– Трепета? И почему же? – спросил Эреб, положив руку на плечо Локена. – Варп – это просто средство быстрого перемещения наших кораблей. Разве Император, возлюбленный всеми, не предоставил нам пути и методы извлечения из этого пользы?
– Да, это верно,– кивнул Локен, глядя на вытатуированные на голове Эреба письмена, хотя и не знал наречия, к которому относились слова.
– Это высказывания Императора, как они изложены в «Книге Лоргара» и переведенные на язык колхис, – произнес Эреб, отвечая на немой вопрос Локена. – Для меня это такое же оружие, как болтер или меч.
В ответ на непонимающий взгляд Локена Эреб продолжил пояснения:
– На поле боя я должен быть могущественным и устрашающим, а слова Императора, написанные на моей плоти, помогают внушать страх стоящим передо мной ксеносам и неверующим.
– Неверующим?
– Возможно, я неправильно выбрал слово, – небрежно пожал плечами Эреб. – Наверно, лучше подойдет человеконенавистник, но, как мне кажется, ты пригласил меня сюда не ради изучения татуировок.
Локен смущенно улыбнулся.
– Да, ты прав. Я хотел с тобой поговорить, поскольку всем известно, что в составе Легиона Несущих Слово много ученых. Вы отыскали во Вселенной много миров, где, по слухам, были хорошо развиты науки и образование, и привели их к Согласию.
– Это верно, – медленно произнес Эреб. – Хотя в процессе войн мы уничтожили немало наук, сочтя их неприемлемыми.
– Но ты обладаешь большими знаниями в эзотерических науках, и мне хотелось бы услышать совет по одному делу, которое я назвал бы… личным.
– Теперь ты меня заинтриговал, – сказал Эреб. – Что же у тебя на уме?
Локен молча показал на пульсирующие разноцветные лучи варпа по ту сторону стекла. Многоцветные облака и спиральные завитки черноты смешивались между собой, словно чернила и вода, и образовывали бесконечно изменчивые переливы света и тьмы. Вокруг корабля в этом таинственном мире не было ни одной отчетливой постоянной формы. Эта бездна в одно мгновение уничтожила бы корабль Воителя, если бы не защищающее его поле Геллера.
– Варп позволяет нам перемещаться с одного конца Галактики на другой, но мы совершенно не понимаем, как это происходит, не так ли? – спросил Локен. – Что на самом деле скрывается в бездне? Что нам известно о Хаосе?
– О Хаосе? – повторил Эреб, и Локен отметил на лице Несущего Слово тень некоторой нерешительности. – Что ты подразумеваешь под этим понятием?
– Я и сам точно не знаю, – признался Локен. – Но на Ксенобии мне говорил о Хаосе Митрас Тулл.
– Митрас Тулл? Мне незнакомо это имя.
– Он был одним из приближенных Джефта Науда, – пояснил Локен. – Мы как раз разговаривали с ним, когда все полетело кувырком.
– Что он сказал, капитан Локен? Повтори точно.
Тон капеллана неприятно удивил Локена, и он сердито прищурил глаза, но, тем не менее, ответил:
– Тулл говорил о Хаосе как о какой-то очень удаленной от нас силе, о первобытной сущности варпа. Он сказал, что это самый мощный источник разрушения, какой даже представить себе трудно, и он переживет нас всех и спляшет на наших костях.
– Он выразился очень красочно.
– Да, он так и сказал, но я уверен, что он говорил совершенно серьезно, – произнес Локен, продолжая вглядываться в глубины варпа.
– Локен, можешь мне поверить: варп – всего лишь бессмысленное сосредоточение энергии, которая постоянно перемещается и закручивается в вихри. Только это, и ничего больше. Или есть что-то еще, что заставляет тебя верить его словам?
Локен вспомнил об ужасном существе, которое завладело телом Ксавье Джубала в Храмовой пещере под горным хребтом на Шестьдесят Три Девятнадцать. Его трудно было назвать бессмысленным сгустком энергии. Локен отчетливо помнил отражение кровожадной и злобной мысли в глазах монстра, еще недавно бывшего Джубалом.
Эреб молчал, ожидая продолжения рассказа, но, как хорошо ни относились бы к Несущим Слово в Легионе Сынов Хоруса, Локен не был готов поделиться с посторонним ужасными воспоминаниями о Шепчущих Вершинах.
Вместо этого он торопливо заговорил о другом:
– Я читал книгу о битвах между племенами древней Терры, еще до пришествия Императора, и там было сказано о применении сил, которые…
– Это были «Хроники Урша»? – перебил его Эреб.
