В США часто слышимые призывы пересмотреть политику финансирования здравоохранения ставят перед обществом вопрос: а стоит ли бросать деньги на ветер, бездумно тратя их на помощь серьезно больным и генетически неполноценным людям?
В «Ю.С. Ньюс энд уорлд рипорт» я наткнулся на статью, где рассказывалось о том, как тридцатичетырехлетняя женщина с синдромом Дауна боролась за право на операцию сердца и легких, от которой зависела ее жизнь. Медицинский центр Стэнфордского университета отказал ей, поскольку «мы считаем, что пациенты с синдромом Дауна являются неподходящими кандидатурами для подобных операций». То же самое прозвучало и в Калифорнийском университете в Сан-Диего, где женщину посчитали неспособной соблюсти соответствующий медицинский режим. Личный врач больной не согласился с этим, и под давлением прессы обе лечебницы были вынуждены пересмотреть свои позиции. Но как быть с другими, теми, кто не попал в поле зрения общества?
Я вспомнил о случае, произошедшем у меня на глазах несколько лет назад в отделении раковых заболеваний Центра педиатрии. Четырнадцатилетнему мальчику был поставлен диагноз острой лейкемии – болезни, вполне поддающейся лечению, с хорошими перспективами на ремиссию. Проблема состояла в том, что у пациента наблюдалась еще и задержка умственного развития, из-за чего несколько практикантов выразили свое недовольство по поводу бессмысленной траты их драгоценного времени.
Моя попытка говорить с ними ни к чему путному не привела – я же не был их коллегой, лечащим врачом, я не применял химио и радиотерапию, следовательно, не мог понять сути спора. Страстно преданный своему делу старичок-профессор произнес целую речь о Гиппократе и его клятве, о морали и нравственности, чем заставил их смолкнуть. Но затаенное, высказываемое шепотом недовольство осталось.
Какими же врачами станут эти практиканты?
Что избрали они для себя в качестве критерия?
Качество жизни.
Мне приходилось работать с тысячами детишек, у которых были врожденные патологии и дефекты, умственная отсталость, трудности в учебе, хронические и неизлечимые заболевания.
Большинство испытывало обыкновенные человеческие эмоции, в том числе и радость.
Помню восьмилетнюю девочку, жертву талицомида, препарата, регулировавшего протекание беременности, но нередко приводящего к необратимым изменениям плода. Родилась без рук, с вывернутыми, недоразвитыми ступнями. Но как сияли ее глаза, какое счастье жить в них светилось.
Вот качество жизни, которое и не снилось многим высокомерным идиотам из числа тех, кого я знал.
Но в принципе это не так уж и важно, поскольку кто я такой, чтобы судить?
Последователи евгеники утверждают, что уровень общественного прогресса можно измерить, исходя из достижений отдельных, наиболее одаренных личностей, и, в какой-то мере, это так. Однако какая польза от прогресса, если он приводит к бездушию, жестокости, холодным рассуждениям о заслугах, к угасанию искры Божьей в каждом из нас?
Кто тогда станет новыми богами? Этики? Генетики?
Ученые тысячами вступали в нацистскую партию.
Политики?
Одержимые самыми низменными пороками чиновники?
Кто, после того как мир будет очищен от первой группы «дегенератов», станет следующим в хромосомном регистре?
Слабохарактерные? Безобидные? Скучные? Некрасивые?
Пугающая перспектива. Я испытывал отвращение и стыд за то, что психология уже пошла однажды по этому пути.
От расистского пойла, выплеснутого в общество Терманом и Годдардом, мутило. А ведь оба имени произносились среди моих коллег не иначе как с почтением.
Подобно ребенку, внезапно обнаружившему, что его родители – преступники, я ощутил леденящую пустоту в желудке.
Проведя бесчисленное количество тестов, я гордился тем, что знал возможности и недостатки каждой из методик.
Осуществляемое должным образом тестирование представляло собой инструмент бесценный. Но гниль, обнаруженная в сердцевине райского плода, заставила меня задуматься над тем, что еще, несмотря на всю эрудированность в собственной сфере, я мог упустить.
Я просидел в библиотеке пять часов. Приблизилось время обеда, но аппетита у меня не было никакого. Раскрыл «Утечку мозгов».
Суть книги явственно проступила на первых же страницах.
Материальный успех, высокая мораль, счастливый брак, здоровые дети – все это определялось величиной предполагаемого врожденного фактора интеллектуальности, существование которого подвергается сомнению на протяжении десятилетий.
