Через какое-то время он попросил еще кружку пива и, когда бармен принес ее, объяснил:
– Меня сюда прислал Гвидо Арелио. Остановиться я должен у Пола Шкембри.
Выражение лица бармена сразу прояснилось.
– Так, значит, вам нужен тот самый Шкембри? У которого ферма рядом с Надуром?
Кризи кивнул.
– Тот самый.
Бармен внимательно взглянул на него, потом улыбнулся и протянул руку.
– Меня зовут Тони. Теперь я вас вспомнил. Вы здесь были на свадьбе Гвидо и Джулии. – Он сделал жест в сторону дальнего конца стойки, указав на сравнительно молодого мужчину. – Мой брат Сэм. – Потом кивнул на мужчину в промасленной одежде. – Это Шрейк, – и еще на двоих, – Микеле и Виктор. Если они здесь не пьют, значит, управляют паромом.
Кризи вспомнил, как эта пара сначала следила за погрузкой на паром легковушек и грузовиков, а потом собирала плату за переправу. Теперь он уже не был чужаком. Тони вынул из-под стойки телефонный аппарат, набрал номер и сказал несколько слов по-мальтийски. Потом снова улыбнулся.
– Через несколько минут приедет Джойи и отвезет вас на ферму.
Сэм поставил перед Кризи еще пинту пива и показал в сторону промасленного Шрейка. Кризи вспомнил, как сильны пить гоцианцы. Если они начинали ставить по кругу на всех, это могло продолжаться целый день, а иногда и до следующего утра.
Чувствовал он себя хорошо и спокойно. На этих людей вполне можно положиться. Их вопросов ему опасаться нечего. Здесь никто ни кости ему перемывать, ни в дела его лезть не собирается, не пытается определить, что он за человек, и дружбу свою не навязывает. На острове все привыкли называть своими именами, каждый мог рассчитывать лишь на то, что он на самом деле заслужил, и делать то, что он может и умеет делать.
Не нужно только пытаться прыгнуть выше головы, круглое выдавать за квадратное и «гордиться», ибо не было на Гоцо более страшного греха, чем «гордыня». Быть «гордым» значило у гоцианцев быть заносчивым и высокомерным. И преступника, и содомита здесь еще как-то могли понять, но любой «гордец» неизбежно становился изгоем – с ним просто прекращали общение.
Кризи допил пиво и поймал взгляд Тони. Он явно принадлежал к той редкой породе барменов, которые подмечают каждую мелочь вне зависимости от того, заняты они или нет. Он двигался вдоль стойки бара, наполнял стаканы и кружки, потом подошел к Кризи и взял немного из тех денег, что лежали перед ним.
– Себе налить не хочешь? – спросил Кризи.
Тони покачал головой.
– Еще не вечер, – ответил он. Прошло минут десять, прежде чем он снова расплылся в улыбке, взял у Кризи еще десять центов и сказал: – А почему бы и нет? – и налил себе кружку пива.
Скоро Кризи узнал, что у Тони такая привычка: он всегда сначала отказывается от предложенного напитка, а потом, когда проходит минут десять, а то и полчаса, спрашивает себя, зачем он это сделал. Размышления его всегда заканчиваются широкой улыбкой и неизменным вопросом: «А почему бы и нет?»
У каждого гоцианца было прозвище. Не удивительно, что этого бармена все звали Почему Нет.
Перед входом в бар остановился видавший виды «лэндровер». Из него вышел длинноногий молодой человек с открытым лицом и волнистыми черными волосами. Он протянул Кризи мозолистую руку.
– Привет. Меня зовут Джойи. Добро пожаловать на Гоцо.
Кризи с трудом припомнил младшего брата Джулии, которому во время свадьбы сестры было только десять лет. Джойи выразительно посмотрел на Тони и получил кружку холодного пива.
– Ты ведь не очень торопишься? – с улыбкой спросил он Кризи.
Тот улыбнулся в ответ и покачал головой.
Джойи осушил сразу полкружки.
– Теперь можно жить. Я все утро собирал лук, а после такой работы очень пить хочется.
Разговор за кружкой пива был полон добродушного юмора. Английский на Мальте и Гоцо – второй язык, и по-мальтийски собравшиеся говорили редко, лишь чтобы подчеркнуть особенно важную мысль. В мальтийском языке много заимствований из арабского и итальянского, интонации и мелодика для непривычного уха могут показаться странными. Кризи знал и арабский, и итальянский, поэтому улавливал значение многих мальтийских слов.
