Торговцы и ремесленники, крестьяне и купцы, стремящиеся вернуться в Кантон или Пекин. Основное различие — по крайней мере так показалось Кристоферу — было в их глазах. Кочевники и люди, пришедшие с верблюжьими караванами из монгольских степей или районов за пределами Урумчи, обладали отдаленным взглядом: они видели огромные пространства и открытые горизонты, не заслоненные городскими стенами, они видели мир, меняющийся ежедневно. Китайцы народности хаи из Кансю жили в мире более узких горизонтов, и Кристоферу казалось, что он видит в их глазах стены и двери, а также окружавшие их решетки, придуманные ими самими.
Мандарины с болезненными лицами и усталыми глазами, многие еще с прическами в манчжурском стиле, то есть с длинными косами и выбритыми лбами, проезжали мимо них в сопровождении солдат из мусульманской народности хаи, направляясь в Сининг-Фу и лежавшую за ним столицу провинции, город Ланчжоу. Но никто не остановил Кристофера или его попутчиков. На первый взгляд, Кристофер не представлял никакого интереса — обычный кочевник, совершающий дальнее путешествие вместе с женой и ребенком по причинам, абсолютно неинтересным китайским чиновникам. Лицо его стало грязным, волосы — спутанными, а все признаки того, что он иностранец, были уничтожены ветром, льдом и снегом.
Сининг-Фу встретил их с безразличием. Тремя путешественниками больше или меньше — для города и его обитателей это ничего не меняло. Город окружала квадратная стена, по парапету которой ходили солдаты, неся дежурство над городскими крышами; выложенными из красной черепицы и украшенными драконами. Никто не обращал внимания на трех вновь прибывших путешественников.
Они прошли по главной улице, пролегавшей по центру города, оставляя справа и слева символы местной власти — маленькие раскрашенные домики, охраняемые каменными львами и драконами и украшенные надписями на китайском, говорящими об их назначении. Улица была забита людьми и животными: монголы вели на поводу лохматых бактрийских верблюдов, переходя от лавки к лавке, меняя шкуры яка или мех на горшки, сковородки и кухонные ножи; мулы перевозили огромные куски угля из Шанси; ехали на тележках юные китаянки в ярко-красных накидках, с намазанными жиром волосами и навсегда изуродованными бинтами крохотными ступнями.
На боковой улочке, по соседству с большим торговым домом, они нашли маленькую гостиницу, чтобы остановиться там на ночлег. Гостиница была более грязной и забитой, чем другие, но она находилась не на центральной улице и привлекала постояльцев, которые прекрасно знали, что не следует проявлять повышенный интерес к соседям по гостинице. Они уговорили хозяйку предоставить им отдельную комнату. Та поначалу отказывала, но потом согласилась ради Чодрон, выглядевшей усталой и печальной.
Когда они пришли в гостиницу, уже начинался вечер. За отдельную плату хозяйка принесла им еду и жаровню на треноге. Сразу после еды Чодрон заснула. Чиндамани и Кристофер еще немного поговорили. Они занялись бы любовью, но присутствие девочки их стесняло. Наконец они заснули в объятиях друг друга, не в безопасности, но наедине.
Посреди ночи Кристофера разбудил стук в дверь. Сначала он решил, что ему это послышалось, но стук повторился, уже громче. Чиндамани зашевелилась, но не проснулась.
Он встал и подошел к двери. Деревянный пол холодил голые ноги. Вдалеке кто-то кашлянул. Кашлянул еще раз, потом еще и, выдохшись, замолк. В комнате царила полная темнота.
Он открыл дверь и сощурился. На пороге стоял мужчина, держа в руках лампу.
Глава 46
Рука незнакомца загородила лампу, и на лицо его упала тень.
— Да? — сонно спросил Кристофер. — Что вам надо? — Он говорил по-тибетски, надеясь, что незнакомец его понимает.
— Привет, Кристофер, — произнес незнакомец. Слова были английскими, голос обдал его холодом узнавания.
Незнакомец убрал руку, и свет упал на его лицо. Симон Уинтерпоул проделал большой путь, но ни на йоту не изменился.
Кристофер шагнул в коридор, закрыв за собой дверь. Уинтерпоул был в европейской одежде, как всегда франтоватый, — видение, пришедшее из мира, который, как думал Кристофер, он оставил навсегда.
— Не надо стоять и так смотреть на меня, Кристофер. Ради Бога, я ведь не привидение.