Автор полагал его наличие бесспорным.
Вкрадчивый, льстивый язык: книга адресована читателю думающему и в высшей степени интеллигентному.
Постижение истины через ассоциации. Поцелуй авансом.
Может быть, именно это – плюс попытка успокоить мятущееся от страха перед социальными проблемами сознание верхушки среднего класса – и объясняло популярность издания.
Ни о какой науке тут не могло идти и речи, поскольку на каждой странице я находил ложные предпосылки, неточные цитаты, ссылки на авторитеты, которые при ближайшем рассмотрении не подтверждали, а, наоборот, опровергали автора.
Обещания проиллюстрировать выводы цифрами оказались лишь обещаниями. Современное переосмысление Гальтоновской теории одного гена.
Чушь столетней давности – кто сейчас мог написать эту бессмыслицу?
В биографии автора на последней странице обложки я нашел имя: Артур Холдэйн, занимающийся «общественными науками» доктор философии.
Сотрудник института Лумиса в Нью-Йорке.
Этим информация исчерпывалась.
Суперобложка отсутствовала, значит, не было и фотографии автора.
Отвратительное чтиво.
Отвратительные времена.
Что нового удалось мне узнать?
Сердце ныло, в глазах ощущалась резь.
Что я сообщу Майло и Шарави?
Весть об устойчивом спросе на псевдонаучную писанину?
Но какое отношение это будет иметь к убийству троих детей?
Хищник, крадущийся за стадом, выслеживающий свою жертву...
С дипломом и репутацией ученого?
Ну, раз отдельные человеческие существа не заслуживают права на жизнь...
Нет, он не убийца.
Он – всего лишь вольноопределяющийся биоэтик.
Глава 29
С меня было достаточно.
До «Науки наизнанку» я так и не добрался, поэтому прихватил ее с собой.
На ответчике ждало сообщение: домашний номер Майло и имя – доктор Ричард Силверман.
Рик жил с Майло уже долгие годы, однако разговаривать с ним мне приходилось нечасто. Он больше предпочитал слушать. Сдержанный, аккуратный, в отличной физической форме, со вкусом одетый, он являл собой разительный контраст по отношению к Майло; многие воспринимали их как весьма необычную пару. Я знал, что оба умны, полны тяги к действию, весьма самокритичны, глубоко страдают от своей сексуальной ориентации. Обоим пришлось потратить немало времени, прежде чем они смогли отыскать свою нишу – как независимые личности и в качестве пары. Работа обоих так или иначе была связана с кровью – будучи главным хирургом отделения интенсивной терапии госпиталя «Сидарс», Рик проводил в операционной многие часы. Оставаясь вместе, оба большей частью молчали.
– Спасибо за звонок, Алекс. Как дела?
– Отлично. У тебя?
– То же самое. Слушай, я хотел спросить про Хелену Дал. Ничего конфиденциального, а так просто. Что у нее там?
– В последнее время у меня от нее никаких вестей, Рик.
– Понятно.
– Какие-нибудь проблемы?
– Ну, – протянул он, – вчера она уволилась. Без всяких объяснений. Естественно – то, что произошло, любого может выбить из колеи.
– Да, испытание не из легких.
– Я раз встречался с Ноланом. Не через нее. Он пришел по поводу огнестрельного ранения. Про сестру не сказал ни слова, а мне было не до табличек с именами на груди. Потом кто-то просветил меня.
– А Хелены на дежурстве не было?
– Именно в ту ночь – нет.
– Что-нибудь странного в его поведении ты не заметил?
– Нет. Крупный молодой парень, уверенный в себе, как будто только сошел с рекламного плаката – именно такие призывают вступать в полицию. Я был поражен, что он ни разу так и не спросил про Хелену, хотя, с другой стороны, может, он знал, что ее в то время нет на дежурстве. Зато она, услышав о приходе брата, страшно удивилась. Но не хочу лезть в чужие дела. Увидишь ее – передай от меня привет.
– Непременно.
– И Майло тоже. – Рик рассмеялся. – Ты встречаешься с ним чаще, чем я. Дело с ребятишками его совсем достало. Нет, он не болтает и не жалуется. Только начал говорить во сне.
Половина третьего. По DVLL так и не нашел ни единой зацепки. Робин после полудня куда-то подалась, и пустой дом казался слишком огромным для меня. Скучный день.