Скоро в бар стали заходить рыбаки, которых после напряженного рабочего дня, проведенного в море, под открытым солнцем, мучила жажда. Виктор и Микеле отправились на паром – подходило время последнего рейса на Мальту.
Когда Джойи взглянул на часы, почти все мужчины в баре уже переключились с пива на более крепкие напитки.
– Аль Мадонна! Уже шесть! Кризи, нам пора. Мать, наверное, из себя выходит.
Машина сначала взбиралась вверх по склону крутого холма, потом, миновав небольшое селение Куала, спустилась на боковую дорогу к Надуру.
Дом фермеров с небольшим внутренним двориком представлял собой старинное внушительное каменное здание. На втором этаже одного из крыльев дома совсем недавно была сделана пристройка, в которую со двора вела лестница.
Из кухни вышла высокая дородная женщина с приятным и очень выразительным лицом. Она радушно улыбнулась Кризи, обняла и поцеловала в щеку.
– Добро пожаловать, Кризи. Давненько мы не виделись. – Она взглянула на сына.
– Мам, Кризи жажда замучила, – Джойи подмигнул Кризи и чуть виновато улыбнулся.
Женщина негромко сообщила сыну, что думает по поводу его жажды, потом велела отнести чемодан гостя наверх, а Кризи предложила пройти на кухню.
Он помнил это большое помещение со сводчатым потолком еще со времени свадьбы Гвидо. Именно здесь был центр жизни семьи – столовой и гостиной пользовались реже и только в особых случаях.
Кризи сразу почувствовал, что попал в семью. Лаура уже суетилась у плиты – поставила на огонь большой кофейник и принялась расспрашивать Кризи о Гвидо. Одновременно она что-то помешивала в трех кастрюлях. Его приняли, как близкого человека, и это ощущение только усилилось, когда с работы в поле вернулся хозяин дома. Пол Шкембри был меньше жены по габаритам и на первый взгляд казался худым. Но посмотрев на его жилистые мозолистые руки, Кризи решил, что этот небольшой мужчина очень силен. Глава семейства приветливо кивнул Кризи и спросил:
– Все в порядке?
На Мальте это был самый распространенный вопрос, причем, даже если разговор шел по-мальтийски, задавали его всегда только на английском языке. Он имел множество оттенков и значений – от вопроса до утверждения, от приветствия до прощания. Его можно было сравнить разве что с французским «Как дела?», хотя иногда смысл его был еще шире.
– Все в порядке, – ответил Кризи.
Пол сел за стол, и Лаура дала ему чашку кофе. Он обращался с Кризи так, будто они расстались с ним только вчера, а не восемь лет назад, и американец от этого почувствовал себя совсем как дома.
* * *
В Неаполе Кризи купил небольшой магнитофон. Он вставил в него одну из кассет, которые Гвидо забрал из дома в Комо вместе с другими его вещами. Потом лег на кровать и под звуки любовной элегии «Доктора Хука» стал размышлять о той ситуации, в которой оказался, и о людях, которые его окружали. Предложение Гвидо погостить на Гоцо и восстановить там силы оказалось удачным. Неаполитанец прекрасно знал, что в семье Шкембри Кризи найдет теплый и радушный прием. Знал он и о том, что Шкембри недавно арендовали у церкви несколько дополнительных террасных полей, а чтобы подготовить новые земли к посеву и должным образом их оградить, требовался немалый труд.
Работа такого рода всегда доставляла Кризи истинное удовольствие, а в его нынешнем состоянии могла еще принести неоценимую пользу его здоровью. Гвидо долго говорил с Полом по телефону и подробно рассказал ему о происшедшем в Милане. О планах друга на будущее он не упоминал.
Кризи поселили в новой пристройке. Там был отдельный вход, к которому со двора вела лестница. За обедом Пол сказал, что это помещение раньше использовалось как сеновал и склад для всякого хлама. С тех пор как Гвидо женился на Джулии, он каждый год присылал им приличную сумму денег. Продолжал он это делать и после ее смерти. Поначалу Пола это раздражало – в конце концов, они люди не бедные, и в милостыне не нуждаются. Он даже как-то пригрозил зятю, что будет отсылать его деньги обратно. Гвидо удалось переубедить Пола: он объяснил, что ему выгодно посылать деньги на Гоцо, чтобы избежать слишком высоких налогов.
