Он молча сунул ее в один из многочисленных карманов, пришитых к подкладке тюленьей парки.— Наращивай себе плечи, кланник, ибо им предстоит выдержать нелегкое бремя. — Садалак извлек из сундука что-то длинное и тяжелое, в кожаной обертке. Теперь в его глазах засветился озорной огонек. — Ты, наверно, думаешь, что у меня есть и лук под пару твоей чудесной стреле, но у меня его нет. Я чудаковат, как все старики, и вместо лука хочу дать тебе меч. А поскольку удержать меня некому, кроме богов, то так я и поступлю. Разверни его. Пора тебе научиться убивать своих врагов, глядя им в глаза.Райф оскорбился. Ему уже приходилось обнажать меч. Несколько человек умерли от его руки у дома Даффа... но он не помнил той ночи и знал о происшедшем только со слов Ангуса Лока. Пожалуй, Слышащий прав: он, Райф, прячется за луком, отодвигаясь от своих жертв и лишая их права взглянуть в глаза своему убийце. Айана Черного Града за то же самое лишили обеих рук. «Негоже убивать короля стрелой. Либо мечом, либо вовсе ничем».Райф развернул меч. Сможет ли он пронзить им сердце человека? И сделает ли это смерть его противника более почетной?Старик молча следил за Райфом, рассматривающим меч. Клинок был выкован из красивой голубой стали, не клановой и не сулльской. Чуть короче настоящего длинного меча, обоюдоострый, полутораручный, созданный для пешего боя. Райф поднес его к лампе, разглядывая узор на стали. Взявшись за жесткую, не подбитую тканью рукоять, он испытал меч на равновесие и коснулся острием сундука. Клинок выглядел хорошо сбалансированным и прочным, его только требовалось наточить. Рукоять в виде креста венчал довольно большой граненый осколок горного хрусталя. Глядя на него, Райф вспомнил простой полумеч Тема, который Дрей отдал ему после смерти отца — его отобрал у Райфа в Горьких холмах Клафф Сухая Корка. Этот, новый, меч отцу бы точно понравился.— Тебе надо будет сделать для него ножны и обернуть рукоять кожей. Он неплохо послужит тебе, пока не найдешь чего-нибудь получше.Райф поднял глаза на Садалака.— Чего смотришь, кланник? Не думал, что тебе нужен меч, чтобы стать настоящим воином?— Я... не знаю. Спасибо. Превосходный меч.— Еще бы — ведь я снял его с мертвого рыцаря. Не пугайся: я его не убивал. Бедняга отправился как паломник к Озеру Пропавших, заблудился и умер. — Старик запер сундук и встал. — Клятвопреступники очень полезны. Хотя бы один из них умирает вот так каждый год, и нам, Ледовым Ловцам, это выгодно. — Он вернул сундук в свой тайничок. — Утром тебе дадут одежду и провизию на дорогу. Нынче ночью я обещал зайти к одной вдове для пользы своего и ее здоровья. Спи крепко и помни мои слова: учись осуществлять свой дар посредством меча — тебе же будет лучше в конечном счете. — Слышащий закрыл тайник и двинулся к двери. — Не завидую тебе, кланник, хотя испытываю невольное желание отправиться в это путешествие вместе с тобой. Нас хорошо кормили бы в обмен на твои рассказы.Райф склонил голову, не находя слов для ответа.Старик ушел, и он закрыл за ним дверь. Ему хотелось бы законопатить ее наглухо, но признаваться в этом желании не хотелось даже себе. Райф взял меч, лежавший на каменной скамье, и стал полировать его лоскутом кожи. Ворон следил за ним, заложив крылья за спину, и подражал движениям конькобежца в такт работе Райфа. Райф скатал кожаный лоскуток и запустил им в птицу, которую начинал ненавидеть от всей души.Меч — не та компания, в которой приятно проводить ночь. Райф начищал его и ждал, но Села так и не вернулась. Он говорил себе, что это к лучшему, но собственное тело не давало ему покоя, а рассвет все не приходил.Насилу дождавшись утра, Райф встал. Пора было идти на восток, чтобы найти там Увечных. 8РВАНЫЙ КОРОЛЬ К югу от Бладда стоял древний, темный лес с обросшими мхом дубами и увитыми плющом липами. Развесистые ивы тщетно пытались выжить в стоячей воде: их пожирал грибок, и от корней шла гниль. Здесь имелись руины из бледного камня, наполовину ушедшие в землю: часть разрушенной крепостной стены, заросшая арка, кусок мощеной дороги.