— Извини, — ответил Кристофер. — Я не... Кого-кого, а тебя я никак не ожидал увидеть. Как ты умудрился сюда добраться? Как ты нашел меня?
— Боже праведный, ты ведь не думаешь, что ты невидимка? — Уинтерпоул пошевелил рукой, и свет задрожал, по лицу его пробежали проворные, как крабы, тени. — Несколько недель назад тебя видели около Лхасы. После этого мы следили за тобой, пока ты не добрался сюда. Ты не поверишь, как много мы можем. На прошлой неделе я приехал сюда из Пекина, чтобы встретить тебя. Я знал, что ты должен будешь зайти в Сининг-Фу. Нам надо кое о чем поговорить и кое-что сделать.
— Ты ошибаешься. Нам не о чем говорить. Больше не о чем. С меня достаточно. Я больше не работаю на тебя. Я вообще ни на кого не работаю.
— Ты становишься утомительным, Кристофер. Все это мы уже проходили. Когда я приезжал в Хексхэм. Разумеется, ты этого не забыл.
— Нет, — твердо ответил Кристофер. — Я не забыл. Тогда я сказал, что больше не принадлежу тебе. Ты помог мне выйти на след моего сына, и я тебе благодарен. Но я приехал сюда, чтобы найти его, не более того. Я не хочу, чтобы ты вмешивался в дела, которые тебя не касаются. Не влезай в это, Уинтерпоул. К тебе это не имеет никакого отношения.
В конце коридора кто-то снова закашлялся.
— Боюсь, что имеет, — возразил Уинтерпоул. — Послушай, мы не можем здесь разговаривать. Внизу есть комната, которой мы можем воспользоваться. Спустись туда и выслушай меня. Я проделал длинный путь, чтобы поговорить с тобой. Сделай мне это одолжение. Пожалуйста.
Спорить было бесполезно, равно как и тогда, в Хексхэме. Мрачное подводное течение, схватившее его тогда, сейчас снова забурлило под ним, затягивая его в глубины холодного, темного океана.
Комната, в которую Уинтерпоул привел Кристофера, была с низким потолком и освещалась сальными свечами. Две группы мужчин по четыре человека сидели за низкими столиками, играя в ма-джонг по маленькой. Перед каждым игроком лежали аккуратно сложенные фишки из слоновой кости — с изображениями ветра, драконов, цветов, а также с иероглифами. Еще несколько мужчин курили опиум, держа в руках длинные трубки, украшенные на конце серебром старой чеканки. Мягкая коричневая масса таяла и пузырилась, когда к ней подносили горячие угли, зажатые в длинных металлических щипцах. Присутствовавшие подняли глаза на двух незнакомцев, рассматривая вошедших с привычным для них подозрением.
Уинтерпоулу понадобилось меньше минуты, чтобы очистить комнату. В кармане у него лежала бумага с печатью Ма Чжи, Дао Тай Сининг-Фу, мусульманина из народности хаи, чей двоюродный брат, генерал Ма Хунт Куэй, временно контролировал провинцию Кан-сю. Кристофер знал, что Уинтерпоул вполне мог использовать свое влияние для того, чтобы человека подвергли порке или пыткам или даже обезглавили, — если это было в его интересах. Сегодня как раз так могло и произойти.
— Я знаю, что ты нашел Замятина, — заявил Уинтерпоул, как только они остались наедине. — И я знаю о тибетском мальчике, которого он везет в Ургу.
— Ты все знал еще до того, как отправил меня сюда, правда? — спросил Кристофер.
Уинтерпоул кивнул.
— Знал многое. Но не все. Немного — да. Нам надо было во всем удостовериться: наши источники были ненадежными. Мы считали, что будет ошибкой рассказать тебе слишком много — ты можешь начать искать не то, что надо. Конечно, мы, наверное, вряд ли бы отреагировали так на эти донесения, если бы Замятин не похитил твоего сына. Я до сих пор не понимаю, какой в этом был смысл. Ты смог узнать причину?
Кристофер пристально посмотрел на него. Он не спросил, нашел ли Кристофер своего сына и в каком тот состоянии, он спросил, смог ли Кристофер что-нибудь узнать. Информация — и больше Уинтерпоула ничего не интересовало. Все остальное было излишним.
— Да, — ответил Кристофер. — Я кое-что узнал. — Но он не знал, как объяснить все такому человеку, как Уинтерпоул, с чего начать.
— Так? Что он замышлял? Как в его планах оказалось похищение твоего сына?
