кабана привело сюда заклинание все той же колдуньи… Рядом с убитым кабаном лежит и орудие его убийства — копье, вобравшее в себя не охотничью страсть, а беспредельную, нечеловеческую ненависть, двигавшую убийцей…
— И что дальше? — спросил Асандир.
Пленение Маноллы все еще занимало его мысли, мешая воспринимать зигзаги логических построений Сетвира.
Лазурные глаза хранителя Альтейна с досадой взглянули на Асандира.
— Неужели узор нитей не сказал тебе ничего? Ты не понял, зачем вдруг эта старуха спешно пустилась в путь? И не увидел в кабане невинную жертву проклятия Деш-Тира?
Асандир покачал головой.
— Лизаэр явился к колдунье и попросил о ясновидении. Но это была сделка, ибо он что-то пообещал ей взамен. Теперь он наверняка знает, где находится Аритон.
— И чем же принц заплатил за услуги колдуньи? Сетвир раздраженно впился пальцами в бороду и неохотно ответил:
— Не знаю. В тот момент я был занят поисками Харадмона и не смог восстановить всю картину их разговора. Думаю, вскоре мы и так об этом узнаем.
Наконец-то! Вот, оказывается, почему Сетвир упрямо уходил от всех вопросов о Харадмоне. Асандира захлестнуло тревожное чувство.
— Что с Харадмоном? Я же чувствовал, тебе это не дает покоя. Неужели там еще хуже, чем с Маноллой?
Сетвир встрепенулся, подхлестнутый отчаянием.
— Мне нечего тебе ответить, — прошептал он, глядя в бесконечность темных небес за окном. — Я вообще не нашел следов Харадмона.
Асандиру показалось, что пол уходит у него из-под ног, и он уперся в массивную поверхность стола.
— Не нашел следов, — пробормотал он.
Слова упали куда-то в душное и пыльное пространство хранилища, смешавшись с запахом плесени, пергамента и отнюдь не благоуханным ароматом старых чернил. Ни прохладный ветер, дующий с холмов, ни крепкие, защищенные магией стены Альтейнской башни не давали Асандиру желанного успокоения.
Если с Харадмоном что-то случилось, надежда Содружества сломить проклятие Деш-Тира становилась утопией.
В таком случае нечего уповать и на исполнение пророчества о Черной Розе, обещавшего восстановление Содружества до изначального числа, если Аритон добровольно согласится стать королем Ратана.
Отчаяние сменилось яростью. Асандир не желал верить, что будущее потеряно и что это случилось не вчера, а в день несостоявшейся коронации, когда между принцами вспыхнула вражда. Он не желал смиряться еще с одним горем и опускать руки перед неизбежностью судьбы. Асандир ударил по столу и стремительно повернулся к Сетвиру.
— Мы должны послать Харадмону сигнальный луч, который прожжет небеса, — с гневной решимостью заявил он. — В каких бы далях ни заблудился Харадмон, пленником каких бы преград ни стал, я почерпну силу из сердца земли и создам заклинание белого света, чтобы вернуть нашего собрата назад. Иначе все наши усилия сделать Этеру, домом для людей, где они жили бы в гармонии с паравианцами, окончатся крахом.
— Мы могли бы начать уже сегодня, воспользовавшись силой солнцестояния, но есть некоторые препятствующие обстоятельства, — ответил Сетвир.
Обнаружив муравья, безуспешно пытавшегося выбраться из пустой чашки, Хранитель Альтейна вызволил его, посадив на огрызок пера.
— Мне придется заняться сложными вычислениями, а в башне кончились все запасы чая.
Губы Асандира дрогнули в усмешке. . — Эт милосердный, я когда-нибудь приезжал сюда, не привезя чая? За последнюю тысячу лет я не припомню случая, чтобы ты не знал наперед, чем набита моя седельная сумка.
— Я был занят, — с грустным упреком возразил Сетвир и вздохнул.
Как все изменилось. Когда-то у него находилось время, чтобы выращивать землянику и корицу, заставляя их цвести и плодоносить едва ли не круглый год.
Окон в подвальных помещениях Альтейнской башни не было, но запахи внешнего мира каким-то образом все равно проникали внутрь. Накануне дня летнего солнцестояния, когда средоточие третьей ветви, находящееся в подземелье и окаймленное дымчатым ониксом пола, бурлило, переполненное силой, к сладковатому запаху окрестных трав добавился резкий запах озона. Казалось, запахи раннего лета соединились с неподражаемым, первозданным ароматом, который источали круги, покрытые древними письменами.
