Гоблина не было. На полу дотлевал огарок последней свечи, а открытое настежь окно – так вот чего у меня так ноги закоченели! – недвусмысленно намекало, каким именно способом меня покинули сорок пять мексиканских долларов… плюс три за клыки. Чертова зеленая скотина!
Бормоча проклятья по адресу собственной мягкосердечности, я запер окно и упал обратно в кровать, искренне надеясь, что на этот раз ко мне в сон явится кто-то получше Чеширского Хряка. Например, Молли Эшвуд… впрочем, после Хряка я был согласен даже на рыжую корову ее тетки, которую мне как-то пришлось пасти целых полторы недели… хотя по совести, тот старый горшок и трех дней не стоил.
Молли, конечно же, мне так и не приснилась, но и кошмар – тоже. До утра.
– А, проснулся, – поприветствовал меня знакомый голос. – Ну глянь, зацени работу. Всю ночь рисовал! По мне, получилось знатно!
Кое-как приоткрыв левый глаз, я повернул голову… и застыл, распахнув рот и глаза на максимально возможную величину.
Это были эльфийка и единорог. Гоблин не поскупился на уголь – он рисовал в натуральную величину. И в остальном его творение тоже было натурально донельзя. То есть, понятное дело, единорогам одежда не положена, но…
– А-а-а п-п-почему она т-такая… п-п-п…
– Прекрасная?
– П-п-п…
– Прелестная?
– П-п-п-неодетая!
– Одежда помешала бы ей насладиться процессом! – заявил гоблин. – Но из виду я ничего не упустил. Смотри, вон лоскут на кустике… вон обрывок рукава… а лежит она на остатках юбки.
На самом деле Толстяк сказал не «процесс». Он употребил совсем другое слово, при этом еще и жестами его, гм, подкрепил. Конечно, я – не юная монашка, как и отчего появляются жеребята, знаю не понаслышке. Но…
– Да ты краснее помидора! – удивленно произнес Толстяк. – Эй, а ну, отвернись, нечего дышать в мою сторону! Мало ли какую заразу можно подх… Задница Сидящего! Ты чего, девственник?!
– Вот еще! – буркнул я, краснея еще больше.
– Промежду прочим! – с невинным, насколько это вообще возможно для гобла, видом произнес Толстяк, – ходят слухи, что близ горы Пьяного Шамана видели единорога.
– И кто его видел? Лично пьяный шаман?
– Ну, не скажу, что все свидетели были трезвы, как проповедник, – заюлил гобл, – но, эй-парень, подумай – с чего вдруг добропорядочному орку или троллю даже после трех-пяти… десяти кувшинов текилы видеть единорога? Этой твари в наших краях от Сотворения не водилось!
– Вот именно!
– А знаешь, почем нынче идет рог единорога? – заговорщицки прошептал Толстяк. – Шестнадцать долларов за унцию. А? Это тебе не с лотком горбатиться…
– Гобл безмозглый, да подумай же наконец! Если твои приятели никогда не видели единорогов, то с какой луны на них свалилось знание, что им привиделся именно этот зверь?! А?! Ты сам-то сумеешь отличить единорога от верблюда?
– Верблюда я уже как-то жрал! – с деланым равнодушием сообщил Толстяк. – Спасибо федеральной армии за доставку[2]. Деликатес из него, правда, вышел неважный, мясо почти все уварилось, да и на вкус оно было так себе. Зато жир из горба… м-м-м, когти оближешь!
Я медленно подошел к окну. Распахнул его, впуская в комнату свежий… ну, относительно свежий воздух. Выглянул наружу и с удивлением обнаружил, что городок выглядит почти как вчера.
– Ты чего?
– Проверяю, не перенеслись ли мы за ночь в Африку, – объяснил я.
– Это страна, откуда вы черномазых возили? – уточнил гоблин. – У нас в племени как-то завелся один…
– Завелся?!
– Ну, мы сожрали его белого массу и пятерых слуг, а этот старикан был такой дряхлый и костлявый, что и дров на него было жалко. Решили оставить его на завтра, на ужин, а вышло так, что поймали бизона, потом орки Р-рыгара…
На улице грохнул выстрел. Я сунулся к окну, но краем глаза засек, что гобл падает на пол, и последовал его примеру – очень вовремя, потому что в следующий миг выстрелы слились в одну сплошную трескотню. Прямо под окнами раздался дикий нечеловеческий визг – судя по громкости, подстрелили лошадь или троллиху. Затем пальба начала смещаться вдоль улицы, постепенно снижая интенсивность, и закончила глухим «бабах!» динамита где-то в районе городских ворот.