– Да. А как ты узнал?
– Я тоже читал эту книгу и знаю отрывок, о котором идет речь.
– Тогда ты должен знать, что там упоминались темные первобытные божества и мольбы, обращенные к ним.
На лице Эреба появилась снисходительная улыбка.
– Да, но ведь все усилия недобросовестных рассказчиков и неисправимых демагогов направлены на то, чтобы сделать свои произведения как можно более захватывающими, не так ли? К подобным произведениям относятся не только «Хроники Урша». В предшествующий Объединению период было написано множество похожих книг, и каждый автор исписывал страницу за страницей, наполняя текст самыми жуткими и кровавыми ужасами ради того, чтобы превзойти своих соперников, а в результате получались произведения… сомнительной ценности.
– И ты считаешь, что в них нет ничего полезного?
– Абсолютно ничего,– подтвердил Эреб.
– Тулл говорил, что Имматериум, как он называл варп, является источником всякой магии и колдовства.
– Магии и колдовства? – рассмеялся Эреб, прежде чем снова пристально взглянуть в лицо Локена. – Друг мой, он тебе солгал. Он был связан с ксеносами, а следовательно, являлся врагом Императора, Ты же знаешь, что нельзя доверять словам врага. В конце концов, разве интерексы не выдвинули против нас ложное обвинение в краже одного из мечей кинебрахов из Зала Оружия? И настаивали на нем даже после того, как сам Воитель заверил их в том, что мы этого не делали?
Локен ничего не ответил, но братские чувства по отношению к боевым товарищам пришли в несоответствие с его собственными ощущениями.
Все, что говорил Эреб, подтверждало давно укоренившееся отрицание существования магии, духов и демонов.
И все же Локен не мог игнорировать крик своего внутреннего голоса: Эреб лжет, и угроза Хаоса ужасающе реальна.
Митрас Тулл обернулся его врагом, а Эреб был братом Астартес, и Локен с изумлением сознавал, что скорее готов поверить воину из племени интерексов.
– Такого Хаоса, о котором ты мне рассказал, не существует,– заверил его Эреб.
Локен кивнул, соглашаясь, но тотчас вспомнил: никто, даже интерекс, не говорил ему о том, какое именно оружие было украдено в ту ночь.
– Ты слышала? – вопрошал Игнаций Каркази, наливая очередной стакан вина. – Она получит свободный доступ к Воителю! Это нечестно! Мы тут из кожи вон лезем, чтобы создать нечто стоящее, надеемся привлечь внимание хоть сколько-нибудь важной персоны, а она, едва появившись, сразу получает аудиенцию у Воителя!
– Я слышала, у нее имеются сильные связи, – поддакнула Вендуин, изящная молодая женщина с рыжими волосами и фигурой, подобной песочным часам.
Местные сплетники называли Вендуин «фейерверком на простынях».
Каркази стал обхаживать ее сразу, как только понял, что она с восторгом внимает каждому его острому словцу. Он уже успел забыть, чем именно она занимается, хотя смутно помнил что-то насчет «композиций гармоничного сочетания света и тени», однако толком так и не понимал, о чем шла речь.
«Нет, теперь в летописцы может записаться кто угодно», – подумал Каркази.
В Убежище, как и всегда, было полным-полно народу – поэтов, драматургов, художников и композиторов, наслаждавшихся привычной богемной атмосферой, а свободные от вахты армейские офицеры, рядовые матросы и палубные рабочие приходили ради новых историй из еще не опубликованных книг, импровизированных представлений и скабрезных шуток.
Без своей постоянной публики Убежище представляло собой до неприличия неопрятный прокуренный бар, полный людей, которым нечем больше заняться. Игроки в поисках фишек, заменявших деньги, ободрали все золотые пластинки с колонн, поддерживающих потолок (и Каркази, надо отметить, имел в своей комнате уже порядочный запас этих заменителей монет). Художники, в свою очередь, побелили значительные участки расписных стен ради своей мазни – по большей части непристойной или издевательской.
Мужчины и женщины занимали все свободные столы, играли в карты, обнимались, а наиболее увлеченные летописцы делились своими грандиозными замыслами. Каркази и Вендуин сидели вдвоем у стены в одной из открытых кабинок, а гул голосов заполнял все пространство Убежища.
– Связи, – задумчиво повторила Вендуин.
