Этот грохот основательно потряс соседние вершины, и с них в долину начали сходить все новые и новые лавины. Когда же белый туман рассеялся над Харахуром, ущелье оказалось заваленным почти до краев. Погоня была отрезана.
— И все это сотворил человек! — восхищенно прошептал Штырь, созерцая грандиозные перемены в облике гор.
— Нам просто повезло, — смутился Таниус, но чувствовалось, что он также был горд своим успехом. — Найдем на плато место для ночлега, пока еще не стемнело.
Волчьим Плато называлась широкая плоская равнина на стыке горных хребтов, насквозь пронизываемая студеными ветрами. Люди тут никогда не жили, да и звери редко встречались в этих бесплодных местах. Беспорядочно испещренное трещинами, кавернами и разломами и сплошь усеянное камнями любых форм и размеров, зимой плато превращалось в смертельную ловушку для путника, сбившегося с торной дороги.
Вскоре Штырь, отправленный на разведку, нашел пещерку-закуток, защищенную останцами от сквозняков. Хотя деревья в этой каменистой пустыне — большая редкость, Таниус с помощью коней притащил невесть откуда кривую засохшую сосну. Мои «стражники-защитники» сноровисто налаживали стоянку, готовили еду, ставили палаточный тент. По обоюдному молчаливому согласию «охраняемый объект» по хозяйству не привлекали, оставив меня наедине со своими мрачными мыслями.
Вновь я ночую в чистом поле, чувствую, так будет и впредь, и не раз. А что делать? Со вчерашнего дня у меня нет дома, нет Родины, нет корней. По сути, я стал бродягой, несчастным засохшим кустиком перекати-поля, гонимым в неизведанные Дали суровым ветром судьбы. Сзади по пятам идет погоня, впереди тоже ничего хорошего не предвидится. И Властительница Небытия раз за разом проходит столь близко, что я отчетливо слышу погребальный шелест ее савана. Мне так тоскливо и одиноко, на душе камень и в горле комок.
— Господин Райен, прошу к столу. Э-э… в общем, еда готова, — поправил сам себя Штырь, облизав ложку.
— Что там у нас на ужин?
— Ячменная похлебка с солониной, увы, ничего лучше у нас нет, — начал было извиняться Штырь, но я лишь тяжело вздохнул и уткнулся в свою миску. Впрочем, заурядное блюдо в творческом исполнении моего «слуги» оказалось неплохим на вкус. Интересно, что он туда добавил, опять какие-то травки-приправки?
Ночь беспросветной мглистой пеленой окутала небосклон, и мир сжался до пределов нашей стоянки. В отсвете костра несоразмерно огромные тени плясали на каменных плитах. Медленно потягивая настой, я вновь и вновь переживал последние события. Почему королевская армия оказалась здесь, в долине?
— Не желает ли осведомленное лицо сообщить нам, что на самом деле происходит в родной столице? — ехидно спросил я, сверля Таниуса взглядом.
Капитан Фрай аж поперхнулся — он явно не хотел отвечать, но и уклониться от вопроса он тоже не мог. Прошло несколько минут, пока Таниус взвешивал все аргументы «за» и «против». Наконец он все же решился.
— В Эйсе произошел мятеж, — внимательно составляя фразы, произнес Таниус. — Но это было не восстание против королевской власти, а что-то другое… Генерал Альдан Гористок — в нем все дело. В тот роковой день, после последнего нападения убийц на командира легиона, Гористок притащил к Аргхашу труп одного из налетчиков — для колдовского исследования. Я лично сопровождал его в башню колдуна, но, возвращаясь в казармы легиона, генерал взял с меня обещание — забыть о его визите к чародею. Я всегда держу свое слово, потому ты позавчера от меня ничего и не узнал. Спустя несколько часов «Жезл» взорвался… Когда я сказал, что в башню после взрыва никто не входил, кроме стражи, это оказалось не совсем так… Вечером того же дня события приобрели неожиданный оборот. Пока мы с Зарной выкуривали тебя из твоей норы, Гористок ворвался в башню, по ходу дела раскидав лучших бойцов моей стражи, как котят. Он пробыл там
недолго, но когда вышел, в его глазах полыхало неугасимое пламя. Мои ребята окружили башню стальным кольцом, он был один против сотни, но никто не посмел встать на его [туги. Поэтому стражники побоялись сразу доложить мне о своей трусости, и поэтому я узнал о том странном происшествии лишь после того, как в городе начали происходить тревожные события. Королевский легион, самовольно, без приказа Его Величества, вышел на улицы и оцепил постами полгорода. Владимекс был бледный как полотно, забился в уголок и все ждал, когда мятежники придут за ним. Но никто не пришел, никто ничего не объяснил. Сам Гористок как сквозь землю провалился, его легионеры не только отказались вести переговоры, но и вообще молчали, как… как заговорщики. Одни задерживали людей на улице, другие обыскивали дома, сравнивая людей с изображением на рисунках. С большим трудом я отобрал один такой… Вот он, немножко помялся, но вполне различим. По-моему, очень похож.