Босой, облачившийся в ветхую мантию, доходившую ему до пят, Сетвир вставил тонкие восковые свечи в черные канделябры, расположенные по сторонам света. Асандир стоял рядом. Он был в одной рубашке и опаленных кожаных штанах, в которых приехал сюда. Скрестив на груди закопченные руки, он воззвал к Путеводной звезде Этеры, прося ее даровать искру своего огня. Когда силы звезды ответили ему (что неудивительно, ведь Асандир был магом высочайшего уровня) и белый огонек заплясал у него на ладони, он в знак благодарности опустился на колени, после чего зажег свечу в северном углу.
Сетвир тоже призвал огонь, чтобы зажечь южную свечу. Восточную и западную свечи зажгли соответственно от солнечного и лунного лучей. Высоко в небе над Альтейнской башней ярко мерцали и переливались далекие созвездия, словно отмеряя время, остававшееся до полуночи.
Сигнальный луч, способный умчаться в межзвездные дали и передать зов исчезнувшему собрату, должен был обладать необычайной силой. Его предстояло соткать, словно шпалеру. Асандир и Сетвир начали свою работу, взяв узор светящихся линий от кругов, где пока еще неярко мерцали паравианские письмена. Каждый промежуток маги снабжали особыми «закладками», указывающими на ту или иную часть великих мистерий. Руки обоих магов прикасались к сокровенной мудрости. Здесь были тайны, раскрытые ценою многих веков поисков и наблюдений: от бесшумного полета совы до превращения семени в росток. Асандир и Сетвир призывали себе в помощь крепость могучих дубов, произнося Имя их рода; и наконец тысячи деревьев по всей Этере согласились стать живыми якорями и удерживать луч, пока не придет время отправить его в полет. Потом маги вплели в ткань сигнального луча мелодичные голоса летних звезд и неторопливое вращение больших планет. Затем настал черед буйных ветров и гибких трав, и они тоже отдали свои силы сигнальному лучу.
Маги взывали к горам, и дремлющий камень пробуждался, отдавая свое терпение и выносливость. К этому времени третья ветвь успела стать бурной рекой первозданной магической силы. Ее огненные воды тоже вплетались в ткань сигнального луча. Письмена разгорались все ярче, пока не стали похожими на кусочки расплавленного металла.
Звон ветви резал уши; от избытка озона у магов кружились головы.
Кориатанские колдуньи, собирая через свой камень природные силы, стремились повелевать ими. Маги Содружества поступали совсем иначе. Асандир и Сетвир просили силы о добровольной помощи, действуя в полном равновесии с природой Этеры. И потому они в полной мере получали просимое. Образно говоря, они соткали основу сигнального луча. Теперь предстояло наполнить его силой для дальнего путешествия.
Наступила полночь.
Когда силы солнцестояния хлынули в третью ветвь, дымчатый оникс пола загудел, словно бронзовый колокол. Круги с письменами ослепительно засияли. Сохраняя безупречную сосредоточенность, оба мага внимательно оглядели ткань сигнального луча, произнесли заклинания и запечатали нужную им колоссальную силу внутри магического кокона. Дрожал воздух, и вместе с ним сотрясались стены башни. А силы солнцестояния растекались по кругам, и паравианские письмена превращали их в упорядоченные и гармоничные потоки.
Уставшие маги отдыхали прямо на нижней ступени лестницы, прислонившись спинами к разогретому камню. Хранителю Альтейна не спалось. Он достал складной ножик, которым обычно очинивал перья, и подрезал мешавшие ему ногти. Асандир спал, сложив мозолистые руки на коленях. За два часа до рассвета пение звездных сфер разбудило его. Сетвир по-прежнему сидел рядом, но душа его где-то странствовала. Асандир осторожно тронул собрата за плечо и принялся растирать затекшие руки.
Солнцестояние подарило им громадную силу, но для отправки сигнального луча ее все же было недостаточно. Поэтому магам пришлось еще четырежды повторить ритуал, прибавив сюда силу утра, полудня, заката и полуночи.
От силы, обузданной и удерживаемой в подземелье Альтейна, башня звенела, словно камертон. Обычного человека, окажись он там, сияние кокона мгновенно ослепило бы и сожгло дотла. Даже воздух, окружавший магическую оболочку, был пронизан силой, заставлявшей его биться о мрамор стен и оникс пола.