– Так вот… – гобл по-прежнему лежал на полу, и я решил последовать примеру старожила – кто знает, как здесь обстоит дело со вторыми раундами?
– …негр этот, бывало, часами сидел и нес всякую муть про свою родину за Большой Соленой Водой. И знаешь, эй-парень, послушав его, лично я понял, что наши Запретные Земли – далеко не самое паскудное на этом свете местечко.
– Это поправимо, – заметил я. – Причем я даже знаю, кем именно.
– Ну до вас, людей, – Толстяк приподнял голову, прислушиваясь, – нам…
На улице вновь грохнул выстрел. Я покрепче вжался в пол, но на этот раз продолжения не последовало.
– … далеко, – как ни в чем не бывало закончил фразу гоблин. – Не, полежи еще… последний бах – это была пушка Билли Шарго.
– И-и?
– Пальба – это банда Билли перестреливалась с кем-то пришлым, – охотно пояснил гоблин. – Стволы незнакомые, судя по резковатой пальбе – гномские, и патронов эти гости не жалели. Прорвались к воротам, снесли… понятное дело, Билли был расстроен, причем настолько, что пристрелил кого-то из своих.
– А с чего ты взял, что шериф убил своего, а не пришлого?
– Чужака Шарго бы непременно повесил. – Гобл провел большим пальцем по шее. – Такая у него привычка, у нашего Билли-боя. Не-е, зуб против скальпа, Билли Шарго сейчас в очень дурном настроении… запросто может начать палить в окна и дураков, что не вовремя из них высунутся.
Милые манеры у здешнего шерифа, подумал я, ничего не скажешь. И вообще с каждой секундой Погребальнец нравился мне все меньше.
– Вчера ты промолчал…
– Ы-ы?!
– Ты сказал, что в этом городишке только два развлечения: выпивка и девки.
– Ну да. Раньше-то, говорят, было веселее – раз в месяц горожане собирали суд Линча, вешали кого-нибудь… все, понятное дело, с выпивкой, музыкой, танцами. А с Билли-боем, – сказал гоблин, поднимаясь на лапы, – не разгуляешься. Он обстряпывает быстро и просто: накинул петлю, дал кобыле пинка и готово! Слушай… – не меняя тона, поспешно добавил Толстяк: – Пошли завтракать!
– Пошли?! Нет уж, мистер гобл, это я пойду завтракать! А ты… ты…
– Да не кипятись ты так, эй-парень, – фыркнул гоблин. – Мне ж не жалко, я могу и пообедать.
* * *
Гоблин слинял очень вовремя. Клянусь, просиди он рядом еще полминуты – и я бы позабыл даже про сорок пять мексиканских долларов. Потому что когда ты пытаешься есть свиную грудинку, а нелюдь рядом с тобой то и дело чавкает: «поймали мы как-то двух миссионеров»… или – «в том форте был один капрал, до чего вкусный…» – тут уж рука сама по себе тянется к револьверу.
К счастью – своему – гобл сожрал доставшуюся ему порцию быстро. И сразу же куда-то пропал, оставив меня терзать ножом злополучную грудинку, бормоча при этом: «Это свинина, это обычная свинина, ну разве ты сам не видишь… МАК, черт возьми, это ведь свинина?!»
Хавчик материализовался около стола минутой позже. Одет он был менее устрашающе, чем вчера, – белая рубашка, черный жилет – и вообще был сегодня больше похож на банковского клерка, чем на хозяина салуна в Пограничье. Образ нарушал разве что здоровенный тесак в правой руке.
– Проблема?
– Э-э… ну-у…
Гном не стал дожидаться от меня связной речи. Он быстро взмахнул тесаком, отрубил очень тонкий, почти прозрачный ломтик грудинки, понюхал его, а затем положил в рот и принялся тщательно жевать.
– Похоже на свинину, – сообщил он, закончив работать челюстями. – На кухне с утра имелось двадцать фунтов свиного мяса и пятнадцать фунтов копченого аллигатора. Аллигатор по вкусу напоминает курятину. Выводы? – резко спросил Мак, буравя меня из-под очков.
– Сэр, это свинина, сэр! – стараясь не глядеть на тесак, отрапортовал я. Черт… до ближайшего приличного водоема три дня и то – поездом. Откуда тут взяться аллигаторам?
– И я так думаю, – согласно кивнул гном.
Я радостно улыбнулся. Приятно угадывать мысли существа, способного в мгновение ока сделать из тебя фарш.
– Что-нибудь еще, мистер Ханко?
