на себя кос-
тюм геолога: высокие башмаки и бежевую хлопчатобумажную курточку с ко-
роткими рукавами, белый легионерский шарф и бейсбольную каскетку. Он
достал себе радиотелефон и, сжимая его в руке, нервно мерил шагами холл.
Завидев меня, он бросился навстречу, волоча за рукав детину боксерс-
кого вида в джелабе, и представил его как Омара, специалиста по Атласу,
согласившегося отвезти нас туда в своем джипе. Я отвел Жан-Пьера в сто-
ронку и прошептал ему, что этого не следовало делать. Так как он не мог
взять в толк, почему я заупрямился, пришлось объяснить ему, что Омар -
из народности разауи, искони слывших заклятыми врагами сероликих людей
из Иргиза. Довод попал в цель. Жан-Пьер отправился улаживать вопрос с
боксером, и тот, получив отступного, ушел, довольный удачным дельцем.
Тут я сообщил Жан-Пьеру, что отыскал для нас идеального шофера: де-
вушку из почтенного бордоского семейства, с фамилией, начинающейся на
"де" (в общем, если говорить точно, не совсем на "де": на "д" с закорюч-
кой вверху). Я убеждал его, что они быстро найдут общий язык, тем более
что эта особа знает Атласские горы назубок и даже слыхала о существова-
нии сероликих людей, хотя, впрочем, не смогла бы сама отыскать тропы в
заповедную долину. Он оставался все таким же мрачным, и я под конец счел
нужным весело добавить, что нам достаточно лишь в нужный момент завязать
ей глаза. Он поинтересовался, где она сейчас, и я ответил, что на пляже.
Тогда он вдруг забубнил, что телефонный номер занят. Я растерянно уста-
вился на него, и он, сложив телефонную антенну, пояснил: слышны только
гудки, а значит, он израсходовал всю ленту Клементининого автоответчика
и теперь до него не доходит даже голос бывшей жены, просящий передать
сообщение после звукового сигнала. Хуже для него не придумаешь: теперь
между ними все кончено - дальше тишина. Мне осталось просто прошептать:
- Но я-то здесь.
Он поглядел на меня странно внимательным взглядом, словно пытался
уяснить, какую роль я играю в его сложных семейных отношениях, а затем
снова вытянул антенну и сказал:
- Я люблю ее.
Да, как видно, ночь не поправила его дела, подумал я, а значит, самое
время шевелиться. И потащил его на террасу. Он покорно плелся, еле удер-
живая в повисших руках телефон с волочащейся по полу антенной, словно
человек, прогуливающий по улицам поводок своего недавно умершего пса. Их
встречу я устроил под солнечным тентом, после завтрака, чтобы он мог
увидеть ее в купальном костюмчике, служившем, по моему разумению, самым
весомым доводом в пользу Валери; другой ее довод - обещание блеснуть
изысканной добропорядочной манерой выражаться, принятой в лучших семьях
Бордо - не внушал мне особого доверия.
- Мадемуазель Валери д'Армере, - представил я ее. - А это господин
Жан-Пьер Шнейдер, мой атташе по гуманитарным вопросам.
- Как поживаете? - спросила Валери, протянув ему руку. В эти слова
она чуток переложила рахат-лукума, но мы так и договаривались, так что
пока роль удавалась ей.
Жан-Пьер несколько растерянно глянул на меня, потом переложил телефон
в левую руку, чтобы протянуть правую девице.
- У вас есть на примете подходящий автомобиль? - спросил он.
- Могу вам предложить настоящий корабль пустыни, модель разработана
для гонок Париж - Дакар. Восемь ведущих полуосей, триста пятьдесят лоша-
диных сил, три тысячи пятьсот километров автономного пробега; кондицио-
нированный воздух, душ, туалет, кухонный блок. Ни дюны, ни солевые боло-
та, ни снег, ни песок не способны его остановить, а вы сидите как дома,
в клубном кресле перед экраном телевизора.
- Наши претензии скромнее, - только и выдавил из себя Жан-Пьер.
- За шесть дней двадцать тысяч франков. Незабываемые ощущения гаран-
тированы. К тому же платить будет ваше правительство. Кофе?
Жан-Пьер уселся по-турецки на песок и застыл с прямой как палка спи-
ной. Нет, спасибо, он уже завтракал. Увы, отпущенные ему средства не
беспредельны. Затем он принялся задавать ей вопросы по географии, прове-
ряя ее компетентность, и неожиданно показал себя весьма подкованным. На-
верное, прокорпел над картой всю ночь. Ветер сорвал с него каскетку, и я
отправился за ней вдогонку.
Было уже тепло, от песка шел жар, птички и коты дрались из-за остав-
ленных людьми крошек. Какое-то время я не отрывал глаз от воздушного
змея с трещоткой, парившего на нитке, которую сжимал в кулачке маленький
мальчик. Малыш ревел, уставясь на кончики своих сандалий. Нескончаемый
пляж с шеренгами людей, листавших "Вельт", "Монд", "Суар", "Матен", "Гуд
морнинг", "Морген", не имел запаха и был совершенно тих. Ни рыбака с
удочкой, ни паруса в море, ни скалы на берегу, ни радостного смеха -
гладь и безмолвие. Там, откуда я ушел, Валери отвечала на вопросы, глаза
ее блестели, и она поднимала палец, как в школе. Я смотрел на нее и на-
чинал забывать об уютных марсельских бухточках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9