Мысли о Хелене и Нолане я отправил на задворки, но звонок Рика вновь заставил меня вернуться к ним.
Что послужило ей причиной для такого решительного, если не окончательного, разрыва?
Обнаруженные в гараже Нолана семейные фотографии? Воспоминания, пересилившие все остальное?
На работе Хелена была компетентным специалистом и сильной женщиной, но дома-то ее ждало одиночество.
Такое же, как и брата, в чем она не отдавала себе отчета.
Уход из жизни Нолана заставил ее задуматься, как закончит свои дни она сама? По какой еще нехоженой тропе пойдет?
Склонность к депрессии как фамильная черта. Не пропущено ли тут что-нибудь важное?
Я набрал ее домашний номер. Пока в трубке звучали гудки, мне лезло в голову самое мрачное.
Значит, Нолан приходил в отделение, ни разу не поинтересовавшись сестрой.
Даже в детстве у нас были разные интересы. Мы даже не дрались – он не замечал меня, я – его. Наверное, это не совсем нормально?
При относительно спокойном и ровном ритме жизни подобная дистанция имела шансы сойти за корректность. Но в случае серьезных потрясений она же могла привести к жесточайшему комплексу вины.
Родителей нет в живых, муж покинул и перебрался в Северную Каролину.
Каждодневная работа в госпитале, героические будни. И возвращение домой, к... Чему?
Отказал самый надежный двигатель?
Делать мне было совершенно нечего, и я решил доехать до ее дома.
Вполне может статься, что она будет валяться в халате на кушетке, поедая что-нибудь вкусненькое перед экраном телевизора, где в это время крутят «мыльную оперу». Или же поставит меня в дурацкое положение, придя в ярость от незваного гостя.
Ничего. Это я переживу.
У меня ушло три четверти часа на дорогу до противоположного конца Вэлли и еще десять минут, чтобы разыскать в Вудленд-Хиллз ее дом.
Он представлял собой небольшое желтое здание, лишенное признаков какого бы то ни было архитектурного стиля, стоявшее на широкой, залитой зноем улице, по обеим сторонам которой тянулись старые, с сочной листвой деревья. На ветвях сидели голуби, регулярно ронявшие на тротуар белесоватые сгустки. Даже на значительном удалении от главной автострады воздух был густым от выхлопных газов и запаха бензина.
Заросший сухой травой газон перед домом требовал стрижки. У крыльца разбросаны крупные, бесформенные кустики маргариток. Дверь гаража закрыта, «мустанга» нигде не видно. Почтовый ящик пуст. На звонок и последующий стук в дверь я не получил никакого ответа.
У соседнего дома стояли две машины: белый микроавтобус и маленькая белая «акура». Я направился к ним. Керамическая табличка с распятием под кнопкой звонка походила на самодельную и извещала, что здесь живет семейство Миллеров. В окне негромко жужжал кондиционер.
Я позвонил.
– Да? – послышался за дверью мужской голос.
– Доктор Алекс Делавэр. Я друг вашей соседки, Хелены Дал. Она что-то давно не появляется, и мы немного беспокоимся.
– М-м... одну секунду.
Дверь приоткрылась, и мне в лицо ударил поток прохладного воздуха. На пороге стояла супружеская пара, обоим где-то под тридцать. Он – высокий, бородатый, с обожженным под солнцем носом, в красной гавайской рубашке, голубых шортах и босиком. В руке – запотевшая банка «спрайта».
Женщина рядом была стройной, с довольно широкими плечами, привлекательным лицом и пушистыми светлыми волосами, взбитыми на макушке. В черные шорты небрежно заправлена голубая майка. Длинные красивые ногти покрыты жемчужным лаком.
– Кто же это беспокоится о Хелене? – спросил мужчина.
– Ее друзья и коллеги, с которыми она работает в госпитале «Сидарс».
Молчание.
– Хелена бросила работу, никому не объяснив почему. Ее сейчас нет в городе?
Он неохотно кивнул, по-прежнему не произнеся ни слова. Сквозь открытую дверь виднелась заново обставленная гостиная.
– Нам просто хотелось узнать, как у Хелены дела. Вы слышали про ее брата?
Новый кивок.
– Здесь он не появлялся. Во всяком случае, мы его не видели, хотя переехали сюда два года назад.