– Нет, спасибо.
Гном вернулся за стойку. Я тоскливо уставился на грудинку. Мясо в ответ злорадно уставилось на меня. Сложно сказать, кто из нас был более несимпатичен друг другу… наверное, все же я – ему. Ну ладно.
Проще всего, конечно, было бы тайком сунуть это мясо в карман и выбросить около первой же помойки. Конечно, останутся пятна, но жир отстирывается куда проще, чем кровь, а гномы, если верить слухам, очень болезненно переносят намеки на плохое качество их стряпни. Да, это был самый простой путь – для какого-нибудь мистера янки с побережья. Но я пока еще не успел обзавестись привычкой выбрасывать хорошую еду – пусть даже вид её вызывает приступ тошноты.
Кое-как откромсав ломтик чуть потолще отрезанного гномом, я зажмурился, нашел вилкой рот и…
– Можно я тут присяду?
Сначала я выронил вилку. Затем нырнул под стол, открыл глаза и увидел ноги. Точнее, ступни, обутые в пропыленные сапоги – с квадратным носком, толстой подошвой и невиданной мной доселе чешуйчатой кожей. Выше сапог начинался подол платья.
– Так можно мне сесть?
– М-м-м, да, конечно, м-м-мисс, – я решил остановиться на этом варианте, поскольку ноги таинственной незнакомки в своей видимой части выглядели стройными, а голос – юным.
– Спасибо.
Подобрав чертову вилку, я незаметно стряхнул мясо под соседний стол, и лишь затем выпрямился.
– Приятного аппетита.
– С-спасибо.
Сначала я увидел её волосы. Не то чтобы их было слишком уж много или они были уложены какой-нибудь хитро закрученной укладкой. Просто до сегодняшнего дня мне довелось видеть множество вариантов рыжего, но вот столь чистый красный цвет я лицезрел впервые.
Потом – спустя полминуты или больше – до меня дошло, что пялиться в упор, наверное, не совсем вежливо, и я с трудом перевел взгляд чуть ниже.
Что ж… это действительно была мисс – девушка как раз стянула перчатки, так что я без труда смог убедиться в отсутствии колец на её тонких пальчиках. Впрочем, вышивка на безрукавке с лихвой компенсировала эту нехватку дамских украшений – серебряное шитье в мексиканском стиле шло так плотно, что местами под ним и основа не проглядывала – даже меховая оторочка была забрана тонкой серебряной сеткой. Очень красиво, столь же полезно – повстречайся девушке голодный оборотень или вампир, им пришлось бы уговаривать её раздеться – и наверняка очень-очень дорого.
Дальше в списке значилось платье – шерсть и кожа, насколько я мог разглядеть, – вышивка на нем была исполнена скорее в манере лесных орков. Числится за ними склонность к ярким краскам, так чтобы орнамент получался даже не кричащим, а орущим. И опять – если нити рисунков выглядят яркими сквозь дорожную пыль, значит, нитки эти не простые, а крашенные новомодными гномскими алхимическими красителями… тоже совсем недешевыми.
Завершали же список шляпа и черные противосолнечные очки.
На взгляд юнца из провинции, это была шикарная упаковка для первоклассного товара. И слишком хороша для такой дыры, как Погребальнец.
– Слышала, вы ищете работу.
Я как раз решил продемонстрировать силу воли путем доедания грудинки – зря, как оказалось. Пытаться соображать с набитым ртом было еще сложнее, чем говорить.
– Ну-у… кхм…
По правде говоря, работу я искать собирался – до того, как на меня свалилась куча трофеев. С другой стороны, деньгам свойственно заканчиваться, и быстро, а моему бюджету предстояла здоровенная дыра… с новую лошадь размером.
– …скорее да, чем нет, мисс…
– Лисса.
– Алиса?
– Нет, Лисса, без «а», но с двумя «с». Так меня зовут. Лисса Вей.
– Кейн Ханко, – в свою очередь представился я и спросил. – А что за работа?
– Я ищу своего брата… – начала девушка.
Вопль я удержал чудом.
– Э-э… мисс Вей, вообще-то про брата – это была моя реплика.
– Не понимаю, о чем вы, мистер Ханко, – с легким удивлением произнесла девушка. – Я и в самом деле ищу своего двоюродного брата Лина.
О как!