— Мой сын был лишь пешкой — это все, что тебе нужно знать. Уильям был частью сделки, которую заключил Замятин. На самом деле ему был нужен тибетский мальчик. Его зовут Самдап. Дорже Самдап Ринпоче.
— Ты можешь точно объяснить, кто он такой? Он что-то вроде воплощения, не так ли? Это было нужно Замятину?
— Да, — вздохнул Кристофер. — Мальчик — это Майдари Будда. Это означает, что он может быть провозглашен правителем Монголии вместо нынешнего Кхутукхту. За этим Замятин и отправился в Монголию. Чтобы сделать мальчика богом.
Уинтерпоул молчал. Казалось, он взвешивает слова Кристофера, подгоняя полученную информацию под какую-то свою схему.
— Я понимаю, — произнес он. — Теперь все обретает смысл. Все, что нам надо, — это найти Замятина.
— Это легче сказать, чем сделать. Я потерял их — Замятина, Уильяма, Самдапа. Сейчас они на полпути к Урге. Прежде чем мы успеем их настичь, Замятин выставит вокруг Самдапа кордон красноармейцев и положит себе в карман билет в партер на коронацию.
— Я бы на это не ставил.
— Нет? Так послушай. Я потерял их в Хадда-Улан, всех троих. Примерно три дня назад Замятин встречался с кем-то в Канчжоу. Сейчас он на полпути к Урге. Или... — Он заколебался.
— Да? — небрежно подтолкнул его Уинтерпоул.
— Или он на пути к Москве.
— О, конечно, — ответил Уинтерпоул. — Я уже слышал об этой встрече Замятина. Он встречался с человеком по фамилии Удинский — русский и товарищ Замятина по партии, который до недавнего времени занимался в Урге торговлей мехами и шерстью. Он работал на датско-американскую компанию «Андерсен и Майер». Удинский ждал его в Канчжоу чуть больше месяца. Он должен доставить Замятина в Ургу. У него есть грузовик, достаточно мощный для того, чтобы пересечь Гоби за несколько дней. Они будут в Урге в самые ближайшие дни. Или, по меньшей мере...
Уинтерпоул замолчал, словно колодец, из которого он черпал информацию, внезапно пересох.
— По меньшей мере? — повторил Кристофер.
— Он, скорее всего, не рискнет отправиться прямо в город. Ситуация в Монголии изменилась. Китайцев из страны вытеснили. Сейчас там правит белый генерал, русский, фон Унгерн Штернберг. Точнее, барон Роман фон Унгерн Штернберг. А вот тебе еще информация. В прошлом году большевики выбили Унгерна из Сибири. Он и его люди — фактически последние солдаты белой армии. Они ушли в Монголию, получая по пути пополнение. В начале февраля они захватили Ургу. Унгерн спас Живого Будду от китайцев и посадил его опять на трон. Но реальный правитель — сам Унгерн. Так что, как видишь, Замятин не может просто появиться в Урге, как с мальчиком, так и без него. Фон Унгерн Штернберг не тот человек, который пойдет на сделку с большевиками. К тому же Монголия становится тем местом, которое разумные люди обходят стороной. Если у Замятина есть хоть немного разума, он отправится в другое место. Как ты думаешь? Он разумный человек?
Кристофер перегнулся через стол.
— Бога ради, это ведь не партия в шахматы! Замятин считает, что с помощью этого мальчика может покорить Азию. Разве ты не понимаешь? И разум здесь ни при чем. Ставки слишком высоки.
— Тогда он отправится прямо в Ургу. В этом случае ему придется быть чертовски осторожным. Унгерн занят тем, что убивает всех, кто попадается ему на глаза: русских, евреев, китайских дезертиров. И сейчас все остатки белой армии вышли из Сибири и движутся на юг, чтобы присоединиться к нему. Казагранди сейчас в Улиассуатае; Казанцев захватил Кобдо; Кайгородов, по слухам, находится на Алтае, а на западе Бакич соединился с Дутовым и Анненковым. Это сумасшедший дом, Кристофер. Унгерн Штернберг верит, что является воплощением монгольского бога войны. Он убедил в этом половину населения страны. Это означает, что он никому не подотчетен.
Уинтерпоул прервался, чтобы извлечь из кармана пальто портсигар. Он раскрыл его и предложил Кристоферу сигарету.
— Нет, спасибо.
Уинтерпоул вытащил сигарету для себя и прикурил ее.
— Так что, как видишь, — продолжил он, — в связи с тем, что Унгерн контролирует Ургу, ни Замятин, ни Удинский не рискнут отправиться прямо туда. И я думаю, что они остановятся где-то недалеко от города, чтобы оставить там грузовик и Удинского. Чтобы Замятин смог проделать остаток пути в сопровождении двух мальчиков.