— Он давно обещался нарисовать мой портрет, — убито простонал я. — Но не в таком же виде!
На измятом и потемневшем бумажном листе действительно был изображен я, причем изображен очень правдоподобно, в профиль и анфас. Я сразу узнал руку, нарисовавшую этот набросок, но меня просто убила лаконичная надпись под рисунком, сделанная той же рукой: «Мельвалиен Райен, расследователь. Подозревается как Темная Сущность. Именем Света найти и обезвредить!»
— Да-а… — потянул Штырь, многозначительно осматривая меня. — Никогда в жизни не видел посланцев Тьмы. И кто бы мог подумать? А с виду — обычный человек.
— Это — надуманная ложь! За что он меня так? — обиженно всхлипнул я. — Что я ему такого сделал?!
— Это еще не все, — выдержав паузу, продолжил Таниус. — Промеж солдат изредка встречались служители Единого Храма. Они были в обычных, мирских одеждах, но этот вызывающий трепет взгляд — спокойный, исполненный безграничной веры в торжество Света, не спутаешь ни с каким другим. Монахи не делали ничего, просто стояли поблизости и наблюдали за происходящим, всем своим видом как бы говоря солдатам: «Правда сейчас за вами».
А ведь Кларисса отправилась именно в Храм — на исповедь. Но что святым отцам тайна исповеди в час, когда над миром зависла смертоносная огнистая длань. Зато теперь становится ясно, откуда корни растут: в отношении меня появилась третья заинтересованная сторона — Единый Храм. Наша любимая Церковь перестала быть просто «зерцалом Света» и решила сама вмешаться в дела небесные, для верности утащив «козырную карту» из рук конкурентов. Теперь у Храма самый внушительный аргумент — три тысячи клинков королевского… нет, теперь уже гористоковского легиона и вдесятеро больше зорких глаз монахов-доглядчиков по всей Фацении. А задача у святош ясная и простая — захватить меня, запугать, заставить раскаяться и вынудить добровольно работать на них.
Кто еще желает прибрать к рукам расследователя Райена? Воистину к моему клубку путаные нитки тянутся — все думают, что я, побывав в треклятой башне, узрел там чуть ли не Образ Небесный, но молчу, как диверсант под пыткой, набивая себе цену. А я не знаю ничего! Какие-то несусветные фразы, обрывки слов и серебряных цепей, и все это сверху залито густым слоем беспросветности и бесполезности. Где тут истина, в чем тут смысл? — тысяче мудрецов не сообразить. Куда уж мне-то, болезному…
— А вы что скажете? — устало спросил я, обращаясь к погрустневшим спутникам. — Вы кому верите — мне или Гористоку?
— Не знаю, — честно признался Таниус. — Безусловно, кто-то из вас прав, ибо две противоположности не могут быть ложью одновременно.
— Прав тот, за кем стоит правда, — поддержал своего бывшего командира Штырь. — Но где она? Увы, того никто не знает. А в таком случае не лучше ли нам забыть про всю эту заумь и отправиться на боковую?
Костер догорал, вяло потрескивая рдеющими головешками, разговор увял сам собой, и мы отправились спать. Да и в самом деле, кто знает, за кем нынче правда? Для каждого она своя, у каждого свой неповторимый путь на этом свете. Да и на том свете, наверное, тоже…
Я как-то раньше особо не задумывался о том, что когда-нибудь и сам отправлюсь в тот незримый мир, куда уходят освобожденные людские души. Но сейчас, в преддверии Конца Света, когда грань между жизнью и смертью явственно ощутима, когда все живое сжалось в предчувствии рокового финала, все земные дела и проблемы кажутся такими ничтожными по сравнению с предстоящим всеобщим Вознесением на небеса. Каков он, потусторонний мир? Может быть, он похож на эту мертвенно-белую, застывшую в вечной спячке ледяную пустынь, где ничего нет и где единственным звуком является надрывный и жалобный вой стылого ветра. Так же, наверное, плачут и скорбят неприкаянные души умерших. А еще так воют злые и голодные волки.