Будь я умником из какого-нибудь колледжа, то наверняка бы сейчас выкроил часок-другой, чтобы прикинуть: а какова вероятность встречи двух людей со столь схожими целями в дыре наподобие здесь? За мной же колледжей с универами не числилось, но кости, покер и другие благородные игры в мое образование входили наравне со списком основных шулерских приемчиков – спасибо Пэту Малони и его колоде. Вот и сейчас я вполне явственно расслышал тук-тук-тук-перестук… мысленно поглядел на три выпавшие шестерки… ну и решил, что так – не бывает!
Тем временем в руках у мисс Вей появилась небольшая сумочка.
– Вот, посмотрите…
Я механически взял протянутый девушкой небольшой прямоугольник и секунд пять тупо вглядывался в серую бумажную гладь, на которой не было ровным счетом ничего, кроме троицы мелких клякс в левом верхнем углу. Затем до меня дошло, что у плоских предметов обычно две стороны.
На обратной стороне наличествовал рисунок тушью, а точнее – портрет молодого паренька, моих лет или чуть старше. Насчет паренька, впрочем, я не был уверен – волосы до плеч и узел на макушке оставляли место для вариантов.
Что-то в нём было странное, в этом рисунке. Что-то… но сегодняшнее утро явно не благоволило к людям по имени Кейн. Я сидел, смотрел и чем дальше, тем больше чувствовал себя тупой свиньей. Что-то… рубашка? Ну, воротник непривычного покроя… нет, не то. Плащ? Не, плащ как плащ. Непонятная палка, торчащая из-за плеча парня? Нет, не то…
От отчаяния мне захотелось постучаться лбом о столешницу. Дурацкое чувство… знаешь, что разгадка у тебя прямо перед глазами, но не видишь её, что называется, «в упор!».
На всякий случай я даже потер большим пальцем костяную рамку. Тяжело вздохнул, протянул портрет обратно – и стоило мне вновь увидеть лицо мисс Вей, как злосчастная разгадка сама слетела с моего языка!
– Да вы же чертовы китайцы!

Глава 3

По утрам в салуне Хавчика было немноголюдно, да и нелюдь тоже не спешила набиться сюда буйной толпой. Так что на мой выкрик среагировала лишь троица за столом у окна, – судя по бородам и количеству бутылок под столом, они заседали там еще до постройки салуна, – да сам Хавчик. Троица секундой позже вернула свое внимание мухам на окне, гном же глянул на меня… не уверен, но уж больно этот взгляд был похож на одобрительный. Чертов низкорослый расист.
Однако больше всего меня волновала, разумеется, реакция девушки напротив – и она не замедлила воспоследовать.
– Вы не любите выходцев из Поднебесной?
Тон, которым был задан этот вопрос, больше подошел бы какой-нибудь эскимоске – льда в нем хватало на пару айсбергов.
– Нет, мисс, что вы, – поспешно забормотал я. – Люблю… ну, в смысле, не имею ничего против… вчера я даже гоблина целых полдня терпел, – аргумент, на мой взгляд, свидетельствующий об исключительной терпимости к инородцам. – Я просто никак не мог в толк взять, на кого же вы похожи. Клянусь, мисс, ей-же-ей! Не доводилось мне до сегодняшнего дня видеть живого китаез… выходца из Поднебесной.
Это была истинная правда. По слухам, за последние годы китайцы начали в больших количествах водиться на Западном побережье – их начали завозить после 66-го, когда церковники протащили сквозь конгресс поправку о бессрочности упокоения. С нашей же стороны САСШ железнодорожные компании взамен зомби пока обходились ирландцами.
– Я… – девушка испытующе глянула на меня, – верю вам. К сожалению, в вашей стране многие относятся к нам с неприязнью… которую мы ничем не заслужили. Но вы, мистер Кейн, как мне кажется, не похожи на этих людей.
– А что приключилось-то с вашим братом? – спросил я, надеясь поскорее уйти от неблагодарной темы межрасовых отношений.
– Вот его последнее письмо. – Мисс Вей протянула мне лист бумаги, всхлипнула, достала из сумочки платок. Я замер, понадеявшись, что сейчас она снимет очки, но китаянка не стала утирать поток несуществующих слез, а принялась судорожно комкать несчастный лоскут батиста.
В этот раз бумага была хуже, а кляксы – больше, причем они были расставлены на удивление ровными столбиками. Заглянув на обратную сторону листа и не обнаружив там ровным счетом ничего, я, наконец, вспомнил, что китайцы отличаются от нормальных людей не только разрезом глаз, но и хроническим неумением писать по-человечески.
– Мисс Вей, прошу простить, но… я не умею читать на китайском.
– О, извините.
Девушка отложила в сторону получившийся из платка комочек и забрала у меня письмо.
1 2 3 4 5 6 7