Брим замечал все это, а большинство других не замечало. Может быть, они просто старались не смотреть: когда впереди бой, лучше не задумываться о тех, кто жил и умер до тебя. Но Брим ничего не мог поделать с собой. Брат говорит, что он просто не там родился: ему следовало бы появиться на свет не среди репейников Дхуна, а на Дальнем Юге, где можно стать воином-монахом или воином-писцом. Робби Дхун всем говорит, кем бы им следовало быть и где следовало родиться — и, как ни противно Бриму это признавать, часто оказывается прав. Взять хоть их двоюродного деда, Скиннера Дхуна. Робби сказал, что ему следовало бы родиться на Топазовых островах в Теплом море, где люди владеют рабами и держат наложниц: Скиннер, мол, только и способен управлять распутными женщинами и закованными в цепи мужчинами. Скиннер, когда оскорбление дошло до него, пришел в бешенство и так будто бы затряс головой, что у него жилы на щеках полопались. В отместку он прозвал Робби Рваным Королем: всякого, кто предлагает ему свой меч, надо бы, мол, на клочки разорвать. Но Робби, к несчастью для Скиннера, имя понравилось, и он его не чурался. А вскоре Скиннер осознал свою ошибку со всей очевидностью: он первый назвал Робби Дан Дхуна королем.Робби, ехавший во главе отряда на своем великолепном медовой масти жеребце, поднял кулак, давая приказ остановиться. Брим испытал смешанные чувства: отдохнуть ему давно хотелось, но останавливаться, даже ненадолго, среди этих тихих сумрачных деревьев — нет.Дело шло к вечеру, и красное солнце опустилось совсем низко. Погода стояла ясная, умеренно холодная, и ни малейший ветерок не шевелил стебли репейника, вплетенные в косы дхунитов. Превосходная ночь для набега — и удивляться тут нечему: даже природа не может устоять перед обаянием Робби Дхуна.Двенадцать дней назад они выехали из Молочного Камня и отправились на восток, к Бладду: шестьдесят воинов и две воительницы (старшую из них все зовут Бабушкой, и она упорно отказывается носить доспехи толще вареной кожи и ездить на чем-либо выше своего белого мула). Держась на границе лесов Хаддо, Фриза и Бладда, они переправились через Быструю на пятый день, верхом, не доверяя речным бродам, где держали оборону вассальные кланы Бладда. Это приключение пришлось по вкусу одним только собакам: доспехи и оружие пришлось снимать и переправлять на плотах, чтобы не заржавели. Брим содрогался, вспоминая о холодной, доходящей до бедер воде. Там, далеко на востоке, Быстрая в добрую лигу шириной, и в ней полно водоворотов; она совсем не похожа на ту тихую реку, что протекает южнее Дхуна.— Брим! Робби зовет тебя к себе, да поживее. — Голос принадлежал Гаю Морлоку, воину из Молочного Камня, недавно перешедшему к Робби. Он, как и многие приближенные Робби, ездил на хорошем чистокровном коне и одевался нарядно. Его плащ из плотной шерсти украшали новые застежки в виде репейников. Картинно развернув коня, Гай поскакал обратно.Брим терпеть не мог бросать свою лошадь вот так, не обиходив ее — но зная, что Робби ждать не любит, он привязал добродушного мерина к кусту дрока и отправился к палатке брата пешком.Часть ночи дхунитам предстояло провести в ожидании. Огней, учитывая близкое соседство дома Бладда, не зажигали — люди запахивались поплотнее в плащи и закусывали всухомятку. Большой, страшный с виду Дуглас Огер, усевшись на поваленном дереве, осматривал свой топор. Другие натирали мечи тунговым маслом, и дхунская сталь холодно поблескивала между деревьями. Ее называют «водной сталью» из-за булатных волн, которые переливаются на клинке, как вода.Брим раньше надеялся, что и у него будет такой меч: его отец, Мабб Кормак, был мечником и после смерти оставил два водных клинка обоим своим сыновьям. Робби в ту пору было шестнадцать, Бриму шесть, и он думал, что Робби, забравший оба меча себе, отдаст один ему, когда он, Брим, подрастет. Теперь Бриму пятнадцать, но о мече нет и помину.— Эй, бабка, поосторожней! Клянусь, ты обращаешься со мной хуже, чем со своим мулом! — Робби Дхун сидел на походном табурете у единственной в лагере палатки, положив ноги в сапогах на пивной бочонок, а старушка трудилась над его лицом, орудуя толстой, как гвоздь, иглой.