Мне это почудилось? Нет, одновременно всхрапнули и задергались лошади. Вороной тревожно заржал и принялся бить копытом о камни. Сон как рукой сняло, мои спутники лихорадочно ползали в потемках, отыскивая оружие.
— Коней внутрь! Огня, больше огня, звери его боятся! — вполголоса произнес Таниус, и я, благо спал рядом с поленьями, тут же принялся швырять их в малиновую россыпь углей.
Завывание приближалось, становилось громче и протяжнее. Огонь наконец-то разгорелся вновь, я взглянул в темный проем и вздрогнул — противоположный склон был усыпан парными рубиновыми огоньками. Они не двигались, словно Ждали. Внезапно многоголосый волчий хор смолк, наступила зловещая тишина.
— Сейчас начнется… — пробормотал Таниус, уже стоявший у входа на изготовку со своим могучим двуручным мечом и целиком облаченный в свои кованые рыцарские доспехи. Спал он в них, что ли?
В противоположность сему доблестному воину Штырь Доспехов вообще не имел и вооружен был лишь двумя длинными кинжалами — наиболее распространенное оружие среди бойцов Синдиката и в умелых руках крайне опасное… Для людей, конечно, не для волков. Я, покидая дом, предусмотрительно прихватил с собой сборный шестопер, хорошо подходящий для ближнего боя, и еще у меня был охотничий нож в сапоге, — кто ж без него странствует в смутное время? Опять же, против серых тварей такое оружие слабовато, сюда бы рогатину или хорошее копьецо. Также у нас имелись два небольших кавалерийских арбалета, но больше одного раза выстрелить из них не успеть. В общем, как ни прикидывай, Таниус был главной, да, пожалуй, и единственной ударной силой в нашем крохотном отряде, нам со Штырем вменялось лишь прикрывать его с боков.
Что делают десятки хищников в местах, где им, извините, жрать нечего? Какой паскудный бес приманил их к нашим мослам? Может, виною тому преждевременный сход лавин? А может?.. Нет, даже думать об этом не хочется. Костер тем временем набрал мощь, языки пламени взметнулись чуть ли не под потолок, осветив снег на много шагов от входа. Волки осторожно отступали под покров темноты и сверкали оттуда злобными красными глазищами.
— Похоже, решили взять измором, а на всю ночь у нас дров не хватит, — прогремел голос Таниуса под забралом.
Но звери явно ожидали чего-то другого. В мертвой тишине снаружи раздался зловещий, отчаянный, леденящий душу вой, волна удушающего страха хлестнула прямо в лицо. И сразу же в круг света ворвались серые тени. Стальная полоса двуручника запела, замелькала, рассекая воздух, мясо и кости. Волки были ослеплены огнем, они нападали по запаху, атаковали молча, повинуясь неведомой силе, гнавшей их на убой, Но когда разящий клинок обрывал тонкую нить жизни, они жалобно скулили, жалуясь на жестокую и безжалостную судьбу, не давшую им права выбора.
Первая волна схлынула, оставив на свету дюжину трупов. По одному застрелили мы со Штырем, остальных Таниус мало что не разорвал по частям. Где-то в темноте плакался подранок, но вскоре он затих — вероятно, свои же добили.
В темноте вновь прозвучал мертвящий вой. Не может живой волк так выть, ни к чему гордому лесному бойцу запугивать до смерти своих врагов. И, кажется, я этот вой уже слышал — в ущелье, перед лавиной. Волк-призрак? Глупости, это всего лишь сказки! Хотя, наверное, во времена Светопреставления может произойти все что угодно.
Серые сменили тактику — вместо лобового штурма они выскакивали откуда-то сбоку и бросались, стремясь вцепиться прямо в горло. Таниусу, конечно, было все нипочем — желтые клыки бессильно скользили по стальной броне, но теперь некоторые успевали прорваться с флангов, отчего и мне, и Штырю тоже пришлось вступить в схватку. Тут-то я воистину оценил боевой талант маленького вора — здоровенный волчище, размерами не уступавший нашему товарищу, решил выбрать себе жертву послабже. Тварь мощно прыгнула, стремясь сбить добычу с ног, но Штырь моментально пригнулся, в его руках метнулась сталь, и поверженный хищник пал на камни с распоротым брюхом. Рядом задергался и затих с перерезанным горлом его неудачливый подельник, еще один молодой волк, зайдя в тыл Таниусу, неразумно повернулся задом к Штырю, и эта ошибка стала для него последней.