Как река после паводка, третья линия после ночи солнцестояния всегда возвращалась в свои берега. Но сейчас, когда в подземелье находился созданный магами кокон, средоточие продолжало бурлить, и его нельзя было ни на минуту оставить без присмотра. Асандир остался внизу — сторожить кокон и гасить возможные выплески ветви. Сетвир вернулся наверх, в тишину библиотеки. Там он наконец-то отвел душу, заварив свежего чая и углубившись в книги по небесной механике. Листая их, он делал выписки своим мелким остроконечным почерком.
Если сравнить сигнальный луч с кораблем, он был уже вполне готов к плаванию. Оставалось задать курс. На это ушло пятнадцать дней. Сетвир трудился в одиночестве, и стопки книг, окружавшие его со всех сторон, росли и росли, превращаясь в подобие горных пиков. Хранитель Альтейна не замечал времени; он умел с одинаковой легкостью писать при свете дня и в кромешной тьме. Математические символы, собранные на листах пергамента, нужно было перевести во множество слоев магических заклинаний. Сетвир кропотливо выстраивал каждый слой, вновь привлекая себе на Помощь силу природных стихий. Солнце и блеск молний, ветер и ливень, огонь, вода и лед — под руками Сетвира все это ложилось в нужное место и обретало нужное направление. Маг проверял и перепроверял сделанное: малейшая ошибка в расчетах, и сигнальный луч затеряется в пространстве, не найдя Харадмона. Окончив очередной слой, Сетвир относил потрескивающий и переливающийся светом плод своего труда вниз, где передавал Асандиру.
На то чтобы подчинить первозданную силу луча направляющим заклинаниям, понадобилось еще полтора дня.
— Пожалуй, я так не уставал с того самого дня, когда Деш-Тир прорвал магические заграждения в Эрли, — признался Асандир.
На его волосах блестели капельки пота. Асандир осторожно взглянул на снаряженный и готовый к отправке сигнальный луч. Только глупец или самонадеянный маг-новичок отважились бы разглядывать кокон. Красота и совершенство его пропорций сразу же пленяли ум. Однако нечеловеческая гармония таила в себе множество опасностей. Смертная плоть не выдерживала того, что принадлежало иной природе. Слепота, сумасшествие и даже мгновенная смерть — такова была плата за дерзкое желание увидеть тайны высшего порядка.
Сигнальный луч был почти готов к отправке. Асандир и Сетвир встали на нижней ступеньке, чтобы немного передохнуть. Услышав странное покашливание, Асандир повернулся к хранителю Альтейна, и их глаза встретились.
— Молчи. Я и так понял: ведь сегодня казнь Маноллы. — Сетвир не произнес ни слова. И вдруг Асандир увидел запруженную народом главную площадь Изаэра. Будто обезумев, горожане кричали, улюлюкали и выкрикивали проклятия, обращенные к одинокой фигурке, привязанной к столбу наспех сколоченного помоста.
На несколько мгновений оба мага оцепенели. Затем раздался страшный, душераздирающий крик Асандира:
— Неужели мы позволим ей умереть, не подав ободряющего знака?
Глаза Сетвира подернулись слезами.
— Мы подадим ей знак, — прошептал он.
Повернувшись, они нога в ногу, словно солдаты на плацу, твердым шагом направились к средоточию. Встав над ним, маги соединили руки. Им оставалось последнее: вплести в сигнальный луч Имя Харадмона.
Сетвир склонил голову. Его сознание разделилось: одна часть оставалась в подземелье Альтейна, другая перенеслась в Изаэр… Палач в надвинутом капюшоне неторопливо потянулся к ножнам. Блеснуло серебристое лезвие меча. Палач замахнулся.
— Пора! — выдохнул Сетвир.
Асандир мгновенно оборвал невидимые нити, соединяющие сигнальный луч с дубами-якорями.
Подземелье содрогнулось, наполнившись грохотом рвущейся наружу силы. На несколько секунд свет затопил все пространство. Сигнальный луч взмыл вверх и устремился к звездам в поисках Харадмона. Он взрывал и раскалывал темное небо, словно воплощенный гнев Эта-Создателя.
Полыхающее небо над Изаэром было последним, что увидела Манолла, прежде чем меч палача вонзился ей в сердце.