Кристофер почувствовал, как по спине пробежал холодок. Разве русскому не будет лучше оттого, если он бросит и Уильяма?
— Зачем ты здесь, Уинтерпоул?
— Чтобы следить за тобой, разумеется.
— Это очень трогательно. И я полагаю, что ты заодно собираешься следить и за Замятиным.
Уинтерпоул выпустил тонкую струйку дыма.
— Да, конечно. Его надо остановить. А ты, как я полагаю, все еще хочешь найти своего сына. Пока ты все делал прекрасно, но пришло время помочь тебе. Я хочу добраться до Урги, прежде чем туда доберется Замятин.
— И как именно ты предлагаешь это сделать?
— Последовать примеру Замятина. Отправиться на машине. Она ждет меня во дворце Дао Тай. Я купил ее в Калгане у датчан. Это «фиат», собранный именно для такой местности. Мы сможем добраться до Урги быстрее, чем их грузовик.
— А когда мы доберемся туда, — что тогда?
— Мы где-нибудь засядем и будем ждать, пока Замятин не сделает первый шаг. Унгерн нам поможет. Замятин в обмен на твоего сына. И тибетского мальчика, разумеется. Положение Унгерна непрочно: он вряд ли сможет отказаться от возможной британской помощи. Завтра я отправлю ему официальную телеграмму по обычным дипломатическим каналам. В ней будет сказано, чтобы он ждал нас и обеспечил нам защиту. Мы перехитрили Замятина, Кристофер. Он идет прямо в ловушку.
Кристофер посмотрел на Уинтерпоула так, словно тот был далеко-далеко. Его одежды, его сигареты, его самомнение были продуктами другого мира. Он был интриганом, но слишком мало знал о мире, для которого предназначались его интриги.
— Я бы не ставил на это, — ответил Кристофер.
Глава 47
Верный своему слову, рано утром Уинтерпоул отправил телеграмму. Это был очень сложный процесс — послание должно было отправиться в Пекин через Ланчжоу, а уж оттуда его отправят в Ургу, где его получит великолепный новый телеграф Унгерна. Даже в лучшие времена были неизбежны задержки, ошибки в передаче, и довольно часто случалось, что оказывались оборванными провода. А это были далеко не лучшие времена — ни в Китае, ни в Монголии.
Если бы Уинтерпоул задержался на день, ему бы сообщили, что телеграфные линии между Юнанем и Пекином перерезаны повстанческими войсками и что его телеграмма будет отложена «на неопределенное количество времени». Но час спустя после отправки телеграммы он уже был у Кристофера, торопя его отправляться в путь. Они сидели в той же самой комнате, что и накануне.
— Я не уверен, что хочу отправиться с тобой, — сказал Кристофер.
— Почему нет?
— Потому что я не доверяю тебе. Замятин тебя не интересует. Как ты сам говоришь, он идет прямо в ловушку. Все, что тебе надо сделать для того, чтобы покончить с ним, — это послать телеграмму этому Унгерну Штернбергу и отправляться домой. Но ты сам хочешь отправиться в Ургу. Ты хочешь заполучить этого мальчика для себя. Ты хочешь использовать его для своей выгоды.
Уинтерпоул достал из кармана льняной белый платок и аккуратно высморкался. Затем он так же аккуратно сложил платок и убрал обратно в карман.
— Для нашей выгоды, Кристофер.
— Не для моей.
— Ты хочешь найти своего сына, не так ли? Ты хочешь увезти его домой?
Кристофер промолчал.
— Да, конечно, ты хочешь. Тогда поехали со мной в Ургу. И возьми с собой девушку. Ты не можешь оставить ее здесь.
Кристофер догадывался, что задумал Уинтерпоул. Если бы Чиндамани была на его стороне, он мог надеяться на то, чтобы получить столь необходимое ему влияние на Самдапа. Но в одном он был бесспорно прав. Кристофер не собирался отказываться от последнего шанса спасти Уильяма.
— Кто такой этот фон Унгерн Штернберг? — спросил Кристофер.
Уинтерпоул пожал плечами.
— На этот вопрос нелегко ответить. Мои люди ведут его вот уже больше года, и все, что я с этого имею, — противоречивые донесения в трех экземплярах. Один для меня, один для "С", и один для безымянного клерка их архива, который делает еще пятьдесят копий для Уайтхолла. Но до сих пор мы практически ничего не знаем о нем.