Тут и мне стало некогда пялиться на битву со стороны. Первый прорвавшийся с моей стороны зверь изготовился к прыжку, ощерился и тут же поперхнулся арбалетным болтом. На перезарядку времени уже не было — арбалет полетел в волчицу, проскочившую следом. Та отпрянула и подвернулась под удар Таниуса, который впал в раж, дико орал и размахивал мечом направо и налево так рьяно, что я и Штырь вынуждены были отступить, чтобы ненароком не попасть под Удар.
Волчья атака захлебнулась в крови. Убитых невозможно было сосчитать — у входа в пещерку серый ковер сплошь побывал землю. Да и подранков было много — теперь их уже никто не добивал, и голосящие калеки расползались по окрестностям.
В третий раз взвыло во мраке, совсем близко, и на свет выступили последние бойцы волчьего воинства. Это были настоящие ветераны — четыре могучих матерых волка, покрытые старыми боевыми шрамами. Такие любому псу-волкодаву запросто шею свернут.
А пятый… У меня затряслись все поджилки, рядом сдав, ленно ойкнул Штырь, выронивший кинжал. Огромный, сплошь седой волк вышел вперед и смотрел на нас своими пронзительно черными глазами-провалами, в которых не отражалось ничего, но при взгляде в них волосы становились дыбом и зубы начинали стучать сами собой. Смертоносная пятерка приближалась шаг за шагом, медленно, уверенно.
— Стреляйте! — воскликнул Таниус, но мой арбалет затерялся где-то в куче тел, да и вряд ли я сейчас мог взвести трос — руки предательски тряслись крупной дрожью.
Волки бросились вперед одновременно, словно по команде. Один все-таки получил от Штыря стрелу в плечо, кувыркнулся и отстал, но остальные налетели все сразу. Двое метнулись под ноги Таниусу, двое — ему на грудь. Еще один волк испустил дух, нанизав себя на острие меча, но сообща они завалили капитана. Штырь отчаянно метнулся вперед, всадил кинжал под ребра третьему, а четвертый сшиб его с ног.
Седое чудище одним прыжком оказалось рядом со мной. Я попятился к костру, споткнулся и покатился, выпустив из рук шестопер. Зверь еще раз прыгнул, и его зловонная пасть оказалась прямо перед моим лицом. Этот взгляд, разумный и безумный одновременно, обжигающий черным огнем небытия. Это был не просто волк, а тот самый волк-призрак из легенды. Но вместе с тем и не просто призрак — он смотрел сквозь мои глаза прямо в душу, и я не мог отвести взгляд. Тошнотворный ужас сотряс внутренности, теплой струей хлынул к гортани и застрял в глотке немым криком.
«Вот мы и свиделись снова», — промелькнуло в мозгу. Я почувствовал, вспомнил, понял — это был Он. Тот самый зловещий и неуловимый убийца — проклятие рода Гористоков. И в колдовской башне из черной бездны на меня смотрели эти же глаза. Он восстал из небытия и вернулся в наш мир. Видимо, за моей душой.
«Да, я пришел за тобой», — вновь прозвучало в голове, и темная липкая струя ударила мне в сознание, обволакивая его мягкой пеленой забвения и бросая меня в пропасть, из которой нет возврата. Звенящее мгновение падения во Тьму застыло, словно размазалось по времени, и я с ужасом понял, что это падение будет длиться вечность.
Но тут на периферии моего затуманенного зрения промелькнуло что-то большое и черное. Раздалось гневное ржание, вслед за этим последовал глухой удар, и чувство падения резко оборвалось, а пелена Тьмы соскользнула с моего несчастного разума.
Меня спас Вороной, обрушивший на белое чудище удар передних копыт и ниспровергший врага прямо в пышущий жаром костер. Пахнуло паленой шерстью, раздался отчаянный вой, но теперь в нем уже проскальзывали нотки недоумения и тревоги. Странное дело — безразличное ко всему пламя, дотоле горевшее само по себе, вдруг вспыхнуло с удвоенной силой. Его языки словно бы обвивали проклятое создание, не давая ему выбраться из огненной западни.
Завывание становилось все истошнее и надсаднее, запахло горелым мясом — объятый пламенем волк-призрак бился в агонии, расшвыривая в стороны угли и поленья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56