Врачевание
Обладая тонким чутьем знахарки, Элайра замечала, как долгие дни, перейдя рубеж солнцестояния, начали крошечными шажками уменьшаться, а травы, кусты и деревья Ским-ладской косы — входить в полную летнюю силу. Заметила она перемену и в Аритоне. Теперь, через несколько недель после солнцестояния, он напоминал человека, который сдерживает дыхание, чтобы отравленный воздух не попал в его легкие, но не может полностью прекратить дышать. Отголоски событий, происходящих в мире, достигали Мериора, и Аритон, конечно же, слышал, о чем говорят в деревне и какие новости привозят из Шаддорна отдыхавшие там ремесленники. Но сам он никого не расспрашивал. Когда в Мериор заехал странствующий жестянщик, Аритон не стал допытываться, известно ли тому что-нибудь о событиях в Джелоте или Алестроне.
Дни Повелителя Теней были наполнены монотонной, изматывающей работой. Вместе с плотниками он распаривал и гнул доски, которые, высохнув, занимали свое место в той или иной части будущей бригантины. После того примечательного ночного разговора он перестал ходить с Элайрой за травами, зато каждый вечер появлялся у нее дома. Его волосы еще не успевали высохнуть после купания, а сам он — остыть после нескончаемых препирательств с ремесленниками. За окнами незаметно темнело. Улетали чайки, весь день кружившие возле рыбного рынка. Элайра садилась и начинала рассказывать Аритону о целебных травах и приготовлении из них снадобий. Вскоре он знал все, что было известно ей самой о том, как останавливать кровотечение, соединять сломанные кости и накладывать швы. Знахарка готовила отвары, попутно объясняя ему их целебные, а также опасные свойства. Аритон узнал о примочках и мазях, одинаково годных для воспалившихся суставов и для порезов, неизбежных на море и на суше.
Элайра старалась держаться на расстоянии и больше не пыталась заглянуть Аритону в душу. Она поняла, что никакой внешней заботой не успокоить его неумолимую совесть. Зато ее колючее остроумие заставляло его смеяться.
Элайра подозревала, что трагедия на берегах Талькворина имела для Аритона более серьезные последствия, чем считали ее наставницы, но оставила попытки проверить свои подозрения. Если даже и так, Морриэль и Лиренде вовсе не обязательно об этом знать.
Как-то Аритон попросил девушку рассказать, с чего началась ее жизнь в Кориатанском ордене.
— Мы долго-предолго учились накладывать заклинания, оберегающие жилище от нашествия крыс.
Элайра увлеклась воспоминаниями, но потом заметила, что Аритон совсем ее не слушает.
— Ты опять где-то витаешь? Это полбеды. А вот если бы ты взялся голыми руками за горячую банку, было бы намного хуже. Скажешь, не заметил? Ты бы обжег пальцы, и свадьба осталась бы без музыки.
— Какая свадьба? — рассеянно спросил Аритон, беря спасительную тряпку.
— Неужели тебе не жаль сплетничающих деревенских кумушек? — с ироничным упреком спросила Элайра. — Они целых полгода чешут языки, ждут, когда ты ко мне посватаешься. Они же все видят: когда ты приходил ко мне и когда не приходил. Представляешь, какой пищи ты их лишишь?
— Ты что… рассказала им правду? — с затаенной тревогой спросил Аритон.
— Разумеется. — Элайра сделала большие глаза и подмигнула ему. — И Дакару, и всем остальным я объяснила, что для твоих кораблей нужно сделать множество невероятно могущественных талисманов, охраняющих от бурь, мелей и нашествия ийятов.
Стоя возле раскаленной жаровни, наследный принц не слишком-то весело усмехнулся.
— Истинная правда.
Элайру вдруг захлестнуло отчаяние: когда проклятие его судьбы вновь возьмет над ним верх, первым, чего лишится Аритон, будет умение весело смеяться. Пропадет свойственная его натуре ироничность. Судьба опять толкнет его к насилию, и тогда… тогда сбудутся худшие ожидания Морриэль. Сила характера подхлестнет разум Аритона и направит его на новые разрушения.
Но ведь в характере Аритона есть и другая сторона — способность к состраданию, столь восхищавшая Элайру. Неужели эта сторона не возобладает? Увы, Аритон не давал ей возможности найти ответ. Кориатанка исподтишка наблюдала, как он ведет себя с другими людьми, с той же Джинессой. Вдова держалась с ним почтительно и не докучала своим вниманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— И что дальше? — спросил Асандир.