– Ты же сам Гвидо хорошо знаешь, – со вздохом заметил Пол, обернувшись к Кризи.
Часть денег Гвидо было решено использовать для перестройки крыла, служившего раньше сеновалом. Теперь, когда Гвидо каждый год приезжал летом погостить у Шкембри, у него было свое удобное и отдельное от других помещение.
Новая пристройка состояла из двух просторных комнат и небольшой ванной с такими же сводчатыми потолками и арками, как в других помещениях дома. Внушительные камни, из которых были сложены массивные стены цвета охры, были не покрашены, а покрыты лаком или олифой. Комнаты были обставлены без претензий, однако незамысловатая мебель оказалась вполне удобной. В спальне стояли широкая старая кровать и комод со множеством отделений и ящиков, на стене висели деревянные плечики для одежды. Во второй комнате размещалось несколько удобных невысоких стульев, журнальный столик и очень неплохо укомплектованный бар. Здесь Кризи предстояло прожить по меньшей мере пару месяцев, но, расположившись в своем новом жилище, он сразу же почувствовал себя уютно и обустроенно.
Шкембри были простыми фермерами, но, как и большинство жителей Гоцо с их консерватизмом и приземленностью, всегда интересовались происходящим в мире и много читали. Из-за перенаселенности и отсутствия работы гоцианцы нередко в молодости разъезжались по другим странам, предпочитая Северную Америку и Австралию. Многие к старости возвращались обратно и покупали себе дома в родных селениях. Так что среди островитян все время шел обмен новостями и идеями, круговерчение населения вносило оживление в будни повседневности.
Жизнь Пола Шкембри проходила в тяжком труде и зависела от земледельческих циклов. Свое мнение он, как правило, держал при себе и не спешил его выкладывать кому ни попадя. В банке на его счету хранилась приличная сумма, и ничего ему не мешало смотреть прямо в глаза любому человеку. В нем было что-то общее с невысокой каменной оградой, окружавшей его поля, – он казался таким же суховатым и немного запыленным, но крепко сложенным, как камни, пригнанные друг к другу без цемента, но способные выдержать порывы сильного ветра, который дул зимой с севера, со стороны Европы, постепенно разрушая скальные породы невысоких холмов.
Лаура по сравнению с ним выглядела более ухоженной. Сторонний наблюдатель мог бы сделать вывод о том, что именно она является главой семьи, но на самом деле это впечатление было обманчивым. У этой крупной умной женщины, даже позволь ей Пол собою руководить, хватило бы мудрости не пытаться воспользоваться кажущейся простотой мужа. Она, конечно, была более разносторонним и ярким человеком, чем Пол.
Джойи пошел в мать. Его ищущий бесхитростный ум был открыт добру. Кризи решил, что молодой человек должен нравиться женщинам. Их не мог не привлекать его томный, добрый взгляд, наверняка вызывавший в представительницах прекрасного пола материнский инстинкт.
Их вторая дочь – Надя – работала в гостинице на Мальте, но на выходные всегда возвращалась домой, помогала матери по хозяйству и отцу в поле.
Гвидо рассказывал Кризи, что она вышла замуж за одного англичанина, морского офицера, и уехала в Англию. Но год назад их брак распался. Кризи смутно ее помнил – они встречались лишь на свадьбе Гвидо. Тогда Надя еще только выходила из детского возраста, так же спокойно и по-доброму, как Джулия, глядя на мир из-под длинных ресниц. Кризи надеялся, что никаких осложнений в отношениях с ней не будет. Так что в целом все пока складывалось вполне приемлемо. Утром он должен был начать тренировки. Кризи не имел обыкновения откладывать исполнение своих замыслов на потом.
Он перевернул кассету. «Доктор Хук» пел о старом бруклинском пьянице, которому хотелось выпить чуть-чуть еще – самую малость.
* * *
Он добежал до длинной гряды холмов, с которых открывался прекрасный вид на залив, и остановился чтобы перевести дыхание. На спортивном костюме выступили влажные темные пятна пота. Солнце стояло еще совсем низко, и вода залива, окруженного скалистыми холмами, была совсем темной. Пытаясь восстановить дыхание, он сел на невысокую каменную ограду. Все тело сильно ломило и ныло – мышцы отвечали резкой болью на нагрузку. Кризи знал, что сейчас самое главное – не перестараться. Если он потянет связки, восстановительную программу придется отложить на несколько дней или даже недель.