Он становился, задумавшись, и лицо его приняло серьезное выражение.
— Однако то, что мы о нем знаем... — Он снова замолчал. — Что ж, можно просто сказать, что картина далеко не радужная. Насколько я знаю, психологи называют таких людей, как фон Унгерн Штернберг, психопатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Мандарины с болезненными лицами и усталыми глазами, многие еще с прическами в манчжурском стиле, то есть с длинными косами и выбритыми лбами, проезжали мимо них в сопровождении солдат из мусульманской народности хаи, направляясь в Сининг-Фу и лежавшую за ним столицу провинции, город Ланчжоу. Но никто не остановил Кристофера или его попутчиков. На первый взгляд, Кристофер не представлял никакого интереса — обычный кочевник, совершающий дальнее путешествие вместе с женой и ребенком по причинам, абсолютно неинтересным китайским чиновникам. Лицо его стало грязным, волосы — спутанными, а все признаки того, что он иностранец, были уничтожены ветром, льдом и снегом.
Сининг-Фу встретил их с безразличием. Тремя путешественниками больше или меньше — для города и его обитателей это ничего не меняло. Город окружала квадратная стена, по парапету которой ходили солдаты, неся дежурство над городскими крышами; выложенными из красной черепицы и украшенными драконами. Никто не обращал внимания на трех вновь прибывших путешественников.
Они прошли по главной улице, пролегавшей по центру города, оставляя справа и слева символы местной власти — маленькие раскрашенные домики, охраняемые каменными львами и драконами и украшенные надписями на китайском, говорящими об их назначении. Улица была забита людьми и животными: монголы вели на поводу лохматых бактрийских верблюдов, переходя от лавки к лавке, меняя шкуры яка или мех на горшки, сковородки и кухонные ножи; мулы перевозили огромные куски угля из Шанси; ехали на тележках юные китаянки в ярко-красных накидках, с намазанными жиром волосами и навсегда изуродованными бинтами крохотными ступнями.
На боковой улочке, по соседству с большим торговым домом, они нашли маленькую гостиницу, чтобы остановиться там на ночлег. Гостиница была более грязной и забитой, чем другие, но она находилась не на центральной улице и привлекала постояльцев, которые прекрасно знали, что не следует проявлять повышенный интерес к соседям по гостинице. Они уговорили хозяйку предоставить им отдельную комнату. Та поначалу отказывала, но потом согласилась ради Чодрон, выглядевшей усталой и печальной.
Когда они пришли в гостиницу, уже начинался вечер. За отдельную плату хозяйка принесла им еду и жаровню на треноге. Сразу после еды Чодрон заснула. Чиндамани и Кристофер еще немного поговорили. Они занялись бы любовью, но присутствие девочки их стесняло. Наконец они заснули в объятиях друг друга, не в безопасности, но наедине.
Посреди ночи Кристофера разбудил стук в дверь. Сначала он решил, что ему это послышалось, но стук повторился, уже громче. Чиндамани зашевелилась, но не проснулась.
Он встал и подошел к двери. Деревянный пол холодил голые ноги. Вдалеке кто-то кашлянул. Кашлянул еще раз, потом еще и, выдохшись, замолк. В комнате царила полная темнота.
Он открыл дверь и сощурился. На пороге стоял мужчина, держа в руках лампу.
Глава 46
Рука незнакомца загородила лампу, и на лицо его упала тень.
— Да? — сонно спросил Кристофер. — Что вам надо? — Он говорил по-тибетски, надеясь, что незнакомец его понимает.
— Привет, Кристофер, — произнес незнакомец. Слова были английскими, голос обдал его холодом узнавания.
Незнакомец убрал руку, и свет упал на его лицо. Симон Уинтерпоул проделал большой путь, но ни на йоту не изменился.
Кристофер шагнул в коридор, закрыв за собой дверь. Уинтерпоул был в европейской одежде, как всегда франтоватый, — видение, пришедшее из мира, который, как думал Кристофер, он оставил навсегда.
— Не надо стоять и так смотреть на меня, Кристофер. Ради Бога, я ведь не привидение.
— Извини, — ответил Кристофер. — Я не... Кого-кого, а тебя я никак не ожидал увидеть. Как ты умудрился сюда добраться? Как ты нашел меня?