Пленение Маноллы все еще занимало его мысли, мешая воспринимать зигзаги логических построений Сетвира.
Лазурные глаза хранителя Альтейна с досадой взглянули на Асандира.
— Неужели узор нитей не сказал тебе ничего? Ты не понял, зачем вдруг эта старуха спешно пустилась в путь? И не увидел в кабане невинную жертву проклятия Деш-Тира?
Асандир покачал головой.
— Лизаэр явился к колдунье и попросил о ясновидении. Но это была сделка, ибо он что-то пообещал ей взамен. Теперь он наверняка знает, где находится Аритон.
— И чем же принц заплатил за услуги колдуньи? Сетвир раздраженно впился пальцами в бороду и неохотно ответил:
— Не знаю. В тот момент я был занят поисками Харадмона и не смог восстановить всю картину их разговора. Думаю, вскоре мы и так об этом узнаем.
Наконец-то! Вот, оказывается, почему Сетвир упрямо уходил от всех вопросов о Харадмоне. Асандира захлестнуло тревожное чувство.
— Что с Харадмоном? Я же чувствовал, тебе это не дает покоя. Неужели там еще хуже, чем с Маноллой?
Сетвир встрепенулся, подхлестнутый отчаянием.
— Мне нечего тебе ответить, — прошептал он, глядя в бесконечность темных небес за окном. — Я вообще не нашел следов Харадмона.
Асандиру показалось, что пол уходит у него из-под ног, и он уперся в массивную поверхность стола.
— Не нашел следов, — пробормотал он.
Слова упали куда-то в душное и пыльное пространство хранилища, смешавшись с запахом плесени, пергамента и отнюдь не благоуханным ароматом старых чернил. Ни прохладный ветер, дующий с холмов, ни крепкие, защищенные магией стены Альтейнской башни не давали Асандиру желанного успокоения.
Если с Харадмоном что-то случилось, надежда Содружества сломить проклятие Деш-Тира становилась утопией.
В таком случае нечего уповать и на исполнение пророчества о Черной Розе, обещавшего восстановление Содружества до изначального числа, если Аритон добровольно согласится стать королем Ратана.
Отчаяние сменилось яростью. Асандир не желал верить, что будущее потеряно и что это случилось не вчера, а в день несостоявшейся коронации, когда между принцами вспыхнула вражда. Он не желал смиряться еще с одним горем и опускать руки перед неизбежностью судьбы. Асандир ударил по столу и стремительно повернулся к Сетвиру.
— Мы должны послать Харадмону сигнальный луч, который прожжет небеса, — с гневной решимостью заявил он. — В каких бы далях ни заблудился Харадмон, пленником каких бы преград ни стал, я почерпну силу из сердца земли и создам заклинание белого света, чтобы вернуть нашего собрата назад. Иначе все наши усилия сделать Этеру, домом для людей, где они жили бы в гармонии с паравианцами, окончатся крахом.
— Мы могли бы начать уже сегодня, воспользовавшись силой солнцестояния, но есть некоторые препятствующие обстоятельства, — ответил Сетвир.
Обнаружив муравья, безуспешно пытавшегося выбраться из пустой чашки, Хранитель Альтейна вызволил его, посадив на огрызок пера.
— Мне придется заняться сложными вычислениями, а в башне кончились все запасы чая.
Губы Асандира дрогнули в усмешке. . — Эт милосердный, я когда-нибудь приезжал сюда, не привезя чая? За последнюю тысячу лет я не припомню случая, чтобы ты не знал наперед, чем набита моя седельная сумка.
— Я был занят, — с грустным упреком возразил Сетвир и вздохнул.
Как все изменилось. Когда-то у него находилось время, чтобы выращивать землянику и корицу, заставляя их цвести и плодоносить едва ли не круглый год.
Окон в подвальных помещениях Альтейнской башни не было, но запахи внешнего мира каким-то образом все равно проникали внутрь. Накануне дня летнего солнцестояния, когда средоточие третьей ветви, находящееся в подземелье и окаймленное дымчатым ониксом пола, бурлило, переполненное силой, к сладковатому запаху окрестных трав добавился резкий запах озона. Казалось, запахи раннего лета соединились с неподражаемым, первозданным ароматом, который источали круги, покрытые древними письменами.