– Это точно,– согласился Каркази и осушил свой стакан.– Я слышал, у нее знакомства в Совете Терры и еще с Сигиллайтом.
– Как высоко она взлетела! И как она сумела все это получить? – спросила Вендуин. – Такие связи, я хотела сказать.
– Не знаю, – покачал головой Каркази.
– Разве у тебя самого нет никаких знакомств? Ты мог бы многое разузнать, – заметила Вендуин, снова наполняя его стакан. – Тебе-то как раз не о чем беспокоиться, тебе покровительствует один из Астартес. И про тебя тоже ходит немало сплетен!
– Вряд ли, – фыркнул Каркази и хлопнул ладонью по крышке стола. – Я просто должен показывать ему абсолютно все, что напишу. Он цензор, и больше никто.
Вендуин пожала плечами:
– Может, так, а может, и нет, но ведь тебя одного пригласили на Военный Совет, не так ли? Могу поспорить, что немного цензуры не слишком большая цена за такие привилегии.
– Возможно, – коротко ответил Каркази.
Он не желал говорить о том, что произошло на Давине, и не хотел вспоминать свой ужас при виде рассвирепевшего Первого капитана Абаддона, обещавшего оторвать ему голову.
Так или иначе, капитан Локен впоследствии отыскал его в интендантской палатке, где дрожащий и перепуганный Игнаций лечился дозами спиртного.
То, что произошло после, казалось довольно смешным. Локен вырвал страницу из его «Бондсмана № 7», написал несколько строк крупными печатными буквами, а затем протянул летописцу.
– Игнаций, это особая клятва, – сказал тогда Локен. – Ты знаешь, что она значит?
– Думаю, да, – ответил Каркази, читая написанные капитаном слова.
– Это клятва, которая относится только к одному действию, она очень определенная и точная, – стал объяснять Локен. – У Астартес принято давать особую клятву перед боем, и каждый обещает овладеть определенным объектом или отстоять какой-то идеал. В твоем случае, Игнаций, это будет обещание не разглашать то, что произошло сегодня вечером.
– Я обещаю, сэр.
– Игнаций, ты должен поклясться. Положи руку на книгу и клятву и прочти слова вслух.
Летописец так и сделал – положил дрожащую руку на вырванную страницу, ощущая плотную фактуру бумаги под вспотевшей ладонью.
– Я клянусь не рассказывать ни одной живой душе о том, что произошло между нами, – прочитал Игнаций.
Локен с самым серьезным видом кивнул.
– Не стоит относиться к этому легкомысленно, Игнаций. Ты дал клятву в присутствии Астартес и не должен нарушить ее ни в коем случае. Это было бы серьезной ошибкой.
Игнаций кивнул и направился к ближайшему транспорту, уходящему с Давина.
Каркази тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и спокойная теплота легкого опьянения мгновенно испарилась.
– Эй, – окликнула его Вендуин. – Ты меня слушаешь? У тебя такой вид, словно ты улетел отсюда за миллион миль.
– Да, извини. Так о чем ты говорила?
– Я спрашивала, не мог бы ты при удобном случае замолвить за меня словечко капитану Локену? Может, ты расскажешь ему о моих композициях? Ты же знаешь, как они хороши.
О композициях?
Он смотрел в ее глаза и видел неудержимую алчность, скрывающуюся под маской интереса. Только сейчас он понял, какой эгоистичной карьеристкой была сидящая перед ним женщина. Внезапно у него возникло острое желание оказаться подальше от этого места.
– Ну как? Ты согласен?
От поисков уклончивого ответа его спасло появление рядом с их столиком женской фигуры. Каркази поднял голову.
– Да? Могу я чем-нибудь помочь?
Но, едва договорив фразу, он узнал Эуфратию Киилер. С тех пор как они в последний раз виделись, с ней произошли разительные перемены. Вместо обычных грубых ботинок и армейских брюк она была одета как все женщины-летописцы, а длинные волосы были скромно подстрижены.
Несмотря на более женственный облик, Каркази ощутил разочарование; перемена в облике ему не понравилась. Как оказалось, прежний агрессивный стиль был ему больше по душе, чем странный, почти бесполый вид, который придавала ей эта одежда.
– Эуфратия?
Она коротко кивнула:
– Я ищу капитана Локена. Ты не видел его сегодня?
– Локена? Нет, то есть да, но только на Давине. Ты к нам не присоединишься? – предложил он, игнорируя злобный взгляд Вендуин.
Его надежды на избавление испарились, как только Эуфратия качнула головой.