— Боже праведный, ты ведь не думаешь, что ты невидимка? — Уинтерпоул пошевелил рукой, и свет задрожал, по лицу его пробежали проворные, как крабы, тени. — Несколько недель назад тебя видели около Лхасы. После этого мы следили за тобой, пока ты не добрался сюда. Ты не поверишь, как много мы можем. На прошлой неделе я приехал сюда из Пекина, чтобы встретить тебя. Я знал, что ты должен будешь зайти в Сининг-Фу. Нам надо кое о чем поговорить и кое-что сделать.
— Ты ошибаешься. Нам не о чем говорить. Больше не о чем. С меня достаточно. Я больше не работаю на тебя. Я вообще ни на кого не работаю.
— Ты становишься утомительным, Кристофер. Все это мы уже проходили. Когда я приезжал в Хексхэм. Разумеется, ты этого не забыл.
— Нет, — твердо ответил Кристофер. — Я не забыл. Тогда я сказал, что больше не принадлежу тебе. Ты помог мне выйти на след моего сына, и я тебе благодарен. Но я приехал сюда, чтобы найти его, не более того. Я не хочу, чтобы ты вмешивался в дела, которые тебя не касаются. Не влезай в это, Уинтерпоул. К тебе это не имеет никакого отношения.
В конце коридора кто-то снова закашлялся.
— Боюсь, что имеет, — возразил Уинтерпоул. — Послушай, мы не можем здесь разговаривать. Внизу есть комната, которой мы можем воспользоваться. Спустись туда и выслушай меня. Я проделал длинный путь, чтобы поговорить с тобой. Сделай мне это одолжение. Пожалуйста.
Спорить было бесполезно, равно как и тогда, в Хексхэме. Мрачное подводное течение, схватившее его тогда, сейчас снова забурлило под ним, затягивая его в глубины холодного, темного океана.
Комната, в которую Уинтерпоул привел Кристофера, была с низким потолком и освещалась сальными свечами. Две группы мужчин по четыре человека сидели за низкими столиками, играя в ма-джонг по маленькой. Перед каждым игроком лежали аккуратно сложенные фишки из слоновой кости — с изображениями ветра, драконов, цветов, а также с иероглифами. Еще несколько мужчин курили опиум, держа в руках длинные трубки, украшенные на конце серебром старой чеканки. Мягкая коричневая масса таяла и пузырилась, когда к ней подносили горячие угли, зажатые в длинных металлических щипцах. Присутствовавшие подняли глаза на двух незнакомцев, рассматривая вошедших с привычным для них подозрением.
Уинтерпоулу понадобилось меньше минуты, чтобы очистить комнату. В кармане у него лежала бумага с печатью Ма Чжи, Дао Тай Сининг-Фу, мусульманина из народности хаи, чей двоюродный брат, генерал Ма Хунт Куэй, временно контролировал провинцию Кан-сю. Кристофер знал, что Уинтерпоул вполне мог использовать свое влияние для того, чтобы человека подвергли порке или пыткам или даже обезглавили, — если это было в его интересах. Сегодня как раз так могло и произойти.
— Я знаю, что ты нашел Замятина, — заявил Уинтерпоул, как только они остались наедине. — И я знаю о тибетском мальчике, которого он везет в Ургу.
— Ты все знал еще до того, как отправил меня сюда, правда? — спросил Кристофер.
Уинтерпоул кивнул.
— Знал многое. Но не все. Немного — да. Нам надо было во всем удостовериться: наши источники были ненадежными. Мы считали, что будет ошибкой рассказать тебе слишком много — ты можешь начать искать не то, что надо. Конечно, мы, наверное, вряд ли бы отреагировали так на эти донесения, если бы Замятин не похитил твоего сына. Я до сих пор не понимаю, какой в этом был смысл. Ты смог узнать причину?
Кристофер пристально посмотрел на него. Он не спросил, нашел ли Кристофер своего сына и в каком тот состоянии, он спросил, смог ли Кристофер что-нибудь узнать. Информация — и больше Уинтерпоула ничего не интересовало. Все остальное было излишним.
— Да, — ответил Кристофер. — Я кое-что узнал. — Но он не знал, как объяснить все такому человеку, как Уинтерпоул, с чего начать.
— Так? Что он замышлял? Как в его планах оказалось похищение твоего сына?
— Мой сын был лишь пешкой — это все, что тебе нужно знать. Уильям был частью сделки, которую заключил Замятин. На самом деле ему был нужен тибетский мальчик. Его зовут Самдап. Дорже Самдап Ринпоче.
— Ты можешь точно объяснить, кто он такой? Он что-то вроде воплощения, не так ли? Это было нужно Замятину?