Босой, облачившийся в ветхую мантию, доходившую ему до пят, Сетвир вставил тонкие восковые свечи в черные канделябры, расположенные по сторонам света. Асандир стоял рядом. Он был в одной рубашке и опаленных кожаных штанах, в которых приехал сюда. Скрестив на груди закопченные руки, он воззвал к Путеводной звезде Этеры, прося ее даровать искру своего огня. Когда силы звезды ответили ему (что неудивительно, ведь Асандир был магом высочайшего уровня) и белый огонек заплясал у него на ладони, он в знак благодарности опустился на колени, после чего зажег свечу в северном углу.
Сетвир тоже призвал огонь, чтобы зажечь южную свечу. Восточную и западную свечи зажгли соответственно от солнечного и лунного лучей. Высоко в небе над Альтейнской башней ярко мерцали и переливались далекие созвездия, словно отмеряя время, остававшееся до полуночи.
Сигнальный луч, способный умчаться в межзвездные дали и передать зов исчезнувшему собрату, должен был обладать необычайной силой. Его предстояло соткать, словно шпалеру. Асандир и Сетвир начали свою работу, взяв узор светящихся линий от кругов, где пока еще неярко мерцали паравианские письмена. Каждый промежуток маги снабжали особыми «закладками», указывающими на ту или иную часть великих мистерий. Руки обоих магов прикасались к сокровенной мудрости. Здесь были тайны, раскрытые ценою многих веков поисков и наблюдений: от бесшумного полета совы до превращения семени в росток. Асандир и Сетвир призывали себе в помощь крепость могучих дубов, произнося Имя их рода; и наконец тысячи деревьев по всей Этере согласились стать живыми якорями и удерживать луч, пока не придет время отправить его в полет. Потом маги вплели в ткань сигнального луча мелодичные голоса летних звезд и неторопливое вращение больших планет. Затем настал черед буйных ветров и гибких трав, и они тоже отдали свои силы сигнальному лучу.
Маги взывали к горам, и дремлющий камень пробуждался, отдавая свое терпение и выносливость. К этому времени третья ветвь успела стать бурной рекой первозданной магической силы. Ее огненные воды тоже вплетались в ткань сигнального луча. Письмена разгорались все ярче, пока не стали похожими на кусочки расплавленного металла.
Звон ветви резал уши; от избытка озона у магов кружились головы.
Кориатанские колдуньи, собирая через свой камень природные силы, стремились повелевать ими. Маги Содружества поступали совсем иначе. Асандир и Сетвир просили силы о добровольной помощи, действуя в полном равновесии с природой Этеры. И потому они в полной мере получали просимое. Образно говоря, они соткали основу сигнального луча. Теперь предстояло наполнить его силой для дальнего путешествия.
Наступила полночь.
Когда силы солнцестояния хлынули в третью ветвь, дымчатый оникс пола загудел, словно бронзовый колокол. Круги с письменами ослепительно засияли. Сохраняя безупречную сосредоточенность, оба мага внимательно оглядели ткань сигнального луча, произнесли заклинания и запечатали нужную им колоссальную силу внутри магического кокона. Дрожал воздух, и вместе с ним сотрясались стены башни. А силы солнцестояния растекались по кругам, и паравианские письмена превращали их в упорядоченные и гармоничные потоки.
Уставшие маги отдыхали прямо на нижней ступени лестницы, прислонившись спинами к разогретому камню. Хранителю Альтейна не спалось. Он достал складной ножик, которым обычно очинивал перья, и подрезал мешавшие ему ногти. Асандир спал, сложив мозолистые руки на коленях. За два часа до рассвета пение звездных сфер разбудило его. Сетвир по-прежнему сидел рядом, но душа его где-то странствовала. Асандир осторожно тронул собрата за плечо и принялся растирать затекшие руки.
Солнцестояние подарило им громадную силу, но для отправки сигнального луча ее все же было недостаточно. Поэтому магам пришлось еще четырежды повторить ритуал, прибавив сюда силу утра, полудня, заката и полуночи.
От силы, обузданной и удерживаемой в подземелье Альтейна, башня звенела, словно камертон. Обычного человека, окажись он там, сияние кокона мгновенно ослепило бы и сожгло дотла. Даже воздух, окружавший магическую оболочку, был пронизан силой, заставлявшей его биться о мрамор стен и оникс пола.