В то утро он встал до рассвета, сделал зарядку, как в былые времена в Легионе, но занимался ею не так долго, как раньше, и в щадящем режиме.
Потом принял холодный душ и спустился во двор. Увидев на кухне Лауру, он удивился, что она так рано поднялась.
– Я сегодня иду к пятичасовой мессе, – с улыбкой ответила она. – Надо же хоть кому-то замаливать грехи этой семейки.
– Помолитесь тогда и за меня, Лаура, – негромко произнес он. – На мою долю тоже пришлось немало грехов.
Она кивнула и, взглянув на небольшое золотое распятие, висевшее у него на груди, спросила:
– Вы католик?
Кризи пожал плечами.
– Да нет. Скорее, я ни то ни се.
Она налила ему большую чашку черного кофе. Пока он потягивал горячий ароматный напиток, в кухню вошли одетые для полевых работ Пол с Джойи.
– Хочу сделать небольшую пробежку, – сказал Кризи, – и поплавать. А потом помогу вам ограждать новые поля.
Пол кивнул и направился к двери, по дороге сказав Кризи:
– Когда соберешься плавать, спускайся к морю по этой тропинке. Там, внизу, маленькая бухточка, через которую можно проплыть к скалам. Бухта довольно глубокая и уединенная. К ней можно подобраться только через нашу землю или подплыть на лодке.
Лаура сказала, что после купания ждет его к завтраку. Мысль о прохладной воде и вкусной еде подняла Кризи на ноги, и он отправился делать пробежку.
Маленькая бухта действительно была уединенной и глубокой, вода – чистой и прозрачной. Известняк берега был снизу подмыт водой, плоский выступ скалы спускался прямо в море. Кризи разделся и нырнул. Он проплыл метров сто по проливу, отделявшему Гоцо от Комино. Небольшой островок казался близким, но Кризи знал, что до него не меньше мили. Позже, когда состояние его существенно улучшится, он сможет туда доплыть; а если он полностью восстановит форму, можно будет делать заплыв туда и обратно.
Дома Лаура приготовила ему обильный завтрак – яичницу с ветчиной и свежий, с хрустящей корочкой хлеб, политый прозрачным и душистым медом. Сама она сидела напротив, пила кофе и с одобрением наблюдала, как он молча опустошает тарелку.
Когда восемь лет назад Кризи приехал вместе с Гвидо, он был таким же молчаливым. Теперь он выглядел старше, в нем чувствовалась усталость. Гвидо сказал им по телефону, что совсем недавно Кризи был на волосок от смерти.
Лаура любила зятя, как родного сына, и, когда Джулия погибла, горевала не только по дочери, но и по Гвидо.
Ночью накануне свадьбы у будущего зятя состоялся с ней и Полом серьезный и долгий разговор. Гвидо рассказал родителям невесты немного о своем прошлом, о том, что будущее видится ему совсем в другом свете. Он сказал им, как любит их дочь, об их планах и видах на пансион в Неаполе. В конце беседы Гвидо предупредил их, что если с ним что-нибудь, не дай Бог, случится, а Джулии понадобится помощь, Кризи сделает все за него.
На следующий день Лаура следила за тем, как большой молчаливый американец пытается соответствовать атмосфере веселья, всегда царившего на свадьбах гоцианцев. Она видела, как он искренне радуется за друга, и чувствовала, что ночью Гвидо сказал им чистую правду. Зять дал ей адрес в Брюсселе, по которому с Кризи всегда можно было связаться.
Когда Джулия погибла, именно Лаура послала по этому адресу телеграмму. И тогда через неделю Кризи приехал из Африки к Гвидо в Неаполь. Теперь она решила сделать все возможное, чтобы помочь ему побыстрее восстановить силы. Без физических упражнений и тяжелой работы, конечно, ничего не получится, но здоровая обильная еда, приготовленная ею, тоже сыграет не последнюю роль.
Позавтракав, Кризи пошел в поле, нашел там Пола и, сняв рубашку, взялся за работу. Чтобы строить каменные стены без цемента, надо обладать немалым мастерством. Камни должны быть тщательно подобраны и плотно пригнаны друг к другу, чтобы стена не развалилась. Пол лишь удивился, с какой скоростью Кризи набирается сноровки. Но у бывшего легионера в строительных работах такого рода опыт был неплохой.