Когда Брим подошел, она как раз опустила иглу в висящую у нее на поясе фляжку, обваливая свой инструмент в голубом порошке. Затем снова поднесла иглу к глазу Робби и проткнула кожу между веком и бровью. Потекла кровь, но Робби, на которого смотрели несколько его воинов, подмигнул, притворяясь, что ему вовсе не больно. Бабушка погрузила иглу глубоко, вводя порошок под кожу — теперь эта метка останется при Робби до самой смерти.Ни один дхунит, не имеющий на лице такой татуировки, не может считаться воином. На эту роспись уходят годы, а то и десятилетия, поскольку больше двух-трех штрихов вытерпеть никто не в состоянии. Однако брат Брима, которому вздумалось заняться этим посреди военного лагеря, сидит как ни в чем не бывало, точно его бреют, а не татуируют. Брим передернулся. Сам он получил свою первую воинскую метину в середине зимы и полночи маялся от боли.— Вот что, Брим, — сказал Робби, наконец заметив его, — поди-ка осмотри копыта Верного. Мне сдается, у него в подкове камень застрял. Ты ведь знаешь, он никому не дается, кроме тебя и Флока.Брим скрыл свое разочарование, сказав себе: нечего кукситься, у Робби и без того забот хватает. Он кивнул и собрался уйти, но Робби добавил, окинув его взглядом своих ярких голубовато-серых глаз:— А еще замотай уздечку своего мерина, чтобы не звенела. Ночью поедешь со мной.Удаляя камешек из копыта Верного, Брим с трудом сдерживал волнение. Уже стемнело, и над лесом взошла половинка луны. Все кругом пристегивали оружие, готовясь к бою. У сокланников Брима свирепый вид: все они рослые, белокожие, с желтыми бородами. Довольно одного взгляда на свои руки, чтобы вспомнить о своем несходстве с другими дхунитами. Руки у Брима маленькие и смуглые, как и все остальное: такими топор не поднимешь. Зато Брим умеет обращаться с лошадьми и прочей живностью, да и верхом, как многие говорят, ездит неплохо.И глаза у него острые. Вот и теперь, в темноте, он видит то, чего не видят другие. Бабушка присела по нужде за кустом — Бриму заметно, как поблескивают ее белки. А поляной, выбранной Робби для лагеря, пользовались несчетное количество раз и даже строились на ней. Брим, несмотря на снег, разглядел земляной вал, слишком ровный и узкий для естественного: под ним определенно скрыт фундамент какого-то здания. Деревья тоже говорят о многом. Ветки с них на высоте человеческого роста обрублены на дрова, на коре белого дуба отпечаталось конское копыто, на бересте остались следы от стрел — какой-то лучник упражнялся, стреляя в цель.Иногда Бриму хотелось бы видеть поменьше. Видеть — значит думать. У тебя сразу появляются вопросы. Брат сейчас ушел в свою палатку и полагает, что в темноте никому не видно, что он там делает, но это не так — Бриму, во всяком разе, видно. Робби разговаривает с воительницей Торой Лам — он смеется, судя по наклону его головы, и его рука лежит у нее на бедре. Брим поспешно отвернулся.Робби вскоре вышел и двинулся в обход по лагерю. Люди, собираясь кучками, смотрели ему вслед и взвешивали в руках оружие. Робби называл каждого по имени, пожимал руки, выслушивал советы от ветеранов и ободрял зеленых новиков. По мере его продвижения настроение в лагере менялось, делаясь собранным и приподнятым — Брим видел это по лицам бойцов.Робби Дхун дал им дело, ради которого стоит жить.— Ну что, Брим, — спросил Робби, дойдя до него, — готов к своему первому набегу?Брим кивнул. С чего Робби помнить, что это не первый его набег, что он уже побывал в одном два месяца назад, когда Дуглас Огер напал на иль-глэйвский купеческий обоз, шедший по Озерной дороге, и захватил того самого коня, на котором ездит теперь Гай Морлок? Брим невольно поднял руку к лицу. Свою первую татуировку он заслужил в ту же ночь, хотя, сказать по правде, почти ничего не делал — только отвязывал лошадей да напугал маленькую девочку, которая спряталась в большом сундуке.Веря, что уж сегодня-то он не оплошает, Брим собрался что-то сказать, но Робби уже прошел мимо.Брим подождал немного и пошел к своему коню.Обматывая войлоком железные части уздечки, он наблюдал, как Робби со своими доверенными друзьями держит военный совет у палатки. Брим не знал, что задумал его брат этой ночью. Поначалу он предполагал, что они, как всегда, будут угонять скот или нападать на путников. Но в здешних местах это было бы слишком рискованно. Сейчас они находятся в самом сердце Бладда, враждебной земли, которой ни один дхунит не знает. Безумие, казалось бы, соваться в самое логово врага, но решения Робби никто не оспаривал, и когда они уезжали из Молочного Камня, человек сто готовы были пойти вместе с ними. Робби, заметно растроганный, все же отказал им. «Я ничего крупного не замышляю, — сказал он, — и не хочу без нужды ставить людей под удар».