Как река после паводка, третья линия после ночи солнцестояния всегда возвращалась в свои берега. Но сейчас, когда в подземелье находился созданный магами кокон, средоточие продолжало бурлить, и его нельзя было ни на минуту оставить без присмотра. Асандир остался внизу — сторожить кокон и гасить возможные выплески ветви. Сетвир вернулся наверх, в тишину библиотеки. Там он наконец-то отвел душу, заварив свежего чая и углубившись в книги по небесной механике. Листая их, он делал выписки своим мелким остроконечным почерком.
Если сравнить сигнальный луч с кораблем, он был уже вполне готов к плаванию. Оставалось задать курс. На это ушло пятнадцать дней. Сетвир трудился в одиночестве, и стопки книг, окружавшие его со всех сторон, росли и росли, превращаясь в подобие горных пиков. Хранитель Альтейна не замечал времени; он умел с одинаковой легкостью писать при свете дня и в кромешной тьме. Математические символы, собранные на листах пергамента, нужно было перевести во множество слоев магических заклинаний. Сетвир кропотливо выстраивал каждый слой, вновь привлекая себе на Помощь силу природных стихий. Солнце и блеск молний, ветер и ливень, огонь, вода и лед — под руками Сетвира все это ложилось в нужное место и обретало нужное направление. Маг проверял и перепроверял сделанное: малейшая ошибка в расчетах, и сигнальный луч затеряется в пространстве, не найдя Харадмона. Окончив очередной слой, Сетвир относил потрескивающий и переливающийся светом плод своего труда вниз, где передавал Асандиру.
На то чтобы подчинить первозданную силу луча направляющим заклинаниям, понадобилось еще полтора дня.
— Пожалуй, я так не уставал с того самого дня, когда Деш-Тир прорвал магические заграждения в Эрли, — признался Асандир.
На его волосах блестели капельки пота. Асандир осторожно взглянул на снаряженный и готовый к отправке сигнальный луч. Только глупец или самонадеянный маг-новичок отважились бы разглядывать кокон. Красота и совершенство его пропорций сразу же пленяли ум. Однако нечеловеческая гармония таила в себе множество опасностей. Смертная плоть не выдерживала того, что принадлежало иной природе. Слепота, сумасшествие и даже мгновенная смерть — такова была плата за дерзкое желание увидеть тайны высшего порядка.
Сигнальный луч был почти готов к отправке. Асандир и Сетвир встали на нижней ступеньке, чтобы немного передохнуть. Услышав странное покашливание, Асандир повернулся к хранителю Альтейна, и их глаза встретились.
— Молчи. Я и так понял: ведь сегодня казнь Маноллы. — Сетвир не произнес ни слова. И вдруг Асандир увидел запруженную народом главную площадь Изаэра. Будто обезумев, горожане кричали, улюлюкали и выкрикивали проклятия, обращенные к одинокой фигурке, привязанной к столбу наспех сколоченного помоста.
На несколько мгновений оба мага оцепенели. Затем раздался страшный, душераздирающий крик Асандира:
— Неужели мы позволим ей умереть, не подав ободряющего знака?
Глаза Сетвира подернулись слезами.
— Мы подадим ей знак, — прошептал он.
Повернувшись, они нога в ногу, словно солдаты на плацу, твердым шагом направились к средоточию. Встав над ним, маги соединили руки. Им оставалось последнее: вплести в сигнальный луч Имя Харадмона.
Сетвир склонил голову. Его сознание разделилось: одна часть оставалась в подземелье Альтейна, другая перенеслась в Изаэр… Палач в надвинутом капюшоне неторопливо потянулся к ножнам. Блеснуло серебристое лезвие меча. Палач замахнулся.
— Пора! — выдохнул Сетвир.
Асандир мгновенно оборвал невидимые нити, соединяющие сигнальный луч с дубами-якорями.
Подземелье содрогнулось, наполнившись грохотом рвущейся наружу силы. На несколько секунд свет затопил все пространство. Сигнальный луч взмыл вверх и устремился к звездам в поисках Харадмона. Он взрывал и раскалывал темное небо, словно воплощенный гнев Эта-Создателя.
Полыхающее небо над Изаэром было последним, что увидела Манолла, прежде чем меч палача вонзился ей в сердце.