И тем не менее через час спина его ныла от непрерывных наклонов, а руки, отвыкшие в больнице от труда, покрылись царапинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Меня сюда прислал Гвидо Арелио. Остановиться я должен у Пола Шкембри.
Выражение лица бармена сразу прояснилось.
– Так, значит, вам нужен тот самый Шкембри? У которого ферма рядом с Надуром?
Кризи кивнул.
– Тот самый.
Бармен внимательно взглянул на него, потом улыбнулся и протянул руку.
– Меня зовут Тони. Теперь я вас вспомнил. Вы здесь были на свадьбе Гвидо и Джулии. – Он сделал жест в сторону дальнего конца стойки, указав на сравнительно молодого мужчину. – Мой брат Сэм. – Потом кивнул на мужчину в промасленной одежде. – Это Шрейк, – и еще на двоих, – Микеле и Виктор. Если они здесь не пьют, значит, управляют паромом.
Кризи вспомнил, как эта пара сначала следила за погрузкой на паром легковушек и грузовиков, а потом собирала плату за переправу. Теперь он уже не был чужаком. Тони вынул из-под стойки телефонный аппарат, набрал номер и сказал несколько слов по-мальтийски. Потом снова улыбнулся.
– Через несколько минут приедет Джойи и отвезет вас на ферму.
Сэм поставил перед Кризи еще пинту пива и показал в сторону промасленного Шрейка. Кризи вспомнил, как сильны пить гоцианцы. Если они начинали ставить по кругу на всех, это могло продолжаться целый день, а иногда и до следующего утра.
Чувствовал он себя хорошо и спокойно. На этих людей вполне можно положиться. Их вопросов ему опасаться нечего. Здесь никто ни кости ему перемывать, ни в дела его лезть не собирается, не пытается определить, что он за человек, и дружбу свою не навязывает. На острове все привыкли называть своими именами, каждый мог рассчитывать лишь на то, что он на самом деле заслужил, и делать то, что он может и умеет делать.
Не нужно только пытаться прыгнуть выше головы, круглое выдавать за квадратное и «гордиться», ибо не было на Гоцо более страшного греха, чем «гордыня». Быть «гордым» значило у гоцианцев быть заносчивым и высокомерным. И преступника, и содомита здесь еще как-то могли понять, но любой «гордец» неизбежно становился изгоем – с ним просто прекращали общение.
Кризи допил пиво и поймал взгляд Тони. Он явно принадлежал к той редкой породе барменов, которые подмечают каждую мелочь вне зависимости от того, заняты они или нет. Он двигался вдоль стойки бара, наполнял стаканы и кружки, потом подошел к Кризи и взял немного из тех денег, что лежали перед ним.
– Себе налить не хочешь? – спросил Кризи.
Тони покачал головой.
– Еще не вечер, – ответил он. Прошло минут десять, прежде чем он снова расплылся в улыбке, взял у Кризи еще десять центов и сказал: – А почему бы и нет? – и налил себе кружку пива.
Скоро Кризи узнал, что у Тони такая привычка: он всегда сначала отказывается от предложенного напитка, а потом, когда проходит минут десять, а то и полчаса, спрашивает себя, зачем он это сделал. Размышления его всегда заканчиваются широкой улыбкой и неизменным вопросом: «А почему бы и нет?»
У каждого гоцианца было прозвище. Не удивительно, что этого бармена все звали Почему Нет.
Перед входом в бар остановился видавший виды «лэндровер». Из него вышел длинноногий молодой человек с открытым лицом и волнистыми черными волосами. Он протянул Кризи мозолистую руку.
– Привет. Меня зовут Джойи. Добро пожаловать на Гоцо.
Кризи с трудом припомнил младшего брата Джулии, которому во время свадьбы сестры было только десять лет. Джойи выразительно посмотрел на Тони и получил кружку холодного пива.
– Ты ведь не очень торопишься? – с улыбкой спросил он Кризи.
Тот улыбнулся в ответ и покачал головой.
Джойи осушил сразу полкружки.
– Теперь можно жить. Я все утро собирал лук, а после такой работы очень пить хочется.
Разговор за кружкой пива был полон добродушного юмора. Английский на Мальте и Гоцо – второй язык, и по-мальтийски собравшиеся говорили редко, лишь чтобы подчеркнуть особенно важную мысль. В мальтийском языке много заимствований из арабского и итальянского, интонации и мелодика для непривычного уха могут показаться странными. Кризи знал и арабский, и итальянский, поэтому улавливал значение многих мальтийских слов.