– Нет, благодарю. Это место явно не для меня.
– И не для меня, но я все же здесь, – пошутил Каркази. – Ты уверена, что не соблазнишься стаканом вина или партией в карты?
– Уверена, но все равно спасибо. Увидимся позже, Игнаций,– ответила Эуфратия и понимающе улыбнулась.
Каркази криво усмехнулся и провожал ее взглядом, пока Эуфратия по пути к выходу из Убежища обходила еще несколько столов.
– Кто она такая? – спросила Вендуин, и Игнация позабавил ее взгляд, полный профессиональной ревности.
– Это одна из моих хороших друзей, – ответил Игнаций, с удовольствием прислушиваясь, как звучат его собственные слова.
Вендуин сдержанно кивнула.
– Послушай, ты хочешь отправиться со мной в постель или нет? – спросила она, и все намеки на личную заинтересованность его персоной потонули в неприкрытых амбициях.
Каркази рассмеялся:
– Я мужчина. Конечно, хочу.
– И ты поговоришь обо мне с капитаном Локеном?
«Если ты так хороша, как о тебе говорят, можешь быть в этом уверена», – подумал он.
– Да, дорогая, обязательно поговорю,– произнес вслух Игнаций, и тут он заметил на скамье сложенный лист бумаги.
Может, он давно здесь лежит? Каркази не мог вспомнить. Пока Вендуин пробиралась к выходу из кабинки, он взял листок и развернул. Наверху стояло нечто вроде символа – длинная заглавная буква «I» с сияющей в центре звездой. Этот знак ни о чем ему не говорил, и Каркази стал читать текст, полагая, что это писанина кого-то из летописцев.
Едва он разобрал несколько слов, сразу понял, что ошибся.
«Император Человечества есть Свет и Путь, и все его деяния направлены во благо человечества, составляющего его народ. Император есть Бог, и Бог есть Император, так учит нас…»
– Что это? – спросила Вендуин.
Каркази не обратил внимания на ее вопрос, скомкал листок и, выходя из кабинки, сунул себе в карман. Окинув взглядом Убежище, он заметил еще несколько похожих листков, лежащих на столах. Теперь он был убежден, что послания не было до прихода Эуфратии, и тогда Каркази прошелся по бару и собрал все свернутые листки, сколько смог найти.
– Чем ты занимаешься? – недовольно воскликнула Вендуин, наблюдая за ним со скрещенными на груди руками.
– Отстань, – бросил ей Каркази и заторопился к выходу. – Найди себе другой объект для соблазнения, а мне некогда.
Если бы он не был так занят, наверняка его позабавил бы ее изумленный вид.
Спустя всего несколько минут Каркази стоял перед дверью комнатки Эуфратии, расположенной в глубине лабиринта сырых переходов и крутых лестниц, образующих пассажирский отсек «Духа мщения». На притолоке виднелся нацарапанный символ, точно такой же, как в оставленном листке, и Каркази стал барабанить кулаком в дверь, пока она не открылась. В коридоре тотчас повеяло запахом горящей свечи.
Она улыбнулась, и Каркази понял, что Эуфратия его ждала.
– Божественное Откровение? – спросил он, показывая пачку собранных в Убежище листков. – Нам надо поговорить.
– Да, Игнаций, мы обязательно поговорим, – сказала она, повернулась и шагнула внутрь, оставив его на пороге.
Каркази тоже прошел в комнату.
Личные покои Хоруса показались Петронелле удивительно скромными и безликими, здесь имелось лишь несколько предметов, которые можно было отнести к личным вещам. Она не ожидала обнаружить бьющую в глаза роскошь, но и не рассчитывала оказаться в армейской казарме. У одной из стен стоял сундук для вещей, на котором лежала груда пожелтевших пергаментов с текстами особых клятв, а на полке над кроватью стояли изрядно потрепанные книги. Ложе, чересчур длинное и широкое для нее, казалось недостаточно просторным для столь значительной фигуры, как примарх.
Представив себе Хоруса спящим, Петронелла улыбнулась и задумалась, какие видения славы и величия могут сниться одному из могучих сыновей Императора. Мысль о спящем примархе делала его более человечным, хотя раньше ей никогда не приходило в голову, что такие, как Хорус, могут нуждаться в отдыхе. Петронелле казалось, что никогда не стареющие не должны и уставать. Поразмыслив, она решила, что кровать служит декорацией, своеобразным напоминанием о человеческой природе полубога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38