Врачевание
Обладая тонким чутьем знахарки, Элайра замечала, как долгие дни, перейдя рубеж солнцестояния, начали крошечными шажками уменьшаться, а травы, кусты и деревья Ским-ладской косы — входить в полную летнюю силу. Заметила она перемену и в Аритоне. Теперь, через несколько недель после солнцестояния, он напоминал человека, который сдерживает дыхание, чтобы отравленный воздух не попал в его легкие, но не может полностью прекратить дышать. Отголоски событий, происходящих в мире, достигали Мериора, и Аритон, конечно же, слышал, о чем говорят в деревне и какие новости привозят из Шаддорна отдыхавшие там ремесленники. Но сам он никого не расспрашивал. Когда в Мериор заехал странствующий жестянщик, Аритон не стал допытываться, известно ли тому что-нибудь о событиях в Джелоте или Алестроне.
Дни Повелителя Теней были наполнены монотонной, изматывающей работой. Вместе с плотниками он распаривал и гнул доски, которые, высохнув, занимали свое место в той или иной части будущей бригантины. После того примечательного ночного разговора он перестал ходить с Элайрой за травами, зато каждый вечер появлялся у нее дома. Его волосы еще не успевали высохнуть после купания, а сам он — остыть после нескончаемых препирательств с ремесленниками. За окнами незаметно темнело. Улетали чайки, весь день кружившие возле рыбного рынка. Элайра садилась и начинала рассказывать Аритону о целебных травах и приготовлении из них снадобий. Вскоре он знал все, что было известно ей самой о том, как останавливать кровотечение, соединять сломанные кости и накладывать швы. Знахарка готовила отвары, попутно объясняя ему их целебные, а также опасные свойства. Аритон узнал о примочках и мазях, одинаково годных для воспалившихся суставов и для порезов, неизбежных на море и на суше.
Элайра старалась держаться на расстоянии и больше не пыталась заглянуть Аритону в душу. Она поняла, что никакой внешней заботой не успокоить его неумолимую совесть. Зато ее колючее остроумие заставляло его смеяться.
Элайра подозревала, что трагедия на берегах Талькворина имела для Аритона более серьезные последствия, чем считали ее наставницы, но оставила попытки проверить свои подозрения. Если даже и так, Морриэль и Лиренде вовсе не обязательно об этом знать.
Как-то Аритон попросил девушку рассказать, с чего началась ее жизнь в Кориатанском ордене.
— Мы долго-предолго учились накладывать заклинания, оберегающие жилище от нашествия крыс.
Элайра увлеклась воспоминаниями, но потом заметила, что Аритон совсем ее не слушает.
— Ты опять где-то витаешь? Это полбеды. А вот если бы ты взялся голыми руками за горячую банку, было бы намного хуже. Скажешь, не заметил? Ты бы обжег пальцы, и свадьба осталась бы без музыки.
— Какая свадьба? — рассеянно спросил Аритон, беря спасительную тряпку.
— Неужели тебе не жаль сплетничающих деревенских кумушек? — с ироничным упреком спросила Элайра. — Они целых полгода чешут языки, ждут, когда ты ко мне посватаешься. Они же все видят: когда ты приходил ко мне и когда не приходил. Представляешь, какой пищи ты их лишишь?
— Ты что… рассказала им правду? — с затаенной тревогой спросил Аритон.
— Разумеется. — Элайра сделала большие глаза и подмигнула ему. — И Дакару, и всем остальным я объяснила, что для твоих кораблей нужно сделать множество невероятно могущественных талисманов, охраняющих от бурь, мелей и нашествия ийятов.
Стоя возле раскаленной жаровни, наследный принц не слишком-то весело усмехнулся.
— Истинная правда.
Элайру вдруг захлестнуло отчаяние: когда проклятие его судьбы вновь возьмет над ним верх, первым, чего лишится Аритон, будет умение весело смеяться. Пропадет свойственная его натуре ироничность. Судьба опять толкнет его к насилию, и тогда… тогда сбудутся худшие ожидания Морриэль. Сила характера подхлестнет разум Аритона и направит его на новые разрушения.
Но ведь в характере Аритона есть и другая сторона — способность к состраданию, столь восхищавшая Элайру. Неужели эта сторона не возобладает? Увы, Аритон не давал ей возможности найти ответ. Кориатанка исподтишка наблюдала, как он ведет себя с другими людьми, с той же Джинессой. Вдова держалась с ним почтительно и не докучала своим вниманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85