Скоро в бар стали заходить рыбаки, которых после напряженного рабочего дня, проведенного в море, под открытым солнцем, мучила жажда. Виктор и Микеле отправились на паром – подходило время последнего рейса на Мальту.
Когда Джойи взглянул на часы, почти все мужчины в баре уже переключились с пива на более крепкие напитки.
– Аль Мадонна! Уже шесть! Кризи, нам пора. Мать, наверное, из себя выходит.
Машина сначала взбиралась вверх по склону крутого холма, потом, миновав небольшое селение Куала, спустилась на боковую дорогу к Надуру.
Дом фермеров с небольшим внутренним двориком представлял собой старинное внушительное каменное здание. На втором этаже одного из крыльев дома совсем недавно была сделана пристройка, в которую со двора вела лестница.
Из кухни вышла высокая дородная женщина с приятным и очень выразительным лицом. Она радушно улыбнулась Кризи, обняла и поцеловала в щеку.
– Добро пожаловать, Кризи. Давненько мы не виделись. – Она взглянула на сына.
– Мам, Кризи жажда замучила, – Джойи подмигнул Кризи и чуть виновато улыбнулся.
Женщина негромко сообщила сыну, что думает по поводу его жажды, потом велела отнести чемодан гостя наверх, а Кризи предложила пройти на кухню.
Он помнил это большое помещение со сводчатым потолком еще со времени свадьбы Гвидо. Именно здесь был центр жизни семьи – столовой и гостиной пользовались реже и только в особых случаях.
Кризи сразу почувствовал, что попал в семью. Лаура уже суетилась у плиты – поставила на огонь большой кофейник и принялась расспрашивать Кризи о Гвидо. Одновременно она что-то помешивала в трех кастрюлях. Его приняли, как близкого человека, и это ощущение только усилилось, когда с работы в поле вернулся хозяин дома. Пол Шкембри был меньше жены по габаритам и на первый взгляд казался худым. Но посмотрев на его жилистые мозолистые руки, Кризи решил, что этот небольшой мужчина очень силен. Глава семейства приветливо кивнул Кризи и спросил:
– Все в порядке?
На Мальте это был самый распространенный вопрос, причем, даже если разговор шел по-мальтийски, задавали его всегда только на английском языке. Он имел множество оттенков и значений – от вопроса до утверждения, от приветствия до прощания. Его можно было сравнить разве что с французским «Как дела?», хотя иногда смысл его был еще шире.
– Все в порядке, – ответил Кризи.
Пол сел за стол, и Лаура дала ему чашку кофе. Он обращался с Кризи так, будто они расстались с ним только вчера, а не восемь лет назад, и американец от этого почувствовал себя совсем как дома.
* * *
В Неаполе Кризи купил небольшой магнитофон. Он вставил в него одну из кассет, которые Гвидо забрал из дома в Комо вместе с другими его вещами. Потом лег на кровать и под звуки любовной элегии «Доктора Хука» стал размышлять о той ситуации, в которой оказался, и о людях, которые его окружали. Предложение Гвидо погостить на Гоцо и восстановить там силы оказалось удачным. Неаполитанец прекрасно знал, что в семье Шкембри Кризи найдет теплый и радушный прием. Знал он и о том, что Шкембри недавно арендовали у церкви несколько дополнительных террасных полей, а чтобы подготовить новые земли к посеву и должным образом их оградить, требовался немалый труд.
Работа такого рода всегда доставляла Кризи истинное удовольствие, а в его нынешнем состоянии могла еще принести неоценимую пользу его здоровью. Гвидо долго говорил с Полом по телефону и подробно рассказал ему о происшедшем в Милане. О планах друга на будущее он не упоминал.
Кризи поселили в новой пристройке. Там был отдельный вход, к которому со двора вела лестница. За обедом Пол сказал, что это помещение раньше использовалось как сеновал и склад для всякого хлама. С тех пор как Гвидо женился на Джулии, он каждый год присылал им приличную сумму денег. Продолжал он это делать и после ее смерти. Поначалу Пола это раздражало – в конце концов, они люди не бедные, и в милостыне не нуждаются. Он даже как-то пригрозил зятю, что будет отсылать его деньги обратно. Гвидо удалось переубедить Пола: он объяснил, что ему выгодно посылать деньги на Гоцо, чтобы избежать слишком высоких налогов.