— Да, — вздохнул Кристофер. — Мальчик — это Майдари Будда. Это означает, что он может быть провозглашен правителем Монголии вместо нынешнего Кхутукхту. За этим Замятин и отправился в Монголию. Чтобы сделать мальчика богом.
Уинтерпоул молчал. Казалось, он взвешивает слова Кристофера, подгоняя полученную информацию под какую-то свою схему.
— Я понимаю, — произнес он. — Теперь все обретает смысл. Все, что нам надо, — это найти Замятина.
— Это легче сказать, чем сделать. Я потерял их — Замятина, Уильяма, Самдапа. Сейчас они на полпути к Урге. Прежде чем мы успеем их настичь, Замятин выставит вокруг Самдапа кордон красноармейцев и положит себе в карман билет в партер на коронацию.
— Я бы на это не ставил.
— Нет? Так послушай. Я потерял их в Хадда-Улан, всех троих. Примерно три дня назад Замятин встречался с кем-то в Канчжоу. Сейчас он на полпути к Урге. Или... — Он заколебался.
— Да? — небрежно подтолкнул его Уинтерпоул.
— Или он на пути к Москве.
— О, конечно, — ответил Уинтерпоул. — Я уже слышал об этой встрече Замятина. Он встречался с человеком по фамилии Удинский — русский и товарищ Замятина по партии, который до недавнего времени занимался в Урге торговлей мехами и шерстью. Он работал на датско-американскую компанию «Андерсен и Майер». Удинский ждал его в Канчжоу чуть больше месяца. Он должен доставить Замятина в Ургу. У него есть грузовик, достаточно мощный для того, чтобы пересечь Гоби за несколько дней. Они будут в Урге в самые ближайшие дни. Или, по меньшей мере...
Уинтерпоул замолчал, словно колодец, из которого он черпал информацию, внезапно пересох.
— По меньшей мере? — повторил Кристофер.
— Он, скорее всего, не рискнет отправиться прямо в город. Ситуация в Монголии изменилась. Китайцев из страны вытеснили. Сейчас там правит белый генерал, русский, фон Унгерн Штернберг. Точнее, барон Роман фон Унгерн Штернберг. А вот тебе еще информация. В прошлом году большевики выбили Унгерна из Сибири. Он и его люди — фактически последние солдаты белой армии. Они ушли в Монголию, получая по пути пополнение. В начале февраля они захватили Ургу. Унгерн спас Живого Будду от китайцев и посадил его опять на трон. Но реальный правитель — сам Унгерн. Так что, как видишь, Замятин не может просто появиться в Урге, как с мальчиком, так и без него. Фон Унгерн Штернберг не тот человек, который пойдет на сделку с большевиками. К тому же Монголия становится тем местом, которое разумные люди обходят стороной. Если у Замятина есть хоть немного разума, он отправится в другое место. Как ты думаешь? Он разумный человек?
Кристофер перегнулся через стол.
— Бога ради, это ведь не партия в шахматы! Замятин считает, что с помощью этого мальчика может покорить Азию. Разве ты не понимаешь? И разум здесь ни при чем. Ставки слишком высоки.
— Тогда он отправится прямо в Ургу. В этом случае ему придется быть чертовски осторожным. Унгерн занят тем, что убивает всех, кто попадается ему на глаза: русских, евреев, китайских дезертиров. И сейчас все остатки белой армии вышли из Сибири и движутся на юг, чтобы присоединиться к нему. Казагранди сейчас в Улиассуатае; Казанцев захватил Кобдо; Кайгородов, по слухам, находится на Алтае, а на западе Бакич соединился с Дутовым и Анненковым. Это сумасшедший дом, Кристофер. Унгерн Штернберг верит, что является воплощением монгольского бога войны. Он убедил в этом половину населения страны. Это означает, что он никому не подотчетен.
Уинтерпоул прервался, чтобы извлечь из кармана пальто портсигар. Он раскрыл его и предложил Кристоферу сигарету.
— Нет, спасибо.
Уинтерпоул вытащил сигарету для себя и прикурил ее.
— Так что, как видишь, — продолжил он, — в связи с тем, что Унгерн контролирует Ургу, ни Замятин, ни Удинский не рискнут отправиться прямо туда. И я думаю, что они остановятся где-то недалеко от города, чтобы оставить там грузовик и Удинского. Чтобы Замятин смог проделать остаток пути в сопровождении двух мальчиков.
Кристофер почувствовал, как по спине пробежал холодок. Разве русскому не будет лучше оттого, если он бросит и Уильяма?
— Зачем ты здесь, Уинтерпоул?