– Но они оба выросли тут, – с акцентом южанки добавила женщина. – Это дом их родителей. Хелена говорила, что брат работает в полиции. Странно, почему он так поступил?
– Вы не знаете, где она сейчас может быть?
– Сказала, что отправляется в отпуск, – ответил мужчина, сделав глоток из банки и предложив ее жене, на что та лишь покачала головой.
– А не упомянула куда?
– Нет.
– Когда она уехала?
– Как, вы сказали, вас зовут?
Я повторил и протянул им свою визитку и удостоверение консультанта полиции.
– Вы и полисмен тоже?
– Иногда я работаю с полицией, но к Нолану Далу это не имеет никакого отношения.
Мужчина почувствовал себя свободнее.
– Я тоже некоторым образом связан с ними. Преподаю в школе вождения, совсем недавно открыл собственное дело. А вы точно не занимаетесь расследованием его смерти – для выплаты страховки или еще что-то в этом роде?
– Совершенно точно. Меня волнует только Хелена.
– Ну, она уехала немножко отдохнуть. Так, во всяком случае, она сама говорила. Неужели ее можно винить за это?
Я отрицательно качнул головой.
– Бедняжка, – проронила женщина.
– Грег Миллер, а это – моя супруга Кэти. – Мужчина протянул мне руку.
– Приятно познакомиться.
– Хелена уехала вчера, – сказал он. – Извините за подозрительность, но в наши дни творится такое, что некоторая бдительность не помешает. У нас тут весь квартал старается посматривать в сторону соседей, чтобы чего не вышло. Хелена просила нас приглядывать за ее домом.
– В округе небезопасно?
– Место далеко не худшее, но и не такое спокойное, как вы могли бы подумать. В основном – проделки подростков. Теперь уже белая молодежь возомнила себя гангстерами. На прошлой неделе в Гранада-Хиллз устраивали вечеринку. Туда попыталась пролезть какая-то шпана, а когда их не пустили, они угнали несколько машин гостей. Иногда мне приходится работать по ночам, поэтому я потихоньку учу Кэти обращаться с оружием. Выходит у нее неплохо, но все равно я подумываю купить собаку.
– Похоже, проблемы тут достаточно серьезные.
– Для меня – да. Предпочитаю быть к ним готовым. До недавнего времени самым неприятным были ночные гонки молодежи на машинах с включенными на полную мощность автомагнитолами. Орут, швыряют на ходу пустые бутылки. Но несколько месяцев назад случилось несколько грабежей, и ладно бы ночью, а то ведь днем, пока все на работе. – Супруги переглянулись. Кэти кивнула, и муж продолжил: – Последней жертвой стала Хелена, честно говоря. Всего два дня назад. Сначала брат, а потом еще это - нельзя винить ее в том, что человеку захотелось на время спрятаться. Последняя соломинка.
– Два дня назад?
– Вечером, все обделали в сумерках. Хелена вышла ненадолго за покупками, вернулась и увидела, что задняя дверь взломана. Нас с Кэти тоже не было дома, но, слава Богу, к нам они не сунулись. Взяли у Хелены телевизор, стереоаппаратуру и что-то из украшений, как она говорила. А на следующий день Хелена покидала какие-то вещи в машину и попросила нас присмотреть за домом. Сказала, что Лос-Анджелес стал ей поперек горла.
– В полицию она не сообщала?
– Нет, от полиции ее тоже тошнило. Я подумал, что это связано с братом, что она просто не захотела устраивать скандал. Хотя сам я уверен, что полицию вызвать было нужно. Ради покоя во всем квартале. Но Хелена уже ни о чем не думала.
– И надо же, чтобы это случилось именно с ней, – вставила Кэти. – Как будто всего остального было мало. Хелена такая приятная женщина, правда, очень замкнутая, но очень приятная.
– Вы можете предположить, куда она направилась?
– Понятия не имею, – ответила Кэти. – Сказала только, что хочет отдохнуть, а мы не стали беспокоить ее расспросами. Положила в багажник два чемодана, но я не уверена, поехала ли она куда-то на машине, или решила добраться до аэропорта. Я поинтересовалась, долго ли она собирается отсутствовать, но Хелена ответила, что и сама еще не знает и позвонит нам, если отдых затянется. Хотите, я сообщу ей тогда о вашем визите?
– Да, пожалуйста. Желаю вам удачи.
– Удача – это то, что ты сделал своими руками, – заметил Грег. – Господь помогает тем, кто умеет помочь себе сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46