– Ты же сам Гвидо хорошо знаешь, – со вздохом заметил Пол, обернувшись к Кризи.
Часть денег Гвидо было решено использовать для перестройки крыла, служившего раньше сеновалом. Теперь, когда Гвидо каждый год приезжал летом погостить у Шкембри, у него было свое удобное и отдельное от других помещение.
Новая пристройка состояла из двух просторных комнат и небольшой ванной с такими же сводчатыми потолками и арками, как в других помещениях дома. Внушительные камни, из которых были сложены массивные стены цвета охры, были не покрашены, а покрыты лаком или олифой. Комнаты были обставлены без претензий, однако незамысловатая мебель оказалась вполне удобной. В спальне стояли широкая старая кровать и комод со множеством отделений и ящиков, на стене висели деревянные плечики для одежды. Во второй комнате размещалось несколько удобных невысоких стульев, журнальный столик и очень неплохо укомплектованный бар. Здесь Кризи предстояло прожить по меньшей мере пару месяцев, но, расположившись в своем новом жилище, он сразу же почувствовал себя уютно и обустроенно.
Шкембри были простыми фермерами, но, как и большинство жителей Гоцо с их консерватизмом и приземленностью, всегда интересовались происходящим в мире и много читали. Из-за перенаселенности и отсутствия работы гоцианцы нередко в молодости разъезжались по другим странам, предпочитая Северную Америку и Австралию. Многие к старости возвращались обратно и покупали себе дома в родных селениях. Так что среди островитян все время шел обмен новостями и идеями, круговерчение населения вносило оживление в будни повседневности.
Жизнь Пола Шкембри проходила в тяжком труде и зависела от земледельческих циклов. Свое мнение он, как правило, держал при себе и не спешил его выкладывать кому ни попадя. В банке на его счету хранилась приличная сумма, и ничего ему не мешало смотреть прямо в глаза любому человеку. В нем было что-то общее с невысокой каменной оградой, окружавшей его поля, – он казался таким же суховатым и немного запыленным, но крепко сложенным, как камни, пригнанные друг к другу без цемента, но способные выдержать порывы сильного ветра, который дул зимой с севера, со стороны Европы, постепенно разрушая скальные породы невысоких холмов.
Лаура по сравнению с ним выглядела более ухоженной. Сторонний наблюдатель мог бы сделать вывод о том, что именно она является главой семьи, но на самом деле это впечатление было обманчивым. У этой крупной умной женщины, даже позволь ей Пол собою руководить, хватило бы мудрости не пытаться воспользоваться кажущейся простотой мужа. Она, конечно, была более разносторонним и ярким человеком, чем Пол.
Джойи пошел в мать. Его ищущий бесхитростный ум был открыт добру. Кризи решил, что молодой человек должен нравиться женщинам. Их не мог не привлекать его томный, добрый взгляд, наверняка вызывавший в представительницах прекрасного пола материнский инстинкт.
Их вторая дочь – Надя – работала в гостинице на Мальте, но на выходные всегда возвращалась домой, помогала матери по хозяйству и отцу в поле.
Гвидо рассказывал Кризи, что она вышла замуж за одного англичанина, морского офицера, и уехала в Англию. Но год назад их брак распался. Кризи смутно ее помнил – они встречались лишь на свадьбе Гвидо. Тогда Надя еще только выходила из детского возраста, так же спокойно и по-доброму, как Джулия, глядя на мир из-под длинных ресниц. Кризи надеялся, что никаких осложнений в отношениях с ней не будет. Так что в целом все пока складывалось вполне приемлемо. Утром он должен был начать тренировки. Кризи не имел обыкновения откладывать исполнение своих замыслов на потом.
Он перевернул кассету. «Доктор Хук» пел о старом бруклинском пьянице, которому хотелось выпить чуть-чуть еще – самую малость.
* * *
Он добежал до длинной гряды холмов, с которых открывался прекрасный вид на залив, и остановился чтобы перевести дыхание. На спортивном костюме выступили влажные темные пятна пота. Солнце стояло еще совсем низко, и вода залива, окруженного скалистыми холмами, была совсем темной. Пытаясь восстановить дыхание, он сел на невысокую каменную ограду. Все тело сильно ломило и ныло – мышцы отвечали резкой болью на нагрузку. Кризи знал, что сейчас самое главное – не перестараться. Если он потянет связки, восстановительную программу придется отложить на несколько дней или даже недель.