Сейчас Брим размышлял над этими словами брата. Можно ли считать совпадением, что всего неделю назад Скиннер Дхун принудил кланового ведуна объявить Робби и его соратников изменниками клану? Все в Молочном ожидали от Робби, что он предпримет какой-то ответный шаг — возможно, нападет на Старый Круг у дома Гнаша, где помещается Скиннер со своими сторонниками. Но Робби отмалчивался и говорил только одно: «Сначала я должен вернуть Дхуну его сердце».— Возьми-ка, мальчик, намажь себе лицо. — Бабушка, большая, с внушительной грудью, сунула в руку Брима кулечек с сажей. — И белые места лошадям тоже замажь.Брим послушно втер черный порошок в белые храпы и чулки четырех вьючных лошадей. Бабушка, удостоверившись, что мальчишку с конями при луне никто не разглядит, перешла к следующему. Странно видеть, как слушаются ее воины. В обсуждение военных дел она никогда не вмешивается, хотя битв у нее на счету больше, чем у многих мужчин, но дхуниты думают, что она приносит счастье. Она первая из старейшин клана провозгласила себя сторонницей Робби и его дела. Брим находил, что пахнет от нее как-то не так, но держал свое мнение при себе.— Брим! — К нему направлялся Джесс Блэйн, его ровесник, но выше, сильнее и светлее Брима. Джесс побывал уже в нескольких сражениях, о чем свидетельствовали длинные завитки татуировки на его левой щеке. — Мы скоро разделимся. Я еду на восток с Яго Сэйком. — Джесс достал меч и рассек им пару раз воздух. — Мы подожжем священную рощу, где зарыт Траго Полу-Бладд и прочие вожди этих варваров. Робби думает, что ее стерегут днем и ночью. Вообрази только! Ни памятников, ничего такого, просто деревья.Брим решил, что Джесс относится к священной роще чересчур легкомысленно. Всякая земля, где лежат вожди, священна, и нельзя винить чужой клан, если он не способен создать чего-то столь же величественного, как Усыпальница Дхунов. Такое мало кому удавалось. Но, как бы там ни было, Брим думал уже о другом.— Далеко ли от этой рощи до круглого дома Бладда?— Около лиги, наверно, — пожал плечами Джесс.Значит, они увидят пожар — а Робби того и надо.— Сколько у вас в отряде человек?— Больше двадцати. Мы должны все проделать быстро. Гвоздь говорит, мы перебьем часовых, обольем деревья нефтью, подожжем — и назад.Теперь понятно, зачем они везут с собой столько бочек с нефтью. Брим помолчал, соображая.— Кто еще с вами едет?Джесс, отрабатывая удары сверху вниз, небрежно перечислил имена присяжных воинов.— Гвоздь, само собой, потом Ранальд Вей, Дидди До, Мангус Угорь, Гай Морлок...Всего двадцать четыре — лучшие в отряде наездники. Выслушав Джесса, Брим, как бы между прочим, спросил:— А отступать куда будете?Джесс махнул мечом на восток.— Вон туда, к Адовой дороге — а потом повернем на запад, в Молочный.Отвлекающий маневр, окончательно убедился Брим. Робби эта роща даром не нужна. Гвоздь со своими людьми должен отвлечь внимание от... от чего? Не от круглого же дома? Нет. Для взятия дома Бладда у них недостаточно людей. Сам Собачий Вождь сидит в Дхуне, но дом и без него хорошо защищают. Кварро, старший сын Вайло, слывет грозным воином и намерен оставить дом Бладда за собой.— Джесс, а что будет делать отряд Робби?Золотоволосый Джесс взглянул на Брима с нескрываемым превосходством и жестом, позаимствованным у Робби Дхуна, вложил в ножны свою водную сталь.— Робби делится своими замыслами только с самыми близкими сподвижниками, и мы все поклялись хранить в тайне то, что он сказал. — С этими словами Джесс закинул свои желтые косы за спину и пошел искать своего коня.«Робби взял в свой отряд меня, — напомнил себе Брим, глядя ему вслед. — Меня, а не Джесса».Воины между тем снимались с лагеря. Палатку Робби свернули, с лошадей сняли торбы, съестные припасы собрали в кучу, чтобы снова навьючить на коней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65