— Чтобы следить за тобой, разумеется.
— Это очень трогательно. И я полагаю, что ты заодно собираешься следить и за Замятиным.
Уинтерпоул выпустил тонкую струйку дыма.
— Да, конечно. Его надо остановить. А ты, как я полагаю, все еще хочешь найти своего сына. Пока ты все делал прекрасно, но пришло время помочь тебе. Я хочу добраться до Урги, прежде чем туда доберется Замятин.
— И как именно ты предлагаешь это сделать?
— Последовать примеру Замятина. Отправиться на машине. Она ждет меня во дворце Дао Тай. Я купил ее в Калгане у датчан. Это «фиат», собранный именно для такой местности. Мы сможем добраться до Урги быстрее, чем их грузовик.
— А когда мы доберемся туда, — что тогда?
— Мы где-нибудь засядем и будем ждать, пока Замятин не сделает первый шаг. Унгерн нам поможет. Замятин в обмен на твоего сына. И тибетского мальчика, разумеется. Положение Унгерна непрочно: он вряд ли сможет отказаться от возможной британской помощи. Завтра я отправлю ему официальную телеграмму по обычным дипломатическим каналам. В ней будет сказано, чтобы он ждал нас и обеспечил нам защиту. Мы перехитрили Замятина, Кристофер. Он идет прямо в ловушку.
Кристофер посмотрел на Уинтерпоула так, словно тот был далеко-далеко. Его одежды, его сигареты, его самомнение были продуктами другого мира. Он был интриганом, но слишком мало знал о мире, для которого предназначались его интриги.
— Я бы не ставил на это, — ответил Кристофер.
Глава 47
Верный своему слову, рано утром Уинтерпоул отправил телеграмму. Это был очень сложный процесс — послание должно было отправиться в Пекин через Ланчжоу, а уж оттуда его отправят в Ургу, где его получит великолепный новый телеграф Унгерна. Даже в лучшие времена были неизбежны задержки, ошибки в передаче, и довольно часто случалось, что оказывались оборванными провода. А это были далеко не лучшие времена — ни в Китае, ни в Монголии.
Если бы Уинтерпоул задержался на день, ему бы сообщили, что телеграфные линии между Юнанем и Пекином перерезаны повстанческими войсками и что его телеграмма будет отложена «на неопределенное количество времени». Но час спустя после отправки телеграммы он уже был у Кристофера, торопя его отправляться в путь. Они сидели в той же самой комнате, что и накануне.
— Я не уверен, что хочу отправиться с тобой, — сказал Кристофер.
— Почему нет?
— Потому что я не доверяю тебе. Замятин тебя не интересует. Как ты сам говоришь, он идет прямо в ловушку. Все, что тебе надо сделать для того, чтобы покончить с ним, — это послать телеграмму этому Унгерну Штернбергу и отправляться домой. Но ты сам хочешь отправиться в Ургу. Ты хочешь заполучить этого мальчика для себя. Ты хочешь использовать его для своей выгоды.
Уинтерпоул достал из кармана льняной белый платок и аккуратно высморкался. Затем он так же аккуратно сложил платок и убрал обратно в карман.
— Для нашей выгоды, Кристофер.
— Не для моей.
— Ты хочешь найти своего сына, не так ли? Ты хочешь увезти его домой?
Кристофер промолчал.
— Да, конечно, ты хочешь. Тогда поехали со мной в Ургу. И возьми с собой девушку. Ты не можешь оставить ее здесь.
Кристофер догадывался, что задумал Уинтерпоул. Если бы Чиндамани была на его стороне, он мог надеяться на то, чтобы получить столь необходимое ему влияние на Самдапа. Но в одном он был бесспорно прав. Кристофер не собирался отказываться от последнего шанса спасти Уильяма.
— Кто такой этот фон Унгерн Штернберг? — спросил Кристофер.
Уинтерпоул пожал плечами.
— На этот вопрос нелегко ответить. Мои люди ведут его вот уже больше года, и все, что я с этого имею, — противоречивые донесения в трех экземплярах. Один для меня, один для "С", и один для безымянного клерка их архива, который делает еще пятьдесят копий для Уайтхолла. Но до сих пор мы практически ничего не знаем о нем.
Он становился, задумавшись, и лицо его приняло серьезное выражение.
— Однако то, что мы о нем знаем... — Он снова замолчал. — Что ж, можно просто сказать, что картина далеко не радужная. Насколько я знаю, психологи называют таких людей, как фон Унгерн Штернберг, психопатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47