В то утро он встал до рассвета, сделал зарядку, как в былые времена в Легионе, но занимался ею не так долго, как раньше, и в щадящем режиме.
Потом принял холодный душ и спустился во двор. Увидев на кухне Лауру, он удивился, что она так рано поднялась.
– Я сегодня иду к пятичасовой мессе, – с улыбкой ответила она. – Надо же хоть кому-то замаливать грехи этой семейки.
– Помолитесь тогда и за меня, Лаура, – негромко произнес он. – На мою долю тоже пришлось немало грехов.
Она кивнула и, взглянув на небольшое золотое распятие, висевшее у него на груди, спросила:
– Вы католик?
Кризи пожал плечами.
– Да нет. Скорее, я ни то ни се.
Она налила ему большую чашку черного кофе. Пока он потягивал горячий ароматный напиток, в кухню вошли одетые для полевых работ Пол с Джойи.
– Хочу сделать небольшую пробежку, – сказал Кризи, – и поплавать. А потом помогу вам ограждать новые поля.
Пол кивнул и направился к двери, по дороге сказав Кризи:
– Когда соберешься плавать, спускайся к морю по этой тропинке. Там, внизу, маленькая бухточка, через которую можно проплыть к скалам. Бухта довольно глубокая и уединенная. К ней можно подобраться только через нашу землю или подплыть на лодке.
Лаура сказала, что после купания ждет его к завтраку. Мысль о прохладной воде и вкусной еде подняла Кризи на ноги, и он отправился делать пробежку.
Маленькая бухта действительно была уединенной и глубокой, вода – чистой и прозрачной. Известняк берега был снизу подмыт водой, плоский выступ скалы спускался прямо в море. Кризи разделся и нырнул. Он проплыл метров сто по проливу, отделявшему Гоцо от Комино. Небольшой островок казался близким, но Кризи знал, что до него не меньше мили. Позже, когда состояние его существенно улучшится, он сможет туда доплыть; а если он полностью восстановит форму, можно будет делать заплыв туда и обратно.
Дома Лаура приготовила ему обильный завтрак – яичницу с ветчиной и свежий, с хрустящей корочкой хлеб, политый прозрачным и душистым медом. Сама она сидела напротив, пила кофе и с одобрением наблюдала, как он молча опустошает тарелку.
Когда восемь лет назад Кризи приехал вместе с Гвидо, он был таким же молчаливым. Теперь он выглядел старше, в нем чувствовалась усталость. Гвидо сказал им по телефону, что совсем недавно Кризи был на волосок от смерти.
Лаура любила зятя, как родного сына, и, когда Джулия погибла, горевала не только по дочери, но и по Гвидо.
Ночью накануне свадьбы у будущего зятя состоялся с ней и Полом серьезный и долгий разговор. Гвидо рассказал родителям невесты немного о своем прошлом, о том, что будущее видится ему совсем в другом свете. Он сказал им, как любит их дочь, об их планах и видах на пансион в Неаполе. В конце беседы Гвидо предупредил их, что если с ним что-нибудь, не дай Бог, случится, а Джулии понадобится помощь, Кризи сделает все за него.
На следующий день Лаура следила за тем, как большой молчаливый американец пытается соответствовать атмосфере веселья, всегда царившего на свадьбах гоцианцев. Она видела, как он искренне радуется за друга, и чувствовала, что ночью Гвидо сказал им чистую правду. Зять дал ей адрес в Брюсселе, по которому с Кризи всегда можно было связаться.
Когда Джулия погибла, именно Лаура послала по этому адресу телеграмму. И тогда через неделю Кризи приехал из Африки к Гвидо в Неаполь. Теперь она решила сделать все возможное, чтобы помочь ему побыстрее восстановить силы. Без физических упражнений и тяжелой работы, конечно, ничего не получится, но здоровая обильная еда, приготовленная ею, тоже сыграет не последнюю роль.
Позавтракав, Кризи пошел в поле, нашел там Пола и, сняв рубашку, взялся за работу. Чтобы строить каменные стены без цемента, надо обладать немалым мастерством. Камни должны быть тщательно подобраны и плотно пригнаны друг к другу, чтобы стена не развалилась. Пол лишь удивился, с какой скоростью Кризи набирается сноровки. Но у бывшего легионера в строительных работах такого рода опыт был неплохой.
И тем не менее через час спина его ныла от непрерывных наклонов, а руки, отвыкшие в больнице от труда, покрылись царапинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39